Это не может быть он.

— ТРЕТИЙ РЕЙХ!       Странно… Кто это там кричит? Это меня звали?..       Немец даже не отреагировал, не вздрогнул и даже не повернулся. Хотя стоило бы, кто знает, что там. Всё-таки соизволив повернуться, он видит знакомое лицо Союза, стоящего от него в паре метров. Фриц не особо понимал, он слабо реагировал на всё, а в то, что видит особенно. Но даже в его состоянии он не мог не заметить странное выражение лица русского. Думать совершенно не хотелось, но он сделал это непроизвольно.       …И что ему от меня надо?..       Выражение лица Союза странное, необычное. На первый взгляд кажется, что зол, но тут что-то другое. Такое ощущение, что коммунист и сам не знает о чём он думает, противоречивый взгляд. Да, наверное он мысленно над ним насмехается, вот и подождал его после окончания рабочего дня. Ну, та ночь была ошибкой, нацист это понимал, ведь сам спровоцировал.

…Жарко…

— Ты ************* слы****       Кажется, Совет что-то сказал. Ничего не слышно, а лишь гул. Голова болит, а мысли путаются. Водолазка сейчас кажется какой-то цепью на шее, давит и трудно дышать. Что не так? А что вообще в его ситуации не так? Чего русский к нему так пристал? Что он не уймётся? Он ведь уже добился своего, коммунист в каком-то роде отомстил, опозорил его перед самим же собой, довёл до такого состояния. Чем не месть? — Поздравляю тебя… Союз. — А? — Этого ведь ты хотел?.. Сломать меня,… чтобы мне было стыдно даже глаза поднять. Я рад за тебя, ты добился своего. Теперь оставь меня.       Рейх его уже не слышал, он был скорее занят своей головной болью. Было настолько тяжело, настолько душно, что он стоял и прерывисто дышал через рот. Голова заболела ещё сильнее и кажется, тело стало ещё тяжелее. Совет стоял перед немцем и пытался что-то сказать, накричать или сделать так, чтобы его услышали. Но, кажется, сейчас не до этого. Не успел русский договорить, как видит, что Тройка начал закрывать глаза, после чего упал в обморок прямо перед ним. Коммунист еле успел подхватить его и всё, отключка. Дальше Рейх уже ничего не помнит.

