Первая гроза: Оттепель

Перед празднованием Нового Года все будто бы сошли с ума. Привычное предпраздничное волнение усугублялось тем, что половина программы просто-напросто слетала: не хватало реквизита, трое артистов слегли с гриппом, студенческий хор пел из рук вон плохо. Вся эта шумиха серьёзно действовала на нервы. — Сергей Алексеевич, посмотрите, так лучше? — Варвава Спивак буквально преградила Беляеву дорогу, глядя с надеждой, заискивающе. В руках она держала яркий плакат, нарисованный красками: ёлка в гирляндах, снегопад, на небе парят феи. — Своеобразно, — ответил Сергей. По взгляду было понятно, что он не в восторге от увиденного. Беляев работал заместителем начальника отдела театрального искусства в Министерстве культуры СССР уже полгода. За это время он успел закрепиться в роли обстоятельного и задумчивого человека, которого не так-то просто «склонить» в какую-либо сторону, если он сам того не хочет. Сергей Алексеевич был спокойным и, в целом, приятным молодым человеком, в котором подчинённые ощущали определённую твёрдость характера. — Перерисовать, да? — грустно вздохнула Варвара. — Перерисуй, — кивнув, мягко ответил зам. — Поменьше пестроты. — Хорошо… Сергей продолжил свой путь. Через неделю в свои права вступит шестьдесят первый год. На помпезный праздник, проводимый в Большом театре, приедет сам Хрущёв, а ещё будут западные гости, включая прессу. К этому великому и пышному событию подготавливались с трясущимися руками. И кто бы мог подумать, что организация будет поручена отделу театрального искусства Министерства культуры СССР, в том числе лично молодому специалисту Беляеву. У Сергея уже голова шла кругом от изобилия задач. Афиши, песни, танцы, сценки — всё сливалось в одну сюрреалистическую картину, полную разнообразных цветов, оттенков, звуков. Дошло до того, что Беляеву даже снилось всё это яркое безумие, и добрый праздник постепенно превращался в нечто пугающее и зловещее. — Не тратим время, товарищи! — громко сказал он, проходя в «малый» репетиционный зал. — Хочу посмотреть пятый номер. — Мы здесь! — бойко ответила девушка в голубом платье и с белой лентой в волосах. — Стас, давай сюда! Из-за кулис вышел молодой человек в костюме, сшитом из той же ткани, что и наряд Лизы Голубковой. — Остальные покиньте сцену! — велел Беляев и сел в одно из кресел первого ряда. Закинув ногу на ногу, он подпёр висок кулаком, удерживая папку с листами на колене. В прошлый раз выступление Голубковой и Ивушкина ему совершенно не понравилось. Указав на недостатки танца как можно тактичнее, он дал танцорам два дня на исправление ошибок. Выбежав из-за кулис, пианистка Инна Липковская театрально приложила пальцы к клавишам, давая понять, что готова. Выпрямив спину, как струну, она уставилась в стену с видом великого музыканта. Танцоры взялись за руки и замерли, глядя в разные стороны. Напряжённые шеи, ноги, идеальные линии осанки… И вот тишину оборвал первый тревожный аккорд. Парочка танцевала, растворяясь в переживаниях, ощущениях, музыке. Было не ясно: они рождают танец или он их. «Симпатично, но слишком драматично. Перегнули палку», — критично подумал Сергей, тихо вздыхая. Когда музыка смолкла и танцоры, стараясь успокоить дыхание, замерли, отчаянно и страстно обнявшись, Беляев вяло поаплодировал. Лиза отстранилась от партнёра и, широко улыбаясь, посмотрела на начальника. — Я говорил, что не люблю самодеятельности? — спросил Серёжа после паузы. — Говорили, — улыбка Голубковой поугасла. — Так вот. Это самодеятельность. Да, симпатично. Да, мило. Но не стоит забывать, какие люди будут смотреть на вас. Это должно