Буква и дух

Мы так далеко забрались. Погрузились в чернейший из океанов, где Бог нас уже никогда не найдет.

      Дробовики арбитров своим грохотом перебивали гулкий рев болтера. Не спасали даже шумовые фильтры.       – Чертова артиллерия, клянусь Троном, – прорычал Йон сквозь зубы, но не услышал своих слов.       Двадцать восемь. Двадцать девять. Тридцать. Когда стреляешь из болтера, будь добр, считай каждый снаряд.       Очередная группа тварей превратилась в копошащийся фарш, быстро превратившийся в просто фарш под железной пятой Мненепосебе. Йон аккуратно убрал опустевший магазин в подсумок и покосился на едва мерцающий экранчик ауспекса на предплечье. Близко. Поддавшись голосу жадности, охотник за головами забросил разряженный болтер за спину, достал хеллпистолет. Неожиданная благословенная тишина обрушилась на него, подобно яростному водопаду. На секунду Йон подумал, что оглох, что чертовы дробовики доконали его барабанные перепонки. Через секунду звон в ушах прошел, и мир снова наполнился адским ревом этого места. Смолкло лишь оружие.       – Растеряли задор, – раздался на внутренней связи уставший голос Люта.       Кто-то негромко рассмеялся. Один из арбитров, Вардманн, кажется, устало привалился к ближайшей клетке. Его левая рука висела плетью, и частые капли крови падали на грязный пол.       – Эй, ты в поряд… – начал было Йон, но длинный, протяжный стон рвущегося металла со стороны лифтовой шахты оборвал его приступ заботы на корню.       Скребущий сердце тягостный звук оборвался грохотом падения и выбитыми створками лифта. Йон похолодел. В темном чреве окончательно искореженной кабины шевелилось нечто огромное, влажно поблескивающее в алых отстветах. Наконец неведомая тварь извернулась, являя отряду безглазую бугристую башку со жвалами. Нет, не жвалами.       Йон подавил рвотный позыв. У рта чудовища определенно росли две человеческие руки. Издав тонкий вопль, от которого заныли зубы, отродье неожиданно споро вырвалось из кабины лифта и бросилось к отряду, расшвыривая с пути тяжелые стальные клетки.       Забыв о раненом арбитре, Йон сдернул с плеча все еще дымящийся болтер.       Давным-давно, когда Йон сражался в армии Императора, а над душой стоял неистовый темпестор, он мог перезарядить болтер за три секунды. С тех пор прошло много лет. Так много, что даже и не верилось. Он постарел. Потерял пару пальцев. Отрастил их вновь. Прошел разок реювенацию. Навык быстрой перезарядки всегда оставался при нем.       Чего при нем больше не было, так это армейского снабжения. Тогда он мог палить как психопат, расстреливая за бой сотни качественных патронов, а сейчас… Сейчас последний снаряженный магазин отказывался нормально вставать в приемник. Тварь, завывая, неслась все быстрее. Йон закусил губу и буквально вбил кривую хреновину в любимый болтер. Многосуставчатые многочисленные ноги высекали искры из адамантиевого пола.       Затвор встал намертво. Снаряд упорно не желал заходить в патронник. Тяжелые пули дробовиков арбитров выбивали кровавые фонтанчики из шкуры чудовища. Лазерные лучи оставляли дымящиеся кратеры. Все без толку. Йон выматерился, зажал болтер коленями, двумя руками вырвал магазин. Кибермастифы отважно бросились наперерез отродью, вцепились в отвратную морду, вырывая куски влажной плоти. Первый пес с визгом улетел куда-то в завал из покореженных клеток, второго руки-жвала отправили прямиком в зубастую пасть. Где-то жалобно закричал арбитр-шестеренка. Дернувшийся было следом за гончими Мненепосебе исполнил элегантный пируэт и скрылся за развороченными клетками.       Йон оттянул затвор и, проявляя чудеса ловкости, с силой загнал магазин назад в приемник. Тварь вломилась в редкий строй арбитров и разметала их в разные стороны.       Охотник за головами запоздало осознал, что она с визгливым воплем несется прямо на него.       – Ну давай же ты, блять! – дух машины не поддался на уговоры, и затвор застрял на половине хода, так и не дослав снаряд до конца.       Чудовище врезалось в Йона. Мир закружился, хрустнуло несколько костей. Болтер ударился о покореженные прутья клетки так, что вывихнул запястье, но Йон умудрился не выпустить оружие. Руки-жвала схватили его за ноги, вздернули, потащили вверх. Кроваво-алая глотка чудовища ритмично сокращалась. Покрытые розовой слизью зубы хаотично усеивали дергающуюся пасть. На некоторых застряли металлические части погибшего кибермастифа. За долю секунды в мозгу Йона пронеслась мысль, что это, пожалуй, наиболее экзотичная смерть среди всех смертей его старого полка.       Едва слышно клацнул вставший на место затвор. Моля всех мучеников Императора, когда-либо пожранных ксеносами, о том, чтобы автоматика сработала как надо, Йон зажал спусковой кручок. Разрывные сверхзвуковые снаряды изрешетили уродливую башку, покрыв наемника багровым ихором с ног до головы. Руки-жвала обмякли и выпустили его, и Йон полетел с трехметровой высоты головой вниз.       Темнота.

