Это не может быть он.

      Как бы это сказать, очередной уход с алкоголем на пару от своих проблем. Стандартная ситуация и стандартное решение. Причём Рейх осознавал, что потом явно пожалеет, но вот не выбрасываться же ему из окна? Это глупо. Алкоголь стал ему временным спасением, хотя возможно он может и помочь вообще понять, что происходит. И дело тут не только в нём одном, а в этих двух идиотах, что прижали с обоих сторон, конечно, не буквально. Союз своей старой обидой за войну и мелкими попытками отомстить, а Бернард тем, что признался в любви в САМЫЙ НЕПОДХОДЯЩИЙ, МАТЬ ЕГО, МОМЕНТ! Тройка уже не знал, что и делать. Может свалить из страны? А куда он ещё денется? О! Можно в Австрию, он там давно уже не жил. А может в Японию? Сможет навестить старого друга, который наверняка скучает. Или в Италию? Посетить Колизей в Риме, Пантеон или ещё чего... Так стоп! А чего это он собственно убегает? Это не в его стиле! С каких пор немец стал таким трусом?! Он им не был и не будет! Пуская те двое подавятся, но нацист отступать не будет! Да, всё правильно, он намного лучше их. Козлы...       Фрица уже явно понесло с алкоголя. Его не волновало что вокруг, он просто пил какое уже по счёту, обычное дешёвое пиво из ближайшего магазина, сидя на скамейке в каком-то мелком парке, ещё и глубокой ночью. Мимо проходили от силы пару людей, но их не колышет что с ним. «Очередной пьяница» — думали все и просто игнорировали. Рейх был готов упасть и, если бы его вдруг кто-то не придержал за плечо, то он явно очень болезненно поцеловался бы с дорожной плиткой в парке. Подняв пьяный взгляд наверх, он увидел какого-то незнакомца, который что-то бормотал ему, но немец его не слышал. Голова уже не особо соображала, и он лишь со всем соглашался, поддаваясь навстречу. Ему помогли встать и выйти из парка, а оттуда уже не понятно куда он идёт, везде ярко и эти сигналы машин лишь дезориентировали. Ноги стали ватными и если бы не мужчина держащий его под плечо, он бы уже давно лежал на земле и возможно так бы и заснул. Хотя кто знает...

***

— Ну и сколько ещё литров ты собираешься в себя засунуть? — Да пошёл ты. — М-да, опять ты пьян и тут вопрос возникает. Из-за чего вдруг ты позвал меня, Сергей? — Колян, не видишь? Мне ХУ-Ё-ВО. — Тебе не хуёво, тебе пиздец и в следующий раз я не приду выслушивать твоё нытьё по этому поводу. — Я не ныл! — Ныл! Ещё как ныл! Цитирую: «Как тот парень посмел меня ударить?! Почему именно из-за этого придурка?!»       Слушая его цитирование, коммунисту стало слегка стыдно. Он позвал старого знакомого из этого города выпить и при том, как он сам себе хотя бы признавал, пожаловаться на сегодняшний день. Бернард ударил его в людном месте! И из-за кого? Этого нациста?! Знал бы он об его личности, встал бы может не на его, но точно не на сторону Тройки. Хотя сам русский и так понял, что итальянец ударил его не из-за дружбы, тут этим даже не пахнет. Ясно же, что Моретти влюблён в немца, хотя и не признаёт. Отчего-то Совету любое упоминание лишь раздражало, особенно когда видел Бернарда с такими горящими глазами. Он заметил это сразу, в самый первый же день. На простого друга и коллегу так не смотрят, а если Рейх ещё и не замечал этого, то он тот ещё дурак. Просидев там до одиннадцати вечера, русскому стало легче, он выговорился. Колян же конечно был рад помочь тому, но не хотел быть ему мамой, которому он мог бы лишний разок-другой всплакнуть в плечо. Так что, спасительной звонок от жены его реально спас, он был готов расцеловать её прямо там и сказав что ему пора, попрощался с коммунистом, сев в такси. Союз доберётся до дома, не ребёнок и не в первый раз напивается, не пропадёт. Стоило машине с его другом уехать, как Совет решил хоть голову остудить, прогуляться, ну и покурив конечно. Он слегка призадумался на пьяную голову, от чего вообще всплыли сегодня? Из-за удара? Его это не так сильно волновало как то, чем это закончилось после. А именно уходом немца и итальянца под ручку. — Тц, бесит.       