***

— Ммм?       Немец сперва начал открывать глаза, а потом уже думать. Перед глазами слегка плыло, но это ещё полбеды. Ему стало хуже: температура, общая слабость и глаза, всё болит, дышать ещё тяжелее. Он попытался встать, но попытка провалилась. Пришлось осмотреться и понять где он находится. Так, чья-то кровать, возле него тумбочка, где-то в углу стоит шкаф с разными книгами, а рядом маленький диван и столик. Занавески тёпло-молочного цвета пропускали свет лишь слегка, люстра же на потолке была совсем простой, а обои лёгкие, без вычурных рисунков, слегка светло-голубого цвета. Он у кого-то дома? Последнее, что фриц помнит, это какой-то не до разговор с Союзом. Он у него дома? Вот же! Тройка понял в какой он ситуации, поэтому приложив все силы, попытался хотя бы подняться и сесть. После третьей попытки, ему это удалось и он понял, что и вправду оказался в чьей-то спальне, ВОЗМОЖНО, хотя нет, СКОРЕЙ ВСЕГО русского. Стоило слегка привстать, как немец ничего не почувствовал, точнее, он свободный и телу легче дышится. Где его одежда? На нём была какая-то пижама, на размера два больше… мягкая.       Голова вновь закружилась и Фриц снова схватился за неё. Его конкретно знобит, а это значит одно, он заболел. Где и когда умудрился? Когда сидел и пил на улице? Ну, да, тогда было слегка прохладно, а он ещё и просидел там в парке, Бог знает сколько часов. Не удивительно, что на следующий день и сегодня, ему было совсем хреново. Болеть… Даже спустя столько времени, это так непривычно. Воплощения практически никогда не болеют, кроме тех случаев, когда массово болеют их люди. Но такая невосприимчивость относится только к странам у власти, для тех кто в отставке, это, увы, не распространяется. Рейх болел много раз и каждый раз он был в ужасном состоянии. Когда был страной, он и не знал, что простая простуда настолько тяжёлая. Стоило один раз заболеть, как это стало кошмаром для него. Ему тогда никто не помогал и он целую неделю валялся в постели без сил. Тут наверное помогло тело воплощения, которое очень долго живёт и поэтому, у него нет риска смертельных исходов, но сам процесс выздоровления не шибко приятный.       Сейчас у него начальный этап и единственное, что немец может сделать, это лишь сидеть и думать, и то слабо. Завтра или послезавтра ему станет ещё хуже, да так, что он будет в бреду. Это самые худшие дни, когда болезнь на пике и ты буквально плавишься. Стоило только подумать об этом, как мурашки прошлись по коже. Бррр… Сейчас Тройка вырубался. Пусть и проснулся то совсем недавно, но вновь клонило в сон и он без сил упал обратно на кровать. Ему сейчас плевать на всё, что происходит, он просто хочет, чтобы эти дни прошли как можно быстрее и безболезненней, остальное его не волнует. Так хотелось спать… опять озноб, опять горячка и ещё одна резкая боль в голове. Надо побыстрее заснуть, иначе будет сложно…       Неожиданно, двери спальни открылись и внутрь прошёл, как всё-таки неудивительно коммунист, с тазиком в руках. Так это правда? Сам Советский Союз привёл в свой дом Третьего Рейха? Есть ли в этом мире то, что звучит ещё абсурднее? Наверное нет. — О, проснулся. Поздравляю, ты заболел. И когда умудрился?       