Гипоксия. Отравление. Болотная лихорадка. Война на истощение. Наши молитвы и сигналы о помощи уходят в равнодушную пустоту и остаются без ответа. Никто не слышит.

      Рут Маркус поднес ладонь к лицу. Пальцы плясали как у пьяного пианиста. В такую переделку он еще не попадал. Была, конечно, та заварушка с генокрадами на Сигме-Три-Пять, но…       Лидер наемников одернул себя. Сперва нужно выбраться, потом предаваться воспоминаниям.       – Что теперь? – Маркус подошел к Голту, перезаряжающему дробовик одной рукой.       Бледный, но на удивление бодрый Винтер нагло ухмыльнулся охотнику за головами окровавленной улыбкой. Непонятно, досталось ублюдку от ксеносов или от Голта. За спиной истошно заорал Полуночной – девчонка-арбитр взялась за скверный открытый перелом голени ветерана.       – Амберт, подойди! – Голт устало махнул рукой шестеренке, сидящему на корточках у пасти мертвого ксеноотродья.       Оператор кибермастифов не отреагировал. Остался неподвижно сидеть, сверля отвратную груду плоти и клыков неживым взглядом.       – Амберт!       Амберт дернулся, как от пощечины. С трудом встал, подошел к командиру.       – Нам нужен выход отсюда.       – Да, я… – шестеренка запнулся. – В шести километрах к северу ауспексы фиксируют какой-то сигнал. Возможно, транспортное средство.       Маркус обернулся в указанном направлении.       – Шесть километров? Мы ж подойдем прямо к этим сраным щупальцам!       Амберт развел руками. С лица Винтера сползла ухмылка. Голт скривил разбитые губы.       – Пусть так, – проктор повысил голос. – Хелсторм, Фокс, помогите Вардманну! Амберт, ты ведешь. Вперед!       – Эй, эй! – Маркус перегородил путь арбитру. – Меня спросить не хочешь?       Голт смерил его долгим взглядом, все также презрительно кривя рот. Из глубоких трещин на губах сочилась густая кровь, покрывшая уже не только щетинистый подбородок законника, но и потрескавшийся горжет, и верх нагрудника.       – Нет, – и проктор прошел мимо, пихнув Маркуса бронированным плечом.       Остальные арбитры заторопились за командиром. Коренастый здоровяк еле плелся, поддерживаемый с двух сторон коллегами.       – Мы вас вообще–то спасли!       Нет ответа. Маркус выругался. Постоял недолго на месте, раскачиваясь с пятки на носок, чувствую на себе вопросительные взгляды своих людей. Выругался еще раз.       – Идем за ними, – охотник за головами сплюнул на залитый ихором пол. – Лют, Полуночной на тебе.       Путь до указанной точки дался нелегко. Хоть ксеноотродья больше не нападали, каждый в небольшом отряде был основательно потрепан, а перекошенное, изорванное, перекрученное адамантиевое покрытие не упрощало передвижение. Маркус вспомнил, что не ел и не пил с самого утра. Тяжелая булькающая фляжка на поясе моментально заняла собой все мысли охотника за головами, но он решительно подавил это желание. Снимать респиратор в этом месте – увольте.       