FAZBEAR FRIGHTS №2: FETCH FIVE NIGHTS AT FREDDY'S

      Это было так похоже на Оскара — оказаться на проигрышной стороне сделки.       Так было всегда, с тех пор, как его отец попал в больницу на операцию по удалению миндалин и подхватил смертельную инфекцию, до того момента, когда им пришлось переехать в более дешёвый конец города, до тех пор, когда Оскару приходилось помогать маме в доме престарелых Ройял Оукс, а остальные его друзья тратили свои деньги в торговом центре.       Поэтому Оскар ничуть не удивился, когда узнал, что Плюштрап Преследователь, жующий зелёный кролик, активируемый светом, и, безусловно, любимый персонаж Оскара из мира Фредди Фазбера, поступит в продажу в самый нелепый день, в самое нелепое время, какое только можно вообразить. — Утро пятницы. Утро пятницы! — Оскар весь кипел. — Чел, ты должен пройти через это, — сказал Радж, пиная один и тот же камень по тротуару, который он мучил всю дорогу до школы. — Но как это несправедливо! — сказал Оскар. — Это детская игрушка. Почему он поступит в продажу, когда каждый ребёнок в известной вселенной находится в школе?       Оскар ударил по низко свисающей ветке дерева, как будто та обидела его. — Ты слышал, что Дуайт уже достал одного? — спросил Айзек, замыкающий шествие. — Что? — Радж остановился на минуту, теперь уже достаточно возмущённый. — Он даже не слышал о Фредди Фазбере до прошлого года! — Очевидно, его отец «сделал звонок». Его отец всегда «делает звонки», — надулся Айзек. — Дуайт – придурок, — сказал Радж, и все мальчики согласились с ним. Было гораздо легче ненавидеть Дуайта, чем признать, что они были не из тех, у кого есть отцы, которые могут сделать звонок, чтобы получить уродливых зелёных кроликов, которые были ростом с младенца и поддерживали скорость настоящего кролика. — Мы никогда не получим его, даже если нам придётся ждать до четырёх часов, — сказал Айзек. — Мы можем… — начал Оскар, но Радж перебил его. — Нет, не можем, — сказал он. — Откуда ты…? — Мы не можем прогулять уроки. — Может быть, я… — Это невозможно. У меня уже два выговора. Ещё один, и мама отправит меня в учебный лагерь. — Да ладно, она же не всерьёз говорила об этом, — сказал Оскар. — Ты не знаешь мою маму, — сказал Радж. — Однажды моя сестра дерзила ей, и мама не разрешала ей разговаривать целую неделю. — Этого не было на самом деле, — усмехнулся Айзек. — Не было? Спроси Авни. Она сказала, что к шестому дню как будто совсем разучилась говорить.       Радж посмотрел вдаль, преследуемый призраком своей матери, а Оскар повернулся к Айзеку. — Не смотри на меня так. Мне нужно проводить Джордана домой.       Оскар знал, что не может с этим спорить. Даже когда младшие братья уходили, с Джорданом всё было в порядке, и Оскар точно знал, что мама Айзека разозлится, если он даже подумает о том, чтобы оставить Джордана одного, пока она не вернётся с работы в три часа.       С этим ничего нельзя было поделать. Несмотря на все большие идеи Оскара, он знал, что слишком боится совершать это. Прогул школы был смертным грехом для его мамы, которая упорно боролась за своё образование, воспитывая Оскара в одиночку.       Оскару и его друзьям придётся ждать до четырёх часов.       День был мучительно долгим. Мистер Таллис заставлял весь класс повторять преамбулу Конституции снова и снова, пока они не поняли её правильно. Мисс Давни устроила совершенно несправедливый тест по изотопам. Тренер Риггинс заставил их бегать кругами по полю, хотя оно всё ещё было грязным после последнего дождя. Оскар подумал, что, возможно, он никогда не сталкивался с более несчастным днём.       А потом, в 14:33, он стал ещё хуже.       За две минуты до последнего звонка Оскара вызвали в приёмную. — Сейчас? — умолял он мистера Энрикеза.       Его учитель геометрии пожал плечами, беспомощный, чтобы выручить Оскара, несмотря на то, что он был его любимым учителем. — Простите, мистер Авила. Никто никогда не говорил, что второй год будет без жестокости.       Он повернулся к Раджу и Айзеку в единственном кабинете, в котором они вместе были на уроках с тех пор, как познакомились на детской площадке в третьем классе.       Собрав все свои силы, он старался не подавиться своим жертвоприношением:  — Ждите меня до трёх тридцати. Если я не вернусь к тому времени…       Весь класс сидел, наблюдая. — …идите без меня.       Радж и Айзек серьёзно кивнули, а Оскар зачерпнул свои тетради и рюкзак и бросил последний взгляд на мистера Энрикеза. — Это твоя мама, — пробормотал он, крепко похлопав Оскара по плечу. Мистер Энрикез знал, что мама Оскара иногда нуждалась в его помощи в доме престарелых Ройял Оукс. Он не знал точно, в чём состояла работа его мамы, но это было как-то связано с тем, чтобы убеждаться, что вся работа этого места не провалится. Его мама была важна.       Секретарша за стойкой нетерпеливо ждала Оскара уже с телефонной трубкой в руке. — Я думала, ты заблудился, — сказала она без тени юмора. — Твоя мама знает, что именно поэтому большинство родителей покупают своим детям сотовые телефоны?       Оскар оскалил зубы в подобии улыбки. — Думаю, ей просто нравится слышать ваш голос по обычному, — сказал он, и секретарша ответила ему такой же улыбкой. — Кроме того, телефоны не разрешены в школе.       «Не то чтобы мы могли себе это позволить», — подумал он, не без небольшой злобы на секретаршу.       Оскар быстро взял телефон из её руки, потому что она выглядела так, словно собиралась ударить его им. — МЧ, мистер Деверо сегодня неважно себя чувствует, — сказала мама Оскара. Его мама использовала его прозвище «МЧ», кодовое название «Маленького Человечка», когда нуждалась в нём.       Только не это. Только не сегодня. Мистер Деверо был, пожалуй, самым старым человеком в мире, и когда он бывал не в духе, лишь немногие могли убедить его принять свои лекарства или что-нибудь съесть. По какой-то необъяснимой причине Оскар был одним из таких людей. — Где Конни? — заскулил Оскар, имея в виду единственного санитара, которому отвечал мистер Деверо. — В Пуэрто-Вальярте, где должна быть я, — ответила мама. — Кроме того, он просит тебя.       Оскар вернул телефон секретарше, которая уже держала сумочку в руке, постукивая ногтем с белым кончиком по стойке между ними. — Надеюсь, вы преодолели свой кризис? Я должна добраться до «Коробки Игрушек», пока они не распродали Плюштрапов. У меня пять племянников.       Это было почти невыносимо для Оскара. Ещё на пять Плюштрапов меньше после того, как мисс Бестли (мисс Зверьли в его голове) сгребёт всё, что могло остаться для её недостойных племянников. Оскар с горечью дотащился до городского автобуса №12, пересел на 56-ю линию и, пройдя четверть мили от автобусной остановки до маминой работы, побрёл в вестибюль дома престарелых Ройял Оукс.       Ирвин, сидевший за столом администратора, кивнул ему из-под наушников. — Чувак в плохом состоянии, крепыш! — громко сказал Ирвин, его громкость не сдерживалась глубоким фоном, исходящим из его плейлиста. — Он говорит, что Мэрилин хочет украсть его душу!       Оскар кивнул. Ирвин хорошо разбирался в причудах Ройял Оукс, включая хроническую, беспочвенную паранойю мистера Деверо. После того, как Оскар услышал, как Ирвин подтвердил то, что его мама уже сказала ему по телефону, его положение безоговорочной капитуляции не изменилось. Он пробудет здесь весь день, вероятно, до вечера, пытаясь успокоить мистера Деверо. Плюштрап Преследователь, если у него когда-либо и был шанс получить его, теперь никогда не появится у него.       Автоматические двери со свистом открылись, показав спину высокой фигуры его мамы. Она передала папку-планшет санитарке, которую Оскар раньше не встречал. Это место пропускало через себя санитаров, как Оскар через себя Ярко-Голубой Фруктовый Пунш. — Проследите, чтобы мисс Делия не получала молочных продуктов после четырёх часов дня, — сказала мама. — Она будет так сильно пукать, что нам придётся закрыть комнату на карантин, и я обещаю вам, что вы будете единственными, кто будет назначен в этом крыле на всю ночь.       Новая санитарка серьёзно кивнула, явно потрясённая, и поспешила прочь с папкой-планшетом как раз в тот момент, когда мама Оскара повернулась к нему с улыбкой и протянула руки. В этом была особенность его мамы — всегда можно было расчитывать на крепкое объятие, достаточно сильное, чтобы сломать рёбра. Даже в тот раз, когда она пригрозила назначить награду за голову Оскара после того, как он «спас» летучую мышь и выпустил её в доме, она всё ещё умудрялась обнимать его достаточно крепко, чтобы на следующий день всё болело. — Мистер Деверо думает, что Мэрилин… — …хочет украсть его душу. Я слышал, — сказал Оскар. — Спустя восемнадцать лет можно подумать, что Мэрилин заслужила сомнения. — Нет покоя по-настоящему подозрительным, — сказал Оскар, и мама улыбнулась ему. — Спасибо, Маленький Человечек. Ты мой ангел. — Мам, — сказал он, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что никто его не слышит, хотя единственные, кто мог бы доставить ему неприятности, были за много миль отсюда, у «Коробки Игрушек», без сомнения, претендуя на самого последнего Плюштрапа. Мысль о том, что Радж и Айзек выстроят их в ряд для эпических жевательных битв во дворе, была чистой агонией.       Оскар начал думать о компромиссах. Может быть, если он даст Раджу или Айзеку половину суммы, одного из них можно будет убедить разрешить ему взять частичную опеку над Плюштрапом.       Когда он подошёл к двери мистера Деверо, то увидел, что старик уставился в угол своей комнаты, его глаза были нацелены, как лазеры, готовые испепелять. — Началось, — сказал мистер Деверо едва слышным шёпотом. — Что началось? — спросил Оскар, не столько любопытствуя, сколько желая начать этот процесс. — Она всё это время строила козни. Я должен был догадаться. Она ждала, пока я не потеряю бдительность. — Да ладно вам, мистер Д., вы же на самом деле не верите в это. — Я чувствую, как моя душа ускользает. Она сочится из моих пор, Оскар.       Мистер Деверо не казался испуганным; казалось, он смирился со своей судьбой, и Оскар подумал, что, возможно, сегодня у них было что-то общее. — Но зачем ей это делать? — спросил Оскар. — Она любит вас. Она делила с вами комнату каждую ночь на протяжении почти двух десятилетий. Вам не кажется, что если бы она хотела заполучить вашу душу, то давно бы её забрала? — С доверием нельзя торопиться, молодой человек, — сказал мистер Деверо. — Удачу предсказать невозможно.       Именно эти семена мудрости заставили Оскара заинтересоваться самым старым жителем Ройял Оукс. Не важно, сколько раз мистер Деверо позволял проскользнуть каким-нибудь мудрым замечаниям, Оскар всякий раз удивлялся, как мистер Деверо мог чувствовать, что занимало разум Оскара… Даже если собственный разум мистера Деверо был подобен решету, его мысли проскальзывали сквозь дыры в какую-то бездонную пропасть. — Может быть, Мэрилин и не крадёт вашу душу. Может, она её охраняет. Ну, знаете, как бы держит на хранение, — предположил Оскар.       Мистер Деверо покачал головой. — Я думал об этом. Это заманчивая теория… но она должна была спросить разрешения.       Это были случаи, когда Оскар боролся, когда логика должна была победить. — Я имею в виду, это не то, насчёт чего она может спрашивать разрешения, — сказал он. — Конечно, может! — мистер Деверо пришёл в ярость, и Оскар поднял руки, пытаясь успокоить мистера Деверо, пока новый санитар не выскочил из-за угла. — Хорошо, но побудьте со мной минутку, мистер Д., — сказал Оскар, прокрадываясь на два шага в комнату мистера Деверо. — Может быть, она подумала, раз уж вы были достаточно близки, что вы не будете возражать, если она… э-э… позаимствует вашу душу ненадолго…       Мистер Деверо покосился на Оскара с подозрением. — Она же не попросила тебя так сказать, не так ли? — Нет! Нет, нет, нет, конечно, нет. Никто не смог бы приблизиться к, э-э, отношениям, которые у вас есть.       Мистер Деверо посмотрел в угол комнаты, который до этого момента занимал всё его внимание. — Ну, Мэрилин, что ты можешь сказать в своё оправдание?       Оскар проследил за взглядом мистера Деверо, и теперь они оба смотрели на одну и ту же древнюю трёхцветную кошку, которая спала на подушке у окна комнаты мистера Деверо столько же, сколько мистер Деверо спал в своей постели. Она приехала сюда не с мистером Деверо, по крайней мере, так гласит легенда. Она была бездомной. Но однажды сотрудники застали её в комнате, и без возражений со стороны сменявших друг друга жильцов Мэрилин осталась, находя общество мистера Деверо самым приятным, несмотря на его периодическое презрение или откровенную ненависть. Никакие почёсывания за ушками или подношения кошачьей мяты не могли отвлечь её от мистера Деверо.       Может быть, она и вправду хотела его душу.       Мэрилин моргнула своим медленным кошачьим взглядом, глядя на мистера Деверо. — Ну, я думаю, мы оба знаем, что это значит, — сымпровизировал Оскар, и на секунду мистер Деверо смутился, но после ещё одного мгновения размышлений над громким мурлыканьем Мэрилин что-то внутри него успокоилось. — Тогда ладно. Похоже, Мэрилин должна тебе ещё одну благодарность, молодой человек.       Мэрилин лениво потянулась на стуле и зевнула, но Оскар не ждал благодарности от кошки. Он искал выход из положения. — Садись, молодой человек, садись, — сказал мистер Деверо, и Оскар потерял последнюю надежду. Это будет весь его день.       Оскар тяжело опустился на ближайший к двери стул. Мистер Деверо уставился на него слезящимися глазами старика. — Моя душа может быть в беде, — сказал он, — но твоё сердце украдено.       Оскар попытался рассмеяться. Если он этого не сделает, то может расплакаться. Это было просто последнее в «почти», которое казалось ему целой жизнью. Он почти попал в университетский бейсбол, но вывихнул локоть. Он почти накопил на сотовый телефон, но в поезде кто-то порылся у него в кармане. У него была почти вся семья, но потом он потерял отца.       Если бы можно было получить награду за «почти», он, вероятно, просто постеснялся бы такой чести. — Ах да, — продолжал мистер Деверо. — Любовь — это просто великолепная вещь… Пока она не сокрушит тебя на кусочки. — Дело не в этом, — сказал Оскар. Было нелепо говорить прямо; мистер Деверо мог вспомнить, а мог и не вспомнить этот разговор. Но ему нужен был кто-то, кому он мог бы довериться, и, действительно, он никогда не знал лучшего слушателя, чем этот человек, которого он никогда не видел стоящим, чьё имя он даже не знал. — Дело в… просто этой дурацкой игрушке, — сказал Оскар, но даже когда он попытался уменьшить значимость Плюштрапа, его сердце сжалось. — Она сломалась? — сказал мистер Деверо. — Она даже никогда не была моей, — сказал Оскар, и мистер Деверо медленно кивнул. Мэрилин приступила к долгой практике самостоятельного умывания. — И я так понимаю, игрушка никогда не будет твоей? — сказал мистер Деверо.       