Совет спокойно подошёл к нему поближе, положил тазик с холодной водой рядом и выжал полотенце, положив его тому на лоб. Надо сбить температуру и хоть как-то облегчить его самочувствие. Рядом на тумбочке стоял кувшин со стаканом. Союз налил тому воды и вытащил жаропонижающее, после чего помог выпить. — Ты… хах, что… дурак? — Когда более менее придёшь в себя, дам кашу. А до тех пор лежи и спи. Не хочу слушать твои бредни. — Ну точно… дурак.       Рейх тяжело дышал, он сейчас мало вообще понимал, что происходит. Конечно, немец видит что Союз за ним… «ухаживает», но вот реагирует он на это как-то слабо. В его состоянии, осознать весь масштаб ситуации и что ИМЕННО СОЮЗ, о нём заботится, как-то не складывалось. Думать сил и так не было, не то что двинуться. И почему же он так тяжело переносит обычную простуду? Хотя, правильно, весна, сезон когда много кто болеет.       Сам коммунист пусть и мог оценить ситуацию трезво, не факт, что правильно. Зачем он вообще ему помог? Всё как-то само собой получилось, просто видел, что тот падает, а оставить в таком состоянии было против его совести. Он сегодня и так ясно видел, в каком состоянии был Рейх и… ему было это слегка неприятно. Русский думал, что это из-за него, может то, что произошло два дня назад и повлияло? Хотя, какая разница? Фриц и так умудрился заболеть, а тот случай… Они оба виноваты и… кажется оба испытывают и стыд и неловкость. Знаете, Совет дождался его сегодня после работы, только для того, чтобы извиниться. Искренне попросить прощения и дать слово, что он больше к нему не подойдёт, исключительно общаться по работе, а после завершения проекта, не видеться. А если немец и не простит его, то… он будет добиваться прощения. Если уж так судить, то он полный мудак! Даже если его спровоцировали, он поддался ему и сделал это… Пьяное состояние не оправдание поступкам, всегда так.       Надо отвлечься от таких мыслей. Сперва, надо помочь Тройке с простудой, а потом уже подумать о том случае. Не может же он сейчас потребовать с него ответа. Болеть всегда неприятно, русский и так это знает. В отличии от Рейха, Союз всегда закалялся ещё когда был полноценным воплощением. Прыгнуть в прорубь зимой, в минус тридцать, было обычным делом. Ну и сыновей он заодно тоже бросал и так каждый год. Наверное поэтому он почти не мёрзнет и болеет очень редко, а даже если и болеет, то за ним присматривают дети. А вот фриц… За ним хоть кто-то присматривал за все эти годы? Скорей всего нет, ведь… даже Германия не знал об этом. Он не знает какие отношение между отцом и сыном, ведь младший немец не знает о том, где его отец. Третий Рейх исчез сразу же после того, как он лишился страны и поэтому, увидеть его здесь, после стольких лет, в России, на землях ненавистных ему русских было неожиданно. Что же им теперь делать?       Так прошло три дня. Все эти дни нацист просто валялся в кровати с горячкой и нёс какой-то бред. По ночам что-то ныл и всё время дергался, возможно кошмар. В одну ночь даже слабо крикнул «Не смей!». Союз подумал, что это скорей всего та ночь, когда он… Рейх тогда тоже кричал ему это и, то, что тот видит их как кошмар было неприятным и давило на совесть. Кажется, простыми извини он не ограничится, когда немец придёт в себя.

