Голубое Неоновое Сердце

Когда Кагами Тайга был еще слишком непутевым ребенком с неполным количеством молочных зубов, то фигура отца, который не был его родным отцом, сейчас он и не помнит, что за мужчина это был, может, друг семьи, а может и просто бездомный, сказал что-то важное. Тогда это было озарением для Тайги. Ему хотелось прыгать на месте от услышанного, он рассказал об услышанном своей матери, но та лишь сказала больше не говорить таких глупостей. И Тайга, смакуя полученное изречение, подумал, что надо бы записать куда-то столь ценную информацию. Но потом он подумал, что такое уж он ну точно не забудет. Не забудет. И забыл. И так вот всегда. Что-то необъятно ценное, что кажется, не уйдет от нас ну никогда, ибо настолько это ценно, уходит по закону подлости очень быстро. Тот раз в детстве был уроком, который Тайга не выучил. Он любитель наступать на одни и те же грабли по сотню раз. Но ничто не может длиться вечно, именно поэтому Тайга вспомнил — понял — сопоставил и уяснил. И именно потому он ждал шести тридцати вечера, чтобы позвонить Куроко. Ожидание чего-то столь ценного убивает. Тайга передумывал сотню раз за день, но лишь из страха. Потом ему становилось истерически смешно, что он боится, и он успокаивался. Но стоило пройти минутам и он, окруженный шумными соседями, что то спорили, то кричали, смотря повтор матча NBA, где шел плей-офф, выходил из равновесия уверенности. Матч шел не только на экране плоского телика, но и в голове Тайги. Да против Нет. Как гадание на лепестках ромашки. Детский лепет или же напряженное соревнование? Наверное, все вместе. Скатившись по стулу и растекшись по нему, словно подбитый кракен, Тайга тихонько нашептывал, уставившись в молочный низкий потолок, слова, которые собирается сказать Тецуи. Позвонить и ожидать, что говорить будет тот, было бы не тупо, а не уважительно. Кагами отлично понимал, что ему дали второй шанс, и что воспользоваться им или нет — его дело. Куроко, быть должен, уже свое ему высказал за те три года радиомолчания, что Тайга ему устроил. Тайге было так стыдно. Ну почему он такой кретин. Почему ни разу не смог написать? Ему же ничто не мешало. Время было. Возможность была. Все было. Наверное, кроме мозгов. Их ему не достает, если верить словам Акаши, который так не скуп на выражения. Кажется, искать недостатки своей команды и тыкать их потом в них — его хобби, любимое, так сказать, занятие для досуга. Мурасакибара ворвался на кухню словно разрушительный тайфун. Видимо, просрал свою ставку. Тайга окинул напарника, открывающего один из подвисных кухонных ящиков, взглядом, и потом сказал: — Вторая, слева. Ацуши посмотрел на указанную полочку и взял оттуда пакет с шоколадными яйцами, падая на стул напротив Тайги. Послышалось шуршание. — Игра закончилась? — вяло спросил Кагами, ему было совсем не до баскетбола. Уже почти шесть. Может, уже позвонить? Хотя, Тецу сказал после шести, а не в шесть. А если вечером позже, когда все разойдутся по комнатам? Квартирка небольшая, стены тонкие, ушей много. Тайга не знает, хочет ли вовлекать всю команду в свои личные дела. Конечно, они вместе через многое прошли, но за три года жизни бок о бок они успели друг другу надоесть. Достало видеть каждый день одни и те же лица. Много конфликтов им пришлось уладить, чтобы добиться хоть какого-то мира. Не обошлось без жертв. К примеру, у них появился некоторый свод правил, касаемый быта. А еще команда вне поля поделилась на две группы, хотя это деление было и остается условностью. Если нужно, они все так же могут сплотиться. Правда, все реже и реже это происходит. Кажется, с возрастом запал из молодости затухает. Кагами не хочет