Изломанный пол превратился в длинное ущелье. Маркус встревоженно следил на нависающими над головой неровными краями – здесь они словно в ловушке. Но ничего не происходило. Казалось, даже давящий рев, ставший уже привычным, стал тише. В багровом мареве впереди начали прорисовываться очертания невысокой конструкции.       – Батискаф, – произнес Полуночной. Аугметическое веко в очередной раз смахнуло кровь со стеклянной поверхности искусственного глаза.       Вытянутая капсула подводного транспорта удивляла ухоженностью. Винты маслянисто блестели свежей смазкой, корпус, хоть и местами поцарапанный, был чист. Рельсы, на которых располагался батискаф, уходили под ревущую стену воды и маслянисто блестели. О транспортнике очевидно заботились. Что удивительно, чудовищные щупальца, неистовавшие за стеной воды на другом конце гигантского зала, здесь вели себя смирно, лениво колыхаясь. Амберт напряженно навис над панелью возле шлюза.       – Готово, – лепестки шлюза разошлись в стороны, открывая просторное нутро.       – Внутрь, – скомандовал Голт своим людям, потом нехотя кивнул головой и подошедшим охотникам за головами.       Просторный пассажирский отсек украшала умелая резьба, но Маркус, как ни силился, не мог понять, что изображал безвестный художник. Горячий укол боли за глазами заставил наемника опустить взгляд в пол. Он уселся в мягкое кресло у двери в кабину пилота и пристегнулся. Амберт колдовал над замком. Бронированный кабель вел от виска шестеренки к цифровой панели и ощутимо гудел у самого разъема.       – Ну что… – начал было Голт, но замолк на полуслове.       Батискаф тряхнуло, и пассажирских шлюз с хлопком сомкнулся. Разъем в виске оператора кибермастифов заискрил, задымил. Амберта начало колотить, и Маркус резким движением выдернул кабель из панели. Шестеренка рухнул на пол. Дополнительные стальные захваты выдвинулись из пазов и намертво блокировали дверь. Батискаф с размеренным гудением покатился по рельсам.       – Что это было?!       Скорость внутри не ощущалась, но шум нарастал. Девчонка-арбитр отстегнула ремни и бросилась к шестеренке.       – Вернись назад, дура!       – Фокс, назад!       Батискаф ударился в водную стену и резко потерял скорость. Фокс и Амберт с хрустом впечатались в стену. Уцелевший кибермастиф успел ухватиться за обивку ближайшего кресла и чудом удержался. Хелсторм, сидевший напротив, извернулся в кресле и умудрился схватить Фокс за пояс и притянуть к себе прежде, чем батискаф совершил безумный маневр, от которого заскрипели украшенные стены. Металлическая бронированная туша шестеренки влетела в Маркуса, выбив весь воздух из легких. Треснул то ли нагрудник, то ли ребра.       – Держи его!       Маркус не мог вздохнуть от боли, но все же сумел обхватить бесчувственного Амберта руками и удержать, когда батискаф снова дернулся в сторону и закружился вокруг своей оси. От шестеренки ощутимо несло гарью, но сердце – если это было обычное человеческое сердце – вроде билось.

Этическая сторона подобных генетических модификаций меня более не волнует. Бог забыл нас, и нет смысла думать о чистоте его замысла.