Оскар почувствовал себя нелепо, услышав это в таких выражениях, едва ли это должно было привести двенадцатилетнего ребёнка в отчаяние. — Она даже не такая уж особенная, — солгал Оскар. — Ах, но игрушка — это только стебель, который пробивает землю, — сказал мистер Деверо, и Оскар поднял голову, чтобы посмотреть в глаза старику. Он мог проскользнуть в одну из его слабостей.       Но Оскар был удивлён, увидев, что мистер Деверо смотрит прямо на него. — Причина желания в том, что лежит под ним. Это почва, которая питает нужду.       Мистер Деверо наклонился чуть ближе к Оскару, прижав свою жилистую руку к перилам ограждения так, что Оскар занервничал. — Я думаю, за те несколько лет, что ты провёл на этой земле, ты успел возделать довольно много почвы, — сказал он. — Так много желаний… но ты никогда не мог сорвать плоды своего труда с земли, не так ли?       Оскар никогда не был силён в выращивании. Он убивал каждое растение, которое пытался полить, каждую рыбу, которую пытался выращивать. — Я не думаю, что вы знаете… — начал он, но мистер Деверо не дал ему закончить. — Лучшие земледельцы — это те, кто знает, когда нужно собирать урожай, — сказал он, и Оскар действительно старался, но мистер Деверо быстро терял его. — Мистер Д., вы очень любезны, что попытались… — Ох, — простонал мистер Деверо, как будто ему было больно. Он отклонился от перил и выгнул спину. Оскар услышал, как что-то хрустнуло глубоко в его хрупких костях. Мэрилин перестала умываться, чтобы убедиться, что с мистером Деверо всё в порядке. — Садовод, может быть, но не мыслитель, — сказал мистер Деверо Оскару. — Иногда нужно знать, когда что-то сделать, даже если это кажется невозможным.       Оскар уставился на мистера Деверо. — Перестань сидеть здесь и иди найди свою драгоценную игрушку! — выкрикнул мистер Деверо, его мокрое горло перехватило от этих слов, и он начал откашливаться. Мэрилин сжалась в плотный комок на своём стуле.       Новая санитарка появилась из ниоткуда, стоя в дверях, но не желая подходить ближе. — Всё в порядке, мистер Дев…? — Нет, всё не в порядке, ты, слабоумный хорёк! Иди и принеси мне стакан воды, ради всего…       Санитарка поспешила прочь, но Оскар, казалось, не мог подняться со стула. Он застыл на месте, обдумывая пророчество, которое получил в дымке кошачьей шерсти и дезинфицирующего средства. — Что? Тебе не кажется, что она похожа на хорька? Ни у кого не должно быть такого маленького лица, — сказал мистер Деверо Оскару. — Но что, если она будет распродана везде? — сказал Оскар, его мозг наконец-то вернулся в онлайн. — Разве у вас, молодых людей, нет интернета? Или ваших компьютерных телефонов, или ай-чего-то там? У кого-то где-нибудь есть эта дурацкая игрушка, — сказал мистер Деверо, откашляв ещё немного мокроты. — Суть в том, чтобы бросить пахать. Время выбирать.       Санитарка вернулась с маленькой жёлтой чашкой, и мистер Деверо грубо взял её, прежде чем повернуться на бок, спиной к ней и Оскару. Мэрилин приподняла ухо, чтобы убедиться, что всё в порядке, прежде чем снова свернуться.       Спустя пять секунд мистер Деверо громко захрапел, его ребра поднимались и опускались под изношенной пижамой. — Похоже, ты его уложил, — сказала санитарка Оскару, когда они, шаркая ногами, вышли за дверь и закрыли её за собой. — Ты мой герой.       Оскар почувствовал головокружение, когда вернулся к стойке регистрации. Его мама спешила по коридору с тремя санитарами, каждый из которых следовал за ней, как утята, изо всех сил стараясь не отставать. — Ты добрая душа, — сказала мама Оскару, не отрываясь от своей папки-планшета. Но Оскар знал, что она говорит серьёзно. Она просто была занята. — Он назвал новую санитарку хорьком, — сказал Оскар.       Его мама пожала плечами и пробормотала что-то о маленьком лице. — Так или иначе, я сказал Раджу и Айзеку, что встречусь с ними, — сказал Оскар, закидывая рюкзак на плечо. — О? Будет что-то весёлое? — спросила она, всё ещё поглощенная своими бумагами. Один из санитаров пытался привлечь её внимание.       Оскар уставился на голову своей мамы, серая полоска, которая бежала от её чёлки к макушке, внезапно стала больше, как будто возраст залил её голову, пока однажды она спала ночью. — Не-а, — сказал он. — Ничего особенного.       Она нежно обхватила его подбородок ладонью, наконец подняв глаза, и Оскар улыбнулся в ответ, потому что она всегда старалась изо всех сил. Она всегда старалась.       Он повернулся на пятках к двери. — О, Оскар, ты не мог бы взять немного йог… — Прости, мам! Надо бежать! — сказал Оскар, выбегая из лобби и возвращаясь в безопасный вестибюль. Он уже почти вышел за дверь, когда Ирвин, всё ещё качая головой в такт музыке, прокричал: — Тебе сообщение! — сказал он. — А? — сказал Оскар. — Что? — сказал Ирвин и спустил наушники на шею. — Тебе сообщение. От коротышки, как там его? Айзек. — Он звонил сюда из-за меня? — сказал Оскар, совершенно сбитый с толку. Он не мог припомнить ни одного случая, когда его друзья пытались связаться с ним здесь, хотя казалось, что он проводил в Ройял Оукс столько же времени, сколько и в своём собственном доме. Если уж на то пошло, иногда Радж или Айзек ждали, пока Оскар закончит помогать маме, проводя время в вестибюле, в то время как Ирвин игнорировал их. — Сказал, что ты должен встретиться с ними в торговом центре. Что-то про какого-то трапа, — сказал Ирвин. — В торговом центре? Не в «Коробке Игрушек»? Погоди, когда они звонили? — потребовал Оскар, чем привлёк внимание Ирвина. — Ну, давай я проверю службу обмена сообщениями, — сказал он, потянувшись за воображаемым блокнотом. — Извини, просто… — Где-то десять минут назад, — сказал Ирвин, смягчаясь.       Десять минут. Если ему потребуется двадцать минут на автобус, ещё десять, чтобы дойти от автобусной остановки до торгового центра, у него ещё будет время добраться туда до закрытия. — Мне пора! — Веселись… ну, неважно, — сказал Ирвин, натягивая наушники обратно на уши, двери уже закрылись за Оскаром.       Оскар пританцовывал у автобусной остановки, как будто ему нужно было сходить в туалет, наклоняясь с тротуара на улицу, чтобы посмотреть, сможет ли он заметить строку на каждом проходящем автобусе. Водители сигналили ему, чтобы он убирался с дороги, но он их почти не замечал.       Наконец, автобус №56 прибыл, мучительно долго останавливаясь и со вздохом съехав к бордюру. В нём не было сидений, и Оскар чувствовал иррациональную ярость к любому, кто осмеливался дернуть за стоп-шнур. Казалось, не было и двух кварталов, где бы они не останавливались, чтобы пропустить кого-нибудь, и Оскар готов был лопнуть от нетерпения.       Когда наконец подошла остановка торгового центра, ему так не терпелось сойти, что он чуть не забыл дёрнуть за шнур. — Воу воу, здесь! — крикнул он водителю, который проворчал что-то насчёт того, что он не его личный шофёр. Оскар быстро извинился через плечо, пробираясь через густую рощу эвкалиптовых деревьев, которые определённо были чьей-то частной собственностью, чтобы добраться до восточного входа в торговый центр, ближайшего к Эмпориуму.       Эмпориум почти трижды закрывался, всегда находясь на грани банкротства, всегда спасаемый в последнюю минуту каким-нибудь таинственным финансистом, который, по словам бодрых новых ведущих вечернего эфира, не мог вынести, чтобы ещё один независимый бизнес уступил место одной из крупных сетей магазинов игрушек. Это мог бы быть благотворительный акт, если бы Эмпориум не был таким отвратительным.       Оскар был почти уверен, что здесь никогда не мыли полы. Таинственные брызги покрывали плинтусы по всему похожему на пещеру магазину, ни одно пятно никогда не двигалось с того места, где оно обустраивалось. Оскар сам сделал одно из таких пятен, когда ему было одиннадцать лет, и его вырвало Радиоактивным Зелёным Большим Напитком прямо перед витриной с пляжными мячами. Хотя он старался не смотреть, каждый раз, входя в Эмпориум, он видел предательские зелёные пятна, которые никогда не были тщательно стёрты с задней стены.       Магазин, казалось, всегда был наполовину освещён, люминесцентные лампы высоко над головой жужжали и мерцали, как будто они возмущались. Но, пожалуй, самой удручающей частью Эмпориума были вечно неподготовленные полки. У них было, может быть, несколько действительно хороших игрушек, которые все требовали в течение этого года, но остальная часть похожего на пещеру магазина была занята наполовину пустыми витринами с пыльными универсальными куклами, фигурками и игровыми наборами, к которым родители, которые были слишком поздно или слишком бедны, должны были прибегнуть. Оскар точно знал, что его мама заходила в Эмпориум не один раз, всегда в конце своей ночной смены, в поисках наиболее близкого факсимиле к брендовой игрушке, которую она могла купить на свою небольшую зарплату. Оскар никогда не показывал ей своего разочарования.       Но Эмпориум был единственным магазином игрушек, расположенным в торговом центре; все остальные в городе были большими отдельными магазинами. Если Айзек сказал ему встретиться с ними здесь, они должны были знать что-то, чего не знали все остальные в городе.       Однако, похоже, что это было не так, как только Оскар открыл дверь восточного входа. Даже издалека он видел извивающуюся цепочку людей, пытающихся протиснуться в Эмпориум. Было больше пешеходного движения, чем магазин, вероятно, видел за год.       Оскар перешёл на шаг, осторожно приближаясь к толпе, настолько взволнованный видом множества людей, толкающихся, чтобы попасть в Эмпориум.       Конечно же, там, у кассы у двери, одинокий окаменевший подросток совершенно не умел убеждать людей быть терпеливыми. Бедняга, вероятно, не имел ни малейшего представления о том, во что он ввязался в этот день в свою смену. — Оскар!       Оскар искал Айзека в толпе, но, как напомнил ему Ирвин меньше часа назад, Айзек был коротышкой. Его было достаточно трудно найти в толпе вдвое больше него. — Сюда!       На этот раз это был Радж, и, наконец, после того, как Оскар трижды прошёлся по толкающейся толпе, он заметил своего друга, прыгающего выше окружающих голов. Он был не так далеко от начала очереди, что должно было означать, что у них откуда-то были лазейки.       Оскар протиснулся мимо толпы разъярённых посетителей. — Эй, парень, тут система, — прорычал один человек, и Оскару пришлось скрыть смех, потому что… серьёзно? Это была система?       Оскар увернулся от ещё пары ворчаний, прежде чем, наконец, добрался до Раджа и Айзека, последний на цыпочках пытался разглядеть, как далеко они продвинулись. — Чувак, мы были в «Коробке Игрушек», в «Марблс», и в том месте на углу Двадцать Третьей, и в «Сан-Хуане», — сказал Радж, переходя сразу к делу. — Мы даже ходили в то странное органическое заведение на Пятой улице, где продают только деревянные игрушки, — сказал Айзек. — Если он у них и был, то его продали за пять минут, — сказал Радж. — Но они есть в Эмпориуме? — спросил Оскар, всё ещё не веря своим ушам. На самом деле, он не видел, чтобы кто-то уходил с ним, а видеть — значит верить. — Только не на полках, — сказал Радж, переходя к самому главному. — Мы видели Теда возле «Рокетс», и он держал в руках большой пакет из Эмпориума, так что мы знали, что что-то должно было быть. Он не хотел, но показал нам. — Ну, он показал нам верхнюю часть коробки, но он у него определённо был. Он был весь такой самодовольный, — сказал Айзек. — Кажется, его сестра встречается с помощником менеджера, и он сказал, что у них есть небольшой запас, но менеджер не поставил их на полку. — Скорее всего, он сам хотел продать их через интернет, — предположил Радж. — Придурок. — Похоже, слухи дошли, — сказал Оскар, наблюдая, как толпа наблюдает за всеми остальными. Никто не хотел быть первым в очереди, кто услышит: «Мы только что продали последнего».       Толпа внезапно нахлынула, сбивая всю недо-очередь вперёд, и общий гул протеста послышался от покупателей.       Айзек упал на Оскара, а тот — на даму, которая стояла перед ним и жаловалась громче остальных. — Извините, — сказала она, лишь наполовину повернувшись, чтобы бросить на Оскара злобный взгляд.       Секретарша. Мисс Зверьли. Та, у которой пять племянников. — О нет, — прошептал Оскар. — Она сейчас всё обчистит! — прошипел он Раджу и Айзеку. — Она не может. Лимит один на покупателя, — сказал Радж. — Не волнуйся, у меня хорошее предчувствие. — А, ну, если у тебя предчувствие, — Оскар закатил глаза, но втайне был благодарен Раджу за его оптимизм. Не похоже, чтобы Оскар мог предложить что-то своё. Ободряющая речь мистера Деверо о сборе урожая осталась в далёком прошлом.       Когда прошла целая вечность, очередь поползла вперёд, и следующей была секретарша из школы мальчиков. — Что вы имеете в виду, лимит один на человека? — Извините, мэм, но таково правило, — сказал продавец, выглядя так, словно он был всего в нескольких секундах от нервного срыва. — Чьё правило? — Моего менеджера, мэм, — сказал он, и очередь позади них громко вздохнула. — Разве вы не слушали, леди? Он уже сто раз это говорил, — простонал один парень, которому не повезло, что его всё ещё прижимают к ближайшей к двери полке. — Ну, а что я должна сказать своим племянникам? — спросила мисс Зверьли, подражая ворчливости парня. — Как насчёт того, чтобы сказать им, о, я не знала, что лимит один на человека! — сказал парень, и Оскар был вынужден восхититься его мужеством. Никто в школе не осмеливался так разговаривать с секретаршей. — Мэм, — перебил продавец. — я могу продать вам одного, но вам придётся идти дальше.       Секретарша бросила на него взгляд, который, как был уверен Оскар, мог бы расплавить человеческие мозги. — Я имею в виду, э-э, если в таком случае всё в порядке? — сказал он, но было уже поздно. Он уже начал расплываться.       Мисс Зверьли швырнула свою гигантскую сумочку на прилавок и, пыхтя, начала отсчитывать наличные, а затем обменяла их на одного великолепного Плюштрапа Преследователя.       Это был первый раз, когда Оскар по-настоящему видел его во плоти… или в наполнителе, или чём-то ещё.       