Черный Кот с холма Монмартр

      Хотя Виско и грозились прийти за штрафниками, наказанным пришлось идти до кабинета самим. Агрест и Лахифф понуро плелись по коридорам следом за летевшей впереди Хлоей. Острый подбородок её был гордо вздёрнут. Крохотная сумочка, в которой даже при большом опыте в тетрисе не поместилось бы и два учебника, небрежно перекинута через плечо.       Длинные пшеничные волосы распущены. Они подпрыгивали при ходьбе, мели поясницу и ниже, глухо ударяясь о напружиненную ткань джинс. Словно бы подгоняли хозяйку: быстрее, ещё быстрее!       Стороннему человеку могло показаться, что Буржуа стремится скорее покончить с долгом. Раньше начнём — раньше закончим. Но как человеку причастному, Адри было понятно: Буржуа направлялась на битву. То есть в очередной раз кому-то что-то доказывать.       Такая ясность ситуации возникла благодаря уверенному заявлению:       — Переложите пару бумажек, и пойдёте домой.       Говоря это, она смотрела одновременно и на Адрина, и сквозь него. Будто на месте парня находилась пустота.       — А ты? — мигом огрызнулся Нино.       — А я вам это обеспечу. Но ты, Лахифф, если боишься не справиться, можешь не примазываться к Адриану. Иди мети двор, как все. Чувствую, это твоё.       Лахифф насупил густые брови.       — То есть ты пойдёшь домой.       — Ба, какой умный. Да. Пойду домой. Вдвоём справитесь, я полагаю.       Нино хотел было возразить, но Адриан легонько дёрнул его за рукав. Хлоя собиралась выбить им лёгкую работу, а взамен пойти отдыхать. По его мнению, сделка была выгодной.       Парни обменялись взглядами. Нино сдался.       — Идём, — сказала Буржуа. — Поговорю кое с кем. Увидишь, Адриан, виско у меня под колпаком. Нам их нечего бояться.       В голосе Хлои было столько уверенности, что Адри поверил — всё и в самом деле будет легко и радужно. И это был единственный за два дня случай, когда он готов был признать, что от связей старой знакомой есть прок.       По крайней мере, ему так казалось, пока они шли по увязающим в тишине коридорам коллежа. Мимо матовых окон отдыхающих классов, запертых дверей, по пустым лестницам и холлам.       В засыпающих после рабочего дня учебных заведениях живёт особенное волшебство. Словно само здание, измученное бегающими, топочущими, вопящими детьми, наконец, облегчённо выдыхало. И начинало жить.       Даже воздух кажется другим: неестественно-плотным, с порхающими в нём пылинками, эхом шагов, бьющимся о стены.       Адриан эту магию чувствовал, ловил, смаковал и наслаждался. Наслаждался хотя бы потому, что она отвлекала от несущейся впереди фигурки. Которая вызывала в нём неясные, противоречивые чувства. С одной стороны, хотелось на неё смотреть. С другой — лучше бы не видеть вовсе. Лучше б она шла позади.       Она вызывала негодование, даже лёгкое отвращение, но при этом удовлетворяла эстетическую сторону души.       Все эти противоречия Адриана раздражали — он понимал, что сама-собой проблема не уйдёт и будет копиться. Что эти вот узкие джинсы с высокой посадкой, эта, подчёркнутая курточкой талия так и так останется маячить изо дня в день.       «У неё есть талия. И вот что с этим делать? Нет, нет. Понятное дело, это её право обладать талией, кто я вообще такой, чтобы иметь что-то против?.. Но это, чёрт побери, Хлоя. Ей мало было испортить характер, она обзавелась ещё и этим».       Словом, талия устроила бы его на ком-нибудь другом. И потому он старался переключиться на печальную магию покинутого детьми коллежа.       К счастью, чуть позже стало не до этого.       Кабинет Виско скрывался за самой обыкновенной дверью с непрозрачным окошком. Дверь эта, украшенная ручкой (под благородную бронзу) и табличкой (под медь) отлично подошла бы безликому офису безликой конторы. Обстановка коллежа придерживалась драматично-тяжелого, классического стиля. Так что дверь эта явила для Адри что-то новое.       Ожидания она оправдала. За ней открылся вытянутый вглубь, самый обыкновенный офис.       Обыкновенные столы с серыми блоками компьютеров и допотопными, массивными мониторами. Обыкновенные офисные, продавленные стулья. Обыкновенные жестяные урны. Кипы бумаг, пленённых жёсткими обложками скоросшивателей. Документам уже не хватало места на столешницах, и полках невзрачных шкафов, потому они переползли на пол, чтобы уже там опереться о белые гипсокартонные стены.       Имелся в офисе так же и огромный принтер, который прямо сейчас работал, ужасно воя и изрыгая в лоток свежие страницы. Которые, очевидно, в будущем займут единственный пока ещё свободный угол. Как и миллионы их сестёр. Надо сказать, что на данный момент занят был даже подоконник: старые учебники, все те же скоросшиватели, тетради, жёлтые газеты подпирали опущенные жалюзи.       В керамическом горшке, стоявшим рядом с принтером, угрожающе ёжился колючками матёрый пыльный кактус.       Сперва Адриану показалось, что кабинет пуст. Но едва в него ворвалась Хлоя, как одна из кип у дальнего стола дрогнула. Душераздирающе скрипнул стул. Из-за штабелей бумаг выглянуло полное, с красными щеками лицо.       Довольно безобидное. Пусть и взрослое, лет двадцати, но бритое педантично, до синевы. А, как известно, слишком уж бритые щёки и трепет — вещи несовместимые. К тому же был ещё нос-пуговица с очками в золотой оправе на переносице, водянисто-серые глаза и короткая немодная стрижка.       — Привет, Луи, — как бы между прочим сказала Хлоя. Она дошла до ближайшего стула. Критично, с оттенком брезгливости осмотрела сидушку. После чего плюхнулась на неё. Изящным движением кисти откинула волосы за спину.       Вальяжно положила ногу на ногу.       — Хло-о-о-я, — протянул мужчина с такой широкой улыбкой на лице, что даже неопытный Агрест с ходу понял, в чём тут дело.       Ему стало противно.       — Я привела мальчиков, — сказала Хло, вертясь на стуле из стороны в сторону.       — Мальчиков? А-а-а…       Серые глаза равнодушно мазнули по «мальчикам». Адриан отвернулся и теперь рассматривал исчерченную маркером белую доску, на которой разными видами почерков были выписаны фамилии двух типов. Вычеркнутые и не вычеркнутые. Его и Лахиффа были приписаны в углу слева. И относились, конечно же, к не вычеркнутым.       Содержание штрафной доски сделало Адриану приятно. Получалось, что на второй день учёбы под надзор Виско загремело не меньше двух десятков человек. Быть в толпе неудачников куда как лучше, чем неудачником одиноким.       Это всем известно.       — Пусть бумажки сортируют. Печать им выдай… я не знаю, — сказала Хло, глядя на запылённые часы над пустеющим рабочим местом.        — Да, да, — засуетился Луи, исчезая за кипами бумаг. Раздался шум и треск — на пол что-то упало. Быть может, печать. Или очередной скоросшиватель. — А… ты?       Хлоя удивлённо хмыкнула.       — Луи, что же, ты хочешь, чтобы я порезалось этими бумажками, как в прошлом году? Или ушибла ногу дыроколом?       — Да-а… — разочарованно протянул толстяк, — то есть, нет. Конечно нет. Иди домой.       И резко меняя тему, он перешёл с неуверенного на напыщенно-серьёзный тон:       — Как отдохнула? Где была этим летом?       Хлоя, уже собравшаяся вставать, поморщилась.       — Ой. Ничего интересного. Потом расскажу.       — Кстати, а ты не хочешь, — серые глаза с негодованием глянули на Агреста и Лахиффа, всё так же безмолвно стоящими рядом с выходом, — ну не хочешь, м-м-м… сегодня вечером… или не сегодня…       «Э, дядя! Ей четырнадцать! Ты ослеп? Ты опух?!»       Хлоя успела дойти до самой двери. И уже протягивая пальцы к ручке строго произнесла:       — Луи. Всё потом. Как-нибудь.       Луи устроило и «потом». В отличие от Адриана.       — Договорились!       Адри сцепил зубы. Хло не опускалась до флирта, не пыталась даже очаровывать. Она просто пользовалась. Что, по его мнению было ещё хуже, и потому он, неприязненно поджав губы продолжил сверлить взглядом доску. Не сказав «пока». Старательно не глядя в сторону Хлои. Хлоя поворачивала ручку, нарочито не глядя на Адриана.       Дело шло к утомительно-скучным штрафным часам, выбитым низким путём.       Но не успела Буржуа отворить дверь, как створка распахнулась сама. С такой энергией, что блондинка испуганно отпрянула. На пороге стояла коренастая девушка с мрачным веснушчатым лицом.       Едва она завидела Буржуа, как мрак рассеялся, и губы сложились в победную усмешку.       — Ага! — крикнула незнакомка. Указательный палец метнулся к носу Хлои, заставляя её сделать ещё один шажок в глубь кабинета. — Буржуа Хлоя, четырнадцать лет, группа 4Е-1 собственной персоной! Прекрасно, просто прекрасно! Настоящеё Рождество!       Она вошла в кабинет, а следом за ней протиснулись два молодых человека. У всех троих на правой руке имелась жёлтая повязка с аббревиатурой «Ви-Эс».       — Прекрасно для меня, мадемуазель. Для тебя очень даже паршиво. Жуть как неприятно.       Девушки обменялись неприязненными взглядами. Парни улыбались за спиной веснушчатой. Принтер с воем выплюнул последний листок и заткнулся.       — Хо-о, — протянула веснушчатая, критично осматривая Буржуа, — ты и нарядилась соответствующе случаю. Это будет то ещё зрелище, прям весь коллеж станет завидовать этим двум парням.       На мгновение она оторвалась от созерцания, и хитро подмигнула Агресту. Адри невольно улыбнулся. Он чувствовал, что под таким напором уже можно трепетать, но незнакомка была ему отчего-то симпатична.       Словно сама Фемида с мечом и весами, она ворвалась в кабинет, и теперь наводила порядок. Пусть этот порядок был и не в пользу Адри, но всё равно было приятно.       — Ты чего-то сказать хотела, Лина, — морщась, произнесла Буржуа, — или так?.. В любом случае. Заканчивай. Я спешу.       — Это куда, позволь спросить, дорогуша? — хохотнула Лина, упирая кулаки в бока. — Мы тосковали по тебе весь год, неуловимая ты моя. Я уже начала забывать как ты выглядишь! Но я жила надеждой. И, смотри-ка, она оправдалась: первый день, и тут же косяк! Ха! Отличное начало рабочего года.       — Расслабься, лопнешь. Я уже обо всём договорилась.       — Что-о? Прошлогодняя схема с Лу-лу? Нет, дорогуша, теперь она не сработает. Не-а. Никаких бумаг и твоих тяжелых духов в моём кабинете. Теперь ты будешь пахать, как крестьянин при Старом режиме.       Луи выглянул из-за бумаг, как солдат из-за края окопа. Мгновенно оценил ситуацию, и молча, скрылся за «бруствером». Ну его. Жизнь дороже.       Хлоя метнула гневный взгляд на замаскировавшегося покровителя. И не нашла что ответить. Зато у Лины была заготовлена речь.       — Я-то уж боялась, что не успею. Что пока мы дежурим на выходе, провожая детишек, ты улизнёшь из моих пухлых ладошек. Я даже попросила Эмму и Лукаса следить за чёрным ходом. Мало ли! Но, ах, успела! Как жаль, что у Адама ангина, и он этого не видит!       Лина хлопнула в ладоши, и, улыбаясь, сцепила их на животе.       — Итак, родная, есть у меня для тебя одна работка.       — Сейчас мы пойдём к директору, — холодно произнесла Буржуа, — и там узнаем, что ничего у тебя нет.       — Как предсказуемо! Отличная попытка. Но ах. Я там уже была. И мне велено было, особым приказом, найти тебе работёнку по вкусу. И я нашла!       В зелёных глазах сверкнули бесенята. Судя по всему, у невзрачной Лины и её сопровожатых и правда случился маленький праздник. Теперь Хлою обязательно накроет чем-то страшным. А значит, зацепит и Адри. И Лахиффа.       — Ты бредишь.       — Не дерзи, — мягко произнесла Лина, угрожающе покачивая перед лицом Буржуа указательным пальцем. — Ты в Виско, девочка моя. Хотя, знаешь… нет! Нет! Кричи, борись! Вырывайся. Ты окончательно сделаешь нам день. Можешь даже драматично рвать на себе сороч…       Только сейчас она рассмотрела блузку Хлои. Сощурив глаза, наклонилась к декольте. Хлоя поспешно перекинула волосы со спины на перед, но было уже поздно.       — О-о-о! Мадемуазель Буржуа, это что? Это вы сами вырастили? Парни, подайте лупу, ничего не видно. Ну что же, за такую форму я начисляю вам дополнительных полтора часа! Но половину часа мы уберём. За старания. Вы ведь старались, Буржуа?       Хлоя по-кошачьи фыркнула:       — Я иду к директору!       — Сходи, будь лапочкой. Он тебе начислит ещё два. И расскажет про особое распоряжение сверху. Касательно тебя. От самого мецената. Слава благодетелю нашему, мсье Агресту! Хоть кто-то, наконец, решил заняться твоим воспитанием. Теперь-то мы тебя обуздаем, душечка.       «Аве мне», — с ухмылкой подумал Адри.       — Адриан, — сказала Хлоя, впервые за вечер прямо глядя на младшего Агреста. Лицо девушки потеряло напыщенное спокойствие, — ты обязан с этим что-нибудь сделать!       Адри только развёл руками.       — В любом случае, — продолжила Буржуа, — не думай, будто всё что ты сказала сойдёт тебе с рук. И не тешь себя мыслью, что сможешь меня унизить.       — Не унизить — приструнить. Ты достаточно угрозами помотала нам нервов. Теперь всё будет иначе. Теперь я буду видеть твою раскаявшуюся мордашку, молящую о снисхождении. А я отвечу тебе… знаешь что отвечу? «Не нужно истерик, мадемуазель, просто соблюдайте дисциплину».       — Истерик? Не дождёшься.       — Хе-хе.              