думать о дне, когда его интерес к баскетболу полностью умрет и он уйдет из спорта. Грустно думать, что все они когда-нибудь закинут в корзину свой последний мяч, даже не зная, что он был последний. Но и всю жизнь играть, как в первый раз, наверное, просто невозможно, да и кто захочет на старости лет бегать с мячом. В старости вообще чего-нибудь хочется? Все пенсионеры, которых встречал Кагами, либо сидели дома большую часть времени, либо занимались чем-то по типу рыбалки или созерцания звезд. Как же скучно и удручает… Может, ему повезет не дожить до своей старости. Было бы неплохо. — Закончилась, — хрипло ответил Ацуши, пихая в рот сладость. От того количества сладкого, что он ест, его зубы должны были бы уже давно выпасть или пожелтеть, но немного (много, на самом деле) денег в кармане оказалось довольно спасающим средством от многих вещей. Столько вещей можно просто купить. Даже зубы. Жаль, что прощение или любовь не в их числе. Хотя, Тайга точно не хотел бы покупать Куроко. Нет. Его можно только добиться. Если это все еще возможно. Возможно же? Почему-то Тайге хочется верить в лучшее. Он всегда был слепым оптимистом. — А твоя игра еще нет? — голос Ацуши так изменился за три года. Кроме сладкого баскетболист подсел на сигареты. И как со сладким, частенько этим злоупотреблял. Всего три года курения, а по голосу его стаж словно уже лет десять, если не больше. — Моя? В каком плане? — Телефон Кагами лежал на столе, Ацуши кивнул на него, отправляя в рот еще одну сладость. Сахар тоже своего рода наркотик. Все началось с конфеток, а закончится… Кагами думал когда-то о том, что Ацуши слишком увлекается вредным, и что, может быть, когда-то он увлечется и совсем чем-то нехорошим, и что это уже не закончится без столь безобидных последствий, как плохие зубы или прокуренный голос. Хотя, серьезные последствия уже должны быть. За голосом явно стоит что-то большее, наверное, легкие Мурасакибары уже серее асфальта после дождя. Да и на тренировках тот стал более вялым, чем в школьные времена. Сейчас от него практически не дождешься активных действий. Акаши приходится практически заставлять его проявлять инициативу. Кредо «сдохну, но сделаю» все еще с Ацуши, но он словно бы смыл вторую часть «сделаю» и оставил только «сдохну». Было весело и живо идти к цели, но, придя к ней так быстро, все словно утратило свой вкус. Даже сладости уже не такие сладкие, а сигареты не такие горькие. Это просто развлечения. — Слухи расходятся как горячие пирожки, — намекнул Ацуши. — Когда ты хочешь ему позвонить? — Я не знаю. Может быть не стоит… Думаешь, это хорошая идея? — Хуже уже не будет, — пожал плечами тот. — Если ты не хочешь, не звони. Но только потом не надейся на что-то. Если и хочешь возродить старую дружбу, то сейчас у тебя последний шанс. Куроко терпеливый и добрый, но ничто не бесконечно, даже его терпение и доброта. — Не спорю, — Кагами вздохнул и выпрямился, взял телефон и встал, уходя с кухни. — Если спросят, то я рядом. Пройдусь вокруг дома. Подышу… — Выхлопные газы вкусные, — с сарказмом ответил вслед Тайге Ацуши, доставая из белой пачки еще одну шоколадку. Пока все не закончатся, он не успокоится. Если успокоится. Как бы ни пришлось тащиться в магазин за сигаретами. ****** Побродив по окрестностям, Кагами таки удалось найти двор с площадкой, на которой никого бы не было. Темно, тихо. Идеально для разговора по душам. Или монолога по душам. Уверенности, что Тецу захочет что-то говорить, все также не было. Но Тайга и не ждал. Ему лишь бы сказать, то, что он чувствует, так, чтобы Куроко понял его правильно, а там дальше придумается. Кагами так жалел, что не писал в школе эссе и