      Безумная пляска закончилась. Глория Регали открыла глаза и перевела дух. Удалось удержать содержимое желудка внутри. Подвиг за подвигом. Пользуясь передышкой, арбитры торопливо усадили в кресла своих раненых. Фокс уже начала вяло шевелиться, шестеренка так и не подавал признаков жизни.       – Ну и какие у кого соображения? – заговорил Винтер. – Куда ваш спец нас запустил?       – Заткнись, – рыкнул Голт.       – Да нет, вопрос хороший, – Полуночной снял шлем, тряхнул волосами. Вся здоровая половина его лица представляла собой сплошной кровоподтек. – Все, за что ваше ведомство берется, обращается в жопу. Дверь надо было просто выломать.       – А дальше-то что, умник? – хрипло спросил Вардманн. Вся его форма была пропитана кровью насквозь. – Сел бы за руль сам?       Полуночной фыркнул и промолчал. Курс батискафа стабилизировался, машину больше не носило из стороны сторону, и воцарившуюся тишину нарушил лишь мерный шум двигателей.       – Будь вы профессиональнее, господа, мы бы тут не оказались, – Винтер невесело усмехнулся. – Взяли бы меня на Тангире. Или в Веллене. Или…       – Еще слово, и я выбью тебе зубы, – Голт неподвижно уставился на своего пленника.       Винтер пожал плечами. Поймал на себе внимательный взгляд Глории и весело подмигнул ей.       – Каллаган. Знаю, кто его убил, – скороговоркой произнес преступник.       Замахнувшийся было для оплеухи Голт неподвижно замер. Медленно опустил руку на подлокотник. Винтер слабо улыбнулся. Глория глубоко вздохнула, успокаивая бешено забившееся сердце.       – Охотники за головами, всегда на самой грани закона, – Винтер уселся в кресле поудобнее, закинул ногу на ногу. – Иногда и за гранью, м?       – Что ты несешь? – раздраженно бросил Маркус. – Мы ни при чем. Я вообще не знаю, что за Каллаган.       – Знаешь, – Винтер с улыбкой кивнул на Глорию. – И она знает.       – Понятия не имею, – холодно ответила Регали.       – Снайперский выстрел, женщина-стрелок с фиолетовыми глазами… – протянул Винтер.       – Это расследование не в моей юрисдикции, – твердо произнес Голт, при этом не сводя взгляда с Глории.       – Дело твое, – улыбка Винтера расползалась с каждым словом. – Так-то и твои люди не белые и пушистые. Например…       От жесткой оплеухи голова преступника дернулась, об металлический пол звонко ударился окровавленный зуб.       – Нет уж, проктор, пусть говорит, – негромко и зло произнес Гарриус Лют. – Не затыкайте ему рот.       Винтер сплюнул сгусток крови под ноги Голту.       – Силовики Веллена и та заварушка, когда вы сели мне на хвост… – Винтер сделал паузу и утер рукавом кровь. – Поговаривают, они на вас насели по наводке арбитра с Урдеша. Может, конечно, совпадение, и то был другой арбитр с Урдеша в Веллене…       Гарриус выматерился сквозь зубы. Глория сжала зубы так, что заныла челюсть. Голт повернулся к своей команде и теперь буравил взглядом их.       – Если припомнить все случаи, то окажется, что между вами всеми столько крови, – Винтер хохотнул. – Так-то я понимаю вас, ребята. Если меня к шестеренкам вернут арбитры, вы останетесь без денег, – Винтер картинно закатил глаза. – Подумать только, несколько лет собачьей работы, и остаться ни с чем.       – Нам выплатили аванс.       – Брось, – Винтер с насмешкой повернулся к Маркусу. – Аванс – копейки по сравнению с полной наградой за меня. И упустить такое богатство…       Маркус насупился. Глория знала, что их командир последний год содержал миссию на собственные сбережения – аванс уже давно кончился.       – Впрочем, господ арбитров я тоже хорошо понимаю, – продолжил Винтер. – Вернетесь на Урдеш без меня – и что дальше? Позор, понижение в звании. Будете гонять мутантов по подульям. Конечно, всяко лучше, чем в этом болоте, но ведь не этого вы хотите, а?       Звук двигателей стал ниже. Батискаф замедлил ход и, кажется, начал медленно поворачивать.       – Просто интересно, – подытожил Винтер свою речь. – Кто же из вас всё-таки меня доставит – если доставит – на суд в итоге.

