Простая девочка. Эпизоды

В машине Лилит потеряла всякое самообладание, пытаясь дышать размеренно, но уже не получалось. Рустам огромными глазами смотрел то на нее, то на дорогу и сам дышал так же. — Почти приехали, почти приехали, только не рожай в машине, — упрашивал он, за что получил оплеуху. — Ты не помогаешь! — крикнула она. Рустам снова задышал. Стоило им зайти в отделение, как он тут же отпустил всю свою сосредоточенность, откуда-то со стороны огромными глазами глядя, как вокруг носятся медсестры, акушерка, как заходит врач и что-то говорит ей, потом ему, он машинально кивает, а сам ничего не слышит. Акушерка подтолкнула его к ней поближе, то ли чтобы он ушел с дороги, то ли чтобы он ее поддержал. Он схватил ее ладошку и почувствовал, как она до хруста сдавливает его руку: откуда в ней вообще столько сил! — Ждем, — заключила акушерка, проверив, что рождаться ребенку еще рано. — Я не хочу! — запротестовала Лилит. — Это какой-то кошмар, я хочу кесарево! — Поздно кесарево, Лилит! И в вашем плане его не было, у вас нет к нему показаний, — акушерка смягчилась и погладила ее по руке. — Милая, родишь сама как миленькая, у тебя прекрасные бедра для этого. В ответ Лилит только нахмурилась и заорала. У Рустама уже звенело в ушах, но он знал, что расклеиваться ему нельзя. — Хочешь чего-нибудь? — спросил он, пытаясь немного высвободить руку из ее мертвой хватки. Она посмотрела на него, как на идиота. — Я хочу родить! — злобно ответила она. — А… ну… еще чего-нибудь? — растерянно спросил он. — РУСТАМ! Ты идиот? — Прости, прости, — Рустам высвободил свою руку и потер запястье. Ему было ее жалко, он старался не представлять, что ты чувствуешь, когда из тебя выходит человек, ей явно было адски больно, а еще ничего даже не началось. Он читал, что роды могут длиться сутками, и морально к этому готовился. Он посмотрел на ее искаженное от боли лицо, на веснушки, на мокрый лоб и прилипшие к нему волосы, на раскрасневшиеся щеки. Удивительное дело, его от отцовства отделяли считанные часы, а вот эта женщина, которая еще как будто бы недавно была совсем чужой, решила, что она хочет через все это пройти, чтобы завести с ним ребенка. Как вообще женщины на это решаются? Он подошел к ней и погладил ее по спине, как она обычно его просила. Она тяжело дышала, прикрыв глаза. — Лилит, ты просто героиня. Она ничего не ответила и снова схватила его за руку. — Аааа! Дурацкий ребенок! Это все из-за тебя! — она еще сильнее его сжала, явно злясь. — Прости, — простонал Рустам, морщась от боли. — Зато как потом будет здорово. У тебя будет маленькая девочка. Твоя копия, — он вообще не знал, что надо говорить в такой ситуации и понимал, что что бы он не сказал, все будет не к месту. — Ой да брось! Ты себя видел в зеркало! По любому родится такая же, как ты! Рустам улыбнулся. Где-то в глубине души ему очень хотелось, чтобы она была на него похожа. Через пару часов, после какой-то капельницы ей стало легче, она даже задремала. Рустам понял, что у него на спине вся футболка насквозь мокрая, а у самого у него вообще не было сил. — Поспите, — посоветовала акушерка. — А как же она? — Вы услышите, если она проснется. Поспите, пока есть возможность, мой вам совет, — она улыбнулась и вышла. Рустам умылся холодной водой, потер бледное лицо и свалился на диван. Сил не было, но и сна не было. Как перед самым жутким экзаменом в жизни, он ощущал, как внутренности скручиваются в узелок и волнение не отпускает. Он остался в тишине один на один с мыслями и изо всех сил старался не думать, что что-то пойдет не так. Он не понял, как и когда вырубился, а проснулся уже