Белорусская сказка

      Спустя несколько трудоёмких месяцев опыта и исследований Позовик изобрёл искусственный свет — керосиновую лампу. Она могла полностью изменить жизнь могильщиков. Рыцарь ушёл в отставку, так и не воротившись в «Грёзы». Он проживал свои дни рядом с безумным [по его словами] учёным, который сидел сутками за сломанным столом и соединял то детали, то проводки. Мужчины находили нечто особенное друг в друге, что не нравилось Антонио. К слову, о нём. Парня чаще тревожило проклятье, бывали минуты, когда светловолосый не мог пошевелить пальцами, оттого что они окоченели. Однако желание говорить отпадало, зачем нарушать обретённое счастье друга? —Говоришь, что эта штука заменит Солнце? — смеялся страж, изучая светящееся изделие. —Это не штука, а топливная лампа, невежа, — возмутился физик. — Серёжа, подойди ко мне ближе, я покажу тебе.       Железное Сердце тяжело восстал с дощатой кровати, он медленно подошёл к учёному, который, обхвати его большую ладонь, приблизил к нагретому стеклу. —Тепло! Димитрий, я чувствую тепло, оно, словно от нашего светила, — восхитился мужчина, широко распахнув очи. — Как же ты поместил Солнце в эту маленькую баночку?       Позовик радостно и по-детски засмеялся, Сергей подхватил его на руки, кружась по комнатке площадью десять шагов вправо и влево, он поцеловал сухими и горячими губами висок гения. Учёный легонько смутился, прижимая светильник ближе к груди, а страж, прокрутив в голове только что совершённый поступок, покрылся закатом. Он аккуратно поставил Димитрия на ноги, замялся и нелепо извинился, словно мальчишка, который провинился перед отцом. Физик, наблюдая стыд рыцаря, отставил лампу, потянул Сергея за ворот шерстяной рубахи и неуверенно затронул его горящие губы. Это был один невинный и чистый поцелуй, но сердца мужчин били, казалось, сто первый раз за жалкое мгновение. —Димитрий, я хочу кры!.. — оставив полслова в горле, поскользнулся юноша подле порога и с грохотом вывалился наружу, откуда спешил ранее исчезнуть.       Рыцарь и учёный вздрогнули, они отстранились друг от друга и быстро спустились в скромный вестибюль, куда вела кирпичная тропинка из ступеней, завитая от верхней каморки с отколоченными на весну окнами до мелкой комнаты на первом этаже. Антонио тихо шипел, потирая ударенный копчик, он жмурился и недовольно кряхтел. Парню никогда не нравилась весна. По его мнению, это пара для сопливых дам и их кавалеров, вечные рыцарские турниры, букеты пышных цветов и соловьиные трели. В эти секунды молодая душа желала летать, нежели вести смертельную схватку за тело девицы какого-нибудь вельможи. —Антонио, ты в порядке? — переполошился Димитрий, поддерживая Шастова за талию. — Куда ты так несёшься? Нужно быть аккуратнее! Видишь же, что Солнце печёт, с крыши капает снег, а под утро температура держится отрицательной, поэтому у порога земля покрывается коркой льда. —Да-а, — недовольно протянул Железное Сердце, — а ведь когда я свалился, ты, Димушка, посмеялся до слёз. —Серёж, не начинай, — помотал головой учёный и серьёзно посмотрел на юношу. —Я хочу крылья, Поз. Хочу быть ближе к Солнцу! Хочу наконец-то ощутить то самое тепло, которое так ласкает каждого, — молвил Антонио, пока Сергей крутил пальцем вокруг виска и намекал физику на то, что Шастов знатно прилёг головой об камень. —Послушай, дружище, в лучшем случае, я могу только сшить куски тряпья, укрепить швы глиной или воском, вставить дубовые трости, однако с физической точки зрения на данной конструкции тебе далеко не улететь. В худшем случае, ты, конечно, полетишь, но Солнце растопит глину, швы разойдутся, а деревянные палки будут только болтаться по воздуху. Это опасно, — рассуждал учёный, пока мрачнел Антонию. —Димитрий, мне осталось немного, — прикусив нижнюю губу, произнёс зелёный работник и облокотился об колено, — с каждым новым днём весны, чувствую, как лёд, исходящий от сердца, покрывает все мои органы. С наступлением лета я, скорее всего, замёрзну окончательно... —А что если нам обратиться к белому магу? — предложил рыцарь, взглянув на старую скалу, разрушенную молнией в том самом смертельном поединке.       