Грязная кровь. Я чувствую, как меняюсь. Никакие слова подопытных не могли этого описать. Грязная кровь. Прости меня, Господи, хоть ты и не слышишь.

      Батискаф ворочался и дрожал. Снаружи слышался металлический перестук механизмов и журчание воды – транспорт стыковался. Негромко застонал шестеренка, приходя в себя. Гарриус незаметно расстегнул кобуру. Он не знал, чего ждать, когда откроется шлюз, но что еще хуже – он не знал, как поведут себя арбитры. Винтер прав – распря между их отрядами давно переросла обычную неприязнь Арбитрес и свободных охотников за головами, окрасилась кровью и обидами. Возможно, стоило решить разногласия раз и навсегда сейчас, пока у них численное преимущество.       Батискаф тряхнуло в последний раз. Взгляд Гарриуса метался от одного арбитра к другому. У Голта свободна только правая рука, он не сможет среагировать достаточно быстро. Амберт все еще небоеспособен. Фокс тоже ошеломлена. Хелсторм держит руку на весу, и непонятно – хочет ли он расстегнуть ремни или схватиться за пистолет. Вардманн кажется расслабленным, но от этого человека стоит ожидать худшего.       Щелкнул механизм, запирающий пассажирский шлюз, и вместе с этим звуком навалилось неясное чувство, требующее забыть все, встать и идти. Он тряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения, но тщетно. Зудящее желание покинуть батискаф вибрирующей иглой пронзило каждую кость. Вместе с ним Гарриус чувствовал поднимающийся из глубины души мертвящий ужас, и охотник за головами не мог понять, чем он вызван.       – Я вижу, как вы все тянетесь к пушкам, – хрипло произнес Вардманн. – Но, видит Бог–Император, сейчас происходит что-то неправильное, – арбитр обеими руками сжал аквилу, висящую на цепочке на шее. – Вы же чувствуете это?       Неуверенный и нестройный хор голосов подтвердил слова арбитра. Мненепосебе расстегнул ремни и подошел к управляющей панели пассажирского шлюза. Обычно бесстрастный, пугающий своей чуждостью киборг сейчас нерешительно замялся, с цокотом переступая с ноги на ногу. Голт тоже отстегнул ремни, свои и Винтера. Нижняя часть лица проктора, не скрытая шлемом, сейчас была белее самых чистых снегов. Пошатываясь, Голт встал, подошел к панели, мягко отстранив Мненепосебе. Дрожащей рукой нажал на кнопку.       Лепестки шлюза открылись, являя бесконечно длинный коридор, залитый знакомым лиловым светом. Желание поспешить, идти по коридору как можно быстрее не оставляло выбора. Гарриус торопливо расстегнул ремни и пошел вперед. Остальные не отставали.       Смесь ужаса и желания как можно быстрее к этому ужасу приблизиться сводила с ума. Все происходящее походило на горячечный бред, из которого хочется вырваться, но никак не выходит. Рациональным решением было бы попробовать вернуться в батискаф, попробовать разобраться с управлением и покинуть этот ужас, но сейчас это казалось кощунственным, решительно невозможным.       Все двери и ответвления были заварены адамантиевыми листами. В давящем на глаза лиловом освещении качающихся на затхлом сквозняке ламп казалось, будто коридор живой, будто он дышит. Далеко впереди Гарриус увидел открытые двери, ведущие в темное помещение, и вместе с тем на него обрушилось ощущение враждебного, ненавидящего присутствия.

Сегодня я ослеп, но обрел нечто новое взамен. Я не знаю, как это описать. Знаю лишь, что отныне проклят и потерян для рода людского. Все мы.