от того, что вокруг шумели и сновали люди. Он сел на диване, потирая глаза и пытаясь прийти в себя. — Что? Что? — он мотал головой по сторонам. — Пора, — медсестра похлопала его по плечу. Рустаму показалось, что его сейчас вырвет от волнения, его даже ноги не слушались, он пытался встать и понять, что делать. — Рустам, вы с нами? — С НАМИ, КОНЕЧНО! — заорала Лилит. — ВСТАВАЙ БЫСТРО! Он подскочил, путаясь в собственных ногах, на него на ходу натянули какой-то медицинский халат, медсестра сикось-накось нацепила ему на голову шапочку и, видя, что он сам не свой, похлопала по плечу: — Не бойтесь. Он только рассеянно кивнул. В родовой ему казалось, что его дух покинул тело и смотрел на все происходящее со стороны. По спине у него ручьем тек пот, он сжимал ее ладошку, гладил ее по голове, что-то говорил, сам не знал, что, а у самого ноги были ватные, в ушах звон и ощущение, что он сейчас отключится. — Рустам, — захныкала она. — Я здесь, я здесь, я здесь, — он рассеянно ее погладил. Она вся была взмокшая и раскрасневшаяся, волосы насквозь мокрые, сил у нее явно больше не было. — Давай, дорогая, соберись, осталось всего-ничего, — приободрила акушера и посмотрела на ошалевшее лицо Рустама. — Оо, дайте папаше нашатырь. — Я в норме, — запротестовал он, но тут же услышал, как хрустит его рука, в которую Лилит еще и впивалась ногтями, услышал, как она кричит, и понял, что он вообще не в норме, и беспомощно посмотрел на акушерку. Ему тут же сунули под нос вонючую ватку, от этой вони его только сильнее затошнило. — Рустам, я сейчас умру. — Не умрешь, ты же уже рожала! — Я не так рожала! — Лилит, — Рустам сделал глубокий вдох и выдох и прижался лбом к ее лбу. — Все ты сможешь, ты самая сильная женщина. Она закивала. Ей так хотелось просто его обнять, и чтобы это все прекратилось. Ей хотелось сказать ему, как ей важно, что он рядом, и как она его любит, и как она сама бы не справилась, но сил на все эти высокопарные признания у нее не было. У нее кивнуть-то сил почти не было. Рустам как будто был не в этой комнате, он был счастлив, что не видит всего, что там с ней происходит, и просто что-то ей говорил на ухо, стараясь не думать больше ни о чем. Он абстрагировался от всего и как будто не слышал больше этих криков. Как будто он был где-то в вакууме. Каждый раз, когда случалось что-то очень стрессовое, он подмечал, что вот так он точно еще раньше не стрессовал. Так вот сегодняшний день побил все рекорды. Он поднял голову, только когда услышал детский крик. Он не знал, прошло 20 минут или 2 часа. Ему все еще казалось, что это все где-то не с ним. Вокруг суетились люди, что-то говорили, а он стоял как вкопанный и, вытаращив глаза, смотрел на совершенно крошечного, малюсенького младенца, красного, орущего. Если бы это был чей-то чужой младенец, он бы подумал: «Фу». Но это был его младенец. Лилит ослабила хватку и приподняла голову, с таким же выражением шока и умиления глядя, что делает медперсонал. — Девочка, — акушерка улыбнулась, глядя на испуганные лица эти двоих. — Имя есть? Родителии? Рустам отмер, моргая. — А, да. Алана. — Красивое, — акушерка улыбнулась, отдавая младенца матери. — Поздравляю, — она погладила Рустама по взмокшей спине. Рустам перевел взгляд на ребенка. Это было что-то невообразимое. Что-то странное. Что-то, чего он раньше вообще не чувствовал. Он любил свою семью. Он обожал родителей и брата с сестрой. Он любил Лилит. Ему казалось, что он в целом кое-что понимает про любовь. Но нет. Вот кого он любил на самом деле. Он еще не понял, что это теперь его и навсегда, но внутри его уже распирала странная, новая, очень