Простая девочка. Эпизоды

— Может, мне все-таки не ехать? — Рустам, это работа. — А это ребенок! — Он никуда не денется, пока тебя не будет. Рустам опустил голову, покусывая губы. Он чувствовал себя странно и напряженно все время с того момента, как она ему заявила: «Ты станешь отцом». Он никогда так себя не чувствовал и не знал, что можно одновременно ощущать жуткую радость и гордость и такой же жуткий страх и панику. Внешне он оставался спокойным, твердым и, как всегда, шумным и веселым. Внутри у него какой-то другой Рустам безостановочно орал и носился, хватаясь за волосы. У него разбредались мысли во все стороны: надо купить квартиру! а как воспитывать детей? для чего нужен соплеотсос? почему все такое дорогое? как всем рассказать? как теперь выступать? будет ли время на себя? изменятся ли отношения с Лилит? И еще миллиард вопросов, ответа на которые он не знал. Он не прочитал ни одной книжки про детей, он имел очень смутное представление о младенцах, он не знал, как с ними говорить, как их держать, как менять памперсы. Он не знал ничего. У него на уме было две мысли: что ему нужна просто огромная гора денег на всю семью и что его жизнь изменится напрочь, и он не знает, как именно. Отцом он пока себя не ощущал, но чувствовал что-то странное внутри — груз ответственности. И вот теперь ему надо было уезжать на очередные гастроли, а Лилит нужно было идти на очередное УЗИ, где ей должны были сказать пол ребенка. И он все пропустит. Его терзало желание жить и путешествовать как прежде, а с другой стороны, желание быть с семьей. Потребности проводить время с семьей у него еще никогда не возникало. Ему казалось, что с этим ребенком появляется какой-то новый Рустам, и появление это болезненное и пугающее. — Рустам, ты меня слышишь? Он поднял голову — она, оказывается, ему что-то говорила. У нее было совершенно спокойное лицо. — А? Она мягко улыбнулась. — Все хорошо, Русик. — А, да, — он кивнул, продолжая думать о своем. Она привстала на цыпочки, крепко его обнимая и поглаживая по спине. Он знал, что она спокойнее, чем он. Оно и понятно, у нее два семилетних сына. Если она с ними справилась, один младенец ее не мог пугать. Он обнял ее, утыкаясь ей в макушку и качая ее из стороны в сторону. — Не тряси меня, меня затошнит сейчас опять. — Ой, прости, — он тут же ее отпустил, испуганно на нее глядя, как будто она хрустальная. Она засмеялась и положила его руки обратно себе на талию: — Русик, я не больная, я просто беременна. Не надо так пугаться каждый раз. Он сидел в самолете, тупо глядя в экран и думая о своем. Тамби ткнул его в бок: — Ну что? — Что? — На тебе лица нет. — Я на тебя посмотрю, когда у тебя женщина забеременеет. — Ее бы еще найти сначала. Когда Рустам сказал Тамби, что у него будет ребенок, Тамби орал, как не в себе. Они с ребятами тогда так жутко напились, что он так и не смог доехать до дома, упав у Тамби на диване вповалку с его братом. Похмелье было такое, что он думал, что до рождения ребенка он не доживет. Теперь, пару месяцев спустя, он летел на гастроли, постоянно испытывая легкое беспокойство — такого раньше не бывало. — А ты за что конкретно переживаешь? — Я боюсь облажаться. По всем фронтам. — У всех есть дети, и все в порядке, — заметил Тамби, закидывая в рот горсть орешков. Рустам вспомнил, как Леха с Нурланом начали пугать его сонными параличами, высасыванием соплей, обмазыванием какашками, детской блевотиной и отсутствием секса. Он слушал это все, вытаращив глаза, чувствуя, как потеет его спина. — Да мы шутим, это все не страшно, — наконец похлопал его по плечу Нурлан, но было уже поздно — Рустам уже офигел. И теперь он периодически прокручивал все это в голове, беспокоясь, как она там одна справляется. Лилит на самом деле тоже было боязно. Да, она знала, что делать с детскими соплями и отсутствием сна, но третьего ребенка она не планировала, им пришлось полностью перекроить весь график, оставить несколько концертов, которые нельзя было перенести, но на которых она уже выступать не будет. Ее беспокоило, как дальше