Чуда не бывает

Антон сидит в углу автобуса, тихо зевая, глаза слепляются все больше, будто он и не спал вовсе. Как вчера заснул, так и проспал, почти, до восьми утра, чуть не опоздав в школу. Вот поэтому он сейчас едет, а не прогуливается пешком, как любит это делать и делает постоянно. Голова трещит по швам, ощущение, что скоро взорвётся. Мятая рубашка, русые волосы, что потрёпаны и торчат в разные стороны, это все не волновало его сейчас. Даже автобус, который почти был пуст, не особо поражал мальчишку. Все его мысли были заняты тем самым докладом, который он так вчера и не сделал. Импровизировать он, конечно, любит, умеет, но практикует очень редко. Тоша выпрыгивает из транспорта. На лице нет постоянной улыбки, но солнце попадало своими лучами прямо в глаза, поэтому, они как изумруды, всегда блестели. Он поднял голову на небо: оно не было идеально чистым, как вчера; пару тучек пробрались на голубое полотно. Чуть увеличивая скорость, парень бежит к школе, что не сильно выделялась из серых домов — многоэтажек их района, правда, она была чуть ниже и выглядела поновее, но ремонт в ней делался последний раз, видимо, ещё при Советском союзе. Антон поджал губы, открывая тяжёлую железную дверь, что предательски скрипит и будит вахтершу, которая работает здесь ещё с момента строительства данного здания, а родилась она во времена динозавров. По крайней мере, такие слухи про неё ходили. На удивление, она даже не остановила его и не стала отчитывать: какой он плохой ученик и так относится к одежде. Юноша подошёл к расписанию, внимательно изучая и отмечая, что со вчерашнего дня особо ничего не поменялось. — Нужно идти на второй этаж, — мямлит себе под нос, идя по широкому коридору, что был наполнен первоклашками, ведь все остальные адекватные люди сидели по кабинета. Он держался за поручень, что не вызывал особого доверия, скорее наоборот, казалось, что он сейчас же сломается. Хоть его одноклассники неоднократно проверяли его прочность, съезжая по нему. Да и вообще, класс Антона был, грубо говоря, сложный. Голова Шаста смотрела прямо вниз, будто он взглядом ломает пол, чтобы провалиться сначала на первый этаж, а после и под землю. — Эй, шпала, куда прешь? — послышался голос откуда-то сбоку, а за ним же и хихиканья. — Кабинет ещё закрыт, видимо, математичка решила вообще нас туда не запускать. Хотя ты и так туда войти не сможешь, с твоим-то ростом. Антон не обращал внимание. Просто это продолжалось изо дня в день и никакого особого разнообразия, одни шутки про рост или что-то такое. Тем более, спускаться по социальной лестнице, чтобы поговорить с этими двоими, он особо не горел желанием. Лишь продолжал смотреть в пол. — А ты чего такой грустный? Хуй сосал не вкусный? — хохот стал сильнее. Эти слова звучали грубее, а значит это уже говорил Матвиенко, Позов бы в жизни не пошутил что-то подобное, он был тише своего вечного дружка, все же, до пятого класса отличником был. Они, вроде как, контачили раньше хорошо, а потом что-то поменялось. Вы могли подумать, что в класс перешёл этот, с хвостиком, но он был в «А» всегда. Дима даже раньше ненавидел его, потому что тот всегда шутил о том, что он «ботан». — Оксана Андреевна даст мне ключи, могли бы и сами сходить, а не сидеть здесь. — спокойно сказал Шастун, улыбаясь. Ему было совершенно плевать на них, всегда. Они что-то ещё кричали парню, наверное, про то, что он жопу лижет всем учителям, поэтому ему и доверяют. Даже странно слышать это от тех людей, у которых родители платят деньги директору, лишь бы их не выпнули из школы. Направляясь в учительскую, что находилась в другом краю этажа, Антон неловко стучится, будто он не ходил туда почти каждый день. — Оксана Андреевна… — начинает он, проникая в светлое небольшое помещение, где, видимо, сейчас собрались все школьные учителя. Он не смог продолжить из-за того, что его прервали аханьем. В один голос. Все учителя, кроме одного. С небесно-голубыми глазами, похожими на небо. — Что с тобой, Антон? — залепетали в один голос почти все присутствующие, будто мёртвого увидели. Математичка встаёт с места, берет за руку Шаста и выводит прямо из кабинета, хотя даже за дверью слышен галдеж. — Мне бы… — вновь пытаясь донести свою просьбу до учителя, подаёт голос юноша, но в ответ: игнорирование и сверление взглядом, огонь в глазах, будто сейчас вспыхнет и подожжет Антона. Молчание. Просто протягивает ключи. Он вновь подвёл учителей. Ладно, один раз, ничего страшного. Вдох. Он улыбается, все ведь хорошо, не зачем волноваться, а учитель побесится один день и успокоиться. Просто он особенный, вот к нему так и относятся. Особенный… Ему определённо нравится это слово. В общем-то, до кабинета он дошёл, вроде, спокойно, даже Хач и Поз ничего не говорили, а может он просто погрузился в собственные мысли, так бывает часто. Смешно, но, кажется, преподавательница дала ему не те ключи. Он поправляет волосы и просто падает на ближайший стул, взгляд тянется по стене и находит часы. До урока осталось пару минут, нужно просто подождать, главное, не заснуть.