Его же не должно это волновать, совершенно! Почему он вообще переживает по этому поводу? Он не должен! Рейх его враг и если он сегодня вновь увидит его рожу, мало тому не покажется. Стоило пройти добрые три метра и потушить окурок ногой, как знакомое лицо промелькнуло среди людей. Как говорится: «Вспомнишь говно, вот и оно». Если бы не способность воплощений чуть лучше видеть в темноте, он бы и не заметил его. Подойдя немного ближе, коммунист был готов взорваться как вулкан, именно от этой сцены. Какого хуя?! Что этот нацист творит?! Примерно в паре метров, перед русским стоял явно пьяный немец и причём не один, а с каким-то незнакомцем, поддерживающим его через плечо. Всё бы ничего, он бы решил что какой-то друг или какой-то коллега, который решил ему помочь добраться домой, но тут пара несоответствии. Мужик сам по себе немного странный или скорее даже, подозрительный. Если бы он помогал Тройке добраться до дома, то шёл бы вообще в противоположную сторону. Ну а самое главное: КАКОГО ХРЕНА ОН ВЕДЁТ ЕГО В МОТЕЛЬ?! Плохое предчувствие подстрекнуло помочь вечно находящему себе приключении на задницу Рейха. Быстрым шагом оказавшись прямо у входа, он резко схватил парня за руку, отцепив от немца. Не успел мужчина и возразить, как увидев злой взгляд коммуниста, да ещё и с его габаритами, от греха подальше поспешил уйти. Не будет он ради незнакомого партнёра на ночь рисковать своей целостностью.       Союз же был зол, но больше всё-таки возмущён такому поведению, хотя и помнит, что именно сегодня сам же и назвал его шлюхой. Не знал почему, но это его бесит не меньше чем факт того, что фриц даже ВОЗМОЖНО и хотел этого. В общем, коммунист держал уже пьяное тело за плечи и смотрел тому в лицо, одновременно думаю как тот вообще оказался в ситуации где скорей всего гей, повёз его в мотель. Судя по спиртному запаху похлеще чем у него самого, русский подумал, что Тройка возможно оказался на какой-то зоне. У них по городу есть пара мест, где геи между собой встречаются и иногда натуралы умудрялись туда попасть в самый неподходящий момент. Даже Совет пару раз замечал, что ночью его клеют, пока он не отвечал что гетеро. С кем-то срабатывало, а кто-то был и понастойчивее, хотя и извращенцы полные попадались, но они к нему не особо лезли, боялись скорее его вида. Высокий, накаченный и с парой видных шрамов на теле, тут подумаешь бандит или уголовник. Так вот, кажется нацисту попался кто-то из этих извращенцев, не побрезговавших воспользоваться его пьяным состоянием, а если учитывать еще и лицо немца, с такими красивыми и симметричными очертаниями, не стоило и сомневаться. Повезло ли ему, что именно мужчина чуть не поймал в его сети, а не женщина, непонятно. Может это наоборот, полное невезение! — Ты что творишь?! — А?.... Аааа, это ты? Чё *ик* надо? — Ты хоть знаешь в какую передрягу чуть не попал? Тебя же оприходовать хотели! — Какая тебе разница?! — на этих словах, фриц убрал руки Союза со своих плеч и оттолкнул его, немного шатаясь, но всё-таки получше стоя на своих ногах. Он до сих пор помнит то, что сегодня раздражён, а в особенности про случай в торговом центре и про признание от Бернарда. — Я сам решаю с кем спать, а с кем нет! Тебя это не касается. — Лишь услышав эти слова, русский слегка нахмурился, но стараясь не подавать виду, лишь поближе подошёл к нему и максимально близко в ухо прошептал: — Даже несмотря на то, что я был твоим первым?       Стоило услышать эти слова, как сами уши и щеки порозовели, а нацист кажется даже чутка протрезвел. Будет ли он отрицать эти слова? Нет, но для гордости да, потому что у него самого были причины. — Ты что несёшь? Это не... — Не ври мне Рейх, я по твоей реакции сразу понял, что тогда ты был чистеньким.       