Даже из-за целлофанового окошка коробки эта штука выглядела совершенно устрашающе. Его пластиковые глаза были выпучены из ещё более широких глазниц, делая лицо похожим на скелет. Рот приоткрыт, обнажая линии пугающе заострённых клыков. Поскольку игрушка стояла почти в девяносто сантиметров высотой, продавцу пришлось встать на цыпочки, чтобы переложить коробку через прилавок в цепкие руки секретарши, и она откинула в сторону предложенный им пакет, решительно закончив со всей этой сделкой. Она раздражённо удалилась, десятки глаз следили за её покупкой, прежде чем вернуться к хранителю сокровищ.       Толпа рванулась вперёд, но в этом не было необходимости. Оскар, Радж и Айзек практически перелезали через прилавок. — Одного Плюштрапа Преследователя, пожалуйста! — выдохнул Оскар. — Если остался только один, мы можем его поделить. — Мальчики засунули руки в карманы, чтобы достать деньги, — компромисс, который им даже не нужно было обсуждать. Если бы они получили только одного Плюштрапа, то им просто нужно было бы поделиться им — все за одного и всё такое. Они понимали, как работает дефицит. — Извините, — сказал парень за прилавком, но выглядел он не столько виноватым, сколько напуганным. — Что значит «извините»? — сказал Оскар, но на каком-то уровне он уже знал ответ. — Нет… нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет, — затряс головой Айзек. — Не говорите этого.       Продавец судорожно сглотнул, его кадык двинулся вверх и вниз по шее. — Мы… всё распродали.       Толпа протестующе зашумела, и независимо от того, было ли это сознательно или нет, продавец схватился за прилавок, как будто ожидал, что пол вот-вот провалится под ним. — Этого не может быть, — сказал Радж, но Оскар едва расслышал его за рёвом разъярённых посетителей. Он посмотрел на Оскара так, словно умолял его солгать и сказать, что всё это просто шутка. Для них этого было достаточно. Они не уйдут с пустыми руками.       Не может быть, чтобы Оскар зашёл так далеко ради ещё одного «почти».       Но Оскар смотрел на окаменевшее лицо продавца. Какая у него может быть причина лгать? Более того, какие у него могут быть причины возмущать толпу, уже находящуюся на грани бунта?       Семя разочарования пустило корни в желудке Оскара, когда сцена перед ним проигралась в замедленной съёмке. Он представил себе, как уходит вместе с Раджем и Айзеком, кружит по торговому центру и волочит ноги обратно к автобусной остановке, не находя слов, чтобы выразить это особое разочарование. Не находя слов, чтобы описать, что это был не Плюштрап Преследователь, совсем не он. Это было подтверждением того, что такие люди, как он, не должны надеяться на что-либо.       Пока продавец стоял с поднятыми руками, словно его дрожащие ладони могли хоть как-то успокоить разгневанную толпу, Оскар отошёл к прилавку и попытался переварить очередное разочарование. Он чувствовал себя отрезанным от окружающей его сцены… Пока несколько интригующих слов не отвлекли его внимание от пронзительных протестов толпы и слабых ответов продавца. — …позвонить… полицию, — произнёс женский голос. — Кто… обрабатывал… возврат? — потребовал грубый мужской голос. — …настоящие, — произнёс писклявый голос подростка. — …человеческие? — спросила женщина.       Оскар медленно прошёл мимо прилавка и заглянул за несколько стопок картонных коробок. Сразу за коробками трое сотрудников сгрудились вокруг чего-то, чего Оскар не видел.       Хоть они и стояли в основном спиной к Оскару, теперь он был достаточно далеко от толпы, чтобы слышать, как сотрудники обсуждают то, на что они смотрели. — Без сомнений. Они выглядят… настоящими, — сказал молодой сотрудник, склонившись над вещью. — Они точно не от производителя, — хрипло сказал мужчина, которого Оскар, судя по его властному тону, принял за жадного менеджера. — Откуда вам знать? — спросила третья сотрудница, перекинув через плечо низкий хвост и опустившись на колени рядом с подростками. — Кто-нибудь осматривал этого до того, как его продали? — Кто-нибудь должен был заметить, разве нет? — спросил подросток. — Я всё ещё считаю, что нам следует позвонить в полицию, — сказала женщина с хвостом, понизив голос так, что Оскару пришлось напрячься, чтобы расслышать её. — И что сказать? — сказал подросток. — Эй, похоже, у нас тут такая ситуация. Видите ли, кто-то вернул игрушку и, забавная история, теперь игрушка выглядит слишком реалистично! Помогите, офицер, помогите! — Говорите тише! — упрекнул может быть-менеджер. — Я имею в виду, они не могут на самом деле быть настоящими, так? — спросила женщина.       Двое других ничего не сказали, и, как по команде, все трое отошли от предмета, вокруг которого они толпились, и Оскар наконец смог увидеть, о чём они рассуждали.       Там, на маленьком рабочем столе, стояла искорёженная коробка, выглядевшая так, словно её вытащили из уплотнителя мусора. Её целлофановое окошко было грязным, с белыми складками, расползающимися по передней стороне, как вены. Углы коробки были мягкими и потёртыми, а крышка удерживалась нечёткой полоской упаковочной ленты. Но даже сквозь все эти повреждения Оскар видел зелёную голову и выпученные глаза.       Плюштрап Преследователь!       За спиной Оскара недовольство толпы переросло в рёв, и из-за коробок внезапно появился продавец. Он не заметил Оскара. Он был слишком напуган. — Помогите! — кричал продавец другим сотрудникам. — Они вот-вот устроят бунт!       Прежде чем они повернулись, Оскар проскользнул обратно между коробками. Больше не подслушивая, он побежал к своим друзьям, которые всё ещё стояли, прижавшись к прилавку.       Женщина появилась рядом с кассой и перепуганным продавцом. На её бейджике было написано: «Тоня, помощник менеджера». — Мне очень жаль, — крикнула Тоня, — но игрушки «Плюштрап» нет в наличии. — Нет, это не так, — сказал Оскар, сначала слишком тихо, и его невозможно было услышать из-за шумной толпы.       Когда Тоня не ответила, он крикнул:  — Эй!       Она повернулась к нему, её темные глаза были напряжены. — Что? — огрызнулась она. — У вас там есть один, — сказал Оскар. Может быть, он сделал это с упрёком. Он указал туда, где, как он знал, за стопками коробок находился Плюштрап Преследователь.       Тоня бросила ещё один взгляд на толпу, потом посмотрела в ту сторону, куда показывал Оскар. Она смотрела в ту сторону слишком долго, а затем посмотрела на Оскара так, словно они внезапно оказались единственными людьми в магазине. — Этот повреждён, — сказала она. — Для меня он нормальный, — солгал Оскар, надеясь на удачу. Он не был уверен, о чём говорили Тоня и другие сотрудники, но он был достаточно умён, чтобы понять, что что-то странное случилось с Плюштрапом Преследователем, которого вернули. Но ему было всё равно. Его потребность в игрушке была всепоглощающей. — Он не нормальный, парень. Он… эм, дефектный, — Тоня скрестила руки на груди. — Поверь мне, ты его не хочешь. — Но… — Он не продаётся! — сказала Тоня сквозь стиснутые зубы, прежде чем крикнуть в толпу. — Народ, извините, хорошо? Я уверена, что мы получим ещё немного их когда-нибудь!       Потом она проворчала себе под нос:  — Нам будет лучше получить. — Когда это будет? — потребовала женщина в футболке с надписью «СОХРАНЯЙ СПОКОЙСТВИЕ И ПРОДОЛЖАЙ ТАНЦЕВАТЬ». — Я не… — Что я должен сказать своей дочери? — спросил парень в костюме и галстуке. — Сэр, вам следует… — Ваш продавец сказал, что у вас есть Плюштрапы для всех! — завопила леди так близко к Оскару, что у него зазвенело в ушах её пронзительное эхо. — Сомневаюсь, что он сказал…       Толпа была на грани бунта, но Оскар едва обращал на них внимание. — Чувак, нам лучше убраться отсюда, — сказал Айзек. — Без шуток, — сказал Радж. — Однажды мама затащила меня на распродажу простыней. Когда они закончились, я на самом деле видел, как эта леди кого-то укусила. Они жаждали крови.       Айзек в ужасе посмотрел на Раджа. — Я не хочу, чтобы меня укусили.       Но Оскар всё ещё слушал вполуха. — Меня не волнует, если он повреждён. Я всё равно куплю его, — сказал он Тоне, но толпа была слишком шумной, чтобы она могла его услышать. Она разматывала шнур интеркома. — Люди, пожалуйста, успокойтесь! — крикнула она в микрофон, когда ответная реакция пронзила воздух, заставив всех на мгновение остановиться и прикрыть уши. Но это, казалось, только ещё больше разозлило их, и вскоре посетители толкались и наводняли магазин, срывая игрушки с полок в поисках спрятанных Плюштрапов Преследователей, как будто они были на какой-то сумасшедшей охоте за пасхальными яйцами. — Всё. Я вызываю охрану, — крикнула Тоня и сменила микрофон на коричневую трубку под кассовым аппаратом. — Мне за это недостаточно платят. — Ну же, просто дайте нам купить того, который у вас там, — настаивал Оскар. Это было слишком, мысль о том, чтобы уйти после того, как он подобрался так близко. Он не мог этого вынести. — Проваливай, парень! — крикнула Тоня через плечо, прежде чем прижать трубку к уху. — Где мистер Стэнли? Скажите ему, что мне здесь нужна помощь, — сказала она в трубку.       Затем Тоня повернулась спиной к прилавку.       Оскар не думал.       Если бы он думал, он бы никогда не оббежал прилавок и стопки коробок. Он бы никогда не оттолкнул в сторону сотрудника-подростка и, возможно, менеджера, который стоял, разинув рот, глядя на смятую коробку высотой около девяноста сантиметров, стоящую между ними. Он бы точно не схватил коробку. Он не стал бы поднимать её, случайно ударив сотрудника-подростка в подбородок, в то время как продавец и Тоня кричали Оскару, чтобы он остановился, подождал и положил её. Если бы он думал, Оскар ответил бы Раджу и Айзеку, когда они внезапно появились рядом с ним, спрашивая его, какого чёрта он делает.       В этот момент единственное, что вертелось у Оскара в голове, были слова мистера Деверо: «Суть в том, чтобы бросить пахать. Время выбирать».       Оскар швырнул их кучу наличных на столик. Он прижал длинную узкую коробку к груди, повернулся и побежал вокруг прилавка. Затем он опустил плечо, чтобы пробиться сквозь толпу, которая едва обращала на него внимание, настолько они были поглощены своим собственным хаосом. — Стой! СТОЙ! — кричали сотрудники, но Оскар уже был у входа в Эмпориум, который теперь, когда толпа вошла внутрь, был абсолютно пустым. — Чувак, что ты делаешь?! — позвал Радж, но он был почти рядом с Оскаром, так что было ясно, что бы он ни делал, он делал это не один. Оскар слышал, как короткие ноги Айзека работают в два раза быстрее, чтобы не отставать. — Там! — крикнул продавец, всё ещё слишком близко к Оскару, чтобы он чувствовал себя комфортно. — Они забрали его. Они украли его! — Стойте! — крикнул другой голос, и этот почему-то прозвучал более властно. — Чел, это охрана! — хрипло выдохнул Айзек, и внезапно он оказался быстрее Оскара и Раджа, опередив их и направляясь к выходу из торгового центра, где теперь был виден восточный вход. — Нам конец, — сказал Радж, но не отставал от Оскара. — Нам, невероятно, конец.       Оскар не мог ничего сказать. Он с трудом понимал, что делает его тело. Его разум полностью покинул его.       Внезапно Айзек резко свернул, и Оскару потребовалась всего секунда, чтобы понять почему. Из двери туалета справа появился растерянный охранник торгового центра, натягивающий штаны и наблюдающий за разворачивающейся перед ним сценой с медленным осознанием проблемы.       Оскар и Радж промчались мимо него прямо в тот момент, когда охранник позади них закричал:  — Остановите их!       Восточный вход светился впереди, как сигнальный огонь, и Айзек первым ворвался в дверь, придерживая её и махая рукой Оскару и Раджу. — Скорее, скорее, скорее!       Оскар и Радж промчались мимо, и мальчики побежали, как стрела, с Айзеком во главе, в то время как они резко свернули направо к частной эвкалиптовой роще, но парковка оказалась широким пространством препятствий перед деревьями.       Айзек заколебался, и Оскар побежал впереди, лавируя между минивэнами и внедорожниками, как будто они играли в человеческую аркадную игру с препятствиями в форме охраны, казалось, появляющимися из каждого угла.       Но Оскар по-прежнему слышал только два голоса за спиной, и когда он рискнул оглянуться через плечо, то действительно услышал только два, и, по крайней мере, тот, что стоял в дверях туалета, был таким, будто начал выдыхаться. — Вернитесь… — пыхтел он между шагами. — Обратно… Сюда! — Они отстают, ну же! — наконец произнёс Оскар, и его голос звучал как чей-то чужой. Он как будто полностью покинул своё тело, и этот вороватый, преступный мастер побега завладел им. Он не был Оскаром. В этот момент, он не был никем, кого он помнил. — Мы почти на месте, — выдохнул Радж, и все поняли, что он имеет в виду эвкалиптовую рощу. На них пахнуло ментоловым воздухом, и сильный запах окутал пылающие лёгкие Оскара. — Это частная собственность! — Оскар слышал, как кричал другой охранник, но теперь он звучал ещё дальше. Казалось, как будто он говорил это себе, а не Оскару, чтобы ему не пришлось преследовать мальчиков, как только они пересекут линию деревьев.       Оскар перебросил коробку через забор и последовал за ней, кувыркнувшись на землю и прокатившись по листьям, которые начали опадать теперь, когда наступила осень. Айзек перевалился через забор следующим, за ним последовал Радж, и они сделали ещё один коллективный взгляд через доски в заборе, чтобы подтвердить то, что Оскар уже знал: охранники прекратили погоню, а тот, что побольше, положил руки на колени, согнувшись, пыхтя и отплёвываясь.       Но мальчики ещё не закончили бегать. Это была частная собственность, и они тоже не должны были здесь находиться, но это было нечто большее. Это было неправильно. Они знали, что всё, что они только что сделали, было неправильно. Особенно то, что сделал Оскар. Вместо того чтобы встретиться с этим лицом к лицу, он попытался убежать.       Он бежал всю дорогу до своей улицы, даже когда Радж и Айзек умоляли его притормозить, что опасность миновала, что он сошёл с ума. Они умоляли, сердясь, и Оскар понимал, что, возможно, это из-за него они попали в такую переделку. Это он схватил Плюштрапа Преследователя. Это он бежал так, словно за ним гнался медведь. Это он заставил их решить бежать с ним или оставить его наедине с его собственным ужасным решением и всеми его последствиями.       