Простая девочка. Эпизоды

— Бля, зачем я с вами связался? — стонал Рустам, положив руки на машину и прислонившись лбом к стеклу, пытаясь заставить все вокруг перестать кружиться. На крыше машины сидел Сол с откупоренной бутылкой шампанского, громко смеялся и пил из горла. — Рус, Рус, мы не понимаем по-русски, — хохотал он, глядя на комика, который с минуты на минуту готов был упасть и отключиться. А все так безобидно начиналось. Они прилетели в Берлин. У Лилит было море дел перед декретом, который она отказывалась так называть. Поселились в ее любимой квартирке, по которой она соскучилась. Сдали детей их папеньке. Лилит с Левой и группой начали носиться по каким-то встречам с какими-то продюсерами, с какими-то диджитал-художниками, какая-то коллаборация с Gibson — безостановочная кутерьма, от которой она смертельно уставала, но упорно отказывалась прекратить работать. Она слабо себе представляла, как она просто сядет на диван и будет сидеть. И вот под конец второй недели они наконец успокоились и взяли перерыв. — Мы останемся с девочками на выходные, — между делом бросила Лилит, шарясь в холодильнике. Рустам удивленно поднял на нее глаза. Он все утро что-то строчил в блокнотике и был немного рассеянным. — С какими девочками? — Подружки, Рустам. Ко мне приедут подружки. — Хм, — он задумчиво погрыз ручку, размышляя, а ему-то чем заняться. Лилит шлепнула огромный кусок ветчины на такой же огромный кусок хлеба и пыталась уместить туда же помидорки. — Лева сказал, все поедут к Мику домой. Ну где барбекю было. Поедешь с ними? — Ну я думаю, мы с Левой разберемся, — Рустам смотрел, как она запихивает в рот еду. — Ли, ты это проглотишь? — А што такое? — пробубнила она с набитым ртом. — Ты же ела час назад. Она тут же нахмурилась, с трудом глотая, и уставилась на него. — Слушай! Я беременна! От тебя! Если надо будет, я и тебя съем! Рустам засмеялся. — Прости, прости! Лилит стала смешной и круглой. У нее постоянно болела спина, и она постоянно хотела есть и писать. Рустам не особо имел дело с беременными женщинами до этого, разве что с сестрой, поэтому удивлялся и умилялся тому, как Лилит поменялась за несколько месяцев. Лицо у нее стало круглее и как будто мягче, волосы отрасли, бедра стали аппетитнее. Да и вообще она стала какой-то очень ласковой и мягкой. И теперь эта ласковая и мягкая набивала рот, выуживая из холодильника сыр и помидорки черри. Он улыбнулся, умиляясь. Лева ворвался в квартиру вечером. Без стука, крича: «Это я», уже когда вошел. — Ну вот, а если бы кто-то из нас был голый? — спросила Лилит, выглядывая в коридор. — Здорово, утка. Жрешь? — он кивнул на шоколадку у нее в руке. Она показала ему средний палец и скрылась. — Где муж, женщина? — Он мне не муж, — прокричала она из кухни. Рустам вышел на крики. — Я ей не муж, слышал, — усмехаясь, повторил он. — А кто виноват? — крикнул он, чтобы Лилит услышала. — Я предлагал-нет? — Рустам, ты опять? — она снова выглянула в коридор, хмурясь. Рустам развел руками. — Ой, все, этой лишь бы покапризничать, — Лева махнул на нее рукой. — Мы все завтра уезжаем к Мику. Поедешь? Чисто парнями. Рустам кивнул. Парней этих он несколько раз виде в полном составе. Они были шумными, веселыми и дружными. И все разные. С кем-то он успел пообщаться побольше, с кем-то едва парой слов перекинулся. Но, во-первых, он любил интересные компании, а во-вторых, раз Лилит куда-то там уезжает, ему не вариант был сидеть все выходные в одиночестве. — Твои парни ведь дружат с твоим бывшем мужем? — задумчиво спросил Рустам, глядя, как Лилит самозабвенно мажет лицо кремом перед сном. Она посмотрела на него через зеркало и как-то неопределенно дернула плечами. — Да брось, ну дружат ведь. — А в чем дело? — Это не странно, что они тусовались с ним, а теперь со мной? Она села рядом с ним на кровать. — Нет, что тут странного? Ты им нравишься. Рустам вздохнул, раздумывая о своем. — Вам полезно будет проветриться, — задумчиво сказала