быть… высокое искусство. А вы знаете, что в высоком искусстве не может быть душно? Даже если страсти накалены до предела, то не должно быть ощущения чрезмерности. Понимаете? — Понимаем, — тихо ответил Ивушкин. — Сейчас я увидел милое провинциальное выступление. Уверен, что выступи вы с этим в каком-нибудь деревенском клубе, женщины бы плакали от великолепия увиденного! Но мы в Москве. На главной сцене. А вы об этом забыли, — Беляев встал. — Уберите излишний драматизм. Как-никак, мы празднуем Новый Год, а не похороны. Поменьше ломанных движений и трагичности во взглядах. Я надеюсь на вас. Чтобы завтра в это же время всё было готово. — Мы сделаем, — сосредоточенно ответила Лиза, переминаясь с ноги на ногу. Уже выходя из зала, он услышал чей-то громкий шёпот: «Да он просто придирается, вы прекрасно танцевали!». Беляев прошёл по широкому коридору с белыми колоннами. Из просторных окон отчаянно лился белый свет белого зимнего дня. Было тихо. Хорошо, когда в театре царит тишина — создаётся ощущение, что вот-вот случится магия, волшебство. А в театрах Серёжа отродясь чувствовал себя полностью в своей стихии. Он прошёл в фойе, а оттуда на второй этаж, в служебные помещения. Оказавшись в своём временном кабинете, Беляев бросил папку на стол и сел, начиная массировать виски. Скорее бы прошло это чёртово празднество! Кажется, ещё никогда он так не желал, чтобы Новый Год закончился, даже не начавшись. Накатило воспоминание о вчерашней встрече с Зотовым. Сергей вышел из Большого. Шёл снегопад, щедро осыпая меховую шапку и двубортное пальто Беляева пышными белыми хлопьями. Молодой человек остановился на перекрёстке, перекидывая портфель из одной руки в другую. И вдруг его взгляд задержался на мужчине, стоящем по ту сторону дороги. Это был Юра. В чёрной шапке и простеньком, видавшем виды пальто. Сергей испытал что-то странное и иррациональное: гордость за что, выглядит очень стильно, одет презентабельно и дорого, и лёгкую боль из-за того, что отношения с Зотовым давно разладились. Тот, судя по внешнему виду, жил бедно, по крайней мере, не так, как Беляев. Да и, бесспорно, не занимал такую же высокую должность. Юра смотрел прямо в глаза Сергея, тоже узнав его. Сколько они не виделись? Лет десять? Девять? «Да, — подумал Серёжа, — что-то около того». Светофор загорелся зелёным, пешеходы пришли в движение. И когда Беляев поравнялся с Зотовым, тот вдруг слегка сжал его локоть: — Здравствуй. Сергей не собирался здороваться с бывшим другом и не думал, что тот станет это делать. Немного растерявшись, Беляев остановился. — Здравствуй. — Давай поговорим? Или ты занят? Стоять посреди дороги было глупо, и Серёжа кивнул, мол, давай. Они ушли с проезжей части. Зотов указал на ближайший кафетерий, предложил выпить кофе. Беляев согласился. Раздавшийся телефонный звонок заставил Сергея вынырнуть из омута воспоминаний. Взяв трубку, он приложил её к уху, откидываясь на спинку мягкого кресла: — Алло? — Сергей Алексеевич Беляев? — спросил взволнованный женский голос. — Да. Я вас слушаю. — Ваша бабушка, Ксения Александровна, скончалась двадцать минут назад — остановка сердца. Примите мои искренние соболезнования… Серёжа медленно отнял трубку от уха и посмотрел на неё так, словно не понимая, что это за вещь. Вторая рука потянулась к шее, пальцы медленно ослабили узел галстука. — Когда вы сможете приехать? — продолжал уже отдалённый голос. Беляев положил трубку на рычаг и, уперевшись локтями в стол, ткнулся лбом в ладони, отчаянно жмурясь. «Нет, этого не может быть. Не может быть», — отчаянно трепетало в мозгу, словно кто-то читал заклинание.