Когда они наконец добрались до дома Оскара, лёгкие горели, шеи потели, а ноги тряслись так сильно, что от них не было никакого толку, они рухнули на пол маленькой гостиной Оскара, растянувшись по кругу вокруг девяносто сантиметровой коробки, которая была влажной от пота и украшена прилипшими опавшими листьями. — Технически, это было не воровство, — сказал Оскар, первым восстановив дыхание и, возможно, рассудок. — Ты идиот, — сказал Айзек, и он действительно имел это в виду. — Я оставил наши деньги на прилавке, — сказал Оскар, но он знал, что это смешно, и Радж подчеркнул этот факт невесёлым смехом. — Ты идиот, — повторил Айзек, просто чтобы убедиться, что на этот раз он всё понял, и Оскар кивнул. — Да, я знаю.       На этот раз они все хихикали, не совсем смеялись, и никто из них этого не имел в виду, но Оскару было достаточно знать, что, хоть они и ненавидели то, что он сделал, они не ненавидели его. И кроме того, теперь у них был Плюштрап Преследователь, независимо от того, как они его получили.       Но теперь, когда он мог отдышаться, у Оскара было время поразмыслить над приглушённым разговором, который он слышал между работниками Эмпориума. Что они там говорили? Что-то насчёт того, что детали выглядят слишком реальными? Было трудно понять, почему это могла быть проблема. Чем более реалистично, тем лучше, верно?       Тем не менее, то, как они все отступили от игрушки… Что-то определённо было не так.       Радж и Айзек опустились на колени рядом с ним. Они уставились на своего незаконно добытого Плюштрапа Преследователя.       Радж взглянул на Оскара. — Мы собираемся его открывать?       Собирались ли они? Они зашли так далеко. Неужели Оскар действительно даст каким-то недовольным работникам самого печального игрушечного магазина на земле удержать его от Плюштрапа Преследователя? После того, как он наконец-то воспользовался этим днём? После того, как он наконец-то сорвал плоды всех своих трудов? — Чувак, мы открываем эту штуку или нет? — спросил Радж. — Хорошо, — сказал Оскар. — Посмотрим, на что способен этот зверь.       Потребовалось немало усилий, чтобы вытащить эту штуку из коробки. Пластиковый корпус по форме, который должен был образовывать защитную оболочку игрушки, был раздавлен вместе с остальной упаковкой и теперь был почти одним целым с самой игрушкой, пластик застрял в каждом суставе рук и ног кролика. Закрученные стяжки, которыми он был прикреплен к форме, сгибались в жёсткие узлы, которые нужно было осторожно разматывать. И среди размазанных и потрёпанных надписей инструкции были практически неразборчивы.       Как только мальчики наконец освободили его от упаковки, Оскар поставил Плюштрапа Преследователя на его огромные ноги и выпрямил суставы в коленях, чтобы стабилизировать его. Игрушка была относительно лёгкой, учитывая механизмы, которые должны были быть за ней. Самыми тяжёлыми частями кролика были его утяжелённые ноги (предположительно, для удобства передвижения и равновесия) и голова (предположительно, для удобства жевания). — Не знаю почему, но это не совсем то, что я себе представлял, — сказал Радж. Оскар и Айзек молчали, что означало молчаливое, хоть и неохотное, согласие.       Но они не имели в виду ничего пафосного. Оскар получил больше своей доли слегка повреждённых или отремонтированных игрушек, побочный продукт того, что у него было больше потребностей, чем денег. И хотя Радж и Айзек могли позволить себе больше, они никогда не переступали через возможности Оскара.       Казалось, что ничто не могло соответствовать шумихе, которая предшествовала выпуску этой игрушки, которая, посмотрим правде в глаза, почти ничего не делала. Он бегал… быстро. И он жевал… быстро. Простота и незамысловатость его функциональности понравились Оскару, но более того, Плюштрапа хотели. Это была такая вещь, которую каждый хотел бы иметь в этом году. Это была такая вещь, без которой приходилось обходиться только тем, кому не везло, тем, кого постоянно обходили стороной. Оскар больше не мог быть таким ребёнком. Он просто не мог. — Эм, это только мне кажется, или зубы выглядят неправильно? — Айзек указал на прямые, слегка жёлтые, похожие на человеческие зубы, видневшиеся сквозь полуоткрытый рот Плюштрапа. — Без сомнений. Они выглядят… настоящими.       Оскар должен был признать, что зубы выглядели немного не так, как те, что он видел в рекламе или что были у игрушки, которую купила мисс Зверьли. — Да, они не заострённые, — сказал Радж. — Почему они не заострённые?       Оскар не вызвался сказать что-либо. — Они не заострённые, но жуткие, — сказал Айзек. — Они выглядят, — он сглотнул, — человеческими. — Да, — сказал Радж. — Так и есть. Странно. — И что с глазами? — сказал Айзек. Он протянул руку и ткнул пальцем в один из мутных зелёных глаз. — Фу! — Он отдёрнул руку и потряс пальцем. — Они мягкие!       Этого нельзя было отрицать. Что бы ни было не так с зубами и глазами этого Плюштрапа Преследователя, это определённо было то, что сотрудники обсуждали в задней части магазина.       «И всё же, — подумал Оскар, — эти части никак не могут быть настоящими».       Однако он видел глазное яблоко, когда Айзек дотронулся до него. Это было самое лёгкое прикосновение, как если бы он нажал на очищенную виноградину. Не было звука от его ногтя, который должен быть при твёрдом пластике.       И ещё были зубы… — Вот почему они были так напуганы, — пробормотал Оскар, и только когда Радж и Айзек повернулись к нему, он понял, что произнёс последние слова вслух.       «Это мое наказание, — подумал Оскар. — Вот что я получил за то, что был идиотом и украл эту дурацкую игрушку». — Ладно, я должен сказать вам кое-что, что я подслушал в магазине, — сказал Оскар после долгого, болезненного вздоха. — Как ты там что-то подслушал? — сказал Айзек, сосредоточившись на неправильном вопросе.       Оскар покачал головой. — Рядом с задней комнатой. Те работники… они все стояли вокруг коробки и говорили о том, как её вернули, и как они должны вызвать полицию, потому что… — Потому что глаза и зубы ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ! — выпалил Радж, словно сбылись его самые безумные фантазии. — Э-э, да, — сказал Оскар. — Думаю, когда произносишь это вслух, это звучит немного нелепо. — Да, совершенно нелепо, — сказал Радж, глядя на Плюштрапа Преследователя. — Абсолютно, — сказал Айзек, отодвигаясь на несколько сантиметров от игрушки. — Я имею в виду… не похоже, чтобы кто-то из нас хорошо разглядывал его крупным планом, — рассудил Оскар. — Они, наверное, все… — Кошмарные? — догадался Айзек.       Радж повернулся к Оскару. — Тебе удалось достать нам единственного Плюштрапа Преследователя, который выглядит как получеловеческий гибрид. — Мне кажется, его глаза следят за мной, — сказал Айзек. — Может быть, если мы увидим его в действии, то почувствуем себя лучше, — сказал Оскар, пытаясь оживить всеобщий энтузиазм.       Радж пожал плечами. — Почему нет?       Айзек тоже пожал плечами, но затем протянул ему испорченные инструкции. — Похоже, придётся разбираться самим. — Посмотрим, на что способны эти человеческие зубы, — сказал Радж.       Айзек вздрогнул. — Перестань их так называть.       Оскар попробовал дёрнуть Плюштрапа за подбородок, но челюсть не поддавалась. Рот был открыт лишь настолько, чтобы мельком увидеть человеческие зубы, но дальше он не открывался. — Может, если нажать на его нос, — сказал Радж, сжимая верхнюю половину морды кролика, в то время как Оскар продолжал тянуть челюсть. — Вот, тебе нужно больше усилий, — сказал Айзек, сжимая усы кролика в кулаки и дёргая. — Чувак, ты оторвёшь ему морду, — сказал Оскар и перестал тянуть слишком быстро, заставляя Раджа и Айзека качаться на пятках. — Нам просто нужно что-то, чтобы поддеть и открыть его, — сказал он, направляясь на кухню, чтобы взять нож для масла из ящика. Вернувшись, он сунул плоский конец ножа в приоткрытую пасть. Но когда он надавил на нож, тонкий металл внезапно поддался, и кончик ножа сломался во рту кролика. Заострённый конец, казалось, застрял в его странных зубах. — Ого, — сказал Радж. — Скажи мне, что он не откусил кусочек от ножа.       Оскар посмотрел на него, снова устав от борьбы, которую принесла игрушка. Результаты от его действий с каждой минутой становились всё более незаметными. — Он не откусил нож, Радж. Я его сломал. — Может быть, его просто нужно включить, прежде чем он откроется, — сказал Айзек, и, наконец, один из них ясно подумал.       Оскар и мальчики раздвинули шерсть на спине кролика, ища переключатель, показывающий, что он был отключен. Всё, что они нашли, это линию липучек, закрытую над батарейным отсеком, в комплекте с одной прямоугольной 9-вольтовой батарейкой, вставленной на своё место. Под батарейным отсеком виднелся узор из маленьких отверстий. — Это что, динамик? — спросил Айзек. — Погодите, он разговаривает? — Не-а, — отмахнулся Радж. — Ни в одной из реклам, — Он наморщил лоб. — Какой вообще звук издаёт кролик? — Джентльмены, сосредоточьтесь. Мы ищем переключатель питания. Проверьте его ноги, — сказал Оскар, и, действительно, когда они перевернули его, маленький чёрный переключатель указывал на положение «on». — Тааааак, — сказал Айзек и потянулся к переключателю, щёлкнул им, потом включил, потом снова выключил. — Может быть, ему нужна ещё одна батарейка, — сказал Радж, и такой вариант звучал так же хорошо, как и любая другая причина.       Оскар вернулся на кухню и порылся в ящике с барахлом, перебирая резинки и купоны на апельсиновый сок, пока не наткнулся на открытую упаковку из-под 9-вольтовых батареек с одной в коробке. — Попробуйте эту, — сказал Оскар, торопливо возвращаясь в гостиную.       Ребята вытащили уже стоявшую батарейку, соскребая с неё кусочек белой корки, разъевшей внутреннюю часть. Они поместили новую батарейку в отсек и закрыли крышку.       Радж хлопнул руками и потёр их. — Вот так-то!       Оскар поднял кролика и щёлкнул переключателем, но Плюштрап продолжал бездействовать, его рот был в основном закрыт. — Да ладно, ВРУБИСЬ! — пожаловался Айзек, напряжение дня явно начинало сказываться. — Погоди, погоди, — сказал Оскар, изо всех сил стараясь успокоить комнату. Он вертел коробку в руках снова и снова, и там, внутри нарисованного взрыва с «БАХ» в стиле комиксов, жирными буквами была написана важная деталь:       «ХОДИТ В ТЕМНОТЕ!       ЗАМИРАЕТ НА СВЕТУ!». — Ребята, он работает только тогда, когда выключен свет, — сказал Оскар, и его сердце наполнилось крошечной надеждой, что ещё не всё потеряно. — Оу, — сказали Радж и Айзек в унисон, как будто это имело смысл. Конечно. Каким-то образом они все умудрились забыть эту важную деталь.       Мальчики сразу же принялись за работу: задёрнули шторы и выключили свет, окружив кролика как можно большей темнотой. Но сквозь занавески всё ещё просачивалось достаточно дневного света, чтобы осветить разочарование на их лицах. Плюштрап Преследователь не будет ничего преследовать. — Просто ещё не совсем стемнело, — сказал Айзек. — Наверное, он должен заряжаться или что-то в этом роде, — предположил Радж.       Но когда ни Айзек, ни Радж не стали настаивать на том, чтобы забрать Плюштрапа домой на ночь, последняя надежда Оскара испарилась, оставив всё его нутро сухим и потрескавшимся. Всё было как всегда. У него хватило наглости подумать, что может случиться что-то хорошее. Он даже сделал одну вещь, которую, как он поклялся себе, своей маме и всем, чьё мнение когда-либо имело для него значение, никогда не сделает: он украл. И всё из-за крошечной капли того, что могло бы быть привкусом, просто привкусом, удачи.       Теперь он остался без одной трети от 79,99$, без одного Плюштрапа Преследователя и, возможно, даже на грани потери двух друзей, которые подставили себя для него, когда его жажда стала слишком велика.       В тот вечер позвонила мама Оскара. — Сегодня произошло что-нибудь интересное? — она задала тот же вопрос, который всегда задавала, когда была на работе, а он дома, кормил себя обедом и укладывался спать, пока она работала в ночную смену и заботилась о стариках. — Ничего особенного, — ответил он, как всегда. Только на этот раз было гораздо больнее говорить это, потому что что-нибудь интересное действительно произошло… а потом этого не стало.       Оскар проснулся от запаха кофе, как обычно по утрам. Его мама практически жила на этом. Как она добиралась до дома в три часа ночи и просыпалась в семь, Оскар так и не мог понять.       Когда он встал с кровати, его на мгновение поразили липкие на вид глаза, плавающие в зияющих впадинах зелёной мохнатой морды. Они действительно выглядели человеческими. — Воу, эй ты, проныра, — сказал он Плюштрапу. Кролик стоял по стойке смирно у его кровати, прямо там, где он оставил его прошлой ночью, крошечный осколок ножа для масла всё ещё торчал между двумя видимыми резцами.       Но, как и вчера, он абсолютно ничего не делал. Хотя и не должен был, учитывая дневной свет, проникающий сквозь тонкие занавески за кроватью Оскара. Возможно, он лёг спать в надежде, что ночь в его тёмной комнате зарядит тот источник энергии, который не был активирован мальчиками накануне. Впрочем, это была всего лишь очередная глупая надежда.       Оскар прошаркал по коридору во фланелевых штанах и, как всегда, поцеловал маму в щёку. Если Радж или Айзек когда-нибудь увидят, как он это делает, они никогда не дадут ему забыть об этом, но Оскар знал, что это значит для его мамы, и он не возражал против этого. После смерти отца Оскар приобрёл эту привычку, даже не спрашивая маму. Когда он был слишком мал, чтобы дотянуться до её головы, он целовал её локоть, потом плечо. Это было всего лишь касание, едва ли даже поцелуй, учитывая, что Оскар поджал губы, но разочаровывать маму не было целью.       После того как Оскар достал себе стакан сока и тарелку сахарных хлопьев, он, как обычно, жевал, пока наконец не поднял глаза и не заметил, что мама не сказала ему ни слова. Она смотрела на газету, которую всё ещё доставляли каждое утро, потому что, как она выразилась, подписка была дешевле, чем тариф на смартфон. Она не поднимала глаз ни на секунду.       Его желудок инстинктивно сжался. — Что случилось? — спросил он, и его голос прозвучал немного выше, чем обычно.       Его мама медленно отхлебнула кофе, прежде чем отодвинуть кружку ото рта, её голова всё ещё была опущена. — Кажется, вчера днём в торговом центре произошёл какой-то инцидент.       Оскар и не думал, что его желудок может опуститься ниже, но он быстро нашёл новую глубину. — А, да? — сказал он, запихивая в рот горку сахарных хлопьев и изо всех сил стараясь не выбросить их обратно. — Угу, — сказала его мама. — Здесь сказано, что Эмпориуму пришлось вызвать охрану и всё такое, — сказала она, делая ещё один глоток кофе. — Оу, ого, — сказал Оскар, отправляя в рот ещё одну ложку сахарных хлопьев, хотя он ещё не закончил жевать первую. — Всё из-за какой-то дурацкой игрушки. По-видимому, пара детей даже сбежала с одним во время суматохи.       