      Голт первым шагнул в огромный зал и оказался на поле боя. Поле боя, замершем во времени, застрявшем, словно древнее насекомое в кусочке янтаря. Жуткая непостижимая воля, толкающая их всех вперед, никуда не делась, поэтому Голт нехотя зашагал вперед, с каждым шагом все яснее и четче осязая на себе чей-то ненавидящий взгляд.       Гиганты в серой броне, увешанные шкурами, клыками, черепами, освещенные дульными вспышками архаичных болтеров и мертвым голубым сиянием силовых клинков сошлись в дикой смертельной схватке с теми же существами, что населяли нынешнее подулье. Голт пригляделся, подавляя отвращение. Нет, не совсем с теми же. Облегающие доспехи, тонкие аккуратные импланты, вычурное оружие. Современные оборванные ксеноотродья были лишь жалкой тенью тех, что замерли здесь в вечной битве.       Пришельцы.       Посторонняя мысль заставила Голта вздрогнуть. От ощущения чуждого враждебного присутствия в голове хотелось плакать, рыдать в голос, и проктор был уверен, что будь он один, без груза ответственности за подчиненных, он бы так и сделал.       Картины битвы, проплывающие мимо, с каждым шагом становились все гротескнее.       Вот группа великанов в сером сгрудилась плечом к плечу, сплошное стеной болтерного пламени отгородившись от вала наступающих ксеноотродий. Вот гигантская тварь, подобная той, что сломала лифт, рвет пополам другую тварь, напоминающую огромного одичавшего канида. Бородатый гигант с круглыми от безумной ярости глазами буквально отгрызает ксеносу голову, и кровь, красная, будто обычная человеческая, алым фонтаном хлещет во все стороны.       Глаза. Голт понял, в чем еще одно отличие этих ксеноотродий от подульевых. У них были обычные человеческие глаза, похороненные под кожистыми складками, но все же. И глаза убиваемой твари были округлены от обычного человеческого ужаса.       Захватчики.       Голт споткнулся. Пол был усеян горами трупов, и прямо на костях мертвецов продолжалась битва. Ярость гигантов в доспехах намертво увязла в стоическом упорстве ксенотварей, проливающих реки крови, но не уступающих ни пяди. Привыкший взгляд выхватывал новые и новые жестокие подробности, новые и новые детали, касающиеся защитников. Тут и там в их облике встречалось все больше человеческих черт, и внезапно       Голт понял, что несмотря на свой отвратный, позорящий замысел Бога-Императора вид, эти существа были – когда-то – людьми.

Я возлагаю большие надежды на этот проект. Ядро ИИ функционирует стабильно. Я натворил множество ужасных дел, но если я смогу завершить начатое…

      Казалось, что голова вот-вот разорвется изнутри. Нечто, пробравшееся в его мозг, попросту не помещалось в голове. Разум, что бесконечно больше человеческого и также от него далек. Голт хотел уже пустить себе пулю в висок, но понял, что больше не ощущает в руке надежную тяжесть "Пуританина". Вообще ничего не ощущает. Он просто оболочка, разрываемая чуждым враждебным присутствием, плывущая в потоке больных искаженных видений. Обрывки образов прошлого, знакомого и неизвестного, проплывали мимо, кружили вокруг, растворялись в лиловом мареве и появлялись вновь.       Грязный оборванный солдат несет на руках сероглазого мальчишку. Совсем рядом гремит гром, ставший привычным за последние месяцы. Пыль забивает легкие, глаза и уши. С небес сыпятся камни, бьют солдата по наплечникам, по шлему, по кирасе. Солдат падает на колени.       Титанические космические корабли с грохотом погружаются в черные глубины океанического болота. Белоснежные корпуса украшены золотыми крестами и выдержками из святых писаний. Кипящие воды смыкаются за последним из них, навсегда отрезая от небес.       Залп. Ударная волна закручивает снежинки в неистовом танце. Часть оседает на черной броне, часть – на запятнанной кровью мостовой.       Бородатый мужчина подпирает дверь небольшой каюты мебелью. Нечто тяжело бьется снаружи, оставляя на металле угловатые вмятины. Мужчина бормочет молитву неизвестному божеству, целует маленький крестик.       Архаичные лучевые ружья заставляют застоявшуюся, зацветшую воду, наполняющую ржавый тоннель, вскипеть. Кровавые кляксы привлекают миниатюрных хищников, и вода вскипает вновь.       Рация свободно болтается на витом проводе. Сквозь хрипы помех пробивается срывающийся голос, отчаянно умоляющий о помощи, но нет живых, способных его услышать.       Двухметровая колба, заполненная мутной серо-жёлтой жижей. Изнутри кто-то исступленно стучит ладонью, царапает толстое стекло, ломая ногти. Человек в глухом защитном костюме закрывает колбу непрозрачным кожухом.       Золотые кресты, покрытые илом, заросшие грязью. Сонное подводное течение лениво качает водолазный скафандр с разбитым забралом.       Громадный цилиндр, составленный из сотен колец, испускает ударную волну, вздымает ил, заставляет глубоководных тварей биться в агонии.       Тонкая струйка дыма устремляется от раскаленного крупнокалиберного ствола к затянутому вечным смогом небу.       Стеклянные крышки аналоговых датчиков трескаются, стрелки яростно бьются в красной зоне. Аварийное освещение окрашивает красным бесстрастные лица, делая их еще менее похожими на человеческие.       Тысячи строк лога развертывания проносятся в окне консоли снизу вверх, сопровождаемые ревом неведомого пробуждающегося существа.       Что я?

