Маленькая теплая птичка

Вдох-выдох. Его легкие, казалось, работали впустую. На кой черт ему запах подземелий, вместо Амортенции? Малфой не понимал, что происходит. Он посмотрел на сидящего рядом Блейза, блаженно прикрывшего глаза, посмотрел на Дафну и Пэнси, которые выглядели так же расслаблено, как и остальные ученики в кабинете. Посмотрел на Грейнджер. Сквозь хруст шеи заставил себя перевести на нее взгляд. Драко отрицал, что в глубине души надеялся увидеть ее улыбку от действия зелья. Ему хотелось на одно мгновение забыть, что было "до" и увидеть обычную зазнайку с мягкими чертами лица, опущенными пушистыми ресницами и радостью на карих радужках. Такую, какую он никогда не рассматривал прежде, и какую мечтал увидеть сейчас. Вот только он врезался в такой же ужас, что уже начал холодными щупальцами сжимать его сердце. Наверное, останутся новые шрамы. Секунда, казалось, длилась вечность, прежде, чем он перевел взгляд на ее губы, ловя свою фамилию на теплом девичьем выдохе. На бледном маленьком лице острее очертились скулы, и Гермиона выскочила из класса, оставив позади себя аромат – не Амортенции – но полевых цветов. Знакомый до боли, до скрежета зубов и стиснутого корешка учебника. Блейз вопросительно поднял брови, посмотрев в удаляющуюся спину, но Драко лишь дернулся и отвернулся, прерывая несостоявшийся разговор. Слизнорт довольно быстро взял себя в руки, и с полным доверием к Грейнджер, как к лучшей ученице, поверил ее вранью и простил такое быстрое ретирование. - Мои дорогие, все необходимое вы найдете в кладовой. Пожалуйста, убедитесь, что надели защитные перчатки – одна ошибка может стать фатальной – и вперед! Тот, кто приготовит самое сносное зелье получит от меня позволение забрать флакончик с собой. Профессор с удовлетворением хрюкнул, закрыл крышку котла и вернул класс в более вменяемое состояние. Все будто проснулись, и у двери немедленно столпились однокурсники, пытаясь выцепить самые свежие ингредиенты. Наверное, очень им хотелось победы. Малфой лениво отлеветировал к себе все необходимое и начал работу. Годы тренировок от крестного-зельевара не прошли даром. Драко точно знал, что важно в приготовлении любого зелья: холодный ум, логика, внимательность и совсем капельку творчества. Если бы ему было чуть менее херово. Если бы он не пытался задержать в сознании запах полевых цветов. «Если бы, если бы, если бы» блять, то, может, он и стал бы сегодня лучшим. Но победу одержал Финниган, похоже сам того не ожидавший, и Драко мог лишь с облегчением покинуть класс. Он знал, что следующие уроки будет отсчитывать минуты до конца дня, и думать о двух вещах – Зеркале и Грейнджер.

***

И снова он пришел вторым. Наверное, после Зельеварения она сразу примчалась сюда – ведь за целый день он так и не нашел ее кудрявой макушки. В какой-то степени Драко был благодарен сегодняшнему пиздецу за возможность оказаться рядом с ней здесь. Он гадал, что появится в его голове: мать и счастливое детство или Беллатриса и нескончаемые пытки. От его шагов, вроде и совсем невесомых, ее плечи вздрогнули. Гермиона обернулась, кидая на него испуганно-ожидающий взгляд и коротко выдохнула. Школьная мантия валялась на полу, и девушка стояла перед ним в полурасстегнутой рубашке и школьной юбке. Не время было думать, какая она крошечная и тонкая, но эта мысль как бы назло забралась к нему в голову. - Только не бойся меня. Мне кажется, кроме нас сюда никто не попадет. – Парень сделал небольшой шаг, будто шел навстречу запуганному зверю. Он посмотрел за спину девушки и увидел Зеркало, раскрытое от плотной ткани, которой он задернул его в прошлый раз. - Ты сидела здесь целый день? – Малфой застыл на расстоянии вытянутой руки. Ему казалось, он слышит, как быстро бьется ее сердце в тревоге. - Малфой. – Она с трудом выдавила его имя, будто не его с надеждой ждала битый час. Вот он придет, и станет легче. Станет не страшно, не больно. Это был полный абсурд. Какая-то шутка судьбы, которая переросла в объективно неудавшийся розыгрыш. Были ли они