Антонио молчал. Правда, кровяной мотор его слабо дрогнул. Физик категорически отказался от подобной затеи, ведь мужчину до сих пор мучал одолимый страх. После слов Железного Сердца, мол, причиной смерти волшебника станет именно он, учёный всячески отказывался воспринимать Арсена, как существующего человека, которому, возможно, нужна помощь, как и мага. Димитрий тяжело выпустил углекислый газ из грудной клетки, набрался сил и согласился на фальшивые «крылья».       Пока Позовик ворчал за работой, Сергей его успокаивал нежными речами, носил чай из засушенных трав, отлучался покормить Юлия, Шастов бродил по улицам деревни, по сыреющим полям, не отрывая кристальных глаз от возвышенности. Могильщики завывали песню Солнцу, звонко отбивая новеньким чеканом крыши ветхих домов, очищая кривые дорожки от покрова рыхлого снега и собираясь на поля:

О, Светило, отче ты наше, Сильнее, добрее великого княже, Ты — сын для румяной слабой мамаши, Ты — дочь для больного работой папаши. Просим, Светило, согрей тела, Пока печаль с ума не свела. Нам милы твои жаркие руки, Они ласкают недельные муки. Светило, теплом не обдели, Сердце прогрей, душу возьми, Нежели тьма ждёт где-то вдали, Её ты убей, её ты сгуби.

      Юноша глубоко задумался об Арсене, какой чёрт повелел сознанию парня вспомнить те речные и глубинные радужки очей, изобильные линии губ и венные запястья. Он остановился посреди пшеничного поля, где загорелся ярким маком. Остатки дня Антонио провёл в забвении, работник задремал под ивовым деревом, подле первых подснежников и вечно журчащего источника с минералами. Здесь когда-то Шастов познакомился с Инной, девушкой местного кузнеца, правда, любовь героев была обречена с самого начала. Они были слишком не равны в годах. Он расцветал рядом с дамой, а она, в свою очередь, игралась с юным созданием. Когда время намекало на расставание, парень никак не усмирялся, бесился, злился, гневался на Димитрия, который убеждал его в том, что Инна — не его человек. Тогда парень сгинул в лес, где набрёл на чёрного мага с вороньими ясными глазами, крепким телосложением и убедительной растительностью на лице: русая борода и растрепанные короткие волосы. «Чего надобного, малец? — вопросил он, заставив по щелчку пальцев полыхнуть синим огнём сухие дрова. — Кого потерял али найти хочешь? Могу помочь за малую сумму. По неясным глазам вижу, что любовная нить не вяжется. Меня Илия кликать смей, — повествовал волшебник, поглаживая бородку, переливающуюся в лучах Солнца морковным цветом». —Дурак я, — сквозь сонное вспоминание пошевелил устами юноша и окончательно выбрался из царства Морфея, — заплатить сердцем за отношения, в которых оно играет исключительную роль! Лишившись его, я забыть забыл, как правильно любить. —Антонио! Где ты, Ромео? — громко огласил имя юноши скачущий на коне страж. —Железное Сердце, — вскочил Шастов с места, подняв ладони вверх, и бросился к рыцарю. —Димушка, смастерил тебе «крылья». Стоит сказать, что работа шла тяжело. Однако он не только обколол все ланиты, обжёгся воском и поранился лезвием моего меча, но и разнервничался больше прежнего, — говорил он, усмиряя резвого Юлия, который обнюхивал и нагло пёр на Антонио. — Да что же это такое? Юлий, остепенись уже, разбойник. Шастов, что у тебя на голове? —На голове? — удивлённо молвил парень и дотронулся до бархатного бутона подснежника. — О, анемон! Наверное, из-за него твой конь так не спокоен. Держи, малыш, — ласково отозвался юноша, покормив жеребца подснежником.       