Мысли ползут словно жирные черви. Проект… память фрагментами. Разум фрагментами. Не могу закончить, не могу продолжить. Ошибиться недопустимо.

      Я Тангароа.       Голт почувствовал, как его разбитый, скомканный и вновь разбитый разум возвращается к нему. Лиловое марево заливало все вокруг, и за густым туманом, тяжко вздыхая, шевелилось, содрогалось Нечто. Тяжелые, иррациональные мысли неведомого чудовища здесь были буквально осязаемы, и Оно было абсолютно, бесповоротно безумно.       Соленые слезы покатились по щекам, попали в ложбинку давнего уродливого шрама, тянущегося к уголку рта, обожгли кровоточащие трещины на губах.       Интересно.       Проктор опустил взгляд. От обжигающего касания чуждого непостижимого сознания Голт чувствовал, как его душе что-то безвозвратно ломается. Краем глаза он заметил, как некоторые из его спутников обессиленно падают на колени. Кто-то жалко и тихо зарыдал.       Многие молились, призывали на помощь Бога-Императора и всех Его святых, но нельзя было и вообразить, что Его взор сможет найти их в этом проклятом месте.       Я пожру одного. Выбирайте.       Молитвы и плач прекратились. Повисла звенящая тишина, такая плотная и бесконечная, что заломило виски.       – Винтер, – прохрипел Маркус. Грубый голос резанул по ушам.       – Винтер, – пробормотал Вардманн.       Арестованный нервно дернулся, но Голт с усилием притянул цепь наручников к себе.       – Винтер, – едва слышно прошептала Фокс.       – Винтер, – буркнул Йон.       – Нет, нет, нет, пожалуйста! – округленные от животного ужаса глаза Винтера метались от одного бледного лица к другому.       – Винтер, – произнес Гарриус и отвернулся.       – Вы же должны меня доставить на Урдеш! Отдайте ему киборга!       – Винтер, – с горькой усмешкой сказал Хелсторм.       – Отдайте другого!       – Винтер, – зло бросил Амберт.       – Винтер, – подтвердила Регали.       Голт нащупал во внутреннем кармане изрядной потрепанной шинели ключ от наручников. Отомкнул браслет на своей руке и бросил ключ Хелсторму, тот его машинально поймал. Проктор грубо толкнул Винтера к арбитратору-детективу.       – Винтер встретит правосудие на Урдеше, таково мое слово, – Голт изо всех сил пытался заставить голос не дрожать. – Забирай меня.       Интересно. Доволен.       Доволен.

Я создал безумного бога.

      Голт с трудом разлепил веки. От монотонной качки к горлу подступала тошнота. Сквозь прозрачный купол архаичной спасательной капсулы лица арбитров, наемников и их пленника освещали робкие зеленые лучи местного светила.       Радиопередатчик ритмично отстукивал просьбу о помощи, уходящую к небесам.