Потом мама Оскара всё-таки подняла голову и посмотрела на него своими тёмно-карими глазами. Люди всегда говорили им, как они похожи, с их гладкими чертами лица и угольными глазами. — Ты можешь в это поверить? — спросила она, и Оскар понял, что она спрашивает именно это… может ли он в это поверить. Потому что, если он что-то знал об этом, хоть что-то, ему было бы не так трудно поверить, что это правда. — Ирвин упоминал что-то о том, что вы, мальчики, вчера направлялись в торговый центр, — сказала она, давая Оскару очень много шансов не солгать. Она открыла все двери к истине, приглашая Оскара войти, быть честным. Она умоляла его не разочаровывать её.       Но это была уже не просто ложь Оскара для защиты. Оскар убедился в этом, когда тащил за собой Раджа и Айзека. Итак, Оскар принял решение: он разочарует свою маму, чтобы спасти своих друзей. — Должно быть, это было после того, как мы туда добрались, — сказал Оскар. Потом он пожал плечами. Точка в конце лжи.       Мама Оскара смотрела на него так долго, что он подумал, что, может быть, сможет извиниться, не сказав ни слова. Он надеялся, что мама его услышит. Вместо этого она, наконец, отвела взгляд и допила последнюю каплю кофе из своей кружки, сложила газету и бросила её в мусорное ведро, не сказав больше ни слова.       Оскар никогда не чувствовал себя таким маленьким. Остаток дня он провёл дома, избегая звонков Раджа и делая вид, что не слышит, как Айзек стучит в его дверь. Вместо этого он лежал в постели, уставившись на выпученные глаза Плюштрапа, а те уставились на него. — Ты хуже, чем бесполезный, — сказал он ему. Или, может быть, он сказал это самому себе.       Следующие несколько дней прошли для Оскара как в тумане, и, наконец, Айзек и Радж загнали его в угол в кафетерии. — Послушай, если ты одержим, мы поймём, ладно? — сказал Айзек. — Просто моргни два раза, если тебе нужна помощь. — Ну же, парень. Если ты сидишь дома взаперти, дай нам помочь тебе, — сказал Радж, кивая вместе с Айзеком. — Я не одержим, — сказал Оскар, но не смог заставить себя улыбнуться. — Чувак, если это всё ещё связано с Плюштрапом, — сказал Айзек, и Оскар подумал, что это забавный способ ссылаться на проступок. — Дело не только в этом, — сказал Оскар, и Радж с Айзеком замолчали. Оскар подумал, что они, вероятно, поняли. Они были друзьями достаточно долго, чтобы заметить, что обувь Оскара никогда не имела правильного логотипа, что его рюкзак должен был продержаться два школьных года вместо одного. — Технологии первого поколения всегда фальшивы, — сказал Радж. — Мы сэкономим на втором поколении. Это даст им шанс разобраться со всеми ошибками.       Айзек кивнул, и Оскар действительно почувствовал себя лучше. Они не испытывали к нему ненависти. Он опустился в отношении мамы и Плюштрапа, но поднялся в отношении двух друзей. Всё начинало выравниваться. Вероятно, именно это сделало то, что он должен был сказать дальше, ещё более трудным. — Я должен вернуть его обратно.       Айзек приложил ладонь ко лбу, а Радж просто закрыл глаза. Очевидно, они это предвидели. — С такими глазами и такими зубами? — сказал Радж. — Да ладно тебе, чувак, просто выкини это из головы. — Я не могу. Моя мама знает.       Они оба подняли взгляд. — Как ты вообще жив? — спросил Айзек. — Я имею в виду, она не говорила, что знает, но она знает, — сказал Оскар. — Какой от этого будет толк? — спросил Радж. — Он сломан. Наших денег уже нет. И ты правда хочешь отвечать на вопросы об этих, эм, «апгрейдах»?       Радж и Айзек огляделись, чтобы убедиться, что их никто не слышал.       Оскар понимал. Было достаточно признания в краже. Радж был прав; ему совершенно не хотелось отвечать на вопросы о жутких человеческих глазах и паре совпадающих человеческих зубов.       «Что всё ещё было невозможно», — сказал себе Оскар, хотя он не набрался смелости прикоснуться к глазам и поклялся, что прошлой ночью те же самые глаза следили за ним по всей комнате.       Он стряхнул с себя воспоминания. — Дело не в этом, — сказал Оскар, и Радж с Айзеком не могли ничего сказать, потому что знали, что это правда. Дело было не в деньгах и не в игрушке. Дело было в забирании. И Оскар был не из тех, кто забирал. Никто из них не был. — Вы, ребята, можете не идти, — сказал он. — Я был тем, кто это сделал.       Но Радж и Айзек только вздохнули и посмотрели на свои ботинки, и Оскар понял, что он не пойдёт вечером в торговый центр один. Его друзья будут там вместе с ним. — Ты идиот, — сказал Айзек. — Я знаю.       По какой-то причине на обратном пути в торговый центр коробка показалась Оскару тяжелее. Может, дело было в деньгах, которые они положили в неё. — Что если мы снова увидим тех охранников? — спросил Айзек, и они остановились прямо у дверей восточного входа.       Радж покачал головой. — Что они сделают, арестуют нас за то, что мы вернули украденное? — Верно подмечено, — сказал Айзек, и они медленно зашагали к Эмпориуму.       Но когда они пришли, Эмпориума не было. — Что? — прошептал Оскар, читая и перечитывая большие оранжевые буквы, освещавшие место над стеклянными дверями, которые раньше были жёлтыми. Теперь здесь было написано: «ХЭЛЛОУИНСКИЙ ХОЛЛ ХЭЛА». — Мы что, ошиблись входом? — спросил Радж, но все знали, что это не так.       Все оставшиеся сомнения развеялись в ту же минуту, как они вошли в дверь. Тот же самый грязный и запачканный пол тянулся по всей длине магазина, но теперь вместо полок, уставленных пыльными игрушками и тёмными пространствами, с металлических полок свисало всевозможное снаряжение на Хэллоуин. Был проход между рядами с декорациями и светильниками, ещё один с праздничными подарками, два со сладостями, и где-то пять или шесть проходов, заполненных всевозможными костюмами, от кровожадных убийц до сверкающих принцесс. — Мы провалились в червоточину? — спросил Айзек, почёсывая затылок. — Эй, ребята, смотрите, — усмехнулся Радж, снимая с полки зелёный костюм Плюштрапа Преследователя и держа его перед собой. — Чувак, серьёзно? — сказал Айзек, выдёргивая костюм из рук Раджа и возвращая его на место.       Оскар направился к кассе в передней части магазина, где не прошло и недели после человеческой катастрофы. — Где Эмпориум? — ошеломлённо спросил Оскар.       Девушка за прилавком носила пару жёлтых антенн на длинных пружинах, которые подпрыгивали, когда она смотрела вниз со своего места на Оскара. — Что? — Магазин, который был здесь раньше, — сказал Оскар. — О, да, — сказала она, не отвечая на вопрос и явно не желая отвечать. — Куда он делся? — спросил Оскар. — Понятия не имею, — ответила девушка, возвращаясь к экрану своего телефона. — Я просто заполнила заявление и пуф, — сказала она, лениво махнув рукой. — Вот я здесь. — Но мне нужно вернуть это, — сказал Оскар, внезапно почувствовав себя очень маленьким и небольшим рядом с этой старшей девушкой.       Девушка снова посмотрела на него, и её глаза расширились ровно настолько, чтобы понять, что он наконец-то привлёк её внимание. Впрочем, это длилось всего секунду. — Это то, о чём я думаю? — спросила она, снова глядя на экран. — Зачем тебе его возвращать? Ты мог бы продать эту штуку за целое состояние. — Он… он не мой, — сказал Оскар, глядя вниз. Когда он снова поднял глаза, девушка приподняла бровь в его сторону. — Теперь твой.       Оскар снова посмотрел на коробку в своих руках, картон выглядел ещё более помятым, чем когда-либо.       Когда он вернулся к Раджу и Айзеку, они были полностью одеты в хоккейные маски и крылья пикси. — Я в стиле какой-то убийственной феи, — сказал Радж. — Я не могу его вернуть, — сказал Оскар, и Айзек с Раджем сняли маски. — Ну… никто не скажет, что мы не пытались, верно? — сказал Радж. — Может быть, это и к лучшему, — сказал Айзек, но ничего не добавил, так что Оскар знал, что он не может придумать причину этому.       Через десять минут, получив три комплекта крыльев пикси и хоккейных масок, мальчики направились к дому Оскара, чтобы разработать план приёма гостей. Каждый год они клялись перебраться на другую сторону железнодорожных путей, где, по слухам, были хорошие конфеты. Каждый год они теряли время, отвлекаясь на ложные обещания о том, что всё хорошее будет рядом. — Мы каждый раз попадаемся на эту удочку, — сказал Радж. — Только не в этом году. В этом году мы начнём с другой стороны путей и будем возвращаться назад.       Оскар и Айзек согласились. Это был хороший план.       План был установлен, Радж и Айзек глубоко погрузились в поединок насмерть на новейшей консольной игре Раджа, по очереди вытирая ладони от пота с кнопок перед каждым поворотом. — Ты проигрываешь, — сказал Радж, но его большие пальцы яростно застучали по кнопкам, а Айзек с улыбкой откинулся на спинку сиденья. — Каждый раз, — ответил Айзек. — Ты говоришь это каждый раз. Однажды тебе просто придётся признать, что… — Ты не чемпион, — сказал Радж, и капли пота выступили у него на лбу.       Но Оскар почти не обращал на это внимания. Он вырезал остатки протёкшей батарейки из отсека на задней части Плюштрапа Преследователя.       Снаружи поднимался ветер, и казалось, что буря, о которой болтали в новостях всю последнюю неделю, наконец разразится. Электричество то вспыхивало, то гасло, что только усугубляло полосу неудач Раджа. — Да ладно, это не считается, если отключат электричество, — пожаловался Радж. — Я не устанавливаю правила, — сказал Айзек, довольный своей удачей.       Должно быть, Раджа ещё больше разозлило то, что игра принадлежала ему, как и консоль. Он играл бы лучше, если бы не то, что они в основном включали её у Оскара, потому что он был единственным, у кого не было братьев и сестёр, которые болтались вокруг, умоляя поиграть. Однако в тот момент Оскар не интересовался видеоиграми. — Оскар, помоги мне с этим. Перебои с электричеством требуют переделки, не так ли? — спросил Радж, пока они ждали, когда снова включится электричество. Свет снаружи быстро угасал. — Хммм? — спросил Оскар. Он попытался соскрести остатки грязи, заменив батарейку на ту, что была в маленьком вентиляторе, который стоял на прикроватном столике его мамы, даже повернул батарейку другой стороной к противоположному полюсу, надеясь, что, возможно, она имеет производственный дефект. Однако ничто не приводило в действие Плюштрапа Преследователя. — Почему ты всё ещё возишься с ним? — спросил Айзек, явно уставший от драмы, которая разыгралась за последние несколько дней. — Он прав, — сказал Радж в редкий момент согласия. — Это безнадёжно, Оскар. Просто выброси это из головы. — Я думаю, мы должны буквально выбросить его, — сказал Айзек, — то есть избавиться от него. — Он на секунду скривил рот. — Он не просто сломан, он… я не знаю. Просто неправильный.       Оскар не возражал, но и не собирался признавать это. Он не обращал внимания ни на Айзека, ни на Раджа. Но Оскар не чувствовал, что это безнадёжно. Они убежали от охраны торгового центра. Он скрывал правду от своей мамы. Они пытались поступить правильно и вернуть его. Как будто была какая-то причина, по которой он должен был оставить эту штуку.       Он перевернул его и уставился в мутные блестящие зелёные глаза уродливого кролика. — Если ты одержим, моргни два раза, — сказал он кролику, тихо посмеиваясь.       Но хоть Плюштрап и не моргнул, он издал звук. Какое-то тихое чирканье, такое быстрое, что его могло и не быть вовсе. — Вы это слышали, ребята? — Что слышали? — спросил Радж.       Электричество вернулась, и видеоигра возобновилась, вместе с Раджем и Айзеком, спорящими, продолжая свой турнир насмерть.       Затем, когда Оскар уже собирался перевернуть кролика и в тысячный раз взглянуть на батарейный отсек, он заметил крошечную дырочку сбоку от металлической челюсти кролика. Сначала она выглядела как болт, скрепляющий шарнир нижней челюсти. Но с этого угла Оскар увидел, что это был вовсе не болт.       Это был порт.       Домашний телефон Оскара зазвонил, когда свет снова замигал.       Всё ещё держа в руках Плюштрапа, Оскар побежал на кухню, чтобы успеть взять трубку до того, как включится автоответчик. Даже если бы они могли позволить себе два телефонных плана, мама Оскара настояла бы на сохранении стационарного телефона. Она разбиралась в системах резервного копирования.       В трубке раздавался треск, и Оскару потребовалось трижды спросить, кто это, прежде чем он отчётливо услышал мамин голос. — Угх, этот шторм, — сказала мама. — А сейчас? — Да, я тебя слышу, — сказал Оскар, почти не слушая. Он пытался поближе рассмотреть порт на Плюштрапе, но это было трудно, когда свет в кухне продолжал мигать. — МЧ, мне нужна твоя помощь завтра, — сказала она. — Конечно, мам, — сказал он, не слушая. — Прости, что прошу. Ты знаешь, как я ненавижу просить. Просто из-за этой бури сегодня вечером у нас так много людей заболело, что завтра мы будем полностью заняты стиркой и схемами, и… ты меня слушаешь? — Угу, — соврал Оскар, но внезапно до него дошло, почему она говорит таким извиняющимся тоном. — Погоди, нет, мам. Нет, не завтра. — Я знала, что ты расстроишься, дорогой, но это… — Мама, завтра Хэллоуин! — сказал Оскар, внезапно запаниковав от того, на что он согласился, хотя в любом случае он не имел бы большого права голоса в этом вопросе. — Я понимаю, но, милый, разве ты и твои друзья не слишком взрослые, чтобы… — Нет! Почему ты всегда делаешь это? — сказал Оскар, заходя слишком далеко, но теперь было уже поздно. — Что делаю?       Оскар уже почти не слышал маму. Буря вторгалась в телефонные линии и сотрясала дом снаружи.       Может быть, именно из-за того, что её голос звучал так далеко, Оскар почувствовал, что может сказать то, что сказал дальше. — Ты ведёшь себя так, как будто я взрослее, как будто я должен быть таким же, как ты. Как будто я должен быть таким же, как папа. Ты никогда не давала мне быть ребёнком. Папа умер, и ты ожидала, что я просто вырасту. — Оскар, я… — Я его украл, понятно? Я украл эту дурацкую игрушку «Плюштрапа». Твой Маленький Человечек украл его! — сказал Оскар, и он знал, что это жестоко, но он был так зол, потому что это случилось снова. И снова он упускал то, что доставляло удовольствие всем остальным.       Свет на кухне мигал и гас, и внезапно его мама пропала. — Мама?       Но всё, что было ему ответом, — это тишина, затем эхо его собственного дыхания и, наконец, быстрый гудок сигнала «занято».       