сложится ее карьера, и она каждый раз напоминала себе, что с детьми работа не заканчивается. Ее беспокоило, как они справятся с такой оравой. Ее беспокоил ее прошлый жуткий выкидыш. Ее беспокоил Рустам. Она видела, что он старается, но знала, что он вообще-то все еще в шоке. Поэтому сама тоже старалась сохранять спокойствие, чтобы не пугать его лишний раз. Она правда думала, что он справится, приспособится и что жизнь хоть и изменится, но не так драматично, как кажется сейчас. Она лежала с книгой, зачем-то читая про беременность, хотя все, что там было написано, она знала. УЗИ ее на самом деле беспокоило, она постоянно боялась обнаружить, что что-то не так. Брат поскоблился в дверь и заглянул в комнату. — Не спишь? — Да что-то нет, я думала, ты ушел к себе. Он пожал плечами и прыгнул к ней в кровать. Когда они были маленькими и кто-то из них переживал, второй клал ему ладонь на лоб, и так они оба успокаивались. Брат поерзал и улегся рядом, закинув руки за голову и позевывая. — Что читаешь? — «Я беременна, что делать». Он хохотнул: — Действительно, что же делать. Она цокнула и отложила книжку. Он тут же ее взял и принялся листать. — Чтооо? Разрывы где?! — Во-во. — Бля, это из тебя как будто чужой выходит. — Типа того. Он задумчиво на нее посмотрел. — Это очень больно? — Лева, я не знаю, мне же кесарево делали. — А это больно? — Ну давай подумаем. Тебе разрезают живот, залезают туда руками, двигают твои внутренние органы и достают оттуда двух младенцев. Левона всего передернуло, он прямо почувствовал тошноту и боль где-то в животе. — Такое себе, не на пикник сходить. — Спасибо, Господи, что я не женщина, а, — Левон отбросил жуткую книжку, повернулся на бок и уставился на сестру. — Чего ты волнуешься? — Что мы облажаемся. — Ты в 23 года с двумя не облажалась, а тут в 30 с одним не справишься? Еще и с мужем. Еще и с нами. Она рассеянно кивнула, укладывая голову брату на плечо. Он погладил ее по волосам и по привычке машинально положил ей на лоб огромную ладонь. На УЗИ она сидела как на иголках. Может быть, Рустам не был так уж неправ: с ним гораздо спокойнее. Он прямо сейчас, скорее всего, выступал, поэтому все еще не звонил. Вернуться он должен был через три дня, поэтому все эти три дня ей предстояло мариноваться. Ей жутко хотелось спать и вареную сосиску. А еще она постоянно думала, как рассказать старшим детям, что у них будет еще один ребенок дома. — Как себя чувствуете? — Спать хочу все время. Врач улыбнулась: — Это норма. А в остальном? — В остальном прекрасно. — Ну, давайте посмотрим. Лилит смотрела на экран, мысленно ставя галочки напротив всего, что говорит врач: сердце в норме, шевелится, 7 сантиметров в длину. — Пол узнавать будете? Она вздохнула. — Буду, — она даже зажмурилась — кого она хотела, она не знала, ей было все равно. — У вас девочка, — врач улыбнулась. Лилит выдохнула и тоже улыбнулась, чувствуя, как в носу начинает щипать. Теперь уже как будто этот ребенок стал еще роднее. — А вы кого хотели? — Да мне все равно было, — Лилит улыбнулась. Она даже радовалась, мальчики у нее уже есть. Такое количество парней воспитать, наверное, было бы трудновато. А вот девочка — это совсем другое. Правда, что делать с девочкой, она совершенно не знала. По дороге домой она купила двойную большую картошку фри и прямо за рулем ее съела всю. Есть и спать — единственное, чего ей в последнее время хотелось. Интересно, что скажет Рустам. Он позвонил, когда она уже была дома и лениво смотрела какое-то тупое шоу. — Ну что, ну что, ну что? — Все в норме, — Лилит улыбнулась, глядя на его лицо. Его не было всего пару дней, а она так соскучилась. Обычно она легко с ним расставалась на время гастролей, к такой жизни она давно привыкла. Но сейчас ей больше всего хотелось свернуться возле него, горячего и приятно пахнущего, и задремать. Рустам закидывал ее вопросами. Он, честно говоря, не знал, что именно должно быть в норме, но спрашивал все подряд, напоминая себе, что хватит уже прокрастинировать и пора прочесть хоть одну книжку про младенцев. — Сказали, кто? Она