***

      По прошествии трёх дней, Тройка буквально проснулся «с того света». Он проснулся сегодня… какое там число? Темно, значит уже вечер или глубокая ночь. Слегка температурит, но по сравнению с тем, что было в эти дни, ему намного лучше. Тройка мало помнит, что было за это время, но вот то, что он потерял сознание прямо после работы, упал прямо на глазах Союза и тому пришлось нести его к себе домой, да ещё и заботиться о нём, когда тот болел, немец, увы, помнил. Как будто мозг специально решил запомнить именно это, на зло ему. Агх, и что теперь? Предательски, в животе заурчало. М-да, неудивительно, он ведь не ел целых три дня. Ещё и подогревает аппетит этот запах, вкусный, тёплый и свежий запах. Мясо, какие-то овощи, как вкусно. Рейх и сам не заметил, как встал с кровати и уже подошёл к двери, именно оттуда и исходил этот запах. Он осторожно приоткрыл её и видит коридор, слева помещение, которое судя по всему является кухней. Запах идёт оттуда.       Немец медленно прошёл туда, совершенно не думая о том, что он гуляет в чужом доме как у себя. Странно, но ему даже не неловко. Стоило головке нациста высунуться из дверного проёма, как перед ним предстала очень и очень занимательная картина. Прям обхохочешься. За плитой стоял Союз и что-то готовил в большой кастрюле, кажется суп. Но коммунист стоял в миленьком, белом фартуке, спиной к нему и фриц слегка прыснул, стараясь сдержать смех. Но вот хозяин сего дома, а точнее квартиры, услышал это и резко повернулся к нему. Стоило встретиться взглядами, так всё, сорвалось. Русский слегка покраснел от того, каким его застали, а вот Тройка всё-таки взорвался и упал на землю со смеху, из-за того, что он до сих пор болел, тело быстро спустилось. — АХАХАХАХАХАХА! КАКОЙ МИЛЫЙ У ТЕБЯ ФАРТУК! АХАХАХА!       Рейх не мог успокоиться, а Совет поспешил снять с себя эту деталь одежды и быстро запихал его в какой-то шкаф. Немец продолжал смеяться, но уже более менее успокаивался. Фух, это было реально смешно. Чтобы Союз, в милом фартуке, стоял и готовил. Со стороны это выглядело очень даже смешно, но, кажется, перегибать нацисту не стоило. Коммунист медленно подошёл к нему и встал прямо перед сидящим на полу Тройкой, посмотрев злым взглядом. Тут-то он и понял, как влип. Не стоило смеяться над медведем в его же логове. Ну всё, теперь он точно труп. Фриц попытался встать и хотя бы по-возможности уйти, а лучше убежать, но ноги и мышцы вдруг вновь ослабели, как будто тело именно сейчас решило напомнить ему о том что, «Эй, ты ещё не до конца выздоровел! Какое ещё убегать?». Союз же лишь ждал. Он просто видел уже молчавшего нациста и ожидал, когда тот встанет, но всё-таки решил помочь ему, схватив за руку и потянув вверх. Совет помог ему встать на ноги и удостоверившись, что тот не падает вновь, отпустил его. — Будешь ужинать? — А?.. Это… я не против.       Тройка был ошарашен этим вопросом, да так, что и не заметил как согласился. Меньше чем через пять минут, они с русским уже сидят за столом, в его кухне, в его квартире и они едят ЕГО еду! Рассольник. Союз решил накормить его блюдом их национальной кухни. Конечно приятно, но слишком неловко. В воздухе стояло ТАКОЕ напряжение, что они оба молчали. А ведь совсем недавно, Рейх валялся на земле и ржал со всей силы, не задумываясь о том, что он творит и где находится. Стоило сесть за стол, так осознание сразу пришло и за ситуацию и за последнее действие. Теперь немец был готов ещё сильнее сгореть со стыда. Удивляет ещё и то, что сам Совет вообще на это не реагирует. Он просто сидит, не смотрит и продолжает есть, как будто кроме него здесь никого нет. Кажется, он тоже хочет слегка оттянуть этот разговор и фриц с ним солидарен. Он тоже взял ложку и стал есть суп, не боясь, что там что-то подсыпано. Если бы коммунист хотел его отравить, он бы сделал это давно, да и не стал бы помогать и ухаживать за ним, когда тот болел, поэтому, всё ПОКА ЧТО в порядке. Первая ложка еды после трёх дней и Боже, такое блаженство! Так вкусно, что хочется ещё и ещё. Рейх оценил их блюдо и уже жадно пил, но всё-таки сохранив манеры, какие были в прошлом. Хотя глаза так и горели получить ещё. Стоило закончить с одной порцией, так ему захотелось ещё, не насытился, но просить было слегка стыдно и неловко. Кажется, Союз заметил это и: — Ещё? — Ну… если можно.       Закончил по итогу нацист аж тремя порциями. Ну да, он давно не ел, ведь пролежал без еды целых три дня из-за плохого состояния. Фух, он всё-таки наелся. Странно, а чего это русский так спокойно реагирует, не проронил ни слова, будто игнорирует. Фриц смотрел на него и не отводил взгляда, да так, что Совет не мог это игнорировать. Но, виду старался не подавать. — Отлежишься у меня, на день или два, пока полностью не вылечишься. И это не просьба.       Тройка в этот момент, не решился что-либо ответить, а просто молча согласился. Пусть его уже не знобит, но температура и общая слабость всё ещё есть, так что стоило бы полностью выздороветь. Немец взял выходной до этого, поэтому о работе он не переживал, а вот перспектива остаться в доме Союза, слегка так сказать, нервировала… Не знаем как объяснить это словами, но особо сильно уходить отсюда Рейх не желал, он будто боялся остаться один. А это было куда страшнее чем заболеть и остаться со своим… «врагом» на пару дней в одной квартире.       Третий Рейх всю свою жизнь после войны был один. Пусть он и имел возможность заводить новые знакомства и общаться с разными людьми хоть каждый день, ему всё равно было очень одиноко. Нет никого, кому бы он мог рассказать о себе настоящем, о своём прошлом и о чём он мечтал. Приходилось притворяться тем, кем он в корне не был. А это уже не жизнь, это существование. Иногда фриц не выдерживал и, менял место жительства и свой паспорт так быстро, что не успевал запомнить новых людей и забывал о них уже через год. Такие моменты были самыми худшими. Да и в большинстве своём, люди чаще игнорировали его из-за его необщительности и строгого характера, и иногда, немец находил покой в общении с пенсионерами, так как времена в которых они росли были более похожими. Хоть так можно было вспомнить прошлые годы и, эти старики были лучшими психологами, получше этих всяких недо-специалистов. Видимо… жизнь у него и впрямь не сахар. Зачем же он вообще родился в этом мире?..

