Первая гроза: Оттепель

Октябрь, 1955 год. На вокзале было шумно и людно. Поезда — артерии Советского Союза — отправляли граждан во все уголки необъятной Красной Родины. Провожающие, встречающие, с цветами, коробками зефира или авоськами апельсинов, мельтешили на перронах. Беляев спрятал руки в карманы — озябли. Рядом топтался Зотов, задумчиво потирая подбородок. В отличие от Крапивина, которого они вместе ждали, Юра отслужил два месяца назад, и теперь он был не тем, кого ждут, а тем, кто ждёт. Сергей понимал определённую щепетильность ситуации: парни расстались ещё до того, как ушли в армию. Они решили остаться друзьями, но Беляев успел заметить, что эта «дружба» носила запах душка. И понял, что как прежде, между ними троими уже ничего не будет. И когда Крапивин сошёл с поезда, легко махнув парням, а потом заключил их по очереди в объятия, Серёжа кожей ощутил, что на него будто бы дыхнули холодом. Что-то изменилось за годы разлуки. После они втроём пошли к Семёну домой, где его мать плакала от радости, постоянно целовала сына, а потом накормила друзей пирогом со смородиной. Сёма изменился. Возмужал. Он всё ещё откалывал какие-то весёлые шутки, но блеска в глазах поубавилось, и молодой человек словно хохмил больше по привычке, нежели из истинного желания. С Зотовым произошла та же ситуация, только он сделался ещё более задумчивым и «правильным». В Беляеве сидела надежда на то, что когда-то они снова воссоединятся, всё будет так, как было в те годы, когда они учились в университете. Но этого не произошло. С возвращением Крапивина прохлады в отношениях друзей стало ещё больше. Они словно сделались чужими друг другу. — Даже не верится, что я наконец-то дома, — глядя в окно, задумчиво произнёс Семён. — Часто представлял, что приезжаю домой, встречаю вас… И у нас всё, как было. Как было. — Чем теперь думаешь заниматься? — Юра чуть улыбнулся Беляеву, обращаясь при этом к Крапивину. В его голосе звучали едва заметные нотки сдержанной прохлады. Сергей понятия не имел, почему эти двое расстались, и их роман вышел таким скоротечным. Поэтому, не мог отрицать, что в душах парней затаились обиды в отношении друг друга. Лезть же с расспросами он считал очень нетактичным. — Работать. Ты уже устроился куда-нибудь? — Крапивин с привычной лёгкостью подошёл к креслу и опустился в него, проводя ладонью по волосам. — Да, в горный музей. — И как? Нравится? — Не Эрмитаж, но тоже ничего, — ухмыльнулся Зотов. Повисло немного тягостное молчание. Беляев видел, как друзья смотрят друг на друга, и в их взглядах есть то неповторимое и печальное, что бывает только между бывшими возлюбленными. Он медленно допил чай и поставил чашку в блюдце. Стало грустно. — Ну, Серёг, а ты что? Всё нормально? — вроде бы бодро поинтересовался Крапивин. И в этом была какая-то фальшь. — Да, всё хорошо. А что ещё он мог сказать? Обсуждать Демидова и свои с ним отношения парень бы не решился. Это имело место быть только в самом начале этого навязанного романа, а потом как-то само собой сделалось чем-то ненормальным. Они посидели ещё какое-то время, но разговор откровенно не клеился. Было в нём что-то натужное и скучное. И Сергей ушёл первым. Когда Беляев пришёл домой, начал накрапывать дождь. На душе было тяжело. Мало того, что парень понял, что дружба с Зотовым и Крапивиным разваливается на куски, так ещё и голые деревья на фоне пасмурного неба и будто бы почерневшего города представляли из себя весьма мрачную картину. Демидов сидел в гостиной и что-то писал. Сергей остановился в дверном проёме, несмело глядя на мужчину. И вот тот соизволил поднять на него взгляд. Как обычно, непроницаемый и холодный. — Как прошла встреча? — спросил он так, словно просто нужно было что-то спросить. — Неплохо, — вздохнул Беляев. — Не вижу радости на твоём лице. — Мне кажется, что наша дружба заканчивается. Может, время их службы виновато, может, что-то ещё… Серёжа вдруг подумал, что Дмитрий был прав. Снова. Он говорил, что Беляев потеряет друзей, что их связь оборвётся. И пока всё складывалось так даже без какого-либо вмешательства энкавэдэшника. — Они тебе не ровня, — отчеканил Демидов и продолжил заполнять бумаги. — Сидел с ними, пытался слова подобрать, а разговор не клеился… — Беляев медленно подошёл к столу, встал за спиной мужа и положил ладони на его плечи. — Что вы пишете? — Заполняю акты. — Мне приготовить обед? — Приготовь. Беляев наклонился и уткнулся губами в тёмный затылок, явственно ощущая запах одеколона. Уже такой знакомый. А ещё он почувствовал, что Дмитрий напрягся. Он не особенно любил проявление ласки и нежности. — Вы снова были правы… Говоря о том, что наша с ними дружба исчерпала себя, — прошептал Сергей. Тогда, в пятьдесят первом, Зотов и Крапивин были переведены в другие группы, и Демидов запретил Беляеву тратить больше двадцати минут в день на общение с ними в стенах университета. Вне его он и вовсе виделся с ними крайне редко. Сперва это давалось парню мучительно, но со временем он привык. А теперь ему начало казаться, что супруг был прав. Он словно всё предвидел.