кивнула. Рустам даже замер. — Ну! — Девочка, — тихо ответила Лилит и увидела, как сначала его лицо замирает, потом расплывается в улыбке, самой милой, почти детской, у него даже как будто щеки покрылись румянцем. — Девочка, — задумчиво повторил он. — Ты рада? Лилит снова кивнула, улыбаясь ему так же по-детски. — Ты кого хотел? — спросила она. Они до сих пор этот вопрос не обсуждали. Рустам задумался — он сам не знал кого. Он так был занят мыслями о том, как не облажаться, что забыл подумать, кого он больше хочет. Когда-то давно ему хотелось двух сыновей и дочь. Он подозревал, что это потому, что у его родителей было два сына и дочь. А когда дошло до дела, он вдруг в этот самый момент понял, что ему неважно, кто там будет. — Не знаю, — ответил он. — Ребенка. Позади него послышался шум — ввалились ребята. Он обернулся и проорал: «У меня дочь!». Послышались дикие вопли, громче всех было слышно Тамби. Лилит засмеялась. Ее это все грело. Рустам впервые это произнес: «дочь». Теперь, когда это был уже не какой-то младенец, больше похожий на оливку, а реальный ребенок, реальная дочь, он впервые как будто во всем объеме осознал, что он отец. Он сидел в отельном баре с их директором и задумчиво крутил бутылку. У того тоже была маленькая дочь. — Девочка — это прекрасно, — задумчиво протянул он. — Дочь — это папина принцесса. Возьмешь ее на руки и поймешь, — он улыбнулся, глядя на Рустама. — Дочь делает мужчину уязвимым. И в этом есть своя прелесть. Ты со всеми суровый, а с ней — как облако. — В штанах? — Рустам усмехнулся. Директор кивнул. Уязвимым, значит. Это же новые грани беспокойства. Теперь ему основательно захотелось домой. Он никогда не был домашним, он любил дрыгаться под музыку до 9 утра, пить с друзьями, орать, беситься, постоянно с кем-то знакомиться. А теперь его потянуло домой в свою кровать к своей женщине. Он даже как-то испугался — в какого такого Рустама он превращается. Хотя Лилит никогда его не пилила за то, что он пьет с парнями в баре. Она слова ему не сказала, когда он не явился домой, когда наотмечался свое отцовство. Она ничего не сказала, когда его друзья занесли в квартиру его и ее бывшего мужа. Она ничего не говорила по поводу поздних возвращений с работы. Она вообще никак не мешала ему жить. От этого ему еще больше захотелось к ней. Когда он вернулся домой, она еще спала. Дети уже были в школе, видимо, отвезла и легла досыпать. Он аккуратно приоткрыл дверь в спальню — она лежала на боку, зажав между ног подушку и подоткнув ладошку под голову. Рустам улыбнулся: иногда на нее так падал свет, она казалась такой невинной и такой юной, что с трудом можно было поверить, что у нее двое взрослых сыновей и скоро будет еще один ребенок. Рустам проскользнул в спальню, залитую солнечным светом, стянул футболку и плюхнулся к ней на кровать, убирая с ее лица пряди. Она поерзала, пытаясь спрятать лицо от посторонней щекотки, и нехотя открыла глаза. Рустам нависал над ней, оперевшись на локоть, и улыбался. Она сонно улыбнулась в ответ и тут же потянулась к его лицу. Она была такая тепленькая, разморенная сном и солнцем. — Как дела? — тихо спросил Рустам, поглаживая ее по спине. — Хорошо, — потягиваясь, ответила она и подвинулась к нему поближе. Ей в последнее время постоянно его хотелось. Это гормоны или что, но она смотрела на него, и ей казалось, что это не Рустам, а Аполлон, самый горячий мужчина в мире. Она закинула на него одну ногу, целуя куда-то в шею и вдыхая его родной запах. Рустам тихонько засмеялся, понимая, к чему дело идет, и перевернулся на спину, усадив ее сверху и разглядывая. Она уже немножко поправилась, бедра стали круглее, грудь больше, сама она стала мягче, чем раньше. Он сам не ожидал, что ему это так будет нравиться, он постоянно ее пощипывал то за бок, то за щеку, то за попу. Она стянула с себя безразмерную футболку и поерзала на нем, расстегивая его ремень. Он только улыбался, рассматривал ее из-под полуприкрытых век и поглаживал ее тело, на которое красиво падал свет из окна. Она наклонилась, целуя его и