Прощение

Я обречённо гляжу на возрождение природы, после всепоглощающего холода. Люди меняются, подстраиваются, в ком-то уже во всю цветёт и пахнет весна. Их личная оттепель, вера в любовь и ожидание лета, там уже кажется не все так плохо. Только вот я ни во что не верю. Я уже перестал жить сказками и надеяться на светлое будущее, на белую полосу, после вечно чёрной, без конца чёрной, черт побери. Я устал жить только работой, устал сравнивать стабильность с успехами в музыке. Мое нутро уже не выдерживает и хочет уехать, надолго и далеко, без всего этого. Без жизни на показ, без новых сюжетов и сплетен. То, что я считал делом всей своей жизни, теперь тащит на дно без права на вдох. Я не могу в этой стране, меня здесь будто удерживают, или я бездумно за что-то держусь. Я просто жду момента, когда съёмки Голоса закончатся и я вернусь к родным. Вернусь в уют и спокойствие, туда, где люди волнуются о моем здоровье и моральном, а не денежном состояние. Алчность и эгоизм уже осточертели, и я вроде бы кручусь в этом всю свою жизнь и стало быть привык, но терпение заканчивается, с очередным вбитым гвоздём, в крышку моего гроба. И вот я снова еду на систематический маскарад лицемерных людей, под масками животных. Или наоборот животных, под масками людей. Черт возьми, я противоречу сам себе! Я такой дурак, я поддаюсь на любую провокацию, я просто еду, я же думаю, что я обязан это делать. Я такой же как они, я, сука, такой же! И от осознания чистейшей правды, хочется вдавить педаль машины и дать все 150, влететь в какую-нибудь иномарку и скончаться на месте. Мне противно от самого себя, гребаное слабое животное. И я сел за руль. Впервые за много лет, сел сам и повёл. О чем думал? Устал притворяться хотя бы в этом. Я уже не боюсь смерти. Я стал другим человеком. С ее приходом в мою жизнь, стал другим человеком. Мы не виделись больше недели, а мысли о ней уже до невозможности заебали, лучше бы я никогда ее не встречал. Она сука везде, уже стала частью моей головы. Стоит мне повернуть голову назад и я уже вижу, как вжимаю ее в сидение и страстно целую. Стоит проснуться, а она тихонечко спит на моей кровати. А подушка, на которой она дремала, ещё сохраняет ее запах, он впился туда, он не хочет, чтобы о ней забывали. Хочет мучать меня воспоминаниями, хочет мучать горькой правдой о том, что мы не сможем быть вместе, что она никогда не станет моей. Это жестоко. Почему она поступает так жестоко? Она не ответила ни на один мой звонок, ни на одну глупую Смс-ку, будто я блять не существую, будто ничего между нами не было. Она в очередной раз убегает, нет, она будто исчезла. И я прекрасно понимал что так будет, но я же чертовски глуп и сам повёл ее к себе. И что пугает больше, она же согласилась. Как она могла согласиться? Как это возможно? Это же не про неё. И ту Тину я не знаю. Властную и бесцеремонную, ту, что нагло использовала меня, ту, что под аккомпанемент своего мучительного аромата, разводила хоровод чертей в моём доме. А потом нагло врала, что это было ошибкой, врала, что не хотела этого, претворилась невинной актриской, лишь бы ее страшное нутро не вылезло наружу. Она так ловко скрывала его под милыми улыбочками и разговорами о нравственности. Это окончательно сводит с ума, как я мог в это ввязаться? Я подъезжаю, вхожу, мне снова приходится фальшиво улыбаться и протягивать руку. Но сегодня я не приветлив, я просто хочу выпить, поэтому и беру стакан виски со льдом, чтобы хотя бы как-то абстрагировать себя от неприятных мыслей. Становится плевать на то, что веду самостоятельно, плевать, на