***

Когда врач вышел из комнаты, Демидов отошёл от стены, возле которой стоял мрачной тенью. Его лицо казалось особенно ожесточённым. — Завтра с утра поедем в больницу. Сделаешь всё, что он велел. Доктор Угрюмов взял у Беляева кровь на анализ, и выписал направления на обследование. Генерал нашёл супруга лежащим в ванне без сознания. И это было весьма тревожным знаком. — Может, не надо? — потирая глаза, наивно спросил Сергей. — Надо, — голос Демидова звучал особенно жёстко. — Может, я просто от усталости свалился… — В обморок? Тебе же врач сказал, что это ненормально. Нужно обследоваться. — Что ж, хорошо. Как скажешь, — Сергей положил руки на живот и судорожно выдохнул. Ему казалось, что у него ничего не болит, но перед глазами ещё стоял лёгкий туман и голова чуть-чуть кружилась. — Хочешь чего-нибудь? Заварить тебе чай? — помолчав, мрачно спросил Дмитрий. — Нет, спасибо, — слабо улыбнулся Беляев. В дверь трижды рвано позвонили. Сергей подумал, что это вернулся доктор, но Демидов сказал лишь одно слово: — Ёлка. И вышел. Настроение Серёжи стремительно улучшилось. Встав с кровати, и наплевав на то, что перед глазами всё слегка плыло, а голова кружилась, он пошёл следом за мужчиной. Стоя в полутёмном коридоре, Беляев видел, как Демидов заносит ёлку в гостиную и устанавливает её в крестовину. — Теперь у нас есть ёлка! Здорово! — совершенно по-мальчишески восхитился Сергей, наблюдая за ним. — Да, — только и ответил Дмитрий, сидя на корточках. — Ты зачем встал? Иван сказал, что тебе нужен постельный режим. — Как я могу не посмотреть на ёлку? — улыбнулся Беляев, подходя ближе и рассматривая ярко-зелёные иглы, при свете электрической лампы переливающиеся золотым. — А пахнет-то как! Демидов закончил устанавливать дерево и выпрямился. В порыве чувств и какой-то совершенно детской радости Сергей обнял Дмитрия за плечи и уткнулся носом в его шею. — Спасибо! — прошептал. — Ерунда. Генерал смотрел на душистое дерево, не шевелясь. — Куплю сахарных пряников в «Елисеевском», сделаю шоколадный торт. И мясо. Как ты любишь, с черносливом и картошкой. А салаты… да, надо будет их приготовить непременно. Как бабушка я, конечно, не приготовлю, но постараюсь. — Ты вкусно готовишь, — помолчав, весомо ответил Дмитрий. Беляев испытал прилив благодарности за эти простые слова. — А как ты справлял Новый год в детстве? Вы ведь как-нибудь праздновали? — поинтересовался Сергей, нехотя отпуская мужа. Ему показалось, что он уже спрашивал что-то подобное, вот только не помнил ответа. Может, его и не было? — Праздновали шумно. Вся родня собиралась в нашем доме, — ответил мужчина без капли эмоций во взгляде или голосе. — И что тебе дарили? Помнишь какие-то подарки? — Игрушки. Сладости. Конфеты я обычно отдавал сёстрам. Ты же знаешь, что я не любитель сладкого. — Да… А игрушки? — Солдатиков и ружья себе оставлял. А другое мне и не дарили, вроде бы, — Демидов взял Сергея за руку и повёл в спальню. Там он уложил его обратно в постель и укрыл. А затем разделся сам и лёг рядом. Беляев приник лицом к плечу Дмитрия и закрыл глаза. Что-то тёмное и злое, что сидело в его душе после смерти бабушки, начало развеиваться. Ему казалось, что и в этой комнате пахнет еловым чудом. И он снова будто бы вернулся в детство, в ожидание праздника, в мандариновое царство подарков и ярких ёлочных игрушек на пышных зелёных ветках. — Завтра с утра едем в больницу, — донёсся до него голос Демидова. Дмитрий видел взволнованное лицо Угрюмова. И понимал, что у него есть все поводы беспокоиться о состоянии своего благоверного. Неспроста Сергей лишился чувств. И это делало его сердце ещё более тёмным. — Хорошо. «С тобой — хоть куда», — улыбаясь, подумал Сергей, находясь в полудрёме. А, может быть, он даже сказал это вслух.