чувствуя, как он возбужден. Рустам обхватил ее за бедра, приподнимая и усаживая на себя. Она выдохнула ему в ухо, прижавшись носом к его щеке. — Я тебя так люблю, — прошептала она, от чего он почувствовал щекотку внутри. Он повернул к ней лицо, пытаясь поймать ее губы. Она двигалась быстрее и дышала тяжело и прерывисто. Рустам, который по ней соскучился, понимал, что надолго его не хватит. — Лилит, — задыхаясь, прошептал он. — Тш, — она прервала его, двигаясь быстрее, чувствуя, как он с силой сжимает ее бедра, на которых, возможно, даже появятся синяки, глядя, как он закидывает назад голову и зажмуривается, как напрягается все его тело. Они одновременно издали нечленораздельный громкий звук, и она выпрямилась, закинув назад голову и пытаясь отдышаться. Рустам выдохнул и сел, прижимаясь щекой к ее солнечному сплетению и оставляя маленькие поцелуи. Пока она тяжело дышала, он рассматривал ее тело, поглаживая живот, по которому еще даже не было понятно, что она беременна. Лилит опустила голову, глядя, как он задумчиво рассматривает ее живот, и улыбнулась. — Ну, поздоровайся. Это дочь. — Здравствуй, дочь, — тихо сказал он, улыбаясь. — Твой пахан тот еще идиот. Она засмеялась, целуя его в макушку. Ночью Лилит проснулась от странного беспокойства и тут же от резкой боли внизу живота. Она зажмурилась и полежала пару минут, надеясь, что это какой-нибудь спазм, который вот-вот пройдет, но легче ей не становилось. Ее начала охватывать жуткая паника, она вспоминала, как ей резко стало плохо, когда она была беременна в прошлый раз, и как она ничего не успела сделать. От ужаса у нее началась тахикардия, она попыталась глубоко дышать, но ничего не помогала. Она уже не понимала, от чего ей хуже — от боли или от страха. — Рустам! Рустам!!! — она затрясла его плечо, пытаясь сесть и выпрямиться, — РУСТАМ! Он с трудом разлепил глаза, ничего не соображая: — Что случилось? — Я не знаю! Он тут же мигом проснулся и резко сел, глядя на ее бледное лицо и сведенные брови. — Лилит, не пугай меня. — Это какой-то спазм или что, не знаю, — она поняла, что сейчас начнет рыдать. — Ты дыши, ничего не бойся, — Рустам задышал вместе с ней. Она с такой силой сжала его руку, что у него костяшки побелели. — Рустам, я боюсь. — Все-все-все, — он поцеловал ее в лоб и подскочил с кровати. Откуда-то он знал, что делать, и не сомневался ни минуты. Он принес ей стакан воды, снова ее целуя, на ходу запрыгивая в спортивные штаны и набирая Левона. Тот, очевидно, спал. — Я сейчас, одевайся! — Рустам снова ее поцеловал и выскочил из квартиры, продолжая набирать Леву. Спустившись к нему на несколько этажей, он вдавил звонок, не отключая телефон, и для уверенности пнул в дверь что есть сил. Лева, совершенно никакой, открыл и приготовился возмущаться, но лицо Рустама говорило, что он шум поднял не просто так. — Что случилось? Рустам кинул ему ключи от квартиры. — За мальчиками последи, мы в больницу. Левон выскочил за ним прямо в трусах: — Рус, что такое? Они оба неслись по лестнице, прыгая через несколько ступенек. — Не знаю, надеюсь, ничего! Левон увидел бледную-бледную, уже зареванную сестру, которой явно было плохо, и кинулся ее обнимать. Он был свидетелем ее выкидыша, такого он бы никому не пожелала, а уж особенно родной сестре. Больше всего он боялся, что с ней что-то случится, она этого не перенесет. — Поехали, поехали, — Рустам мягко освободил ее из объятий брата, схватил ключи от машины и выскочил. — Рустам, а если что-то случится? — хныкала она. Он держал ее за руку, хмуро глядя на дорогу и покусывая губы. «Ничего не случится, ничего не случится, пожалуйста, пожалуйста», — повторял он про себя в ужасе. — Все будет хорошо, Лилит, все будет хорошо, дыши давай, — он сам делал глубокие вдохи и выдохи, и она машинально повторяла за ним. В больнице он ходил туда-сюда, от воды отказался, от кофе отказался, только сновал из угла в угол, почесываясь и умоляя непонятно кого, чтобы все обошлось. Он только начал понимать, что у него будет ребенок, расставаться с этой мыслью он был не готов