Они медленно шли до смотровой башни, пока Солнце закатывалось за горизонт. Учёный водил царапанным пальцем по деревянному столу и никак не мог остановить стоны сердца. Его мучал лишь один вопрос: «Даже если Антонио полетит, как птица, не потешится ли над ним Солнце? Не отправит ли оно его на верную погибель?». Мужчина места себе не находил: он несколько раз хотел сжечь тканевые орудья без перьев, однако пустой, мрачный взгляд друга возникал перед ним, умоляя одуматься. —Димитрий, мы пришли! — нежно крикнул с улицы Сергей, отправляясь вместе с златовласым конём в хлев. — Антонио желает поутру испытать крылья. Говорит, мол, поспать нужно да голову освежить, хотя, думаю, что он весь день продрых, как король на царских угодьях. —Серёж, Тоше полезно много спать — тепло в себе сохраняет, — ответил Позовик, выглянув из окошка, — волнуюсь за него, как мать родная, ей-Богу. Заходи уже скорее, а то я скоро от эмоционального переживания копыта отброшу. —Только посмей! — серьёзно вынес предупреждение рыцарь и закрыл за собой дверь в каменную башню, где было весьма прохладно каждый раз, когда наступает ночь.       Весеннее безмятежное утро. Птицы благо ещё не кричат и не будоражат дремучий лес, жители пробуждаются с новым появившимся жёлтым пальцем опрятного светила на синем своде небес, жизнь закипает. Антонио около четырёх часов рани рыскал подле кирпичной башни Димитрия, покусывая губы и теребя браслеты из шёлковых лоскутков, которые ему сплела Инна перед тем, как навсегда исчезнуть из судьбы юноши. —Собака сутулая, — нервно ныл Железное Сердце, ворочаясь и хмурясь из-за постороннего шума, исходящего от того, что Шастов тревожил камни носком ступни, летящие в кирпичи, эхо от которых разносилось по всему зданию. — Ты конченый что ли? — заявил страж, высунув недовольную гримасу из окна. — Если я сейчас выйду, то тебе все ноги заверну к лопаткам. На них полетишь, понял, юнец? —Просыпайтесь! Время уже вставать, — распевал Антонио, широко улыбаясь жемчужными солдатиками на угрозу стража.       Димитрий похлопал не выспавшегося любимого человека по плечу, дотронувшись губами до его тёплой щеки, поросшей тёмной аккуратной линией бакенбард. Он накинул на себя худое покрывало, широко зевнул и спустился вниз по лестнице. Сергей еле-еле сложил крылатое изделие, бранясь по-кузнецки, и поспешил во двор, где, затаив дыхание, заколдованный ожидал чуда. Они даже толком не позавтракали, а всё из-за капризов зелёного работника. —Серёжа, ты поскачешь на Юлии. Мы с Антонио взберёмся на скалу, ты поджидай нас у подножья на тот случай, если Шастов начнёт падать, тьфу-тьфу, — сплюнул физик и трижды перекрестился, как велела церковная религия.       Герои сказа не жалели времени, они минули поля, отделяющие «Могилы» и природную преграду, решительно двигались по выступам разбитой скалы и вытоптанным горными козлами тропам. Ветер приветствовал их всё сильнее и сильнее с прошедшим в небо аршином, он давил на человеческие тела, однако парень пробивался сквозь воздушные волны и тянул за собой учёного. —Антонио, нам не забраться! Ветер слишком свирепый, — надрывал голос учёный, поглядывая на низменную поверхность. —Димитрий, мы почти на вершине. Я скоро буду рядом с Солнцем, я почувствую тепло…Умоляю, держись, — жалобно просил парень, сложив ладони вместе, на что физик обречённо закрыл глаза и шагнул вперёд — отступать нельзя.       Ранее спящий на цветущей ветви яблони известный читателю сокол встрепенулся, распушив перья, от приближающихся голосов. Птица, поджав к пернатой грудинке левое промёрзшее насквозь крыло, размашисто расправила правое и помяла застоявшиеся лапки. Арсен был сбит с толку, когда узрел Димитрия, который обвязывал талию юноши лямками и утягивал смастерённые крылья на его тощей спине. Слава Богу, что они не приметили белого мага. К счастью, он во время обратил на них внимание. —Ты уверен, что готов? В конце концов, вдруг чувства тебя обманывают? — делился сомнениями физик, проверяя дрожащими руками засохшую глину и прочность дубовых палок. —Поз, я готов и Солнце тоже, — уверено ответил Антонио, отстранившись от друга.       