Прощение

Лёгкие давит что-то тяжёлое, а дыхательные пути перекрыты. Мне так тяжело открыть глаза, я всеми силами пытаюсь, но веки будто окованы тисками, и я начинаю задыхаться. Вдох. Выдох. Вдох. И подрываюсь с подушек. Солнце безжалостно режет своими лучами, заставляя зажмурить глаза. По мне стекает холодный пот, а дыхание не может прийти в норму. Мне снова снился этот сон. Но что там делала Тина? Все пошло по неверному сценарию, который сводит с ума. Как же мне не терпится уехать к чертям собачьим из этой страны, забыть всё, что здесь происходило, забыть всех людей. Я начинаю бредить из-за нахождения здесь. Сознание режет чем-то острым от картин прекрасного сновидения. Приснится же такое. Неужели это все мое воображение? Подсознание снова напоминает о том, что я мечтаю взять Тину Кароль? Блять. Хочется биться головой об стену, раскроить и сдохнуть от потери крови. И блять, этот чертов запах, тот же самый, тот, что был в моих мечтах. Им пропитан каждый сантиметр этой комнаты. Стены, постельное бельё и я сам. Весь в этом. Мое безумие становится реальным, буквально пахнет, черт. И я буду последним лгуном если скажу, что мне он не нравится. Он мне пиздец как нравится! Я готов дышать им всю жизнь, я готов на всё, только бы чувствовать его постоянно, и умереть, лишь бы он сопровождал мою кончину. Непроизвольно поворачиваю голову, и вижу её. Внутри сразу все обрывается, обрушивается, лишая здраво мыслить и не верить в происходящее. Сразу теряю связь с реальностью, сразу теряю связь с собой, просто теряю себя и просто не могу описать это конченное состояние. Она заставляет сходить с ума лишь одним своим видом. Одним упоминанием о себе. Голая изящная спина, открыта, пока она лежит на боку. Красивый позвоночник, как дорожка вниз, куда и следует мой взгляд и обрывается на одеяле, что прикрывает ее задницу. Кожа белая, молочная, будто светится и обдает своим запахом все существующие клетки меня. Пшеничные волосы, под лучами света становятся золотыми и блестят, небрежно, но живописно раскиданы по подушке. И признаться честно, я рад. Рад видеть ее рядом, не смотря на то, что крыша едет и мысли превратились в кашу. А перед глазами сразу вырисовывается картина вчерашнего вечера, плавно перерастающего в ночь. Это был не сон. Улыбка рождается невольно, пока Тина мило сопит и устраивается по-удобнее, поднимая мне настроение и успокаивая от событий тревожного утра. Такая по-детски невинная и безмятежная, совершенно не складывается с ночной Тиной. Властной и повелительной, доминирующей надо мной уверенно и беспрекословно. Страсть и похоть рассеялись вместе с опасной женщиной с приходом солнца. Всё это будто растворилось, ожидая темноты, зарождающей и открывающей самые ее страшные и потайные стороны. Теперь на ее месте невинная девчонка, спокойно спящая и по-хозяйки занявшая, большую часть моей кровати. Уютную обстановку нарушает неспокойные движения Тины, которая ворочается и что-то мычит. С опаской наблюдаю за состоянием девочки, которой вероятно всего тоже снится плохой сон. Она разворачивается на кровати спиной и медленно открывает глаза. Они моментально распахиваются и становятся широкими, уткнувшись в потолок. Голова поворачивается, пытаясь узнать знакомый интерьер, но ей не удается. И я уже с тревогой наблюдаю, за ее оцепенением и шоком. Не знаю, помнит ли, как здесь оказалась, но вероятно воспоминания приходят ей в голову, указывая тем, как быстро расширяются и уменьшаются ее зрачки. Она с опаской медленно поворачивает голову и видит меня, прикрывая свое тело