врагами? Нет. Никто (ну она так точно) не воспринимал их детскую неприязнь всерьез. Это было просто – ненавидеть друг друга понарошку, сравнивая оценки, завоевывая любовь учителей и друзей, сражаясь друг с другом за такие разные идеалы. Но она никогда бы не подумала, что именно рядом с ним вдруг почувствует такое спокойствие. Будто все стало верно. Будто он удержит ее от неловкого, почти случайного движения, которое сорвет ее в пропасть. - Я ждала тебя. Будешь? – Он почти мог дотронуться до этих слов. «Я ждала тебя». Но эта иллюзия разрушилась протянутой пачкой сигарет, от которых он не стал отказываться. Они закурили и сели на пол. Чуть ближе, чем полагалось. Гермиона, почти не скрываясь, рассматривала его. Белые волосы спадали на глаза, а он дергал головой, чтобы отбросить их. Движение было небрежным, но как будто идеально выверенным. Подходящим только ему одному. Вдох-выдох, милая. Почему с каждой его затяжкой в животе немного сжимается? Она посмотрела на его руки. Голубые вены немного надулись – признак усталости. В них, наверное, и правда текла какая-то особенная кровь, заставляющая его кожу как бы светиться, а ее, просто глупую дуру, покрываться мурашками и хотеть дотронуться. Хотеть касаться. - Что ты видишь в Зеркале, Грейнджер? – он снова вдохнул вишневый дым и посмотрел на нее прямо, отмечая, какой прозрачной она была. Хрупкой. Беззащитной. - Кажется, ты забрал мой вопрос. Ведь «следующий раз» уже наступил? Драко хмыкнул, прочищая горло. Стоит ли сказать ей? Расскажет ли она ему в ответ? Почему-то казалось очень важным, чтобы их обмен был равноценным. Ведь это был не просто обмен знанием – это был обмен болью. И если он даст ей немного своей, то хотелось бы облегчить ее ношу. Хотя бы один раз. - Я видел разные видения. Например, сейчас я вижу нас, сидящих рядом. С ума сойти, правда? Кстати смотримся мы неплохо. – Он улыбнулся: впервые за очень долгое время. И впервые в жизни рядом с ней. Гермиона моргнула, посмотрела в отражение и улыбнулась ему в ответ. Черт, а они и правда хороши. - Я вижу мать. Счастливую, полную жизни. Вижу наш сад и летний денек, когда я был просто мальчиком – без ярлыка чудовища, без предрассудков и с верой в чудо внутри. Гермиона распахнула глаза. Можно было не заметить, но она подвинулась на дюйм ближе. Наверное, сама не осознавала, что делала. Просто так надо было коснуться его, чтобы убедиться: это правда Драко Малфой. Говорит с ней – не оскорбляет, унижая. Не шутит. Го-во-рит. Вверяет ей что-то очень сокровенное. Доверяет. - Хочешь расскажу секрет, Грейнджер? – Драко уже открывал бутылку, которую комната (слава Салазару) заботливо материализовала рядом. – В Малфой-мэноре был маггловский проигрыватель и пластинки. Иногда мы включали его с мамой и танцевали. Это было так… Будто есть только мы с ней и бесконечное счастье. Нет отца, нет его сраных правил. Малфой глотнул янтарную жидкость и облизнул губы. - Представляешь, да? В обители чистокровных. Да если бы отец узнал, я бы, наверное, не поступил в Хогвартс – умер бы на месте. – Парень засмеялся и Гермиона несмело улыбнулась в ответ. - То есть все это время ты был такой двуличной сволочью? Танцевал дома, а в школе надо мной так издевался? – Она сказал это совсем не зло. С доброй усмешкой, показывающей, что топор войны давно зарыт. - Я просто был сволочью. Они молчали. Девушка рассматривала в отражении Зеркала комнату, накручивая кудрявую прядь на палец. Книжные полки (так странно, что они не возбуждают в ней интерес), старые мантии. Позади Зеркала стоял какой-то шкаф, прикрытый газовым тюлем. Малфой, уже немного затуманенный огненным виски, отметил, что ему нравится знать о ее привычке крутить волосы, когда она думает. Может, поэтому Грейнджер такая кудрявая? А еще он откуда-то знал, что она любит закусывать губу, когда смущена. На ней потом, наверное, остается маленькая ямочка, которая проходит через несколько секунд. Если ее потрогать, то…. Что, Драко? То что? Дотронуться большим пальцем до ее нижней губы. Провести линию, радуясь, что