она, поправляя его косматую челку. — Как думаешь, у ребенка будут кудрявые волосы? Рустам заулыбался. Это все было так мило для него и все еще с трудом укладывалось в голове, что скоро родится кто-то, похожий на него. — Думаю, да. — И черные… — Скорее всего. Он положил ей голову на колени, погладив по животу. Он ее уже ждал. Волновался, но ждал. На следующий день они с Левой запрыгнули в машину и уехали в дом к их гитаристу Мику. Тому самому, который говорил по-русски. Рустам ожидал увидеть толпу, но по двору шастали только ребята из группы: всего пятеро. Они все были высокие, подтянутые и забитые татуировками. Мик протянул ему руку и тут же протянул бутылку ледяного пива. — Как дела? — спросил басист. Они называли его Байрон, Рустам все еще та ки не понял, это его настоящее имя или прозвище. — Ну и как, чувствуешь себя отцом? — спросил Мик, когда они стояли и жарили сосиски на гриле. Рустам пожал плечами. — Не понял до конца. Вроде да. — Иногда это даже не сразу после рождения приходит, — задумчиво протянул тот. — Иногда надо время, чтобы понять, что ты сделал человека. Рустам вопросительно на него уставился. — У меня есть сын. Мы с его мамой не в ладах, — мрачно отозвался он. — У вас у всех дети что ли? — У меня, слава богу, нет, — рядом нарисовался Лева, скидывая шампиньоны с гриля прямо себе в рот. — У Байрона дочь еще, — Мик кивнул на басиста. — Он ее один воспитывает. Рустам вздернул брови: кучка патлатых музыкантов с наглыми улыбками никак у него не вязалась с образами родителей. — И такое бывает, — улыбнулся Мик, отпивая из горлышка. Они шастали по двору, ели мясо, пили пиво, обсуждали музыку, кроссовки и женщин, Рустам пытался объяснить им особенности кавказского менталитета. В конце концов, он с ними совсем расслабился, убеждаясь, что они хорошие ребята. Очень разные: кто-то постоянно шумел, как их барабанщик, кто-то был очень тихим, как Байрон. Они отличались во взглядах, во вкусах, в манерах, но по ним было совершенно точно видно, что они выросли вместе. — Нам с Лили было 14, когда мы все познакомились, — рассказывал Лева. — Сейчас нам 30. Мы больше половины жизни пробыли бок о бок. Мы вместе жили, вместе спали, вместе творили, мы едим из одной тарелки. Это объединяет, — Лева выдохнул колечко дыма от косячка. — Наверное, как вы с Тамби. Только нас шестеро. Рустам кивнул — похоже на то. Он знал, что это особенная связь, когда вы не только дружите, но еще и вместе творите. В этом случае вы делитесь самым сокровенным. — Вместе жили? Вшестером? — Рустам представил себе это общежитие. Лева кивнул. — Спали кучей на одно кровати, делили гримерки, бывало, один моется, второй рядом зубы чистит, потому что иначе никак. Ты б знал, как часто мы видели друг друга голыми, — он хохотнул. Рустам улыбнулся, но не мог не подумать: интересно, кто из них видел раздетой Лилит. — Лилит всегда жила с Солом, если приходилось делить пространство, — заметил Лева, глядя на выражение лица Рустама. — Он гей, ему нет дело до ее сисек. — Нам всем нет до них дела, — вставил Мик, забирая у Левы косячок. Рустам поморщился. — Ну все, все, — осадил Лева и перевел тему. И все было мирно, пока во дворе не завернула машина, из которой выкатилось два парня. Рустам их видел на барбекю. Они выглядели один в один, как барабанщик, оказывается, были родными братьями. Два красавчика были младше остальных, им было 24 и 26, они привезли с собой задор, шум и пакет грибов. — Грибы? — Рустам прищурившись смотрел на сушеный грибочек. — Самое то на вечер, — спокойно пожал плечами Лева. — завтра никуда не надо, вокруг никого. Последнее, что четко помнил Рустам, это как они поздравляют его с дочкой, запивают грибы пивом, а дальше все как в тумане. В стриптиз-клуб он согласился ехать охотно. Они даже заехали снять наличных денег и вломились туда всей оравой. Рустам смотрел, как перед им извиваются две блондинки, и улыбался чему-то своему. — А у вас разве не намечается свадьба? — проорал барабанщик. — Ну