Оскар медленно вернулся в свою комнату, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Айзек делает последние движения в бое в игре Раджа. Но всё, что Оскар мог сделать, это уставиться на крошечный порт возле челюсти Плюштрапа. Ущерб от того, что он только что сделал своей матери, был слишком велик, чтобы думать обо всём сразу. — Радж, мне нужна твоя зарядка, — сказал Оскар. — Что? Прямо сейчас? Я только догнал его! — сказал он, указывая на экран. — Нет, ты не догнал, — сказал Оскар. — Послушай мужика, — сказал Айзек. — Он говорит правду.       Оскар вздрогнул при упоминании о нём как о «мужике» и последовал за Раджем в коридор, где он выудил из ящика завязанный шнур и протянул его Оскару.       Оскар знал, что с его стороны было очень любезно не спрашивать, зачем ему зарядка, если у него нет телефона, но Радж всё ещё с интересом следил за движениями Оскара.       По возвращению в комнату Оскара оказалось, что Айзек понизил очки здоровья Раджа в игре до десяти процентов.       Оскар сделал небольшой вдох и задержал дыхание, затем поднёс разъём зарядного устройства к отверстию в голове Плюштрапа. Когда штекер плотно встал на место, Оскар выдохнул. — Ну всё, Радж. Я избавлю тебя от страданий через три…       Звук бойца Айзека, готовящегося к смертельному броску, пульсировал в ушах Оскара, когда он шёл с Плюштрапом и зарядкой к розетке через комнату. — Два… — сказал Айзек, когда над головой замигал свет. — Просто покончи с этим, — жалобно сказал Радж. — И ты мёр…       Оскар не помнил, как вставил адаптер в розетку. Он не помнил ни того, как погас свет, ни того, как боец Айзека завоевал золотой пояс. Если на него надавят, он не сможет вспомнить собственное имя.       Всё, что он знал на данный момент, было то, что комната была тёмной, и он был на другой её стороне. — Что за…? — слышал он Айзека. — Ты чувствуешь запах гари? — слышал он Раджа. — О… о боже, Оскар, — сказал Айзек. — Оскар? Оскар! — сказал Радж.       Оскар не мог понять, почему они так испугались. Он едва мог различить очертания их голов в лунном свете, который освещал комнату мерцаниями и полосами, в то время как ветви деревьев снаружи качались из-за бури. — Оскар, сколько пальцев я показываю? — сказал Радж. — Ты ничего не показываешь, — сказал Айзек, и Радж покачал головой. — Действительно. Извиняюсь. — Я в порядке, — сказал Оскар, не уверенный, что это правда, но он начинал нервничать из-за того, что они так беспокоились о нём. — Да что с вами такое, ребята? — Э-э, ты не помнишь, как пролетел по комнате? — сказал Радж, и теперь они выглядели ещё более обеспокоенными. — Прекрати, — отмахнулся Оскар, опираясь на стену и пытаясь подняться на ноги. Его голова словно застряла в аквариуме. — Мы не шутим, — сказал Айзек, и более пристальный взгляд на их лица сказал Оскару, что это была правда. — В одну минуту ты подключал зарядку, а в следующую — уже был в воздухе. Думаю, это была молния.       Снаружи, Луна боролась за место в небе против вторгшихся облаков. Внутри, зрение Оскара затуманилось ещё на мгновение, пока он, наконец, не почувствовал, что вещи сфокусировались. — Может, стоит позвонить его маме, — услышал он голос Айзека. — Нет! Нет, не звони ей, — сказал Оскар, и они оба снова забеспокоились. — Что если у тебя закоротило мозг или что-то в этом роде? — сказал Радж. — Я всё равно был бы умнее тебя, — пробормотал Оскар. — С ним всё в порядке, — сказал Айзек.       Оскар щёлкнул выключателем у двери. — Сдох.       Айзек попробовал включить телевизор, но экран оставался тёмным. — Ничего. — Ну, думаю, это всё решает, — сказал Радж, направляясь в гостиную, где лежали их спальные мешки. — У нас нет другого выбора, кроме как заболеть от Обжигающе Горячих Сырных Ручек и выбросить план на завтрашнюю ночь.       Радж и Айзек направились в гостиную, но Оскар задержался в своей комнате. Хэллоуин. На одну драгоценную минуту он забыл, что не сможет пойти на «сладость или гадость». Когда облака унеслись прочь от Луны, Оскар посмотрел через комнату и увидел почерневшую линию ожога, начинающуюся у выхода и поднимающуюся вверх по стене. — Отлично, — пробормотал Оскар. — Ещё что-то, за что придётся отвечать.       Он уже обдумывал своё оправдание маме, когда, он готов был поклясться, заметил какое-то движение от Плюштрапа Преследователя, всё ещё чудесным образом включенного в розетку. — Это был ты? — сказал он, но уродливый зелёный кролик просто смотрел на него, и в лунном свете его выпученные глаза, казалось, мерцали. Оскар закрыл дверь своей спальни, чтобы не смотреть на череду своих ошибок.       Как только дверь захлопнулась, Оскар поклялся, без всякой причины, что услышал голос Раджа с другой стороны двери. — Гасите свет, — сказал он с едва заметным смешком в конце фразы.       Оскар распахнул дверь, и его взгляд устремился прямо на Плюштрапа. — Что ты сказал? — А? — спросил Айзек, уже направляясь по коридору в гостиную. — Ты слышал это, да? — Что слышал?       Оскар вернулся в свою комнату. — Брось, Радж, это не смешно. — Что не смешно? — спросил Радж, высунув голову из-за угла в другом конце коридора.       Оскар потряс головой. — Ничего. Неважно. — Ты уверен, что с тобой всё в порядке? — сказал Айзек, и Оскар снова рассмеялся. — Глупая буря заставляет меня слышать разные вещи.       В гостиной Радж и Айзек разорвали два пакета чипсов и с рекордной скоростью прихлёбывали Ярко-Голубой Фруктовый Пунш.       Айзек рыгнул. — Ладно, итак, если мы начнём отсюда, сразу за железнодорожными путями, то сможем продвинуться на юг, — сказал он.       Они изучали светящийся телефон Раджа, открытую на нём карту города, который был расположен в центре раскола железной дороги между восточным и западным районами. От Оскара не ускользнуло, что они живут не на той стороне путей, и эта шутка была слишком остроумной даже для его друзей. — Нет, мы должны начать с юга и двигаться на север, — сказал Радж. — Но мы потеряем всё наше время в пути, — возразил Айзек, подчёркивая свою мысль ещё одной громкой отрыжкой. — Чувак, я чувствую этот запах, — сказал Радж, отодвигаясь. — И мы будем двигаться быстрее между домами, если нас ещё не будут утяжелять конфеты. Всё дело в аэродинамике, — сказал он.       Оскар наблюдал из кухни за продумыванием плана, пока тот тихо разваливался. Наконец мальчики заметили, что он стоит там. — Отлично, Оскар может решить проблему, — сказал Радж. — Откуда начнём, Оскар? С северного или южного конца путей? — Я не могу пойти.       Радж выронил телефон на пол. Они с Айзеком обменялись взглядами, и Оскар изо всех сил старался не думать, что они этого не предвидели. Но Оскару вечно приходилось отказываться от своих планов, когда его мама звала его. Звала его её Маленьким Человечком. — Из-за моей мамы, — сказал он без всякой необходимости. — Ей нужно… — он даже не смог заставить себя закончить. — Эх, — сказал Айзек, как можно лучше притворяясь. — Всё равно это будет отстой.       Радж, как обычно, подыграл ему. — Держу пари, что полноразмерные шоколадные батончики — это просто миф.       Айзек кивнул. — И мы разделим собранное на три части.       Оскар знал, что они врут о том, что это эпично. Он знал, что они поделят добытое с ним. Он знал, что они были разочарованы. Но никогда ещё он не был так благодарен своим друзьям. — Воу, это что, в твоих волосах белая прядь? — сказал Айзек, указывая на голову Оскара, сменив тему разговора.       Оскар потянулся к своей голове. — Серьёзно?       Айзек усмехнулся. — Нет, но я уверен, что ты поджарил там несколько клеток мозга.       Радж хихикнул. — Не то чтобы ты мог позволить себе потерять хоть одну.       Впервые за этот вечер Оскар почувствовал себя спокойно. Может быть, всё будет хорошо. У него не было ни Плюштрапа Преследователя, ни сотового телефона, ни Хэллоуина. У него не было отца. Но у него была мама, которая нуждалась в нём, и друзья, которые прикрывали его.       Оскар занял своё место рядом с Раджем и Айзеком на полу гостиной прямо тогда, когда копьё молнии пронзило небо. Свет был таким ярким, что сначала Оскару показалось, что он ослеп. Но когда свет не вернулся, и только тени и очертания его гостиной окружили его, он понял, что остальная энергия дома, должно быть, пропала. — Э-э, я думаю, может быть, ты причинил немного больше вреда, чем просто закоротил розетку, — сказал Радж в темноте.       Оскар встал и ощупью пробрался к окну, которое было труднее разглядеть, чем раньше, потому что лунный свет, который раньше пробивался сквозь бурю, теперь исчез, покрытый толстым слоем грозовых туч. — Не-а, — сказал он, прижимаясь щекой к стеклу. — Электричество отключилось везде. Должно быть, молния попала в электросеть.       Айзек фыркнул. — Держу пари, что не в восточной стороне. Вы никогда не задумывались, почему у них никогда не вырубает свет? — Подождите, я принесу фонарики, — сказал Оскар. — Мама купила второй после того, как в прошлый раз отключили электричество. — Это длилось почти два дня, — вспомнил Радж. — Нам пришлось выбросить половину продуктов из холодильника. — Два дня без телевизора, без игр, — сказал Айзек, дрожа. — Мой телефон разрядился к середине первого дня, — сказал Радж. Мальчики погрузились в воспоминания о Майском Великом Отключении Электричества, прежде чем стряхнуть с себя этот ужас.       Оскар протянул Айзеку дешёвый лёгкий фонарик, а более тяжёлый оставил себе. — Придётся использовать фонарик телефона, — сказал Оскар Раджу. — У нас их только двое. — Конечно, продолжай. Разряди мне батарею, — надулся Радж.       Внезапно мальчики услышали глухой удар, донёсшийся с другого конца дома.       Оскар мог бы отмахнуться от него как от своего воображения, если бы Айзек и Радж тоже не отреагировали. — Ты завёл себе кошку или что-то в этом роде? — спросил Айзек.       Оскар покачал головой, но тут же вспомнил, что они его не видят. Он включил фонарик, и Айзек последовал его примеру.       Оттуда же донёсся ещё один глухой удар, и Оскар громко сглотнул. — Может быть, ветка дерева у окна, — предположил Радж, но в его голосе не было убеждённости.       Айзек покачал головой и бросился вперёд. — Это глупо. — Подожди… — сказал Оскар, но Айзек уже был на полпути по коридору.       Когда они завернули за угол, из-за закрытой двери спальни Оскара донёсся ещё один удар, на этот раз гораздо громче. В доме было слишком темно, чтобы различить какую-либо тень из щели под дверью, но источник звука был безошибочным. Что-то медленно билось в дверь комнаты Оскара. — Значит, было написано «не кошка», — прошептал Айзек дрожащим голосом. — Это не кошка, — прошипел Оскар, и Радж шикнул на них.       Словно в ответ на их голоса, стук прекратился, и мальчики дружно затаили дыхание.       Затем внезапно стук повторился, на этот раз в два раза быстрее, и с такой силой, что дверь затряслась.       Мальчики медленно попятились, но не смели отвести глаз от двери. — Всё ещё думаешь, что это ветка дерева? — выкрикнул Айзек Раджу. — Нет, если только дерево не забралось в мою комнату, — сказал Оскар. — Вы, ребята, заткнитесь! — сказал Радж, поднимая руку. — Вы слышите это? — Что это? — прошептал Оскар. — Похоже на… царапанье, — сказал Айзек.       Им не пришлось долго ждать, чтобы выяснить ответ. Там, под дверной ручкой, появилась зазубренная дыра в фанере, сделанная рядом настойчивых, человеческих на вид зубов, достаточно сильных, чтобы прокусить нож для масла. Когда они грызли, зубы, казалось, меняли форму, заостряясь по мере работы. — Не может быть, — выдохнул Оскар. — Я думал, он был сломан! — крикнул Радж почти обвиняюще. — Он и был! — сказал Оскар. — Мы можем поспорить об этом где-нибудь в другом месте? — сказал Айзек, наблюдая за быстрым продвижением пилообразных зубов по области вокруг дверной ручки. — Чувак, это игрушка, — сказал Радж. — Ты думаешь, он будет…       Затем, с ещё двумя сильными ударами в дверь, бронзовая ручка упала с двери спальни Оскара, и она распахнулась, открыв девяностосантиметровую тень с длинными кривыми ушами. И хотя Плюштрап был всего лишь тенью, его сверкающие зазубренные зубы сияли даже в темноте.       И это была кровь по краям передних зубов? Как такое возможно? Если только зубы не были человеческими, и дёсны тоже были человеческими, но всё равно, разве они бы всё ещё кровоточили? Всё это было невозможно… настолько невозможно, что он не мог заставить себя произнести это вслух.       Затем, внезапно, Плюштрап Преследователь побежал прямо на Оскара, Раджа и Айзека. — вперёд, вперёд, ВПЕРЁД! — закричал Радж, и они помчались по коридору. Оскар услышал негромкий лязг и чуть не споткнулся обо что-то. — Сюда!       Мальчики бросились в соседнюю комнату, комнату мамы Оскара, и захлопнули за собой дверь. Радж оттолкнул остальных, чтобы запереть дверь. — Серьёзно? Ты думаешь, он может поворачивать ручки? — сказал Айзек, пытаясь отдышаться. — Я не знаю, что он, чёрт возьми, может делать! — завопил Радж.       Затем раздался стук, на этот раз в ближайшую к ним дверь, и мальчики дружно отступили, наблюдая, как дверь прогибается под напором девяносто сантиметрового кролика.       Глаза Оскара расширились, когда он услышал характерные звуки царапанья. Плюштрап вот-вот прогрызёт и эту дверь. — Как нам остановить эту штуку? — сказал Айзек. — Выключатель у него под ногой, верно?       Они продолжали отступать по мере того, как царапанье становилось всё быстрее, а навыки кролика, казалось, улучшались с практикой.       Оскар лихорадочно оглядел комнату. — Что ж, нам лучше придумать что-нибудь побыстрее, а то эта штука прогрызёт и эту дверь, а я не думаю, что мы все поместимся в ванной, — сказал Радж. — Э-э… э-э… — Оскар начал приходить в бешенство, когда жевание ускорилось. — Оскар, — сказал Айзек и посветил фонариком на отверстие, которое начало образовываться у дверной ручки. — Быстро, залезайте на что-нибудь. На самое высокое, что можете! — сказал Оскар, и они оба нашли выход: Оскар на туалетном столике, Айзек на комоде, а Радж ненадёжно примостился на спинке кровати.       В мгновение ока кролик прогрыз и эту дверь, и дверная ручка с громким ударом упала на ковёр. Дверь медленно со скрипом отворилась, и снова показались пустой взгляд и кривые уши зелёного кролика.       Мальчики затаили дыхание и ждали, что будет делать Плюштрап. Кролику потребовалось совсем немного времени, чтобы принять решение. Машина, занятая своей единственной работой, направилась прямо к стоящему перед ней предмету, комоду, и принялась царапать своими зазубренными зубами деревянные ножки. — Вы шутите? — закричал Айзек, с ужасом наблюдая, как кролик быстро управляется с одной из богато украшенных ножек комода. Ещё минута — и ножка уменьшится до ширины зубочистки.       