на ней нет запекшейся крови и крика. Облегченно вдохнуть и, может, попробовать на вкус. Остановись, ты совсем захмелел. - Я думаю, мы должны разбить его. Он поперхнулся, обжигая легкие об алкоголь. Голова не стала ясной от этого совершенно сумасшедшего предложения, а только сильнее закружилась, и Малфой схватил ее за руку. - Ты с ума сошла, Грейнджер? Зачем? Тебе мало того, что ты не чувствуешь Амортенции? Девушка открыла рот, но в ее глазах уже сверкнули слезы ужаса. - Ты ведь сама дала мне понять, что, как и я, ничего не почувствовала сегодня у Слизнорта. Зеркало – единственное, что у нас осталось. - Но Драко. – Он все еще держал ее руку и понял, что стал сжимать чуть сильнее, когда она назвала его по имени. Впервые. Отчего так горячо щекам? Он надеялся, что от виски. - То, что мы видим, никогда не сбудется, это вранье. Как ты не вернешься в свой сад, так и я не увижу родителей… - Она поняла, что проговорилась. Вдох-выдох, пока Гермиона пытается открыть глаза. Она рада, что он не спрашивает ее, только сильнее сжимает руку. Уже не на предплечье, а саму ладонь. - Это иллюзия. И чем дольше мы врем себе и друг другу, тем разрушительнее действие Зеркала. Если оторвать пластырь от раны сейчас, нас еще можно будет спасти. Он не хотел в это верить так же сильно, как не хотел выпустить ее из своих рук. Драко знал, что девушка права – как и всегда – но он просто не мог позволить себе лишиться того крошечного кусочка счастья. Но тут сознание услужливо подкинуло воспоминание: кричащая Грейнджер и тетка с кинжалом в руке. - Если мы разобьем его, я никогда не увижу, как поступаю правильно, Гермиона. – Он вернул ей мурашки по коленям от имени, выбившегося из уст. Почему его губы так правильно складывались, произнося по слогам Гер-ми-о-на? Почему так нещадно болело сердце в желании попробовать свое же имя на вкус? - Если мы разобьем его, ты так и останешься в моих кошмарах. Кричащая на полу мэнора, семнадцатилетняя девчонка, которую я не защитил. Что-то оборвалось в сердце в тот момент, когда последний звук ударился эхом от каменных стен. Она выпустила руку из его цепких прохладных пальцев и сглотнула вязкую слюну. Запах металла – он же запах крови – ударил в нос. Вспоминания еще не зажили, а потому ей было легко окунуться в тот день. Вот что видел он, когда, видимо, приходил сюда без нее? О чем он жалел? Девушка ясно понимала, что поступи он иначе, то погиб бы не только сам, но и забрал бы с собой мать и отца. Она понимала это так же, как свое желание смахнуть с его лица печать боли и сожаления. Это ему не шло. - Ты не мог поступить иначе. Им не потребовались слова, чтобы встать одновременно. Меньше его на две головы, Гермиона встала напротив парня, посмотрела Драко в глаза и сказала: «Вместе». Они встали по обе стороны от золотой рамы. Сейчас Зеркало отражало лишь хлам и двух испуганных подростков, которые были смущены, испуганы, но полны решимости. Нащупав удобный выступ в раме, Гермиона сморгнула слезу и прошептала: «Давай». Зеркало упало с оглушительным треском. Шкаф, стоящий за ним, разломился напополам от силы удара, и из него вылетела желтая канарейка. Сделав круг над облаком пыли, она прощебетала веселую песню, и улетела куда-то вглубь лабиринта. Драко смотрел на него. Ни одного осколка: целое, будто и не тронутое ими, Зеркало лежало на полу, отражая звездный свод потолка. Гермиона издала не то всхлип, не то вой, посмотрела на него. Нет, не на него – в него, в самую суть. Поселила на подкорке свой образ. Поселила свой запах и желание касаться, защищая ее от бед. Он протянул руку, чтобы почувствовать тонкое тело, которое было спасательной соломинкой, но она развернулась, и рыдая, выбежала в холод ночного замка. Возможно, Драко никогда не изменит прошлого. Он не оживит Дамблдора и не встанет на правильную сторону, не уберет из памяти людей годы своего сволочизма, лжи и причиненной боли. Но он точно понял одно: прошлое нельзя разрушить, но будущее еще можно спасти. И его будущее сейчас убегало по темным коридорам Хогвартса.