сочинения, сейчас бы они пригодились ему. Может, написал бы мысли на бумагу, и было бы легче звонить. А так, было волнительно с тем вакуумом, что был в его голове. Парные качели на цепях скрипнули, когда Тайга сел на них. На экране светилось имя Тецуи. Тот сменил номер, как заметил Тайга. Хотя, не удивительно, если тот переехал, то и номер нужен новый. Сделав глубокий вдох, Кагами тыкнул на значок позвонить и раздались гудки. Мучительно медленно. И кто-то взял трубку. — Почему вы звоните по этому номеру? — Это был точно не голос Куроко. Кагами опешил, посмотрел на номер, может, он записал неверно какую-то из цифр? Блять, только не это, пожалуйста. Кроме этого номера у него нет ничего. Он не знает адреса Тецуи. И вряд ли тот ответит ему в своих социальных сетях, если он там вообще есть. Кагами не видел, чтобы у Куроко был личный instagram. — Это номер моего друга, Куроко Тецуи… Кагами не успел сказать больше ни слова, как голос по ту сторону грубо оборвал его: — Нет, это номер моего парня. Так что больше не звоните сюда. Кто это был Кагами не понял, но незнакомец сбросил. Сбросил! Кагами подорвался и пнул носком красного кроссовка по балке качели. Сука. Сука. Сука. Позвонить снова? У Кагами было желание услышать Куроко. Рассказать ему все. Извиниться. А не, блять, вот это! Что это такое вообще? Зачесав черные волосы назад, Тайга позвонил еще раз и прислонил телефон к уху. Послышались гудки, но потом связь оборвалась, а голос оповестил о недоступности абонента. Плакать или смеяться. Жизнь, у тебя очень специфичный юмор. Очень. Тайга сел обратно на качели и посмотрел в небо. И что он должен делать? Почему он чувствует себя лузером-проигравшим? Ему не нравится это. Он не проигрывает. Ни за что. И все же. Это проигрыш. ****** Сонная фигура Куроко показалась на кухне. Он зашел, видя Зиму за кухонным столом. Тот взглянул на него, спрашивая: — Чего подорвался? Иди спать обратно. — Кто-то звонил? — Тецу прошел к телефону, посмотрел на него, а потом на Вина. Тот отрицательно покачал головой, смотря в свой блокнот. — Нет. Я бы услышал. — Но я слышал звонок, я даже проснулся… — Куроко сел на стул, потом положил руку на стол и уткнулся в нее лбом. — Наверное, тебе просто приснилось, — словно и вопросом, и ответом, сказал Вин. Он сильно сжал карандаш и снова посмотрел на растекшегося по столу Тецу. — Сколько времени? — Полседьмого, — сказал Вин. — Слушай, не мучай себя. Иди спать. — Если он позвонит? — голос Куроко был полон надежд, и Вину было жаль. Жаль, но он боялся поступить иначе. Тецу был всем, что у него осталось. Вин слишком боялся, что тот уйдет. — Я все равно еще побуду здесь. Если что, я тебя разбужу. Давай, иди. Тебе же плохо. Куроко выпрямился, закрыл лицо руками. После тренировки что-то пошло не так. Может быть, у него упал сахар. Может, просто он уже не так молод, чтобы опыты над самим собой проходили бесследно. Но вдруг его тело стало таким слабым, руки затрусились, перед глазами то светло, то темно. Вин сказал, что это не сахар, так как тот бы поднялся после ужина обратно, а просто волнение. Дал успокоительное из своей заначки и отправил спать. Белая заботливая мать-куропатка. Куроко пару раз кивнул в руки и встал. Шатко, он ушел с кухни обратно в свою комнату. Вин выдохнул. Отлично. Он вернулся к песне, карандаш снова зашуршал по бумаге. Хорошо, что Куроко не заметил, что стационарный телефон выключен. Хорошо, что свой сотовый Тецу утопил во второй раз за год. Все хорошо. Хорошо… Когда Зиме удалось успокоить себя и совладать с чувством вины, он встал и ушел с кухни. Если бы Тецу не рассказал, что Кагами должен позвонить после шести, Зима уже давно бы спал. Но пришлось