Учёный закрыл влажными ладонями лицо, его сердце бешено отдавало в рёбра. Шастов отступил несколько шагов назад, набрал кислорода в лёгкие, притупив глупое волнение, и свободно побежал к обрыву скалы, сунув запястья в специальные петли, прикреплённые к концам крыльев. Прыгнув в воздушное пространство, ветер, грубо натянувший и расправивший ткань, резко поднял тело ввысь, юношу встряхнуло, однако результат был на лицо. Сергей зачаровался парящим Антонио, который звонко перебирал смех, плакал мелким градом от счастливой минуты эйфории и подкрадывался ближе к рукам светила. —Димитрий, я лечу! Лечу, как птица, — восхищался он, не замечая, как солнечный свет прожигает слабую ткань и как зарождается дикий огонь на кусках материала.       Мудрец, почувствовав неладное и наплывшую тревогу, свалился с яблони, перевоплотившись в человека с полностью мёртвой левой конечностью, висящей и упрятанной под рукавом. Он, будто охваченный бредом от чахотки, направлялся к обрыву, откуда взлетел молодой человек, и терзался одной фразой, крутившейся на кончике языка: «Он ведь сейчас разобьётся. Его крылья сгорают». Димитрий вздрогнул телом и немедленно опрокинул испуганный до ужаса взгляд на тлеющую ткань. —Антонио! — истошно закричал физик и молниеносно кинулся к грани скалы, однако Арсен опередил его.       Шастов, услышав запах горелого, очнулся от слепого наваждения и ахнул, когда стремительно стал падать к земле сквозь кучерявые облака. Юноша скинул сооружение с костлявых плеч, которое загорелось языками пламени, и невольно вновь забылся. «Я был так близко к тебе, Светило. Неужто ты не обделишь меня теплом, неужто тьма заберёт моё ледяное сердце?» — пробегали в светлой голове страшные мысли, пока Антонио томительно приближался к земле-Матушке. Белый маг, не сумевший полностью превратиться в сокола [так как был смертельно ранен ненавистными кусками льда], по воле Божьей схватил в объятья заколдованного и скрыл в перьях мощных крыльев, правда, левое дало трещину и почти разбилось, как хрустальная посудина. —Мудрец? — взволнованно обронил парень, засмотревшись в упокоенные очи белого мага, которые будто бы напевали колыбель. —Я не отдам тебя тьме, — прошептал мудрец на ухо юноше и завлёк его в последний живой поцелуй.       Арсен принял земное прикосновение на своё побитое тело, отчего крыло вдребезги разбилось, однако Шастов остался не вредим: ни единого перелома, ни ссадины. Парень поднял корпус тела, его голова легонько кружилась, он перевалился с телосложения белого мага на колосья пшеницы, где разрыдался навзрыд. По его бледной коже прошёлся тёплый ветерок, он ощущал, как лучи светила проникают вовнутрь и обдают жаром органы. Однако всё это писатель отстраняет на второй план. Юноша цеплялся тонкими пальцами за запачканную помадными ручьями мантию мудреца, по лику которого небрежно размазалась кровь, дёргал его правое плечо и умолял очнуться. Да, Арсен снял проклятье с Антонио через поцелуй, да, он заставил жителей, готовых казнить его, присягнуть к королю, и да, как полагается по канонам сказки, в его часть наступает счастливый финал и герои живут припеваючи, но без него. —Антонио, послушай, — кряхтел белый маг, коснувшись красного шастовского лица, — сегодня в полночь месяц породит младенца, ты обязан доставить его Павлу Свободе. Сергей Железное Сердце должен явиться с тобой в королевство «Грёз», иначе король и королева не примут дар небес. Не плачь, дитя, а слушай и вникай в слова мои, — повествовал Арсен, а тело его исчезало стаями белых бабочек, — извинись за меня перед Димитрием, прошу. С тобой мы ещё свидимся, будь здоров.