страхи и последствия, которые я долго игнорировал в роли пассажира. Отхожу к стене в дальний угол и просто наблюдаю. Мне нравится видеть их лица, нравится смотреть, как они лживо улыбаются друг другу, что-то мило обсуждают. Интересные люди, и не поймёшь кто с кем дружит, а кто кого ненавидит. И разумеется я вижу её. Господи, на что я надеялся? Усмехаюсь. Конечно она здесь, как ее может не быть. Всегда в центре событий, всегда чем-то занята и увлечена. Стоит, смеётся, что-то с интересом обсуждает, непринуждённа и легка — ее вечная маска. И я не могу врать самому себе, она безупречно красива, даже слишком, в окружении мужчин так тем более. Ее совершенно не волную я, и меня пугает это безразличие. Я не знаю, страшно ей или стыдно, думает ли она о том, что было, мы ведь так и не обсудили ничего, она не хочет меня видеть. А почему меня это должно волновать? Почему все должно быть так, как хочет она? Нам все равно с ней работать вместе, мы всё равно рано или поздно вернёмся к этому. Подхожу. Кучка ее приятелей жмут мне руку, здороваются, пока она почти трясётся. Смотрит на меня, волнуется, глаза, то дёргаются из стороны в сторону, то опускаются вниз. Заламывает пальцы, кусает губу, а на лице комбо эмоций: озадаченность, смятение, страх. А я ехидно улыбаюсь, здороваюсь с каждым, перед тем, как подойти к ней, спокойствие и непринужденность заполняют всего меня. Так что с тобой, малыш? Ты же сама хотела оставить все в прошлом. — Привет. — начинаю первым, с улыбкой на лице. Я знаю, тебе это не нравится, знаю, что веду себя как скотина и мучаю тебя. Но это мое обычное состояние, теперь к нему ты уже относишься иначе. Но ты сама хочешь, чтобы я вел себя как обычно. — Привет. — запинаешься, но быстро возвращаешь себя на место и губы растягиваются в фальшивой улыбке. — Как дела? — улыбаюсь, это уже наша игра, на показуху или для нас двоих, пока неизвестно. — Отлично. — и умело продолжает. В ней ни капли наигранности или растерянности, но я же вижу её насквозь. — Правда? По тебе и не скажешь. — а я уже играю по другим правилам, и улыбка вырастает на моём лице непроизвольно, пока её стремительно сползает. Берёт меня под локоть, кивает своим собеседникам и уводит, подальше от людей и шума. — Что тебе нужно? — раздражённо произносит и меня это смешит. — Ты какая-то напряжённая. — начинаю её злить, выводить из себя. — Тебе нужно расслабиться. — Ты конченый или прикидываешься? — шумно выдыхает, начинает закипать. — Что тебе нужно? — Ты такая красивая, когда злишься. — улыбаюсь, а Тина сверлит свой бокал, долго, а потом откладывает его на стол. Знает, чем может закончиться пьянка со мной. — Не думала, что нам стоит поговорить? — Нам не о чем разговаривать. — говорит так, будто пытается вразумить, но я не собираюсь играть в кошки мышки. — Я так не думаю. — А мне плевать о чём ты думаешь! — подходит ближе. — Я не знаю, кем ты себя возомнил, но постарайся забыть о том, что было. Ты такой же, как и кучка этих баранов. — уверенность и красноречивость возвращаются, она хочет меня унизить, но меня не задело ни одно сказанное слово. Я лишь смеюсь. — Тебе смешно? — терпение заканчивается, вместе с ним и игры. — Я жалею, что связалась с тобой! Когда начнутся съёмки постарайся вести себя достойно и не ляпни ничего лишнего. И только попробуй кому-нибудь сказать, даже намекнуть. — она больно режет каждым словом, оставляет глубокие раны, и говорит так уверенно, нахально, что острые мурашки колят всё тело. И добавляет, будто невзначай: — И да, той ночью было так себе, можешь не обольщаться. Удар под дых, который