Как же Тройка сейчас был зол. Напоминать ему об ЭТОМ?! Об их отношениях до войны? Да это даже отношениями нельзя было назвать, они были исключительно СЕКС-ДРУЗЬЯМИ! Ни больше, ни меньше. Просто обоим хотелось разрядки, оба привлекали друг друга внешне и у обоих тогда были более нормальные отношения в политике, так что они это даже не обговаривали, а просто всё вышло спонтанно, резко. Да они уже и не помнят из-за чего, просто трахались где хотели, будь это у кого-то из них дома или в кабинете. В основном просился коммунист, а вот фриц просто напросто не видел смысла отказывать и они умудрялись застрять на этих отношениях больше чем на ПЯТЬ лет! Единственное их условие, это чтобы никто об этом не знал, и скрывали они настолько тщательно, что даже короткие встречи взглядами не имели ни одной искры похоти или какого-либо интереса, будто они друг другу незнакомцы. И чем же всё в итоге закончилось? Войной? Нееет, произошло всё намного раньше. — Что? Обижен что я бросил тебя в 1933? — спросил немец. — Ты... — Хотя как ещё можно было сделать? Ты был никудышным, не удовлетворял да и слишком обыденным стал, хотелось разнообразия.       Рейх понимал, что идёт по лезвию ножа, точнее по тонкой струне. Даже лёгкое колебание такой реакцией шокирует, что Тройка уже ничему не удивится. Он явно понимал, что провоцирует, но не думал, что Совета это так заденет, судя по тому как сильнее хмурились его брови. — Поэтому стал прыгать из койки в койку? — Пха, а ты думал я тебя пытался заставить ревновать? Никогда! Слышишь?! Ты был для меня не более чем личной, И-ГРУШ-КОЙ. — Я тебя понял... Не удовлетворял? Позволь показать, как многое изменилось за эти десятилетия, что мы не виделись.       Рейх не сразу понял его слова, а вот русский на пьяную голову времени не терял и схватив его за руку, повёл внутрь того самого отеля. Было ли сопротивление с его стороны? Конечно! Союз был такой личностью, что на такие темы не шутит и не позволял шутить в его присутствии. Так что шанс того, что коммунист оставит его без внимания, маловероятен. Быстро расплатившись и взяв номер, даже несмотря на попытки вырвать руку, Совет держал его крепко. Если по словам немца он был НАСТОЛЬКО никудышен в постели, то пускай он покажет учителю, каких высот он достиг. Но если уж не удовлетворял, то жалеть его этой ночью Союз не станет, пусть пожинает плоды своего длинного языка.       Оказавшись в номере и не забыв запереть его изнутри, коммунист лишь тогда соизволил разжать хватку и отпустить руку фрица. Тот явно был зол, раздражён, но скорее больше напуган. Каково это, осознавать, что тебя вот прямо сейчас изнасилуют? Да и кто? Бывший любовник, старый союзник и враг в одном лице! Ирония судьбы? — Союз, не... не вздумай... — Будто это меня остановит? Рейх, ты сам виноват, так что нет смысла убегать. — НЕТ!       Русский резко схватив его за ту же руку, не смотря на уже более сильные и даже истерические сопротивления, потянул внутрь и дойдя до широкой кровати, кинул его прямо туда, от чего он упал на спину. Не успел фриц вообще попытаться понять, как можно убежать или остановить его, как услышал бряцание ремня и почувствовал, как что-то сильно сжало его кисти. Совет снял свой ремень и связал его руки, довольно грубо придавив всем телом, заломил его руки наверх, поближе к спинке кровати. Паника у Тройки была нешуточная. Скрип кровати и крики «Хватит! Остановись!», были слышны на всю комнату, но мало кто бы обратил внимания на это, даже если бы услышал. А стены тут хорошо звукоизолированы, так что нацист может кричать сколько душе угодно, ему никто не поможет. Быстро раздев сперва немца, а потом уже себя, коммунист смотрел на Тройку, чьи связанные руки были над его головой и уже натерлись об ремень. На хорошо сложенное, накачанное, но дорожащее от любого дуновения тело. На шрамы, косые, глубокие, многие и от пуль, покрывали настолько белоснежную кожу, что их трудно не заметить. Практически полное отсутствие волос на теле, кроме