еще немного держать себя в руках ради задуманного. Зайдя в свою комнату и забравшись в кровать, сон не шел. Тело Вина было измученно, он хотел уснуть и забыться, но получилось это совсем нескоро. Страх, что Куроко увидит его черную душу был слишком удушающим. Возможно, все люди, что были дороги Вину, бросили его не просто так? ****** Когда через час Кагами вернулся обратно, то на кухне было слышно голоса Аомине и Кисе: — Сгинь, мокрота, с моего места. — Тут не написано, что оно твое, — отозвался Рета. — Помой лучше за собой посуду… Кагами спихнул обувь, дабы не морать полы, и прошел мимо кухни, надеясь, что его не заметят, но Кисе слишком зоркий. Он крикнул: — Тайга! Как прошло? — Словно пропел Рета, переключаясь слишком быстро с Аомине перед собой на другого приятеля в коридоре. — Куроко-чи сказал тебе… — Отвали, — не дал договорить Кисе Тайга и скрылся за стенкой из виду. Аомине переглянулся с Кисе, что сидел на стуле. Ацуши в наушниках, сидя спиной к коридору, просто дальше шуршал пачкой чипсов со вкусом краба. — Нет, — предвидя мысли Аомине, сказал Кисе и показательно скрестил руки на груди. Аомине выдохнул через нос и развернулся, уже идя. — Ты сделаешь только хуже! — Посмотрим, — с вызовом ответил Аомине и вышел с кухни. Кисе покачал головой и принялся за еду. Он так проголодался за вечер. Эта игра шла слишком долго… Кагами ходил по комнате, собирая вещи. Они ведь скоро уезжают обратно в Америку. Через три дня, если быть точнее. По прилету сразу игра. Аомине скрестил руки в проеме. — И что в этот раз ты сделал не так? — спросил Дайки. Тайга кинул в его сторону свирепый взгляд. — Свали. У меня нет настроения для психологических сеансов. Аомине зашел в комнату и упал на кровать Кагами. Тот стоял по центру небольшой комнатки, куда влезло только: кровать, шкаф и окно с небольшой книжной этажеркой рядом. — Что, неужели Тецу тебя послал? Не ожидал от него. — У меня не получилось с ним поговорить, — Кагами сжал в руках бардовую кофту с капюшоном и сел на кровать, подвинув приятеля. — Ответил кто-то другой. — Не туда позвонил? — Туда. — Не так записал номер? — Нет! В том и дело… — Кагами уперся локтями в колени и потер лицо ладонями. В голове послышался снова тот голос. «Парня». Это так злило. Кто это вообще такой? У Куроко есть парень? Тогда какого черта он дал свой номер ему? Почему не послал? Это все так странно. И что делать Тайга не знает. Аомине пихнул Тайгу в бок: — Ну? Кагами посмотрел на него и решил рассказать о том, как прошел разговор. И потом слова как-то сами полились из его рта. Хотелось просто все это выкинуть из себя. Тайга говорил о чем-то, о чем, скорее всего, потом бы вспомнить и не смог. Просто он чувствовал так много… Через минут сорок Аомине вяло вернулся на кухню. Ацуши уже не было. Аомине сел на его место напротив Реты. Тот прошелся взглядом по Дайки, а потом со смешком сказал: — И это стоило того? Дайки ответил не сразу. Он дал чужим словам улечься и уйти, а потом поднял голову, развалился на стуле и устало вздохнул: — Определенно. В комнате Кагами уже писал сообщение японке, у которой сделал татуировку стрекозы, пытаясь более удачно подобрать слова. Если она знает Куроко, то сможет хотя бы передать ему сообщение. Кагами нужно услышать Куроко. Его. А не его какого-то парня… Потому что Тецу сказал ему позвонить, и Кагами не может его предать еще раз. «Добрый вечер…» Ночью Кагами пришло ответное смс: «Я поняла вашу ситуацию. Хорошо, я передам ему ~». Может быть жизнь не всегда жестока? Или может просто все стремится к усреднению. Если есть зло, то должно быть и добро. Если есть боль, должен быть и покой. Если есть проигрыш, то будет и победа.