***

Шесть с половиной часов ада прошли, но Шаст почему-то не переставал волноваться. Он просто не хотел упасть в грязь лицом, тем более, может быть этот преподаватель будет лучше, чем прошлый. По крайней мере, Игорь Васильевич не интересовался их семьёй. Он сидел за партой совершенно отстранённо от других людей, будто он один где-то за гранью реальности. Звонок вырвал его из собственного мира. Из коридора послышались шаги и стук каблуков. Через пару минут в кабинет вошёл молодой человек, постепенно осматривая класс, как-то нежно, своими голубыми глазами. За ним, на своих невысоких каблучках, вбежала классная, она, по сравнению с ним, была каким-то лилипутом. Женщина захлопала глазками, пробегаясь по классу взглядом, а потом выругалась про себя. — Дети, это Арсений Сергеевич, — строго и даже в некоторой части злобно, процедила. — Я могу начать? — вежливо уточнил психолог, улыбнувшись. Учительница лишь кивнула в ответ. Мужчина начал что-то говорить про себя, про цель данного урока, постепенно вызывая каждого ученика к доске рассказывать то, что он приготовил. Психолог внимательно слушал каждого, или мастерски делал вид, что ему это интересно. Периодически, закусывал губу так, что на ней проступала небольшая полосочка крови, трёт переносицу, закатывает глаза и такое ощущение, что на это обратил внимание только Тоха. — Шастун, — фыркнул преподаватель, ожидая, когда очередной ученик выйдет на «смерть». Мальчишка аж дернулся. Он встал из-за парты, честно говоря, за ней было крайне неудобно с его-то ростом, вечно боялся, что как-нибудь сломает её. А пересаживаться на другие места было… как-то неправильно, что ли? Тем более, на последних партах устраиваются самые отбитые, а Шасту не особо хотелось конфликтовать с подобными… людьми. Елена Викторовна засеменила, услышав фамилию юноши. Сразу после того, как Антон вышел к доске, женщина подбежала к нему. — О, это Антоша, гордость наша! Постоянно отправляем на олимпиады, самый лучший у нас в школе, — пихая его куда-то вбок, видимо из-за одежды. — вы внимания на то, как он сегодня одет не обращайте, обычно, все гораздо лучше. — продолжила лепетать она. Антону хотелось провалиться сквозь землю. Он в мгновение покраснел, потупив собственный взгляд в пол. — Попрошу вас отстать от ребёнка, а то он так и не расскажет ничего, — он серьёзно посмотрел на учительницу русского, а потом перевёл взгляд на Шаста, как-то подбадривающе улыбаясь. — Давай-давай, мы все тебя внимательно слушаем. Класс гоготал, почти не замолкая, но как только мальчишка начал, все резко перестали говорить и развернулись на него. Ему стало не по себе, с чего такое внимание? Может снова ищут повод поиздеваться? Ладно, ему плевать, главное не опозориться перед Арсением Сергеевичем. Видно было, что сейчас он крайне заинтересован в рассказе. Антон демонстрировал ту самую сказку и альбом. Класс периодически ухмылялся и переглядывался. Последнее слово и тут же звонок, можно выдохнуть. Всё сразу принялись бежать из класса. Восьмой урок все-таки. Дополнительный. Шаст тоже собирался уходить, если бы не нежный голос классной: — Антон, эти двое сегодня вообще были? — дама видимо спрашивала про Позова и Матвиенко. — Да, они перед классным часом сбежали, через окно в туалете, — ответил Антон после того, как помялся на месте, он не хотел сдавать одноклассников, но строгий взгляд преподавательницы заставил сделать это. — Сволочи. Ладно, не важно, до завтра, — фыркнула женщина и оказалась за дверью, юноша даже не успел сказать что-то на прощание. Тоша схватил свой полупустой рюкзак, запихивая туда последние вещи, накинул на плечи, пытаясь вновь уйти в мысли. Улыбка