тех где они обязаны быть, и сильные покраснения. Из-за его светлой кожи, когда сам немец краснел, это очень сильно выделялось и было невозможно не заметить, что очень сильно возбуждало. Это тело Рейха, то самое, которое он помнит ещё с 1933 года. Оно не изменилось ни на грамм, если не считать парочки новых шрамов, некоторые из которых он самолично оставил ещё в 1945, когда пытал бедолагу после войны. Рейх был напуган, не зол, раздражён и агрессивен, а именно напуган. Такого взгляда Союз на его лице ещё никогда не видел, но он старался не обращать внимания. — Не... не надо... — Ты сам виноват.       Остановиться он уже не мог, русский вошёл во вкус, и начал довольно быстро изучать его тело вдоль и поперёк, при этом держа второй рукой за ремень и придерживая Рейха в неудобном положении. Фриц видел, что он творил, где трогал и насколько сильно он реагировал. Он не хотел этого! Он не хочет это чувствовать! Но кто его спрашивает? Даже если ударит его и сумеет столкнуть, немец не успеет снять ремень и убежать, никто ему не поможет, шансов у него... уже не осталось. Совет отпустил его руки и приподняв под бёдра, прижался сильнее. О том чтобы разработать партнёра речи не шло, это наказание, а не секс, значит ему должно быть больно, очень и очень больно.       Вошёл Союз грубо, сходу вколачиваясь, Рейх же рефлекторно выгнулся навстречу. Стоило оказаться внутри, как коммунист зарычал словно дикий зверь, не прекращая движения, навалился сильнее, так, чтобы касаться губами чужой шеи. Громкие вздохи и русский вцепился зубами в тонкую кожу. Даже жалостливые всхлипы и явный плач не остановили его от удовлетворения. Аромат чужой крови и привкус железа на языке, смешался с дурманом и запахом полной похоти. Союз не разжимал зубы, быстро водя языком по ранке и вылизывая свежую кровь, и в этот момент, всё человеческое заглохло. Рейх же под ним не чувствовал ничего кроме боли, даже пьяное сознание понимало всю серьёзность ситуации и в такой момент, он вошёл в транс. Немец всхлипывал, жарко дыша, ведь тело начинало понемногу привыкать и даже если Совет назвал это наказанием, Тройка не мог скрыть того факта, что получал от этого своё собственное... удовольствие. Округлившиеся бёдра двигались навстречу, нутро немца податливо принимало его. Все запахи смешались словно в коктейле полной похоти и удовольствия.       Звуки влажного хлюпанья, томные и восторженные вздохи со сбивчивым дыханием, скрипы кровати и рычание русского. Союз двигался быстро, с силой, да так, что бледные бедра раскраснелись. Рейх же лишь терпел, стараясь сохранить хоть крупицы сознания, но всё больше сводилось к тому, что он отвечал, и выглядело это как истинная похоть двух животных. Они задыхались не только в волне боли от невыносимой физической потребности, но и в экстазе свободы. Никаких слов, нежностей и вымученных трюков, чтобы услышать заветный вздох и взгляд просящий ещё. Обоих стрела пронзила одновременно, когда русский целовал его заглушая все стоны, плач и хрипы, а тело двигалось всё быстрее и быстрее, доставляя неописуемое удовольствие. Но если для одного это было лишь попытка наказания и получения удовольствия, как морального так и физического, то для другого не были ничего кроме боли... унижения... и страха.       Хоть ты ничего не знаешь, я хотел объяснить тебе... Я и ты, мы разные! Было ли это потому что всё горело, когда твой язык скользил по моей коже? Или потому что мне на самом деле нравилось, что твой большой палец давит на мою талию? Я не знал что делать со своим пьяным телом, потому что ты, пришедший поймать меня, нравишься мне даже больше обычного. Интересно, когда же всё это началось? Из-за того что я был пьян, каждый раз как ты входил в меня, у меня кружилась голова и в горле неразумного меня появилась тошнота.       И проявилась она в виде слов. Я был больше не в силах терпеть, так что я сказал то, что не должен был: — Ты ужасен.