******

      — Что?! Вы о… озверели? Не буду я мыть пол! Не буду, не буду!       Лахифф пожал плечами.       — Вот видишь. Что я тебе говорил? Она «не будет». Тогда и я не буду.       — Прекрасно. Значит, придётся мыть за вас двоих. Только будьте добры убраться подальше. Иначе я окачу вас грязной водой. Заметь, Хло, я — не Дюваль, а значит буду беспристрастен.       Кабинет химии был огромен. Огромны были его окна, за которыми Париж стремительно погружался в вечерний сумрак. На стенах висели огромные портреты учёных мужей, которые равнодушно пялили глаза на трёх учеников, одно ведро и три швабры.       Огромен был так же кабинетный, с особым, несгораемым покрытием пол. На полу стройными воинскими колоннами выстроились парты. Колонны строил генерал — учительский стол. И всё это войско устроило парад перед вождём — огромным духовым шкафом с электрической вытяжкой.       Огромны были и масштабы работ. Причём дело было не в одних только размерах — по всему судя, на одном из уроков химии случилась химическая же катастрофа. И вроде бы даже подготовленный к ужасам обучения несгораемый пол слегка… подгорел.       Детям предстояло отмыть это, а ещё отодрать свежие жвачки, оттереть со стен черные полосы, до блеска отмыть заляпанные стёкла духового шкафа.       Язвительно улыбавшаяся Лина милостиво сообщила, что часы можно растянуть на два — три вечера. Но зачтены они будут только после того, как класс будет чист. А после практических работ лицеистов чист он не мог быть по определению.       Адри прикинул, что наказание таким манером растянется не меньше чем на месяц ежевечерних уборок. Виско получал бы всякий раз хоть немного, но прибранный класс. И, к октябрю, сильно опечаленную, сломленную морально и физически Хлою. Агресту и Лахиффу просто не повезло оказаться на войне, которую они не начинали.       Потому младший Агрест решительно настроился закончить уборку сегодня. Хоть бы и в полночь. Вообще мытьё полов настраивало его на философский лад, наводило порядок не только в помещении, но и голове.       Адри ещё раз посмотрел на освещённый лампами класс. Сидящую на парте Хлою, которая протестующе сложила на груди руки. Лахифа в позе, зеркальной ей. По локти закатал рукава рубашки. И молча окунул швабру в ведро.       Покрытая пеной тряпка с чавканьем плюхнулась на пол. Работа пошла.       Нино присоединился к нему на третьей минуте. Сгибаясь и разгибаясь, он с сопением возился в соседнем ряду. Швабра задевала за ножки парт, застревала под стульями. Судя по тому, что сумел разглядеть Адри, от воды грязи только прибавилось.       В итоге Лахифф очень скоро выдохся, и понуро опустился на стул.       — Ну что? Первый раз? — снисходительно спросил Адриан, опираясь на швабру. Мимикой и интонацией он старался подражать герою Коэнов.       Лахифф недобро зыркнул на него из-под косматых бровей. «Наполовину сикх» секунду осмыслял услышанное. Затем нахмуренное лицо его просветлело — и он громко расхохотался. Адри же впал в лёгкий ступор — ему наконец-то попался человек, понявший его шуточку.       — Да-а, — протянул Нино, утирая выступившую слезу, — полы нас мыть не заставляли. Это новое слово.       — Тогда смотри. Всё просто. Во-о-т так. Не надо дёргаться вверх-вниз, останешься без спины. Ополоснул, отжал, прошёлся. И по новой. Видишь как быстро? Ладно ещё швабры дали.       — А как без них-то? — не поверил Нино.       Адриан только усмехнулся.       Работа пошла бойчее. Лахифф, от которого Адри не ждал многого, оказался ворчливым, но очень талантливым учеником. Он ныл про спину, про то, что все джинсы мокрые, пол скользкий, а это пятно не оттирается. Но всё-таки пол становился чище.       — Пятна этим не отмоешь. Помнишь тележку, которую нам подкатили? В ней вся суть. То есть средства. Ну и ещё перчатки, это очень важный момент.       Словом, Нино втянулся. Очень скоро он даже начал находить бреши и промашки в методах Агреста.       — Мы применим искусство войны, — с видом знатока сообщил Нино. — Ты мыслишь как тактик, то есть что вижу, то мою. Я мыслю как стратег, то есть вижу картину целиком и наперёд. Тактики побеждают в битвах, но проигрывают войны. Держись меня, короче.       Адриан милостиво назначил соседа шваберным генералом, а сам согласился на менее почётную должность подведёрного полковника.       Совместным напряжением ума было решено сперва перевернуть все скамьи и стулья, и мыть сразу не только в проходах, но и под партами. Адриану полагалось начать с левого ряда, Нино — с правого.       Стратегически неоднозначные места назначались так же Агресту, как самому опытному тактику. Взамен Нино обязался менять воду в вёдрах и подливать в нужных пропорциях средства. Экономя тем самым время.       Хлою, как лицо непригодное к серьёзным делам, было решено отправить оттирать ластиком полосы на стенах. Буржуа в ответ отправила обоих к чёрту.       Восседая на парте, она продолжила тапать пальчиком по экрану смартфона.       — Ну и ладно, — сказал не терявший оптимизма Нино, — берись за швабру методом Адриана. Согнись и не разгибаясь мой, двигаясь навстречу нам. Тут главное не повязывать шарф. Ничего-то ты не вымоешь, но зато нам будет на что посмотреть, хе-хе.       — Извращенец, — скривилась Хлоя.       — Что? Почему? На кой тогда ты это нацепила? Проветриваешься?       — Ох. Ну и дурак. Отцепись от меня, малолетка.       — А-ха! Так вот в чём дело! Слыхал, Агрест? Цепляет лицеистов! Или этим ты решила совратить Лу-лу из Виско?       Адриан остервенело драил пол. Пена взлетала, оседая снегом на плечах.       — Неполноценное животное, — ответила Хлоя, не отрываясь от телефона.       Нино скорчил мину и вернулся к работе. Пробурчал под нос:       — Дать бы тебе по балде шваброй.       — Так нельзя, — сказал Адриан, терзаемый противоречивыми чувствами.       На самом деле ему тоже страсть как хотелось использовать инвентарь не по назначению.       — Почему? — не понял Нино. — Ты посмотри на неё! Мы полчаса пашем, а она ковыряет в носу.        — Нельзя бить женщин, а уж тем более швабрами, — сказал Адриан, нажимая на рычаг отжима. — Нельзя бить их и словами. Это не по-мужски. Извини, Нино, но это так.       Нино с минуту размышлял над его словами.       — А в кантине ты на неё орал.       — Да нет же.       — Орал, орал!       Агрест смущённо вытер о предплечье испачканный пеной нос.       — Ну… я поступил неправильно.       — Ага-а! — произнёс Нино тоном человека, на которого снизошло откровение. — Скажи-ка мне, пэло, у вас чё, девчёнок не было? Ну, в твоём пансионате?       — Пансионе. Там были только мальчики.        — У-у-у… тогда всё ясно. А я-то уж испугался — запущенный случай паладина. Короче, внемли. Да, бить нельзя, вообще никого. Но иногда надо. В таких вещах как слепая справедливость мы, цивилизованные люди, не можем делать послаблений по полу. Это просто неуважение к женщинам. Мы же не шовинисты.       — Я лучше буду шовинистом, но девочек обижать не стану. И тем более Хлою. Считай это хоть каким случаем. Неприемлемы даже разговоры об этом. Пусть себе сидит… может у неё проснётся совесть?       Нино расхохотался.       — Мы об одной Буржуа говорим? Это ж Сатана. Дементор. Он питается чужим счастьем.       — Я одна и всё прекрасно слышу, подонок.       — Вот пожалуйста. Она ударила меня словом. Мне больно. Можно я вылью на неё воду? Ну, как ты, рыцарь, обещал в самом начале?..       — Ты назвал её Сатаной.       — Да брось! Ты и сам всё понял. А, Буржуа? Потеряла своего гипер-союзника? Знаешь, Агрест, она весь прошлый год трещала о том, что де прилетит её союзник и опора, последняя надежда хлоевечества. Прилетит и наведёт настоящий порядок, так что мы аж все повылетаем из коллежа, прямиком в Сен-Дени. Смешно: первая, на кого наорал союзник, была сама Хлоя! Знаешь, Агрест, в тот момент я был готов пожать тебе руку, но она была занята ложкой.       Адриан раздражённо повёл плечом.       — Это семейные дела.       — Ну так напори ей жопу по-домашнему! Сделай это, Агрест, я отвернусь! Хотя клянусь, мне будет сложно не подглядывать!       — Вам бы тоже, — метнул на него злой взгляд Адриан, — не мешает намылить одно место. За гостеприимство, например.       Лахиф фыркнул. Перевернул швабру, и критично, с сомнением, посмотрел на тряпку.       — А чё ты хотел? Мы ждали антихриста. Ты, кстати, как?.. Нет желания, ну… уничтожить человечество?       — Бывает иногда.       — Понимаю…       Адри вздохнул.       — Я не антихрист. И не подпевала. И доказывать вам ничего не буду. Вообще, прежде чем протягивать руку, хорошо подумаю — а стоит ли? Даже если вы устроите мне террор. Лучше быть нерукопожатным оплёванным изгоем, чем приятелем кого попало. Давай лучше мыть пол.       Этим они и продолжили заниматься. Под хлюпанье тряпок и клацанья коготков Хлои по стеклу экрана.       С полом разобрались — принялись за пятна. Работа шла мучительно-медленно, а это, как известно, рождаёт зуд разговоров. Но Лахифф молчал то ли обиженный заявлением Адриана, то ли попросту им сражённый.       Адри же было на это плевать. Ему просто хотелось, чтобы закончился этот день, а за ним начался новый. Он размышлял о том, что сегодня не будет делать домашку — всё самое главное успел сделать на этюде. Оставались ещё мелочи, но на них сил не хватит.       Под шуршание жёсткой губки он медленно погружался в прошлое. Уходил обратно, в Кентрбери. Мысль водила его по закоулкам памяти, вытаскивая как моменты обидные, так и весёлые. Скоро и сама грань реальности начала стираться — ему уже в самом деле начинало казаться, что нет никакой Франции, и нет коллежа.       Есть только он, пансион и его борьба с каждым днём. С тусклым светом унылого солнца, льющимся сквозь средневековые окна. С такими же тоскливыми, наполненными темнотой ночами.       Нет никакой Франции. Он себе её выдумал. Волшебный мир с эльфами, сатирами и единорогами.       Даже воздух сделался каким-то Кетрберийским — душным, холодным. Наполненным острыми химическими запахами моющих средств.       Шурх, шурух — пела губка. Всё медленнее и медленнее, безнадёжно отставая в ритме.       — Ты не знаешь, — произнёс скрипучий голос.       «Чего не знаю?» — мысленно спросил Адриан.       — Не знаешь, каким опасным бывает выдуманный мир. Это стоглавая гидра, который ты перерубаешь шеи, а они вырастают и множатся. Ты знаешь, что победить не удастся, но продолжаешь бороться. Твоя жизнь — война с иллюзиями. Это нам очень подходит.       — А?       — Ты не знаешь, — произнёс Лахифф, — я сказал, может нам полить эту хрень кислотой? Ототрётся?       — Ототрётся, — растерянно произнёс Адриан. Помотал головой, прогоняя сон. — Вместе с партой.       — Это нам не подходит.       — К тому же нужно надеть респираторы. Даже соляная, даже малой концентрации наверняка обожжёт слизистую.       Он разогнулся, морщась от боли в затёкших коленях. Вокруг был всё тот же класс, Хлоя всё так же сидела на парте. Лахифф же устало скрёб губкой заляпанную ножку парты.       — Я могу сходить в лаборантскую, посмотреть. Если ящики не заперты, можно что-нибудь придумать. Есть тут лаборантская?       Нино удивлённо вскинул орлиный нос. Неверяще воззрившись на товарища по несчастью, выпустил из пальцев губку.       — Брат, да ты псих, — восторженно произнёс он. — Есть-то есть, только давай как-нибудь потом, Виско нас сожрёт, если мы расплавим кабинет.       — Или я посмотрю, или оставим это как есть. Это невозможно оттереть.       — Псих, — насмешливо шепнул скрипучий голос — Псих, псих…       Свет моргнул. Лампы на мгновение погасли, а вместе с ними исчез и противный электрический гул — прежде Адриан и не замечал, насколько он мерзок и навязчив. Но вот лампы заморгали, ожили, разгораясь.       — Прикольно, — фыркнул Нино, — ещё и свет нам вырубите. Будет идеально. Эй, Хлоя! Не хочешь всё-таки поднять свою Буржуа и помочь нам?       Хлоя его проигнорировала.       — Ну что за девчонка! Ладно я, а как насчёт Агреста? Ты его так удобно припахала, да? По-приятельски.       — Лахифф, ты болен головой, — произнесла Буржуа, не отрываясь от телефона.       — Псих, — радостно прибавил голос.       — Это я-то псих?! Женщина, есть в тебе что-то человеческое? На месте Агреста я бы тебя возненавидел.       — На месте Агреста я бы уже позвонила отцу, — огрызнулась Хло, — и не доводила до того, чтобы его подруга стирала пальцы, выполняя мигрантскую работу! Если такой принципиальный, если хочет меня унизить, пусть трёт сам. Я и так из-за него достаточно настрадалась. И вообще, это не твоё дело. Твоё — мыть полы.       — Сучка, — хмыкнул голос.       — Чего-о?.. следи за языком, мерзавец!..       — Тихо! — крикнул Агрест.       И Лахифф и Буржуа молча воззрились на него.       — Тихо, — понижая голос, произнёс Адри. — Вы что не слышите… в смысле… вы не слышали какой-то четвёртый голос? Такой, противный…       Хлоя удивлённо затрепетала ресницами. Лахифф состроил недоверчивую мину.       — В смысле? — спросил он.       — Ты же не называл Хлою «сучкой»? — быстро спросил Адриан, начиная чувствовать себя идиотом.       — Ну… нет. Но ты прав, надо бы назвать. Хлоя — ты су…       — Вот! — радостно воскликнул Адриан, указывая на него губкой.       — А я о чём! — не менее восторженно подхватил Лахифф. — Сучка!       Крохотный кулачок Хлои опустился на столешницу.       — Я этого не потерплю! Агрест, какого чёрта?!       — Да погоди ты орать! Я к тому, что сучкою тебя назвал не Нино!       — А кто, позволь спросить? Ты?! Ну теперь-то всё просто замечательно!       Судя по лицу, девушка готова была разрыдаться.       — Да не я! Я бы никогда! Ну, Хло… я просто… услышал четвёртый голос. Такой мерзкий, скрипучий. Сначала он сказал «псих», а потом уже «сучка».       — Ты ничего не докажешь. У тебя, мсье, нет ничего на меня. Меня не существует!       — Вот сейчас! — крикнул Адриан, размахивая губкой. — Вот! Слыхали?! Он сказал, что его не существует!       Одноклассники молча воззрились на Адриана и тот разом поник. Нино, как бы между прочим, понюхал губку.       — Так, — испуганно произнесла Хлоя, — тебе пора домой.       — Прико-о-ольно, — протянул Нино, — а почему меня так не вштырило? Агрест, ты глубоко дышал этой хренью?       — Не смешно, Лахифф. Это опасно для здоровья. Впрочем ты, хоть оближи всё тут.       — И когда она стала такой стервой, Эдриан? Была милой девочкой. Или, может, никогда не была? А тебе просто показалось? Или она «хорошая» только по отношению к тебе? Не ценишь. Впрочем, тебе это не мешает на неё украдкой таращиться. Знаешь, ты мог бы таращиться и прямо. По-моему она не против.       Агрест в панике замотал головой. Сердце ухало в груди. А свет, как назло снова заморгал.       — Ну да, ну да, тебе сейчас не до этого. Сейчас ты галлюцинируешь, несчастный, психически сломанный мальчик. Без мамы, без папы, без друга. Один в чужом городе. Да-а… понимаю.       «Это не правда, это не взаправду, я не болен, я нормальный! Со мной такого не могло случиться! Ну пожалуйста!»       — Чего разорался?       «Уйди, пожалуйста уйди!»       — Надень кольцо.       «Нет, нет! Я его выкину, выкину его!»       — Натурально болезный. Ну выкинь. Кстати, хочешь покажу тебе фокус? Не хочешь. А я покажу. Детишкам понравится.       Свет бешено замигал. А затем одна из ламп, та, что была ближе к доске, с треском и искрами взорвалась.       Хлоя с визгом спрыгнула с парты. Прижимая к груди телефон, попятилась к двери. Даже дурашливый Лахифф мигом вскочил на ноги, стал прямым как палка.       В классе стало чуточку темнее.       — Dictum est factum. Надень кольцо! Мне без этого плохо. Не на чем обосноваться. А когда мне плохо, я ломаю вещи.       «Это просто совпадение. Просто…»       Вторая лампа взорвалась с куда большей помпой — на этот раз за спинами мальчиков. Ультразвуковой взвизг Хлои ударил по ушам. Искры упали на влажный пол. И тут же потухли. Над потолком курился дымок.       — Надень. Кольцо.       — Я звоню отцу, — твёрдо произнесла Хлоя, — мы тут сгорим.       — Пусть захватит огнетушитель, — фыркнул Лахифф. Единственный, похоже, не утративший самообладания. — А то давай сгорит вместе с нами, мне-то чё?.. мэром больше, мэром меньше.       «Я… надену. Позже. Только, пожалуйста, не пугай моих друзей. Они не виноваты что я ненормальный».       — Только не тяни, — проскрипел голос.       Теперь Адриан понял, что звук идёт со стороны лежащего на парте рюкзачка.       «Значит, голос принадлежит кольцу. Но слышу его только я. Частично…»       — Ох, ну и зануда. Ты бы хоть перекрестился для порядка. Может я бес, который тебя попутал?       Креститься Адриан не стал из принципа. Хотя, говоря по чести, его так и тянуло это сделать. Голос же заткнулся, и пока себя не проявлял. Ребята ещё постояли, с подозрением поглядывая на оставшиеся лампы. И, не придумав ничего лучше, вернулись к прежним занятиям.       Хлоя устроилась на парте поближе к входной двери. Парни, решив что в кабинете без того достаточно химии и её последствий, договорились отдирать жевачки.       — Походу я знаю, что это было, — сказал Лахифф, ковыряя шпателем дно парты. — Это Чёрный Коллежин.       — Кто? — спросил Адриан, делая то же самое. Розовые и белые ляпушки на дереве были ещё свежи и отдирались легко.       — Ну, привидение. Жертва режима Виско. Его заперли, как и нас, в этом самом кабинете, где он уработался до смерти. Тело его растворилось в кислоте, а дух остался молить об отмщении. Вот скоро наступит полночь, и мы увидим его воплоти. Но нам нечего бояться, потому что здесь уже есть один злой дух — Буржуа. Она задавит его авторитетом.       Адриану очень хотелось отвлечься от темы привидений, голосов и чёрных фигур. Его била мелкая дрожь. Но и молчать не хотелось — вдруг он снова начнёт засыпать, и светопредставление повторится?       — Когда я вчера пришёл на первый урок, — вспомнил Адри, — я слышал разговор двух лицеистов. Девушка говорила, что видела красное приведение в женском туалете.       — А. Так то была тень критических дней.       — Идиот, — справедливо отметила Хлоя. — Чего ты с ним разговариваешь, Адрикин? Он же придурошный извращенец, не видно?       — Ты молчишь, с кем ему ещё разговаривать? Да и вообще. О чём с тобой говорить? О ноготочках?       — Я молчу, потому что он это заслужил.       — Да, мы все страдали, и заслужили чтоб ты заткнулась. Как думаешь, Агрест, если отдраим ещё один класс, она вообще исчезнет?..       — Он бросил меня одну вчера, — продолжила Хлоя, явно обращаясь не к Лахиффу, — доводит весь день сегодня. Хочет втоптать меня в грязь, хочет чтобы я стала поломойкой. Мстит за свои несчастья. Будто я в них виновата. Ну правильно — нужно сорвать на ком-то злость. Хорошо, срывай, я готова.       — Ба, какая сабочка. Буржуа, ты тоже надышалась местного воздуха? Или это и я брежу? Тебе больше пойдёт плётка. Завтра расскажу, надо мной будут ржать.       — Над тобой и так ржут, потому что ты жалок.       — Ну вот, а я о чём говорю? Слыхал Агрест?       — Успокойтесь оба. Нино, ты её провоцируешь. Хлоя, ты всё не так поняла.       — Ах!       — Мне просто не нравится твоё поведение, — сказал Адриан.       Лахифф довольно хехекнул.       — Да что ты о себе думаешь, Агрест! — вскинулась Хлоя. — Ты мне кто, папочка?       — Вот именно. Кто я тебе, Хлоя? По-моему никто. Ты ни строчки мне не написала. Я ломал голову: отчего, почему. А теперь мне становится ясно. Тебе просто было наплевать.       — Куда я должна была написать тебе, глупый? Твоего номера у меня не было. Не писать же ручкой на бумаге…       Адриан глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться.       — Значит, ты получала мои письма. Ты себя выдала.       — Я…       — Знаешь что Хлоя? Я благодарен, что ты выдернула меня из Кентрберри. Это была та ещё задница, можешь мне поверить. Тебя перевоспитали бы там за неделю. Но даже при всём негодовании я не пожелал бы тебе оказаться в пансионе. Я благодарен, и ради нашей дружбы прошу — не говори со мной больше.       — Видно, тебя перевоспитали, — презрительно протянула Буржуа. — Сломали. Где твой хребет? Ты дуешься как девчонка!       — Хлоя, ты заблудилась в трёх соснах. Не будь у меня хребта, я бы поплёлся за твоими сиськами, которые ты ради этого и выкатила.       Лахифф заржал.       — Хам! — вспыхнула девушка, хлопая ртом. — Х… хам! Как ты смеешь говорить мне такое, Агрест! Что ты вообще о себе… какое самомнение!.. да ты видел себя в зеркало?!       — Видел. Печальное зрелище. Ты увидела то же самое, и решила, будто у меня не осталось характера, и ради избавления от пансиона я буду прыгать перед тобой как цирковой пёсик. Как твои «подружки». Как половина коллежа, которую ты запугала. Тебя боятся даже преподаватели. И вот, знаешь что? Я тебя не боюсь. У тебя на меня ничего нет. Зато у меня есть.       — Тебя вообще не существует. Этот ты — несущественен. Надень кольцо.       — Отвяжись, — огрызнулся Агрест. — Отец велел приглядывать за тобой, он решил, что пора тебя перевоспитать. И сегодняшний вечер — только начало.       — Да как он… а ты?! Ты, ты, ты! Прыгаешь как собачка уже перед ним!       — У меня нет выбора, иначе я отправлюсь в пансион. Могу попасть и куда покруче. У него интересные методы воспитания — тебе не понравится.       — Вы не посмеете! У меня есть свой отец, настоящий отец!       Хлоя округлила глаза, грудь её часто вздымалась. Девушка перепугалась не на шутку.       Адриан пожал плечами.       — У тебя уже давно другая семья. Я понял. Я понял, что похоронил не только мать, но и сестру и, похоже, разум отца. Ты очень удобно спрыгнула с тонущей лодки, а в трюме забыла меня. Для нас обоих будет очень хорошо, если ты бросишь косячить и сделаешь вид, будто меня не существует.       — А…       Она спрыгнула с парты. И Резко развернувшись на каблуках, бросилась к выходу, только метнулись за спиной длинные светлые волосы. Дверь хлопнула так, что с потолка посыпались хлопья штукатурки.       Адриан вскочил, хотел было уже бросится следом. Но почувствовал, что кто-то крепко держит его запястье.       — Чувак, — сказал Лахифф, — это не моё дело, можешь мне двинуть. Хотя не надо. Но не ходи за ней.       Адри колебался.       — Почему? — нервно спросил он.       — Потому что когда девчонки ревут, мы не знаем как быть, и в итоге делаем что они хотят.       Нино подумал и добавил:       — Я-то знаю, у меня есть двоюродная сестра!       Адриан растерянно перевернул стул. И, усевшись на него задом-наперёд, бездумно уставился на стену. Всякий раз, когда он открывал при Хлое рот, делалось только хуже. Но и если бы он молчал, было бы не лучше.       Он глубоко вздохнул. И стал рассказывать. Сбивчиво, сумбурно, но всё что у него было. Умолчал он только, конечно же, о кольце и старом китайце, который его так ловко подбросил. Не вдавался в детали кентерберийского быта. Адри обвил руками спинку стула, и бубнил, бубнил, как на сеансе психотерапевта.       Нино же молча отдирал от парт жвачки.       С каждым словом Адри становилось легче. А когда не становилось, он рассказывал ещё раз, но уже другими словами. В итоге он поймал себя на мысли, что жалуется на Хло уже в седьмой раз. Агресту стало неудобно, стыдно, и он замолчал.       — Н-да, — протянул Нино из-под парты, — папочка у тебя что надо, чувак.       Агрест поскрёб ногтем переносицу.       — Я думаю, он хотел упрятать меня от кого-то. От прессы? Может быть и от Хлои. Хотя… она же не всегда…       — Ой, не знаю. Она с нами с шестого класса. Уже с самого начала задирала нос. Не хочу, говорила, учиться в этом вшивом коллеже, куда пускают кого попало. Я, мол, слишком умна для этого места, переводите меня куда подальше. И всё здесь не так, и всё здесь не то. В пансион вроде твоего хотела, не иначе. Вот бы вас поменять местами, история что надо.       Адриан отрицательно помотал головой.       — Ну, а потом, — продолжил Лахифф, — она всех достала нытьём. Сидеть ни с кем не хочет, обедала тоже отдельно. Говорила, мол, меня со дня на день отсюда переведут. Так год прошёл, а потом… ну, понимаешь, так всех заколебала эта принцесса…       — Вы начали её задирать.       Нино замялся.       — Ну, а ты как бы поступил? Она же вредная была.       — Я бы так никогда не поступил, — твёрдо произнёс Адри.       Он-то знал, что это была правда. Он эту проверку прошёл, и тихонечко ею гордился. У него была возможность примкнуть уже к «своим», но для этого нужно было встать на плечи новичков. Агрест не встал. Что бы случилось, не встань он и здесь?       — Не зна-аю. Святой ты что ли? Нимба вроде не видать.       Агрест промолчал. И Нино, явно чувствуя себя неуютно, с меньшей охотой, продолжил:       — В общем да. Ну шутили там, песенки всякие. Ничего такого. Знаешь, если бы она одумалась, мы бы…       — Враньё, — сказал Адриан тоном, который болезненно напомнил ему тон отца. — Вы бы нипочём не остановились.       — Кхм. Капец ты принципиальный. Хлоя не то, мы не это. Один ты белый и в перьях.       — Всё не так, Нино. Однако продолжай, я очень хочу знать, что было дальше.       Нино помолчал, размышляя.       — Ну, а дальше… кто ж знал, что она такая фурия? Взорвалась как атомная бомба. Только тронь. По слухам, она штурмом взяла кабинет директора. Тот её слушать не стал, и уже на следующий день на коллеж и лицей навалились проверяющие. Натурально. У нас на каждом уроке сидело по старику и старухе из комиссии. Профессора, который курировал класс до Бюстье, просто списали на пенсию. Кантину закрывали два раза, но, надо сказать, ей это пошло на пользу. В общем, всем кому только можно сделали выговор — и мне, кстати, тоже. Коллежу выписали целый штат молодых преподавателей. После этого все, честно говоря, офигели. Мы и Хлою твою трогать перестали. Но разве ж её это остановило? Она как паровой каток.       Собрала вокруг себя этих дерьмофей, и вот тут-то мы все и взвыли. Понимаешь, она не просто настучала папеньке, она понабирала себе «доверенных» и пыталась этим цирком руководить! Эта компания целый год у нас была заместо Виско!       — Преувеличиваешь. Ей было-то…       — Ага. Щас. Тебя там не было, Агрест. Сначала эта стервь напугала нас отчислением, и все проголосовали за неё, как за делегата совета класса. Это такие вроде как президенты, которые три раза в год могут подать Преподавательскому Совету прошения — ну там, стулья получше, жратва вкуснее. Обычно делегата два, но второй была Ренкомпри, так что считай Буржуа повелевала одна. И прошения были не три раза, а через неделю.       Чтоб ты ощутил масштабы, скажу что все её феечки волшебным образом сделались делегатками. И в коллеже, и в лицее. Ясно тебе? Мы еле дождались конца года, думали нас переформируют. Обычно ведь классы распускают, и собирают в произвольном порядке. И знаешь что? Хрен там.       — Понятно.       — Ага. Нас объявили экспериментальным классом. Типа посмотрим, кто в обществе Буржуа доучится до конца лицея и не попадёт в психушку. Какой процент. Ну я так понял. Нафига ей это надо было? А я тебе скажу, твоя буржуиня — настоящий садист.       Адриан выдохнул и растрепал волосы. Интересно, что случилось бы с пансионом, попади туда Хлоя? Ему почему-то представились колья с головами и шибеницы тесными рядами. В этой фантазии над бывшим монастырём кружила чёрная туча воронья.       — Но вот Бюстье её не боится. И Дюваль. И…       — И много кто, — перебил его Лахифф. — Потому что их назначили сверху, когда родители подписали петицию. Там пронюхали — дело-то пахнет палёным. И они выслали новое Виско, новых преподавателей. Об них Буржуа зубы обломала, но, как видишь, до конца не сдаётся. Я так понял, все просто ждут, пока Хлоя куда-нибудь переведётся, доучится, или её переедет грузовик. Стало чуток полегче.       А теперь прикинь, как мы взбледнули, когда под конец прошлого учебного Хлоя объявила, что в наш класс заявится кое-кто покруче Хлои. Не то брат, не то злой клон. И уж вот тогда-то мы все дружно бросимся в окно. Вот скажи, как её серьёзно не воспринять, после такого перфоманса? Тем более что фамилия у спасителя Буржуа — аж Агрест. Мы-то все знаем, кто спонсирует наш бахут. Так что не удивляйся, что некоторые на тебя будут смотреть, как на всадника апокалипсиса.       Адриан обхватил голову руками. Получается, что его развязное появление в классе только сыграло на руку образу, который нарисовала Хлоя. И, что ужаснуло его больше всего, он понял, зачем Буржуа выдернула его из пансиона.       Он оказался её тузом, планом «б». Ему и необязательно было оказываться таким же инициативным. Достаточно только присутствовать рядом с Хлоей, а уж она-то всё сделала бы сама!       — Вы превратили её в чудовище! Вы!       — Эй, эй, — поспешно перебил его Лахифф. — Стоит ли так убиваться? Мордашка-то осталась, э? Снаружи совсем не чудовище. Но, погоди драться! Если серьёзно…       Сосед и впрямь сделался серьёзным. Между густыми бровями на смуглом лбу пролегла глубокая складка.       — …ты-то в чудовище не превратился. Вроде как.       — А? — растерянно моргнул Адриан.       — Ну, — продолжил Лахифф, обрадованный посещением неглупой мысли, — с тобой было то же самое, если тебя послушать. Может и жёстче. Так? Тебя тоже закинули в чужую школу, к чужим людям. Что-то ты не крысишься налево и направо, не побежал стучать папику, а теперь вот вместе со мной драишь пол. Хотя я к тебе тоже… н-дэ… но ты пойми… может дело-то не только в нас? Но и в вас? Вы с ней разные.       Адриан сидел, не в силах пошевелиться. На плечи, покрытые мокрой от воды рубашкой, давила совесть. И вся тяжесть несправедливого мира.       — И потом, вот взять Маринетт. Она-то ей что сделала? Она только пыталась помочь, а Хлоя в ответ огрызалась. И теперь Буржуа её гнобит так, что весь прошлый год Дюпен-Чен постоянно уходила в слезах. Она дважды хотела перевестись!       — Значит, опоздала помощь.       Лахифф дёрнулся.       — Нет уж. Ты не прав.       Мальчики помолчали. Каждый думал о своём. Над головами тихо дребезжали лампы.       — Я что хочу сказать, Агрест. Ты, вроде, парень неплохой… что надо. Давай оставим тебя как есть, пока Буржуа тебя не превратила в эту… марионетку. Не ходи никуда.       Комплимент Адриану польстил. Он даже нашёл в себе силы улыбнуться.       — Прямо «что надо»? А как же, Маринетт? Ты меня вроде на дуэль вызвать порывался.       Щёки Нино налились краской. Парень забормотал:       — Ой, да всё, чё ты.        — Как это «всё», Нино? Ты же знаешь нас, британцев. Нам только дай повод увязаться за француженкой.       — Да ладно тебе… и вообще, я же вижу. Вижу я.       Он многозначительно подвигал внушительными бровями.       — Что это «видишь ты», позволь спросить?       — Ну… что ты сохнешь по Буржуа. Она покорила твоё сердце, и теперь ты маешься — как быть? Вы не пара, но сердцу не прикажешь. Так и будешь страдать в надежде изменить её порочную натуру.       — Что за чепуха, — фыркнул Адри, чувствуя, как начинают гореть щёки. — Мы с детства вместе, она мне как…       Лахифф повторил своё коронное многозначительное движение бровями.       — Это Париж, брат. Город любви и разбитых сердец.       — Так, всё, — сказал Адриан, резко поднимаясь. — Тебя понесло. Никуда не уходи, я сейчас…       Он решительным шагом пронёсся мимо ряда парт, к входной двери.       — Э! Эй, стой! — крикнул ему в след Лахифф. — Ты куда?! Ты чё, серьёзно?! Я ж пошутил!              