вроде как… — Эй, так Рус, получается, скоро не будет холостяком! Послышалось улюлюканье и гул, откуда-то взялась целая батарея шотов и целая толпа длинноногих стриптизерш. Рустам, на которого уже начало действовать все, что он выпил и съел, соображал все хуже. Голоса доносились откуда-то как из тоннеля, краски вокруг мигали все ярче, а девчонки становились все стройнее и горячее. Он пожалел, что с ним нет его друзей, им бы понравилось. Это был не задрипанный стрип-клуб где-то за МКАДом. Это было красивое место с роскошными девушками, на которых Рустам смотрел, вальяжно откинувшись в кресле. Пока он еще был в себе. Он не знал, сколько они там проторчали, но уезжать решили резко, пакуясь по машинам. Трезвым был один человек. — Пожрать бы, — задумчиво протянул Рустам, запихивая в рот пачку жвачки. — Кстати, гениальная идея! Они ехали по какой-то пустой, хорошо освещенной дороге, как будто в сторону от города, свернув к ближайшей забегаловке. — Мы че в деревне? — Рустам мотал головой, пытаясь понять, что происходит. — Давай, давай, шагай, — кто-то из парней подтолкнул его вперед, и они всей гурьбой ввалились в маленькую уютную семейную забегаловку, собирая взгляды окружающих. Рустам заметил про немцев интересную особенность: в Берлине они все были какие-то чокнутые. Странно одетые, шумные, кругом сплошные рейв-тусовки, лофты, сквоты, кислота и цветные волосы. По крайней мере, это то, что бросалось ему в глаза. Стоило чуть отъехать, и немцы становились спокойнее, сдержаннее, чопорнее и все были одеты в коричневых тонах. Еще он заметил, как его друзья действуют на прохожих, особенно на женщин. Он сам прекрасно знал, что такое повышенное женское внимание, но к этим оно было прямо яростным. Ему казалось, что им вообще ничего не надо делать, женщины сами генерировались вокруг них. Надо сказать, ребята всегда вели себя вежливо, тактично, немного лукаво, но никогда похабно. Это, правда, не мешало им вечно путаться с разными девицами. Вот и сейчас официантка вся прям трепетала, что-то взволнованно говоря по-немецки. Эти с ней шутили и флиртовали. Рустам, которого здесь совершенно никто не знал, наслаждался ролью молчаливого наблюдателя, перед которым плыли потолок и стены. Еда им досталась бесплатно. Девушка — тоже. Она выпорхнула вслед за ними из забегаловки, о чем-то попросив. Явно сфотографироваться. Потом о чем-то еще. — У них с подругой заканчивается смена, — переводил Мик, наклонившись к Рустаму. — Есть ощущение, что Лева с Филом заберут их с собой. Рустам вздернул брови: — А они нам нужны? Нормально же отдыхаем. — Лева, они нам нужны? — по-русски крикнул Мик. — Лева — магнит для баб. У него одно время прозвище было Распутин. — Почему? — Потому что он русский, бородатый и на него женщины штабелями падали. Ну еще ходил слух, что у него член 30 см, как у Распутина, но это херня. Рустам захохотал — какой кошмар. Девчонки с ними не поехали, но засунуть язык в рот барабанщику одна из них-таки умудрилась. — Фу, бля, Ковид же, — Рустам скривил нос, отчего парни заржали. — Да похуй на Ковид, Рустам, тут лишь бы гонорею не подцепить с таким образом жизни. Рустам не знал, куда они ехали. В какой-то момент он зачем-то закинул в рот еще грибов, решив, что он малюсенького грибочка ничего не изменится. Когда звуки стали жутко громкими и неприятными, как из испорченного микшера, а реальность начала расплываться и тянуться, как жвачка, он сдался и отрубился на заднем сидении машины. Очухался он от громких голосов и глянул в окно — за окном было что-то странное, что — он понять не мог. Он с трудом выкатился из машины, не чувствуя ни ног, ни рук, ни лица. Ребята казались ему какими-то причудливыми, он с трудом их узнавал. Над ним кто-то смеялся. — Мы где? — Это Эрфурт, братан. — Что это? — Это город. — А Берлин куда делся? — в наркотическом тумане Рустам решил, что Берлин исчез навсегда. — Погодите, в Берлине же Лилит! — Ну да, — перед ним показалось веселое лицо