И Айзек рухнет на пол прямо перед этим безжалостным кроликом. — Придумайте что-нибудь, — взмолился Айзек. — Кто-нибудь, быстро придумайте что-нибудь! — Как ещё мы его выключим? Как мы его выключим? — Оскар ни к кому конкретно не обращался, но у основания комода образовались маленькие кучки опилок, и Айзек уже начал сползать. — Свет! — крикнул Радж с изголовья кровати, на мгновение ослабив хватку и пытаясь удержаться на ногах. — На коробке сказано, что он замирает на свету! — Мой фонарик в коридоре! — закричал Айзек, придвигаясь на несколько сантиметров ближе к кролику.       Оскару потребовалось слишком много времени, чтобы вспомнить, что он держит в руке второй фонарик. — Оскар, сейчас! — крикнул Радж, и Оскар, опомнившись, направил луч на Плюштрапа Преследователя, но это не сработало. — Встань перед ним! — закричал Айзек, и Оскар подскочил к краю туалетного столика и вытянул руку так далеко, как только мог, чтобы луч света попал прямо в глаза кролика. Внезапно игрушка замерла на полпути, широко раскрыв пасть, чтобы в последний раз перекусить ножку комода.       В комнате стало тихо, мальчики хватали ртом воздух, луч на кролике дрожал под трясущейся хваткой Оскара. — Держи его устойчивым, — прошептал Айзек, как будто боялся разбудить зверя звуком. — Я пытаюсь, — прошипел Оскар.       Комод раскачивался под Айзеком, пытаясь понять, как стоять на трёх с половиной ножках, и он не собирался держать Айзека долго, с Плюштрапом или без него. — Мне надо спуститься, — сказал Айзек скорее самому себе, чем своим друзьям, но они все поняли. Он пытался собраться с духом. — Он не может двигаться, пока Оскар держит его на свету, — сказал Радж, чувствуя недоверие Айзека к кратковременному перемирию. — Тебе легко говорить, — сказал Айзек, не отрывая глаз от зелёной штуки у основания комода. — Ты не всего в нескольких сантиметрах от долбаной дробилки дров. И что, чёрт возьми, с его зубами? Они не должны быть такими! — Я думаю, можно с уверенностью сказать, что в этой ситуации есть много такого, чего «не должно быть», — сказал Радж. — А теперь, может быть, ты слезешь с этого дурацкого комода? — Он прав, — поддержал его Оскар. — Пока есть свет, он не должен двигаться. — В любом случае он не должен был двигаться, помнишь? — сказал Айзек. — Как он вдруг ожил?       Ни у Раджа, ни у Оскара не нашлось подходящего ответа, особенно в этот момент. — Может быть, молния? Что-то, когда он был подключен к той розетке? Я не знаю. Но я точно знаю, что комод вот-вот рухнет, — сказал Оскар.       Айзек кивнул, принимая свою судьбу. Ему придётся рискнуть и спуститься на пол.       Отодвинувшись как можно дальше от открытой пасти Плюштрапа, Айзек перекинул одну ногу через край комода, затем резко отдёрнул её, потеряв равновесие. — Чел, ну же, — сказал Радж, ожидание убивало его. — Эй, ты выбирай, без какой конечности ты бы предпочёл остаться, — проворчал Айзек, и Оскар попробовал другой подход. — Быстро и легко, как бинт, — предложил он, и Айзеку, похоже, такой подход понравился больше. — Быстро и легко, — повторил Айзек. Как только Айзек приготовился соскользнуть с комода, из дальнего угла комнаты, угла, где никого не было, раздался голос: — Ребята, сюда!       Не просто голос. Голос Раджа.       Оскар не хотел перемещать луч в угол. Это было инстинктивно. — Воу, воу, воу, верни его! ВЕРНИ ЕГО!       Оскар повертел фонарик в руках и направил луч обратно на взгляд Плюштрапа как раз в тот момент, когда его зубы приготовились сомкнуться на соскальзывающей ноге Айзека. — Прекрасный трюк, Радж. Может быть, ты попрактикуешься в чревовещании как-нибудь в другой раз? — сказал Оскар, пытаясь восстановить дыхание.       Но Радж просто уставился широко раскрытыми глазами в угол. — Это был не ты, так? — сказал Айзек, держась за свою почти принесённую в жертву ногу. — Да ладно. Серьёзно? — сказал Оскар. — Он может имитировать голоса? — Наши голоса, — сказал Радж, сглотнув. — Чтобы отвлечь нас.       Повреждённое дерево под Айзеком застонало, и он соскользнул на землю и побежал быстрее, чем Оскар когда-либо видел, чтобы он двигался. Затем он проскользнул по полу и присоединился к Оскару на туалетном столике. — Что теперь? — спросил Радж, и Оскар был готов ответить. — Мы оставим фонарик прямо здесь, направленным прямо на него, — сказал он. — Мы забаррикадируем дверь и позовём на помощь.       Айзек и Радж на секунду задумались, потом молча согласились.       Радж двинулся первым, медленно слезая с изголовья кровати и пятясь к двери, не сводя глаз с обезумевшего кролика, который в свете фонарика Оскара приобрёл болезненный зелёный оттенок среди окружающих теней комнаты.       Затем, когда Оскар и Айзек тоже начали опускаться на ковёр, луч фонарика начал колебаться, вспыхивая и гаснуть с интервалом в доли секунды. Запаниковав, Оскар ударил по краю фонаря и вернул луч к жизни, но только на секунду, когда он снова исчез и появился снова. — Оскар, — тихо сказал Айзек. — Есть ли хоть малейший шанс, что батарейка на твоём фонарике не сдохла?       Луч мигнул и снова появился, но на этот раз он оставался потушенным достаточно долго, чтобы они услышали, как захлопнулась челюсть Плюштрапа. — Эм… — начал Оскар, но закончить не успел. Когда луч погас на этот раз, он не вернулся. — БЕЖИМ! — закричал Оскар, и они с Айзеком бросились к двери, так близко к Раджу, что царапнули его пятки пальцами ног.       Они побежали через коридор в ванную, и Айзек пнул ногой упавший фонарик, опередив их. Они захлопнули дверь, прижавшись к ней спинами как раз вовремя, чтобы почувствовать силу удара девяноста сантиметров металла и плюша на другой стороне. Кролик, не теряя времени, провёл по дереву потрескавшимися зубами и снова взялся за дверную ручку.       Айзек спрыгнул на землю и нащупал свой потерянный фонарик, пытаясь удержать его между ладонями, прежде чем нашёл выключатель и направил луч на дверь. Но все они знали, что это подействует на кролика только после того, как он прогрызёт дверь.       Они окажутся лицом к лицу с ним. — Радж, где твой телефон? — сказал Оскар.       Радж держал его как талисман, его экран светился синим в тёмной ванной. — Побереги свет, — сказал Оскар. — Просто позвони за помощью. — Верно, — сказал Радж, сообразив, в чём дело. Он быстро набрал 9-1-1 и стал ждать облегчения, которое придёт в виде голоса оператора. — Почему так долго? — сказал Айзек, глядя на ручку, которая начала покачиваться в ослабевшей опоре. — Ничего не происходит, — повторил Радж. — Что ты имеешь в виду? Это 9-1-1. Кто-то должен взять трубку, — сказал Айзек. — Я имею в виду, звонок даже не проходит. Типа, нет службы или что-то в этом роде, я не знаю! — сказал Радж, приходя в отчаяние. — Ладно, ладно, — сказал Оскар, пытаясь обдумать услышанное, но в дверях снова показались зубы Плюштрапа. Он оставлял крошечные зелёные нити на обломках вокруг дверной ручки. — Вот что мы сделаем. Я открываю дверь… — Плохая идея, — сказал Радж с паникой в голосе. — Ужасная идея. — Подожди, — сказал Оскар, стараясь сохранять хладнокровие. — Я открываю дверь и направляю туда свет, чтобы он замер. Вы двое выходите, пока я освещаю его фонариком, и идёте на кухню. Вы сможете позвонить за помощью по стационарному телефону. — То есть, ты хочешь сказать, что мы должны оставить тебя наедине с этой штукой?! — сказал Айзек. — Если только ты не хочешь остаться здесь со мной, — сказал Оскар. — Нет, нет, мы пойдём на кухню, — быстро вмешался Радж. — По моей команде, — сказал Оскар, совершенно не готовый произнести команду, но это происходило так или иначе; ручка вот-вот должна была упасть. — Три… два… — пробормотал Оскар и схватился за дверную ручку, пока она не потеряла своё место в двери. — ДАВАЙ!       Оскар распахнул дверь настежь. Плюштрап Преследователь прорвался внутрь и застыл на свету. Его глаза были такими мутными под близким лучом фонарика, что трудно было вспомнить, когда они были зелёными. Безликие шары были почему-то более страшными, чем обычные живые глазные яблоки. Его пасть жадно отвисла, зубы были ещё более кровавыми, чем в прошлый раз, когда Оскар внимательно их рассматривал. Его суставчатые руки вытянулись прямо перед ним, готовые толкнуть дверь.       Неглубокие вздохи наполнили крошечную ванную, когда Айзек и Радж старались держаться как можно дальше от Плюштрапа, но он стоял в дверном проёме. Им придётся протиснуться мимо.       Айзек втянул живот, но жёсткая шерсть кролика всё равно цеплялась за его футболку. Радж поморщился и сделал то же самое, верхняя часть руки кролика коснулась его уха, когда он прополз мимо и встал на дрожащих ногах в коридоре с Айзеком. — Ты в этом уверен? — спросил Радж Оскара. — Нет, — ответил Оскар. — Только поторопитесь.       Мальчики пробежали по коридору и сорвали трубку с телефона на кухне. Но поскольку Оскар стоял с выпученными глазами с Плюштрапом, он мог сказать по тому, как его друзья спорили, что они тоже не могли дозвониться до 9-1-1 по стационарному телефону.       Когда они снова появились в дверях, Радж был тем, кто принёс плохие новости. — Должно быть, телефонные линии оборвались.       Словно в подтверждение, ветер хлестнул по дому, сотрясая пространство за стенами, где трубы змеились сквозь изоляцию. — Итак, подведём итог, — сказал Оскар, тщательно направляя луч фонарика на кролика. — Мы в ловушке в моём доме с безмозглой пожирающей машиной с одним работающим фонариком… — Двумя, если считать мой телефон, — перебил его Радж. — Во время бури, которая повредила линии электропередач и телефонные линии. — И вода, — добавил Айзек, и мальчики стали ждать объяснений. — Мне захотелось пить. Я попробовал открыть кран. — Он может прогрызть почти всё, так что… — сказал Радж. — …так что же произойдёт, когда у наших фонариков разрядятся батареи? — сказал Оскар.       Все мальчики уставились на Плюштрапа, как будто он мог дать ответ. Он просто смотрел на свет, который Оскар не смел отвести от его лица. — Эй, Оскар, — сказал Радж, и Оскару не понравился тон его голоса; было очевидно, что он только что пережил какой-то новый ужас. — Что? — Как ты собираешься отсюда уходить? — Что ты имеешь в виду? Так же, как и вы, ребята. — Угу, — сказал Радж, медленно качая головой. — Мы смогли уйти, потому что ты светил фонариком ему в лицо. — Да? — Мы будем больше не лицом к лицу с ним. Мы будем за ним.       Оскар наконец понял. Свет должен быть не просто на кролике. — Ему нужно видеть его, — сказал он, содрогаясь при мысли о том, что эти ужасные мёртвые человеческие глаза видят что-либо. — Погодите, — сказал Айзек. — Мы можем использовать зеркало.       Мальчики пытались повернуть Плюштрапа к стойке, в то время как руки Оскара заставили луч дрожать. — Держи ровно, — сказал Айзек. — Я стараюсь. Вы знаете, как трудно удерживать что-то на уровне так долго? Моя рука просто убивает меня. — Вы двое заткнитесь! — сказал Радж, прислонившись к Плюштрапу. — Айзек, помоги мне с ним. — Чувак, он не такой тяжёлый.       Радж отошёл от кролика. — Попробуй.       Но Айзек тоже не мог сдвинуть его с места. — Как будто его шестерни заблокированы на месте или что-то в этом роде.       Они молчали ещё минуту. — Хорошо, вот что мы будем делать, — сказал Оскар. — Один из вас будет держать фонарик над головой, между ушами. — Не это, — сказал Радж. — Я прокрадусь мимо, а потом мы все побежим.       Радж кивнул. — Да, это может сработать. Как только он обернётся, мы просто будем отходить назад и держать фонарик как можно дольше. — Именно. Это выиграет нам время, чтобы дойти хотя бы до конца коридора.       Это была лучшая идея, которую они могли придумать. И она могла бы сработать, если бы более дешёвый фонарик меньшего размера не начал мигать в этот момент. Майское Великое Отключение Электричества преждевременно разрядило батареи. — Нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет! — сказал Оскар. — Почему все твои фонарики умирают? — обвинил Айзек. — Заткнись и держи его! — сказал Оскар, и они все начали паниковать. Айзек съёжился, держа руку между колючей шерстью ушей кролика, наклоняя луч к выпученным глазам, пока Оскар расправлялся с дверным проёмом. — Дай мне, я воспользуюсь телефоном, — сказал Радж, затаив дыхание. — Слишком поздно, — сказал Айзек. — Нет места, чтобы поменяться местами.       Затем, когда Оскар прикрепился к Плюштрапу, они услышали голос у входной двери. — Маленький Человечек, мне нужна твоя помощь! — Мисс Авила! — окликнул Айзек через плечо. — Оставайтесь там, не двигайтесь!       Но тем, кто двигался, был Айзек, который немного повернулся, но этого было достаточно, чтобы луч света сместился. — Айзек, свет! — закричал Оскар. — Извини! — Айзек снова сфокусировал свет на кролике, но его рука дрожала, и луч начал колебаться, создавая глубоко тревожный стробоскопический эффект. Теперь голова кролика медленно поворачивалась с нарастанием в тёмные промежутки между лучом фонарика.       Когда Оскар оказался нос к носу с кроликом, фонарик полностью погас. — БЕЖИИИИИИИИМ! — крикнул Оскар, и остальные последовали его примеру, визжа в унисон, когда Плюштрап, оправдывая своё название, преследовал их причудливо плавными механическими шагами по узкому коридору дома Оскара.       Радж попытался прицелиться экраном телефона позади себя, но свет был недостаточно ярким. — Фонарик! — крикнул Айзек, и Радж попытался, но в панике тонкий телефон выскользнул прямо из его вспотевших рук.       Если и была какая-то надежда, что телефон уцелел после падения, то последовавший сразу же хруст погасил эту надежду. Кролик растоптал его. — В гараж! — выдохнул Оскар, когда они бежали от самого большого сожаления в его жизни.       Захлопнув дверь, чтобы не дать напасть кролику, мальчики с ужасом слушали, как он снова начал атаковать своё препятствие с безжалостной эффективностью. — Это самая плохая игрушка в мире! — ахнул Радж. — Откуда он узнал голос твоей мамы? — прохрипел Айзек. — Кто знает? — сказал Оскар, всплеснув руками. — Может быть, он подслушал её разговор по телефону? — Он истерически рассмеялся. — Возможности безграничны!       Айзек похлопал Оскара по плечу. — Да брось, чел. Ты сходишь с ума.       