большая любовь. Лилит, на удивление, даже не плакала. Она, вся взмокшая и румяная, разглядывала ребенка, поглаживая по малюсеньким щекам, и улыбалась — наконец-то дочь соизволила родиться. — Ну я же говорила, только родилась, уже вылитый ты, — она подняла на него голову. Она-то знала, что такое любовь к своим детям. Она знала, что такое держать ребенка впервые на руках. Она не знала, что для нее это все равно все окажется таким новым и таким эмоциональным. Из-за усталости, плохого сна, гормонов, из-за стресса, она была сама не своя. Она смотрела на младенца, потом на Рустама, и ей казалось, что вся ее нежность и любовь в ней не уместится, и ее просто разорвет. Теперь это не просто какой-то смешной парень, с которым она встречалась. Теперь это отец ее ребенка. Человек, который ей этого ребенка подарил. Она крепче сжала малышку, глядя на Рустама и думая, что все — счастье выглядит как-то так, и что она любит его еще больше, чем два дня назад. — Подержишь? — Я боюсь, — прошептал он. — Она очень маленькая. — Не бойтесь, главное, голову держите, — акушерка легко взяла у Лилит ребенка и ловко сунула Рустаму в руки. Она вся умещалась у него в одной руке, но он держал ее обеими. Так бережно он еще ничего не держал. Он рассматривал ее, поражаясь, как так бывает, что вот нет человека — а вот ты его сделал и держишь на руках. У него в носу предательски защипало. Лилит смотрела на него, прикусив губу и улыбаясь. Ее суровый, шумный, бескомпромиссный Рустам стоял совершенно растерянный и безоружный, а по щекам текли гигантские слезы. Она впервые видела, чтобы он плакал. Их оставили в больнице на три дня. Лилит вымоталась окончательно и просто отключилась в палате. Рустам, хоть и был без сил, уснуть не мог. Он сидел, глядя в люльку на микроскопического ребенка. Ему даже казалось, что за пару часов она немного изменилась. У нее были розовые круглые щечки, такие мягкие, черные глазки-бусинки блуждали и пока ни на чем не фокусировались. Он никогда не видел таких маленьких рук, и когда она сжала его палец, зажмурился, чтобы снова не заплакать. И да, она, кажется, была очень похожа на него. Он только сейчас написал всем подряд, что у них родилась дочь. И так и не спал, пялясь на ребенка. Лилит проснулась от солнечного света. У нее жутко болело все тело, в руке все еще стоял катетер, ее мутило от усталости, ей хотелось плакать от гормонов. Она с усилием привстала и только тогда заметила, что Рустам расхаживает по комнате с ребенком на руках. Она улыбнулась. Ее бывший муж был идеальным отцом, она только благодаря ему впервые поняла, каким может быть хороший отец, но это было другое. Его она не любила. А этого любила, и эта картина заставляло что-то внутри трепетать. — Русик… Он резко обернулся и улыбнулся во весь рот. Щеки у него были румяные, хотя сам он был жутко измотанным и явно с трудом держал открытыми глаза. — Мама проснулась, — прошептал он, и сел рядом. — Ну и как вы? — Лилит склонилась над ребенком, разглядывая и понимая, что да, и в третьем ребенке нет решительно ничего от нее — вся в отца. — Мы знакомимся. Лилит улыбнулась, поглаживая малышку по щеке. — Ну привет, малышка. Привет. Рустам держал ребенка и смотрел, как она с ним воркует. Он наклонился и поцеловал Лилит в висок. — Спасибо тебе, — прошептал он. Она подняла голову, чувствуя, что вот сейчас польются все слезы, которых не было вчера вечером. — И тебе спасибо, — она выдохнула и заморгала, смахивая слезинки. — Ууу, Алана, твоя мать — та еще рева. Лилит не выдержала и заплакал на всю катушку, уткнувшись лицом в Рустама. Он только улыбался и целовал ее в макушку.