в прямом смысле сносит с ног, и мои начинают подкашиваться. Она действительно это сказала? Я уже начинаю теряться и понимать где она, когда притворяется, а когда говорит правду. Я не верю в это, она хочет задеть мое достоинство, хочет унизить меня. Я прекрасно помню как она дрожала и изнемогала в моих руках. Я вообще перестаю понимать, что реальность, а что нет, пока она уходит и шагает громко на каблуках так, что в голове отдаётся эхом. Я уже не помню как долго я существую на этом мероприятии, но для себя точно понимаю, что это последний раз, когда я появился на подобном событие. Допиваю уже третий стакан виски, злой и раздражённый иду на улицу, забрав свое пальто. Дверь до боли в голове громко стучит, когда я выхожу. Вдыхаю все ещё морозный воздух, с трудом напоминающий о недавней зиме. Дышу, просто дышу, пытаясь забыть весь этот гребанный вечер, и вообще все, что творилось в этой стране. Достаю свою пачку, хватаюсь зубами за необходимую сейчас сигарету и подкуриваю. Глубоко и жадно втягиваю, заполняя каждую клетку себя дымом, единственным другом и помощником. В этой стране, кажется, я и курить стал больше. Слышу как дверь стучит, выпуская кого-то из помещения и внимательно слежу, стоя во мраке. Знакомая хрупкая фигурка, не очень хрупкой женщины с кем-то громко разговаривает по телефону. — А я сказала, что мне все равно на ваши условия, мы объясняли, как должно быть! — затягиваюсь сигаретой и усмехаюсь, куда делись все подручные, что самой королеве приходится решать проблемы. Отключает звонок, прикрывает глаза. Тина стоит в одном платье, обнимает себя руками, но возвращаться не торопится. Не знаю чем думаю, но иду к ней. — Так вот про какие проблемы ты говорила. — она дёргается и разворачивается ко мне. — Ты стоял и слушал? — возмущается и обнимает себя крепче, создавая мнимую защиту. — Лишь пару фраз, ты громко разговаривала. — Ну всё, дай пройти. — Тина начинает шагать, но я снова поступаю на своих внутренних инстинктах и останавливаю ее. — Может хоть сейчас поговорим? — Я уже всё сказала. — Ничего ты блять не сказала! — вся эта ситуация начинает выводить из себя. — С чего ты решила, что можешь вытирать об меня ноги? — Хватит кричать. Нас могут услышать. — А мне плевать, пусть слушают! — кричу ещё громче, а зрачки девочки дёргаются от страха, она оглядывается, ищет свидетелей моего нахлынувшего шторма. — Ты сама вынудила говорить при таких обстоятельствах. Меня всё это не устраивает, и мне плевать какого ты мнения обо мне, ты ничего не знаешь. — Нет, это ты не знаешь! Ничего обо мне. — проговаривает сквозь зубы и в прямом смысле убивает глазами, — Оставь меня в покое и больше не приближайся. — фыркает мне в лицо с отвращением, и это окончательно выводит из себя. Хватаю девочку и запрокидываю себе на плечо. Она ахает, начинает кричать, бьёт меня по спине, но я не реагирую ни на одно ее действие. — Придурок! Пусти меня! — визжит ещё громче, бьёт ещё сильнее, но я лишь сглатываю и достаю ключи из пальто. Тина вертится в моих руках быстрее и резче, и мне приходится сжать ее сильнее. Она не собирается уступать и кусает меня за шею, причиняя дикую боль. Стискиваю зубы, вспоминаю всю мужественность и выносливость, что во мне есть и сдавливаю тело. Грубо, с характерным звуком шлепаю девочку по заднице. С силой заталкиваю ее в машину и сажусь рядом, хлопая дверью, и моментально блокирую её. — Ты нормальный? Открой машину! — глаза девочки округляются до невозможности, и вся она закипает ненавистью и агрессией. — Дан, открой чёртову машину! — Не открою, пока не поговорим. — она