более менее блестела, а сам Шаст бежал по лестнице, решив уйти через задний вход. Не хотелось сталкиваться с кем-то, да и домой так гораздо быстрее. Толкает деревянную дверь и оказывается на свежем воздухе, прямо за школой. Буквально в паре шагов находится так и недостроенная спортивная площадка, а в другой стороне гаражи, он не ходил туда никогда, не видел смысла. Считает шаги, проходя между нескольких невысоких домов. Интересно, а там кто-то живёт вообще? — Эй, швабра. А ты чего такой бледный или реально столбом стал? — послышалось откуда-то сзади, все тот же противный голос, что и утром. Опять. Они уже и здесь его достали. — «Просто не обращай внимание, ладно?» — говорило что-то внутри него. И он продолжил идти, но шаг не ускорял, просто делал вид, что не слышит. Хотя на самом деле, это было правдой, Шаст выглядел бледнее обычного, может быть это из-за того, что он не ел целые сутки, а может быть, потому что перенервничал. Он пожал плечами где-то в своих мыслях. — Ну не игнорируй нас, мы же с добром, у нас вон для тебя, есть кое-что, — как-то жалобно протянул Позов, но в голосе были слышны некоторые нотки усмешки. — Что такое? — не поворачиваясь, говорит юноша, медленно, даже как-то обеспокоено. — Ну, пойдём с нами, туда, за гаражи, там есть одно клёвое место… — начал уж было Серёжа, думая, что заинтересовал этого пай-мальчика. Антон ускорил шаг, показывая, что ему не нравится подобное, никогда не будет нравится, по крайней мере, он надеялся. Он шагал по разломанному асфальту, с огромными трещинами и лужами, не особо обращая внимание на это, и свой внешний вид. Хмурится, поправляя рюкзак и все же думает, что было если бы он согласился: просто отвели и заставили бухать? Звучит не слишком правдоподобно. Вон уже вдалеке виднеется его дом, что, по сравнению с остальными зданиями, выглядит достаточно свежо и ново, но самый прикол в том, что этому зданию столько же, сколько и Шасту. Хотя по меркам Воронежа, это было немного. Он вновь поднял голову на небо, как утром, скорее даже непроизвольно, потупив свой взгляд и рассматривая. Туч становилось больше, но они пока что не закрывали собой солнце. Парень улыбнулся шире и почувствовал, как заулыбались веснушки на его лице. Дверь открыта. Странно. Либо он снова забыл закрыть перед уходом, либо…. Он заходит в квартиру тихо, почти беззвучно, прямо из кухни веет приятным запахом, неужели воры решили приготовить ужин? — Мам? — сказал он так, что эхом раздалось по всей квартире. — Нет, блин, отец решил вернуться, — смеётся женщина выглядывая из проёма кухни. Антон аж опешил от такого. Мама, дома, да и ещё так рано? Он точно не спит. — а ты чего застыл, как истукан? Иди переодевайся и возвращайся ко мне, хорошо? Он кивнул. Даже если бы он был не согласен с мамой, на счёт еды, спорить было бес — по — лез — но. Оставив рюкзак где-то на тумбочке в прихожей, он мигом оказался в своей комнате, натянул на себя свитер и домашние штаны в клетку, аккуратно вешая школьные и подмечая, что рубашку все-таки нужно погладить. Заходит на кухню, поправляя собственные волосы и блестяще улыбается всеми зубами. Этот приятный запах исходил из духовки, матушка готовила чудесную домашнюю пиццу. Женщина тут же строго смерила юношу взглядом. Сразу видно: чем-то недовольна, ведь такое лицо у нее было крайне редко, чаще это была мягкая, излучающая любовь, улыбка и не больше. — Антон, — начала она строго, но тут же смягчилась. — ты вообще не ел? Еда почти не тронута. — он кивнул. — Но почему? Я что, не вкусно готовлю? — не дав ему ответить, она ставит на стол тарелку, указывая на место возле неё. Буквально упав на стул, парень подтянул