***

      За последующие два или три дня, многое изменилось. Союз постоянно заботится о нём, также оказывается взяв перерыв с работы и проводя всё время в доме. Он тому готовил, покупал лекарство и даже как-то стал… мягче. В ту же ночь как Рейх пришёл в себя после горячки и стал мыслить более трезво, коммунист его неслабо удивил. Он попросил у него прощения за тот случай по пьяни и… искренне обещал, что после того, как немец вернётся на работу, он его не тронет. Фриц тогда был ошеломлён и не спал всю ночь, ведь мысли об его словах его не покидали даже к утру.       Это значит… после того как он вернётся к себе домой… Понятно…       После извинения, общение между этими двумя пошло более… продуктивнее. Когда они садились за стол, то медленно, но верно начали общаться на разные темы. Сперва было неловко, но когда затрагивали что-то поистине интересное, то неловкости как будто и не бывало. Со стороны они уже не казались врагами, а более или менее, друзьями. Наверное, так будет намного лучше. И вот настал выходной. Рейх поблагодарил за заботу о нём за это время и ушёл к себе домой, ведь завтра им нужно на работу.       Союз, как только фриц исчез за дверями, слегка тяжко вздохнул. Он просто прошёл обратно в квартиру и сев на край своей кровати, молчал. У него мысли слегка запутались и, знаете… жить с кем-то, ему… ему понравилось! Он столько лет был один, а дети его мало навещают, ведь он и так понимает, воплощение, эмоции и работа, ничего удивительного. Но иногда хотелось банального тепла, того, с кем можно обсудить общие темы, интересы. Люди в этом плане не особо помогут. У них слишком другой взгляд, они совсем другие. Они не жили больше пятидесяти лет и при этом оставаясь физически молодым и сильным. Да, быть друзьями, коллегами можно, но… это всё равно не то. Чего-то явно не хватает и… кажется, коммунист знает чего. За всеми своими мыслями, Совет просидел на кровати целых три часа и за это время, он ни раз не двинулся, совершенно. Даже банально не дёрнулся. Он просто сидел слегка сгорбившись и смотрел на пол, не отводя взгляда и со стороны, это выглядело довольно жутко.       В голове крутились мысли по типу: «Что я творю?». Надо бы вообще понять, из-за чего он всё это начал. Ну да, банальное, «мы с тобой враги», хотя до этого были любовниками. Потом попытки задеть, отомстить и он вот он уже перегибает палку, чуть не задушил, а потом уже… И вот он приводит бессознательную тушку домой, больного и слабого. Помогает с лекарствами и едой, а теперь спокойно общается будто ничего и не было. ВОТ ЭТО ОН МУДАК! А ведь он так и не услышал ответа, что его всё-таки простили…

***

      Третий Рейх наконец-то вернулся в свою квартиру. Фух, знакомые стены, коридоры, теперь можно успокоиться и осознать, что он в безопасности. Приняв душ и переодевшись, фриц принялся готовить себе ужин. За это время, он спокойно насладился своей личной территорией и вот уже стал осознавать свои чувства. Когда он только прошёл в дом и услышал лишь тишину, его настигло чувство, что дом оказывается может быть таким пустым и одиноким. А ведь немцу очень понравилось жить там, видеть вкусную еду и… даже компания этого коммуниста не была ТАКОЙ уж неприятной.       В ту ночь нацист много думал. Почему он с ним так поступил? Как он мог опуститься до такого? За что ему всё это? А после этого начал вспоминать и то, за что его вообще ненавидят. Смерть, голод, война, убийства, буквально рабство, есть конечно за что. А он ещё и собирался устроить такой персональный ад не только людям, но и самому Союзу. С чего бы ему его прощать? Месть самая нормальная реакция и он даже не злился, когда тот его чуть ли не придушил, а тот случай… он просто напросто решил его стереть из памяти, ведь так будет намного легче. Самый настоящий шок он испытал именно тогда, когда русский перед ним извинился. И это не было обманом или попыткой что-то вымолвить, успокоить свою совесть или сделать это против своего желания, говоря сквозь стиснутые зубы. Нет, это было самое что ни на есть искреннее извинение и Тройка просто не ожидал этого. Он даже не понял, как на это реагировать и молча ушёл оттуда в другую комнату. А ведь Рейх ему так и не ответил.       Всё было довольно просто. Он его не простил, ведь не было особо сильных причин. Тот случай немец уже стёр из своей памяти и не винил в этом никого, ни себя, ни Союза. А в такой ситуации, наверное они оба просто должны были сказать одно слово — «Прости». Всё тогда пойдёт двумя путями, они станут либо друзьями, либо никем. Либо ещё одна надежда на хоть какие-то отношения*, либо полный обрыв. И то, как они поведут себя завтра, решит их дальнейшие отношения.

Мы не можем изменить то, откуда мы пришли. Но мы можем выбрать, куда идти дальше.

Отношения* — тут имелось ввиду не любовные, а именно дружеские отношения.