удивлённо ахает, прожигает взглядом, пока я даже не собираюсь на нее смотреть. — Да нам не о чем разговаривать! Выпусти меня немедленно! — заполняет всю машину своими криками и толкает меня в плечо. Но теперь мой черед ее игнорировать. Я завожу машину и Тина ошарашенно смотрит. — Открой чёртову машину! — она достаёт телефон и быстро начинает кого-то набирать. Выхватываю мобильник из ее рук и кидаю куда-то в неизвестном направлении. — Блять, какого хрена? Куда ты меня везёшь? Я сам не знаю ответ на этот вопрос, я просто выезжаю с парковки и еду, глупо веря, что так будет лучше. — Останови машину, кретин! — ее разрывает всю от злости, также, как и меня, но я всеми силами держусь, чтобы не сорваться сейчас. — Ты же выпил. Какого черта ты сел пьяный за руль? Тину выводит мое молчание, а мы кажется проехали не один километр, давно минуя злосчастный ресторан. — Послушай сюда, я была конченной пьяной дурой, я жалею обо всем, что было! Обо всём! И никогда больше не соглашусь работать с тобой! — точка кипения преодолена, вместе с ней и истекло мое самообладание. — Заткнись! — взрываюсь моментально, рявкую на девочку, она дёргается и пугливо смотрит, пока я отвожу взгляд от дороги и хватаю ее за щёку. — Тебе нужно заткнуться, если не хочешь, чтобы мы разбились. Она с отвращением смотрит на меня, отодвигается к окну. — Мы все равно ничего не решим, и ненавидеть я тебя не перестану. — проговаривает тихо, но чётко. Эти слова заставляют отчаяться и поникнуть. Я не знаю сейчас совершенно ничего. Не знаю куда мы едем, зачем едем, о чем будем говорить и сможем ли вовсе? Я сам возненавидел себя, я превратился в непонятно что, и понятия не имею, кого в этом винить. Ее? Она не виновата, в том, что я испытываю к ней то, что она не испытывает ко мне. Не виновата, что это произошло с нами. Не виновата, что я хочу обсудить то, что не имеет смысла. Или виноват я сам? Виноват, что сошел с ума, но сошел из-за чего? Сможем ли мы с Тиной нормально общаться дальше? Сможет ли она понять меня, если я сам себя не понимаю? И как жить теперь дальше, совершенно потерянным и обречённым. Я потерял смысл, хотя сейчас сомневаюсь, что вообще когда-то имел его. Страшные мысли увели меня далеко от реальности, и я сквозь пелену слышу крики Тины, о том, чтобы посмотрел на дорогу. Резко, будто просыпаюсь и вижу машину, которая едет прямо на нас. Хватаюсь за руль и поворачиваю, давя до предела, и жму на тормоз. Нас разворачивает резко, с дрифтом и неприятным звуком. В голове пустота, страх и облегчение. Поворачиваю голову на Тину, что взбудоражено и дико смотрит на меня, тяжело и шумно дышит. До невозможности сексуально. В ее зрачках творится что-то нереальное, то, что и в моих, необъяснимое и возбуждённое. Смотрим друг на друга, и на расстоянии уже начинают вспыхивать искры. Секунда. Одна. Вторая. Впиваемся с болью в губы одновременно, молниеносно, полностью поглощённые адреналином. Хватаю ее за бедра и пересаживаю на себя. Давлю на зад с силой, оставляя отметины, пока она впивается ногтями в мою шею. Малышка случайно задевает магнитолу ногой и по салону разносится знакомая мелодия. Put a spell on you, Нас сжирает животная страсть и я вдавливаю девочку в себя, максимально близко, чтобы стереть последнее расстояние. Впускаю язык настойчиво, и она стонет прямо в мой рот. Жадно и мокро целует, пока внутри всё начинает гореть и взрываться. Cause you're mine Она притягивает ещё ближе, путается в моих волосах и прогибается в спине, подставляя свою шею. И я целую ненасытно, прикусываю и оставляю багряные засосы. Мы как