В отличие от других комнат дома, в которых было хоть немного тени, чтобы видеть пространство вокруг, гараж был погружён в кромешную тьму, и пока мальчики искали что-нибудь, что можно было бы использовать против незваного гостя, им удалось только сбить инструменты с полок и споткнуться о рождественские украшения. — Я полагаю, спрашивать, есть ли у тебя где-нибудь ещё один фонарик, это уже слишком? — спросил Айзек хриплым от страха голосом. — Даже если бы он был, я бы не знал, где его искать, — сказал Оскар.       Радж отчаянно ударил по кнопке гаражной двери, но без электричества это было бесполезно. — Разве у таких вещей нет аварийного выхода? — спросил он, и логика наконец взяла верх.       Мех и зубы начали пробиваться сквозь изжёванную дыру в двери гаража. — Здесь есть рычаг! — сказал Оскар, ощупью пробираясь туда, где, по его мнению, должна была находиться середина гаража. — Он должен быть где-то прямо…       Он начал прыгать, вытягивая руки высоко над головой, ударяя по воздуху, ища ручку, прикрепленную к верёвке, которая освобождала аварийный замок в гараже.       Радж присоединился к нему в поиске, заняв другое место в гараже. — Ребята, — сказал Айзек, и его голос был тревожно спокоен. — Подожди, мне кажется, мой палец только что задел его! — сказал Оскар. — Ребята, — повторил Айзек. — Где? — сказал Радж. — Где-то здесь. — Где здесь? — Здесь! — Ребята! — сказал Айзек, и на этот раз они оба остановились, прислушиваясь. Звук царапанья становился всё громче по мере того, как Плюштрап быстро справлялся с толстой деревянной дверью гаража. — Что? — ответили они в унисон. — Куда мы пойдём дальше?       На каком-то первобытном уровне Оскар понимал, почему Айзек казался таким подавленным. Поскольку нигде не было видно света, всё, что они могли делать, это… бежать. — Ну так что, мы просто будем ждать, пока не превратимся в гамбургер? — сказал Радж, продолжая прыгать.       Ужас Оскара достиг нового уровня, когда у Айзека не нашлось ответа.       И подумать только — меньше часа назад их самым неприятным вопросом был вопрос о том, с какого конца железнодорожных путей начинать «сладость или гадость». — Поезд! — крикнул Оскар и тут же услышал, как рука Раджа коснулась деревянной ручки и верёвки, прикрепленной к аварийному переключателю гаража. Ручка ударила по металлу гаражной двери. Радж снова подпрыгнул, и снова ручка качнулась. — Вот! — Эй, ребята! — крикнул Айзек, торопливость снова настигла его, и они смотрели широко раскрытыми глазами, как дверная ручка в двери начала раскачиваться. — Он почти… — начал Айзек. — Я почти… — начал Радж.       Из-за двери послышался смех Айзека. — Ну всё. Я избавлю тебя от твоих страданий через три, два, и ты мёр…       Кончики пальцев Раджа ухватились за деревянную ручку, и на этот раз он сильно дёрнул за верёвку, освобождая автоматический рычаг, удерживающий дверь гаража на месте. — Встань на ту сторону! — сказал Оскар, и Айзек ухватился за край гаражной двери с одной стороны, в то время как Радж занял середину, а Оскар — левую сторону.       Они подняли дверь гаража с такой силой, что она ударилась о верхнюю часть гусеницы и с грохотом упала обратно. Как только это произошло, ручка двери, ведущей в гараж, упала на бетонный пол, и дверь широко распахнулась, показав Плюштрапа Преследователя, настроенного на бессмысленное уничтожение.       Мальчики с такой же силой распахнули дверь гаража, только на этот раз они нырнули под неё, прежде чем она снова рухнула вниз, оставив их на подъездной дорожке, а кролика в гараже.       Он врезался в дверь, царапая зубами металл, заставляя их вздрагивать от этого звука. — Долго это не продержится, — сказал Радж, и хотя вчерашний Оскар, возможно, сомневался в том, что даже исправный Плюштрап может пробить металл, сегодняшний Оскар имел все основания в это верить. Он не остановится, пока не будет на то причины. — Поезд, — повторил он и бросился бежать, полагая, что остальные двое последуют за ним.       Едва они дошли до конца квартала Оскара, как услышали скрежет искорёженного металла и поняли, что время, потраченное на поиски, истекло.       Они запрыгнули на велосипеды, брошенные в чужих дворах и трансформаторных будках, отмахиваясь от опавших листьев и мусора, которые кружились в воздухе и нападали на них, и всё это под звуки неуклонно движущегося механического кролика, челюсть которого открывалась и захлопывалась в такт нарастающей скорости его преследующих ног. Оскар осмелился оглянуться только один раз, обнаружив, что Плюштрап оказался ближе, чем он опасался. Достаточно близко, чтобы видеть светящиеся белки его пустых глаз.       Когда кролик набирал скорость, Оскар и его друзья теряли свою. До железнодорожных путей оставалось ещё четверть мили. — Я вообще хочу знать, насколько он близко? — спросил Радж, его дыхание быстро перешло в хрип. — Просто продолжай, — сказал Оскар. — Что бы ты ни делал, не останавливайся.       Ноги Оскара горели, когда он размахивал руками, но даже Айзек начал терять терпение. Им было просто необходимо продвинуться немного дальше. — Откуда… — выдохнул Айзек, сглотнув, прежде чем попытаться снова. — Откуда ты вообще знаешь, что будет поезд?       Айзек догадался, что у Оскара не было времени объяснять свой план. — Не знаю, — ответил Оскар, и Айзек больше не произнёс ни слова. Он всё понял.       Если нет поезда, то нет и надежды.       Нырнув на самую чистую тропинку, какую только можно было найти в лесистой местности, ведущей к железнодорожным путям, Оскар, Айзек и Радж подняли руки над головами, прикрывая лица от низко нависших ветвей, и слушали, как Плюштрап пробивает себе дорогу между деревьями, быстро расправляясь с любыми ветвями, которые осмеливались встать на его пути.       Когда тропинка пошла под уклон, Оскар понял, что они уже близко. Его лёгкие горели огнём, и Радж начал кашлять и отплёвываться от боли.       Когда они поднялись на вершину холма, Оскар увидел самое великолепное из всех зрелищ.       Свет. — Я говорил вам! — Айзек тяжело дышал. — У них никогда не пропадает электричество!       Но когда они скатились вниз по склону, ведущему к железнодорожным путям, они снова потеряли из виду восточную часть города, и Оскар с ужасом осознал, что без поезда они никогда не доберутся до восточной стороны во всём её великолепии.       Поначалу звук был слабым, его почти невозможно было расслышать из-за завывания бури и жужжания Плюштрапа, догоняющего их. Но когда Радж и Айзек посмотрели в том же направлении, Оскару показалось, что он услышал его; он знал, что это был не просто призрачный шум. — Гудок поезда. Он приближается. Он приближается! — крикнул Айзек, и они дружно завопили, с облегчением услышав приближение своего спасителя.       Но они ещё ничего не видели. А когда они обернулись, от того, что они увидели, у Оскара кровь застыла в жилах. У них под ногами появилась высокая тень кролика, прежде чем тот взобрался на вершину холма. — Он не придёт вовремя, — прошептал Айзек. — Он придёт вовремя, — сказал Оскар.       Плюштрап накренился вперёд на вершине холма и рванулся вниз с искусной, смертельной точностью. — Мы умрём. Вот и всё, мы умрём, — сказал Радж. — Он придёт вовремя, — сказал Оскар, не сводя глаз с кролика.       Уже на полпути вниз по склону Оскар услышал прекрасный звук гудка поезда, прорезавший шум бури.       Глаза кролика выпучились, уши торчали в воздухе под неестественным углом. И когда он загрохотал вниз по второй половине холма, Оскар даже увидел осколки искорёженного металла от гаражной двери, торчащие из его зазубренных зубов, как куриные кости.       Оскар осмелился оторвать взгляд от Плюштрапа ровно настолько, чтобы увидеть небольшой круг света в видимом конце пути. — Продвигайтесь вперёд, — сказал им Оскар. — Ни за что, чел, — сказал Радж. — Мы сделаем это вместе. — Просто доверьтесь мне, — сказал Оскар. — Ты что, спятил? — сказал Айзек. — Перебирайтесь через рельсы, — сказал Оскар, и странное спокойствие охватило его тело, когда он измерил расстояние в каждом уголке своего зрения — приближающийся Плюштрап и приближающийся поезд. Его мозг занимался вычислениями, о которых он даже не подозревал.       Гудок прорезал воздух. До поезда оставалось всего несколько секунд. То же было и с Плюштрапом. — Ребята, это сработает. На этот раз всё получится. Просто идите!       Радж и Айзек ещё раз взглянули на приближающийся поезд, прежде чем нырнуть за рельсы и перелететь на другую сторону.       Оскар слышал, как они кричали, чтобы он тоже перешёл. Он слышал их, но не прислушивался. Всё, на чём он мог сосредоточиться в этот момент, в эту долю секунды между возможной жизнью и неминуемой смертью, был трескучий, но упрямо живой голос мистера Деверо.       «Иногда нужно знать, когда что-то сделать, даже если это кажется невозможным».       И в этом невероятно маленьком и бесконечно огромном промежутке времени Оскар наконец понял, что имел в виду старик: иногда удачу не находят. Иногда удачу создают. И когда это происходит, нужно знать, когда схватиться за неё.       Под хор криков своих друзей, рёв гудка поезда и скрежет кроличьих зубов он сделал три гигантских шага вправо по направлению к поезду, ступил на рельсы и дождался как раз подходящей секунды, когда Плюштрап Преследователь выскочил на рельсы и повернулся лицом к Оскару и яркому лучу фонаря поезда.       У Оскара была доля секунды, чтобы заметить зловещие глаза. Из его жадной, окровавленной пасти донёсся голос мамы Оскара: — Маленький Человечек, ты мне нужен!       Тут Оскар подпрыгнул.       Воздух вокруг него пах сталью и огнём, и поначалу он не знал, откуда был свет. Он был в больнице? Он был под поездом? — Я умер? — он слышал свой голос в ушах, и он казался отделённым от его тела. — Честно говоря, я не знаю как, но нет, — сказал Радж, хватая ртом воздух на восточной стороне путей, его тело дрожало достаточно сильно, чтобы Оскар почувствовал, как земля дрожит под ним. Или, может, это был поезд. Он всё ещё слышал рёв гудка в отдалении.       Оскар посмотрел на Айзека, который, закрыв глаза и медленно покачав головой, положил руки на колени. — Ты идиот, — сказал он. — Я знаю, — сказал Оскар.       Но как только земля перестала вибрировать и их ноги перестали дрожать, они подползли к той части путей, где Оскар сыграл в свою самую опасную игру в курицу.       Там, скрученные и сплющенные в бетонных связях и затвердевшей почве под ними, лежали останки одного Плюштрапа Преследователя, жующего зелёного кролика, активируемого светом, и больше не любимого персонажа Оскара из мира Фредди Фазбера. Тёмно-зелёный мех облаками расплылся вокруг раздавленного кролика, а другие комки прилипли к шпалам. Крошечные зазубренные осколки зубов сверкали под недавно показавшейся Луной, облака наконец разошлись, когда было уже слишком поздно, чтобы помочь им. К зубам были прикреплены кусочки окровавленной человеческой десны. Оскар проглотил желчь и перевёл взгляд.       Оскар уставился на единственный гротескный глаз, который остался наполовину нетронутым, наполовину закопанным, но всё ещё выпирающим из утрамбованной земли под рельсами. Другой глаз представлял собой разбитую ткань, мёртвый, но выглядевший более человеческим, чем когда-либо. Он вздрогнул и повернулся, чтобы уйти. Он не мог спокойно смотреть на такого немигающего убийцу.       На следующий вечер Оскар помогал разносить конфеты жильцам дома престарелых Ройял Оукс, а его мама вся горела под присмотром санитаров и закатывала глаза, глядя на самых новых и тупых. Это было что-то вроде обратного «сладость или гадость», когда конфеты приходили к людям, так как они не могли прийти за конфетами. Когда Оскар вошёл в комнату мистера Деверо, Мэрилин свернулась калачиком в подножье его кровати. — Кто-то осмелел, — сказал ей Оскар, но ответил мистер Деверо. — Я решил, что если она собирается украсть мою душу, то заслужила это право, — сказал он, и хотя для Оскара это не имело никакого смысла, это имело достаточно смысла для мистера Деверо, чтобы больше не смотреть на верную кошку с подозрением. — Ну, как прошел сбор урожая? — спросил он, и Оскар снова оказался в компании одного из самых светлых моментов в жизни мистера Деверо. Даже больше, чем светлых. Он как будто стоял прямо там, на железнодорожных путях, с Оскаром, когда ему это было нужно больше всего. — Плохой урожай в этом году, — сказал он, и мистер Деверо медленно кивнул, как будто уже слышал это раньше. Оскар безуспешно пытался представить себе мистера Деверо с его собственным девяносто сантиметровым жующим кроликом. — Но я рад, что копал, — сказал Оскар, и с этими словами мистер Деверо был достаточно удовлетворён, чтобы снова заснуть, а Мэрилин жадно мяла пространство между его растопыренными ногами.       В комнате отдыха Оскар нашёл свою мать, с которой он не разговаривал с самого утра, и только для того, чтобы объяснить, что игрушка «немного повредила» двери, и он проведёт следующие выходные, латая их и, вероятно, остаток своей естественной жизни, откладывая на новую дверь гаража. Но его мама, казалось, ничего не замечала. Он предположил, что их ссора по телефону в начале ночи оставила в ней больше зияющей дыры, чем всё, что мог сделать Плюштрап.       Из-за того, что он чувствовал себя так ужасно из-за этого, он сделал что-то, что, как он знал, не исправит этого, но он знал, что должен попытаться. Поэтому он взял то, что осталось от его денег, зашёл в «ХЭЛЛОУИНСКИЙ ХОЛЛ ХЭЛА» и взял маленький пластиковый фонарик и два пакета с миндалём в шоколаде, который она так любила. Он наполнил тыкву шоколадными конфетами и спрятал её в шкафчике в комнате отдыха, пока не узнал, что она будет пить свой первый кофе ночью.       Когда он протянул всё это ей, она улыбнулась, но он подумал, что она не выглядела такой грустной с тех пор, как умер его отец.       Тем не менее, она притянула его к себе для самого крепкого, ломающего рёбра объятия в недавнем воспоминании, и хотя он едва мог дышать под её яростной хваткой, он был очень счастлив знать, что не полностью уничтожил её. — Я никогда не хотела так сильно зависеть от тебя, — прошептала она, обнимая его, и Оскар удивился. Он думал, что причиной её печали был отец. Он никогда не думал, что он может быть причиной. — Всё в порядке, — и он сам удивился тому, что именно это имел в виду. Всё действительно было в порядке. Не всё время, но он подумал, что, возможно, это делает хорошие времена лучше. Например, когда его маме нравился подарок, который он делал для неё. Или когда его друзья рисковали своими жизнями только для того, чтобы он не столкнулся с монстром в одиночку. — Всё в порядке, — сказал он и позволил ей обнять себя на долгое время.