одеялом. Я неуверенно улыбаюсь, чтобы хоть как-то успокоить смятенную Тину, но не выходит. — Доброе утро. — тихо подаю голос, чтобы закончить это неловкое молчание. Но девочка не отвечает, уводит взгляд, снова утыкается в потолок. — Ты голодная? — спрашиваю первое, что приходит в голову, это проклятое молчание уже начинает душить. — Мне пора. — поднимается с постели, утаскивая с собой одеяло, и прикрывает им голое тело. — Мне нужно идти, у меня много дел. — Может хотя бы позавтракаешь? — не хочу отпускать ее сейчас, растерянную и голодную. Нам нужно поговорить, серьезно поговорить, а не убегать сейчас, чтобы потом не общаться и косо глядеть друг на друга на работе, и в итоге делать вид будто ничего не произошло. — Дан, мне правда нужно идти. — отвечает быстро, не смотрит на меня. И я вздыхаю, я же не могу ее заставить остаться, и от этого безвыходного положения хочется застрелиться. Встаю с кровати, натягиваю спортивные штаны и сажусь на кресло. Тина поднимает платье с пола, придерживая одеяло у груди, закладывает пшеничную прядь за ухо, какая же красивая. Ее макияж даже почти не размазался, и я отдаю должное ее визажистам. В голове непроизвольно всплывают картины ее тела, совершенного тела. — Ты очень красивая. — не сдерживаюсь, выдаю, наблюдая за тем как Тина надевает платье. Она устремляет на меня взор и смотрит недовольно, прямо убивая глазами. — Замолчи! Заткнись хоть сейчас, прошу тебя! — рычит раздражённо и возмущённо. — То, что произошло вчера — ошибка. Это было глупой ошибкой. — Вчера ты так не считала. — отвечаю спокойно, чем начинаю раздражать особу напротив себя. — Я была пьяна! — отвечает на выдохе, смотрит так, будто я должен поверить в ее оправдания. Но я не хочу в это верить. — Мы не имели право делать этого! Почему ты не остановил? — Потому что не хотел. — к глазам малышки начинают подступать слезы. Я медленно подхожу к ней и застёгиваю платье. Она дрожит и молчит, пока я стаю сзади и дышу ей в затылок. Меньше всего на свете я хочу чтобы она сейчас убегала и мы ссорились, из-за того, чего было не избежать. Больше всего на свете я хочу прижать ее к стене и поцеловать, не отпустить, не сейчас, не так. Она до сих пор так пахнет, так чарующе и прекрасно, кажется ее запах стал уже и моим за это время. Тина стоит и не может выдавить из себя ни слова, а я беру ее за плечи, прижимаю к себе и вдыхаю этот волшебный запах. Я не хочу чтобы он заканчивался, я не хочу чтобы она заканчивалась. — Не уходи. — проговариваю шепотом, прямо в ее волосы, а Тина дёргается и громко сглатывает, пока я шепчу как мантру, чтобы она не оставляла меня. — Отпусти. — видимо оцепенение заканчивает в ней, а на его месте вырастают смелость и здравый смысл, здравый только для неё. Она высвобождается из моих рук с какой-то болью и неприязнью на лице. Это заставляет поёжиться. Идёт к входной двери, поднимает с пола пальто, пока я не отступаю в попытке остановить её. — Тина. Уходит. Хлопает дверью перед носом. В голове тысяча мыслей, а чувства переполняют меня, но первое и главное — отчаяние. Ненавижу сейчас все, ненавижу бездействие, ненавижу эту ситуацию. Сказать, что я знал, что так будет, не сказать ничего, я был уверен. Но я не знал, что мне будет так паршиво. Иду к окну, смотрю. Тина выходит из подъезда, долго не ждёт, за ней буквально сразу же приезжает машина. Увозит её, увозит надежду, увозит запах и оставляет тоску. Всё поглощающую тоску. И я уже не чувствую этот запах, он исчезает вместе с ней, остаётся лишь воспоминаем в моей памяти. В память о том, что между нами было.