животные, хищно и неудержимо впиваемся друг в друга, кусаем губы до крови, и стискиваем с отчаяньем, будто все это происходит в последний раз и я молю бога, лишь бы не в последний. Сжимаю грудь, пока Тина стаскивает с меня пальто. Она снова пахнет так, и я втягиваю этот запах, чтобы он заполнил всего меня, чтобы стал и моим. I don't care if you don't want me, Девочка тянется к брюкам, пытается расстегнуть ремень, и шипит мне в рот, когда не выходит. Хватаюсь за края платья и тяну в верх. — Только попробуй порвать платье. — ворчит и я смеюсь прямо ей в губы. Затягиваю его до талии и слышу неприятный звук. Похоже, не порвать, не получилось, прости, дорогая. Весь взвинченный до предела, отодвигаю ее трусики и насаживаю, медленно, смотря в глаза и позволяя привыкнуть. Она неторопливо начинает двигаться, опирается о мою грудь и разносит импульсы по нашим телам. You don't want me, I'm yours right now Сжимаю крепче за бедра и начинаю задавать темп. Утыкаюсь ей шею, когда она запрокидывает голову назад и крепко держится за мои плечи. Слишком горячая, слишком красивая и слишком не моя. Кричит на всю машину, когда мои толчки становятся жёстче, сильнее, и впивается мне в губы. Втрахиваюсь ожесточеннее, с каждым движением плавясь от неё, как в лаве, разгоняя похоть и желание, разнося удовольствие и страсть. Тянусь к верхней части ее платья и резко оттягиваю вниз, целую грудь настойчиво и жадно, прикусываю сосок, и чувствую взрывы девочки, ловя ее вскрики своим ртом. You better stop the things, stop the things that you do, Она изнемогает, не успевает за моими движениями, тяжело дышит и стонет каждый раз, прося не останавливаться. Не остановлюсь, никогда. Чувствую ее финал и начинаю двигаться быстрее, решительно и грубо, заставляя сгорать изнутри. Сжимаю горячее и мокрое тело, и вдалбливаюсь без остановки, смешивая свое рычание с ее криками. И взрываемся одновременно, Тина прогибается в спине, так изящно и красиво, с протяженным и громким стоном, отдающим эхом по машине, пока я заполняю ее собой, и взрываюсь кажется ещё раз, от такой картины. Падает на меня, утыкается носом в щеку и шумно дышит, мешая свое дыхание с моим. Дёргается и дрожит, хватая меня за шею, пока я глажу или волосы, и поправляю одежду. Cause you're mine. Она все ещё лежит на моём плече, о чем-то думает и молчит, пока я глажу ее ладонь. — Все в порядке? — тихо шепчу, нарушая уютную тишину. — Да. — Устала? — наклоняюсь чуть ниже, заглядывая в глаза. Они измотаны и утомлены. — Да. Перекладываю обмякшее тело на соседнее сидение и завожу машину. Поговорить не получилось, зато сделать все ещё сложнее, легко. И пока в гробовом молчание, я везу Тину в Зазимье, она успела задремать. Мне стало ещё сложнее и непонятнее, хотя я сейчас отчаянно рад, но главное здесь именно отчаянье. И как понять, о чем думает Тина, скрывающаяся под сотнями масок? Что будет говорить? Как мы вообще дальше будем общаться? Я ведь знаю, что она скажет, это была ошибка, ещё одна ошибка. Похоже и правда ошибка. — Тина, эй, — глажу пальцем за аккуратненький нос девочки и она недовольно хмурится, заставляя меня улыбаться и светится от умиления. — Приехали. Поднимается, пока я накидаваю на нее своё пальто. — Свое ты оставила в ресторане. — говорю, о чем сразу же жалею, но Тина сдерживает себя от претензий. — Пока. — единственное, что выдаёт. — Пока. — меня хватает лишь на грустную улыбку, а затем дверь хлопает и я снова наблюдаю за удаляющейся фигуркой, в очередной раз уходящей от меня. Это конец, стало быть, так и не начавшейся истории. Или начало? Кто знает.