совершенно. Он сам попробовал дышать, как показывал Лилит, чтобы успокоиться, но сердце билось где-то в горле. — Рустам Эльмудинович? Он подпрыгнул и резко обернулся. — Пойдемте. Он, прерывисто вздыхая и чувствуя, как он весь вспотел, зашагал за медсестрой. К врачу он практически ворвался и с порога громко спросил: — Ну что? Врач удивленно на него посмотрел. — Садитесь. Лизавета, дай Рустаму Эльмудиновичу «Пустырника». — Я не хочу «Пустырник». — Хотите. Садитесь, не бойтесь, все хорошо. Рустам сел, все так же ошалело глядя на врача. Тот начал объяснять ему про тонус матки, про спазм, про то, что так бывает. — От чего? — растерянно спросил Рустам. — Стресс, избыточная физическая нагрузка, шевеление плода, изменение стенок матки. — А… ну, секс? Врач посмотрел на него поверх очков и даже слегка улыбнулся. — Маловероятно. Рустам взял из рук Лизаветы стакан с чем-то вонючим и залпом выпил. — И что теперь? — Ничего. Ей нужен покой, мы провели осмотр, она в палате, спит. Опасность для плода это может представлять, но в вашем случае все в порядке. — У нее был выкидыш, — хмуро заметил Рустам. — Мы знаем, поэтому следим особенно пристально. По УЗИ никаких отклонений нет, по анализам тоже. Утром мы осмотрим ее еще раз, если все хорошо, она поедет домой. Рустам тяжело выдохнул, чувствуя, словно тугой обруч вокруг груди расслабился. — Вы молодцы, что приехали, — заметил врач, похлопав Рустама по плечу. — Если хотите, вы можете остаться с ней в палате. Там есть диван. Рустам закивал и поплелся за медсестрой, продолжая крутить в руке стакан от «Пустырника». Лилит спала, уже не такая бледная, мирно посапывала, как ничего и не было. Рустам присел на край кровати, уронив голову на руки и выдохнул, ощущая, как на него накатывает жуткая слабость. Теперь, когда он знал, что все хорошо, что все обошлось, все его мужество, которое он собрал в кулак, покинуло его. Он рассеянно погладил ее бок и снова глубоко вздохнул. Лилит проснулась от света солнца в лицо, пытаясь понять, где она. Рядом на диване спал Рустам, свесив одну руку и уткнувшись лицом в подушку. На нее тут же накатили вечерние воспоминания, она испуганно потрогала живот, как будто пыталась понять, она все еще беременна или нет. Рустам услышал шорох и проснулся. Тут же сел и взял ее за руку. — Ты как? — Не знаю, — рассеянно ответила она. — Врач сказал, что все в порядке, просто тебе нужен покой. Она кивнула, чувствуя, как он сжимает ее ладошку. Он выдохнул и в порыв крепко ее обнял, целуя в шею и поглаживая по голове. Ему полегчало. — Спасибо тебе, — прошептала она, чувствуя, что сейчас заплачет. Он помотал головой, сжимая ее еще крепче. — Я с тобой, — пробормотал он. Их отпустили домой к обеду. Ни на какую работу Рустам не поехал. От сна на диване у него отваливалась спина, а от нервов он чувствовал жуткую слабость. Но Лилит он этого не сказал, он только постоянно ее обнимал и смешил, чтобы она хоть немного пришла в себя. Он сидел на полу, облокотившись о диван, и играл в приставку по сети с парнями. Лилит слышала, как они переговариваются, орут и матерятся. Кутаясь в огромный плед, она пришла к нему и села рядом. Он чмокнул ее в лоб, не отрываясь от экрана. Весь день она чувствовала себя хорошо, и ему совсем полегчало. Ее клонило в сон, и она, как кошка, пыталась к нему приткнуться и не заснуть, но сдалась, свернувшись клубочком рядом с ним и уложив голову ему на колени. — Как вы там? — спросил кто-то из ребят. — Да вроде обошлось все, отдыхаем, — ответил Рустам, остервенело нажимая кнопки. — Лилит вот рядом лежит. — Привет, Лилит, — хором отозвались голоса из динамиков. Из общего гула она узнала Тамби, своего брата и Нурлана. — Привет, — лениво ответила она, чувствуя, как глаза закрываются. Она совсем провалилась в сон, когда из динамиков кто-то победно заорал. — Бля, — дернулся Рустам, потянувшись за наушниками. — Тише, тише, не орите так, — зашикал он. — Ой, извини, — прошептал Тамби. — Тш, парни, не орите, у Рустама жена спит. Рустам хмыкнул, вставляя наушники и глядя, как она дрыхнет у него на коленях.