к себе ноги, часто любил так делать. Быстро съел полтарелки, а вторую половину… поэтому, он решил начать разговор, может и не заметит, как блюда уже не будет. — Мам, лучше скажи, ты чего так рано сегодня? — он быстро бросил взгляд на часы, которые непрерывно тикали, а после перевёл взгляд на даму, пытаясь понять: сниться ему все же или нет, а после вложил ещё одну ложку картошки, быстро жуя. — А ты что, не рад меня видеть? — смеётся женщина, ласково смотря на сына. Боже, как же она скучала. — Да так, на работе случилась какая-то заминка и нас отпустили, теперь только ночная смена выйдет. Всегда бы так освобождали, — грустно сглотнула она накопившиеся внутри, разворачиваясь к кипящей с чем-то кастрюле. — ешь-ешь, я пока тебе какао приготовлю. Это стало причиной по которой Шаст освободил тарелку от еды, в течение пары секунд. Сухие руки поставили перед ним дымящийся напиток, видимо молоко ещё не успело остыть. Юноша сделал маленький глоток, горячая жидкость будто разлилась по венам, обжигая кровь и все внутренности. Они болтали о чем-то своем, понимали друг друга до мозга костей, и настолько же сильно любили. Казалось, если сейчас в их разговор вмешается какой-то человек, он бы ничего не понял. — А ты видела, что по погоде в Воронеже? — кусая печенье в виде звёзд, спрашивает Антон, совершенно не думая о том, сколько времени, он просто наслаждался настолько редкой компанией матери. — Нет, как-то особого желания или возможности не было, — проговорила она, поворачивая голову. — на удивление, солнечно. Может намёк какой-то? Тоша не знал. Он не верил во все эти намёки и так далее, но его мама очень любила приметы и что-то подобное. Один раз, даже совершала какой-то обряд, а после в школе все её боялись, думали, что с ней теперь ходит демон, который может всех их убить, все-таки без её слов и актёрской игры не обошлось. В общем, крутой была в школе, поэтому сейчас она очень понимающая. На кухне повисла тишина, было слышно, как мальчишка делает последний глоток. — Давай кружку сюда и иди делай эту свою домашку, — опередила его матушка, улыбаясь, а потом, как-то незаметно подмигивая. Он, с неким грохотом, поставил пустой бокал на стол, вставая со стула и сверкая каждой частью тела, даже светясь в некой степени, ушел в свою комнату, напоследок обнявшись с низенькой матушкой. Парень все ещё не мог понять, как так получилось, что она еле как достигала его плеч. Распахнув шторы, что полностью закрывали окно в его комнате, он сел за рабочий стол, почти вытряхивая из него нужные вещи для выполнения домашней работы. Откопав где-то в тумбочке наушники, Шаст включил музыку на полную и принялся непрерывно писать задания. Через пару часов начало клонить в сон, он тихонько зевнул, закрывая последнюю тетрадку и ложится на кровать, с какой-то потрепанной книгой. Чтение обволакивает и затаскивает в свой мир, такой волшебный, где нет места грусти. Антон пытается жить в этом мире постоянно, ведь так учила матушка. Кажется, прошла целая вечность пока он читал до того момента, как заснуть. Дама заглянула в комнату, чтобы убедиться, что с её солнцем все прекрасно. Видит, что он тихо сопит. Подойдя ближе она вытаскивает книгу из объятий юноши, рассматривая её поближе. Кажется, на её лице выступила слеза, книга была зачитана до дыр, везде стояли какие-то пометки, вставления от матушки. Он определённо любил маму больше всего, хотел чтобы они спрятались в том мире вместе, как делали это в детстве. Женщина аккуратно убрала книгу обратно на полку, укрыла мальчишку, потрепав его по волосам. — Приятных снов, милый, — прошептала она напоследок и поцеловала прямо в лоб, вытирая слезинки.