Соломона. — Она там, мы тут. — Как мы тут оказались? — Мики утверждает, что тут живет любовь всей его жизни. Эрфурт был примерно в 3,5 часах езды от Берлина. На дворе стояла глубокая ночь и полная тишина. Рустам так и не понимал, что такое Эрфурт, как они здесь оказались и что происходит. Причудливые тени от деревьев и старых домов пугающе нависали над ними. Он пошарил по карманам, пытаясь найти сигарету, и с трудом закурил. — Ты че в трусах? — спросил он, глядя на барабанщика. — Я понятия не имею, где моя одежда, — спокойным тоном ответил он. Рустам поморгал. Съеденные грибы ударили в голову, и он окончательно прекратил понимать, что происходит. Он видел, что Лева вытащил из машины колонку, он видел, что Мики стоял с ней, как Джон Кьюсак в фильме «Скажи что-нибудь» и что-то горланил, он видел, что из окна высунулась девушка, которая явно была не рада. Постепенно он различал все меньше деталей. Он не знал, сколько прошло времени и что случилось, но теперь они стояли на какой-то парковке, он держался за машину, пытаясь прийти в себя, и проклинал ребят за то, что с ними связался, а Сол сидел на крыше и дико над ним хохотал. — Сол, я щас умру, — простонал Рустам. — Мне нельзя умирать, у меня дети. — Мы воспитаем их как своих, — засмеялся клавишник. — Чипсы хочешь? Гул откуда-то издалека, какие-то женские голоса, все окончательно расплылось, и он решил, что надо сдаваться, отпустил капот и вырубился под дикий свист в ушах. Когда очнулся, он не мог понять ничего: ни где он, ни кто лежит с ним рядом в обнимку, ни вообще на месте ли части его тела, потому что болело все, словно его били палками. В лицо бил яркий свет. Он попытался пошевелиться, чтобы хотя бы понять, что он жив. Рядом, оказывается, лежал Лева, закинув на него свою огромную ручищу. Рустам сразу вспомнил все новенькое, что узнал о нем ночью, и попытался выбраться из его медвежьих объятий. — Солнышко встало! — услышал он за спиной. Он медленно сглотнул и сел. Только сейчас он начинал понимать, что был в студии ребят и спал, похоже, на огромном диване в какой-то общей куче. Он сел, почесав лицо и хватаясь за голову. Его дико тошнило. Перед лицом появилась Лилит и сунул ему под нос огромную пивную кружку с водой. — Ну что, любовь моя, жив? Он думал, она злится, но она была удивительно веселой. Рустам все еще ничего не мог из себя выдавить. — Вы проспали почти сутки, — заметила она, усаживаясь на кресло напротив. Рустам все так же смотрел на нее мутными глазами, очевидно, полными вопросов, потому что она сама заговорила дальше: — Я, полагаю, уехать в Эрфурт было идеей Мики. Вы подняли на уши весь город. Если бы не его бывшая, вас загребли бы в полицию. Он с чего-то решил, что он Джон Кьюсак и может орать песни по ночам у людей под окнами. Ее нынешний парень — полицейский. Вам очень повезло. Это он вас привез сюда. Рустам выпучил на нее глаза. — Филип почему-то был в одних трусах. У вас почему-то был полный бардачок купюр по 20 евро. Вы в стрипухе что ли были? Рустам кивнул. — Хосспади, — Лилит покачала головой. — И вы все обожрались псилоцибинов, которые привезли братья Филипа. И вот, мы здесь, — она очаровательно улыбнулась, глядя, как он мучается и двух слов связать не может. — Ты умирать собирался, между прочим. Рустам? Он поднял на нее голову, внимательно ее изучая, как будто в первый раз. Из всего вчерашнего угара до него доходили отголоски чего-то важного. Что-то ему пришло на ум, совершенно гениальное. Он за все это время не выдавил ни слова, и наконец произнес: — Я придумал миниатюру и имя ребенку. Лилит вздернула брови и вдруг захохотала. — Хорошо, — она кивнула, вытирая слезы, проступившие от смеха. — Номер и имя? Пока триповал, в голову пришло все самое важное? — Алана. Она перестала смеяться. Она ожидала что-то совершенно нелепое и неуместное, но не это. — Алана? — Алана. — Хорошо. Рустам улыбнулся, откидываясь назад и облокачиваясь о спящего Леву. Надо записать миниатюру, пока не забыл.