******

      Агрест бродил по тёмным, освещённым одним только неярким техническим светом коридорам. Сначала его переполнял энтузиазм. Во-первых, он хотел извиниться. Во-вторых, высказать накипевшее. Противоречие намерений нисколько не смущали — Агресту казалось всё вполне логичным.       Он полагал, что любую беду с Хлоей можно уладить, поговорив по душам. Кроме того, всё что рассказал Лахифф вполне могло оказаться враньём. Позже, трезво поразмыслив, Адриан больше склонялся к версии соседа. Но, однако ж, нельзя было слепо кидаться на Хлою, не выяснив деталей.       Решительный настрой подпортила невидимая леска, протянутая между ним и треклятым кольцом. Адри едва успел войти в полумрак, как напоролся на невидимую стену. Точно так же было и с утра — Адриан не нашёл в себе сил бороться, и, смущаясь, вынужден был вернуться за безделицей.       Портфель пришлось оставить в классе, чтобы Нино не заподозрил дурного.       Коробочка, лежащая в кармане брюк не внесла в душу покоя. Напротив, её соседство наделило полумрак и царящую в отдыхающем здании тишину зловещим оттенком. Очень хотелось вернуться назад, под свет ярких дневных ламп. И поговорить с Буржуа уже позже, когда она вернётся.       Остановила его одна только мысль, что по этим же самым коридорам сейчас бродит и Хлоя. Пусть она ещё не осознала, какая чертовщина творится рядом с Агрестом, но оставлять в опасности её не позволяла совесть.       «А вдруг ей так же страшно?».       После этой мысли отступить было уже невозможно.       Мимо пролетали безликие двери кабинетов. Коридоры вели к лестницам, которыми, волей-неволей, приходилось пользоваться. Быстрые шаги порождали эхо, от которого начинало казаться, что кто-то преследует Агреста.       Но всякий раз, как он оборачивался, позади не было ничего, кроме спящего в полумраке лицея.       После долгих скитаний по этажам Адриан всё-таки нашёл женский туалет. Который, ясное дело, был безнадёжно заперт на ключ. Он побрёл обратно, полагая что уборная может найтись и рядом с кабинетом химии. Просто Агрест в запале проскочил нужную дверь.       Но тут парень обнаружил себя в памятном коридоре, окнами выходящим на зал, отведённый для физических занятий. Расчерченный белыми линиями пол был пуст, хоть под потолком ещё горел слепяще — яркий свет.       Адриан чертыхнулся, и пошёл дальше, надеясь выйти к холлу. Дорогу из него до химического кабинета он помнил, хоть и смутно.       — Только попробуй меня напугать, — бубнил Адри, спускаясь по ступеням, — сволочь, только попробуй. Я расколочу тебя молотком.       Кольцо, молча, лежало в кармане.       В холле оказалось так же пусто, как и на спортивной площадке. Зато в темноте коридора несущийся на крейсерской скорости Адри всё ж-таки налетел на Лину из Виско.       — Так она уже ушла, — объяснила женщина, потирая ушибленное плечо. — Я отпустила её домой. Чёрт, как больно…       — Почему? — ошарашено спросил Адриан.       — Потому что ты жёсткий до невозможности.       — Я про Хлою.       — А. Ну как? Она была вся в слезах. Буржуа в слезах, хо-хо! Ну я и подумала: хватит с неё. Мы ж не звери какие. Так, просто попугать…       Адриан сжал кулаки.       — Ещё какие звери! Радуетесь слезам девчонки, вы, взрослая женщина! Вы специально её доводили!       — Дева Мария, — отшатнулась Лина, — меня отчитывает четвероклассник! Говорю ж тебе, рассудительный герой, никто её не доводил. Так, приземлили. Или… вы что, в самом деле класс помыли?!       — Конечно помыли!       — Что, и Буржуа?..       Адриан поколебался. Врать не хотелось, но он был на взводе, и потому брякнул:       — Разумеется!       — Ох. Дети. Ладно. Идите-ка оба домой, отработка зачтена. Но чтоб не попадались мне, понял? Да, и, э-э-э… мальчик, скажи Буржуа, пусть завтра на допы не приходит, хватит с неё. Чтобы дети мыли классы, ты прав, не очень нормально. Тем более дочь мэра… шишка нашего заведения. Геморройная. Но так настояли сверху. Ещё и сын мецената на доске, с ним что-то делать. Видал его?       — Видал.       Лина печально вздохнула.       — Главное не заставить его полы мыть. Во будет номер! Ты Буржуа успокой как-нибудь, ладно? Будь лапочкой. А то мы все повылетаем.       — Ладно, — буркнул Адри, собираясь уходить.       — Да. Кстати, — сказала женщина, ловя его за рукав. — Забыла спросить. Лицо у тебя знакомое, но не могу вспомнить из какого ты класса. Как зовут-то, бегун?       — Адриан, — ответил парень, — Адриан Агрест.