Тарелка овощного супа

Когда Фредерика вместо того, чтобы, как обычно, быстро взять со стойки выданных ей пухлый том «Педагогики» и не тратить время на общение с обслуживающим персоналом, впилась Лизе внимательным взглядом в лицо, та поняла: началось. И, в общем-то, неважно откуда Фредерика узнала, кто из горожан поздравил, насплетничал или разболтал; важно то, что губы у Фредерики поджимаются в презрительную гузку, и это катастрофически ее старит. — Напомните мне вашу фамилию, — говорит Фредерика сухо. — Минчи, — мягко отвечает Лиза, — Лиза Минчи. — Минчи… — тянет Фредерика, не скрывая презрения. Да уж. В «Геральдике» и «Списке дворянских домов от основания Монштадта» этой фамилии нет. Конечно же Фредерика знает всех, кто так или иначе управляет Монштадтом. Но так же, как Шуберт Лоуренс скорее откусит себе язык, чем позволит себе стерпеть непочтительное обращение от простолюдина, так и Фредерика скорее ляжет в могилу, чем признает кого-то не ее круга. Хотя действовать она будет гораздо… тоньше Шуберта. Она ничего и никогда не скажет прямо. Джинн никогда не рассказывала, но ее оговорок Лизе хватило, чтобы понять, как именно Фредерика превратила дочерей в задерганных трудоголичек. Для этого вовсе не нужно грубить, не обязательно кричать: недовольное молчание — вот лучшее наказание для любящего ребенка. Дочь, которая расстраивает маму — плохая дочь, это же очевидно. И такая из кожи вон вылезет, лишь бы мама была довольна. Лишь бы угадать, что еще может вызвать мамино недовольство и не допустить этого. И вот Джинн на последнем издыхании лезет снимать котят с деревьев, потому что конечно же этим больше совсем некому заняться — а на самом деле все остальные умеют отказывать и делегировать полномочия; а Барбара спит в лучшем случае по четыре часа в сутки, пытаясь прожить одновременно и жизнь добропорядочной монашки, и идеальной суперзвездочки и кумира монштадцев. И стоит дочерям хоть ненадолго расслабиться и вспомнить о себе, как из загородного дома спешит Фредерика — нет, не отчитывать их, ни в коем случае не отчитывать! Девочки уже взрослые, конечно же, они все знают лучше матери! Укоризненно молчать. Вздыхать. Качать головой. Бросать взгляды. Вот как сегодня. Пауза откровенно затягивалась. Лиза поняла, что закипает в этом укоризненном молчании, и надела на лицо самую мягкую из своих улыбок. Она росла совсем иначе. Ее таким не запугать. — Вы хотите взять что-нибудь еще? Она взглядом, да, Лиза тоже умеет общаться взглядами! Показала на мирно ждущую своей очереди Эллу Маск. — Нет, не думаю. — ответила Фредерика. — Минчи… Кажется, вы присматриваете за той девочкой из Сумеру? Которая вот-вот вылетит из Академии? Элла тихонечко положила на стойку свою книгу. Лиза не глядя достала формуляр и начала заполнять. — Да, я немного помогла ей с ее работой. — Барбара очень о ней беспокоилась. Это «очень» звучало как «слишком». Лиза протянула Элле ее книгу и пожала плечами. — Ваша дочь — целительница. Что такого в беспокойстве о пациенте? А еще желании себя показать и мир посмотреть с подругой детства… и с симпатичными мальчиками, на чьи мускулы Барбара заглядывалась весьма однозначно, совершенно уморительно делая вид, что ей и не интересно вовсе. Знать бы, кто ей нравится больше — Беннет или Рэйзор? Из солидарности с воспитанником в их маленьком Джинн споре Лиза поставила на Рэйзора. Кажется, Лиза не очень уместно хихикнула из-за этой мысли, потому что Фредерика посмотрела на нее как-то слишком уж строго. Но если она и рассчитывала, что это как-то подействует на Лизу, то не на ту напала. Есть такой совет: если боишься собеседника, представь его голым. Лиза собеседницу вовсе не боялась, и все равно с трудом сдерживала смех, представив лицо Фредерики, если дело дойдет до знакомства с ее волчонком. — Все-таки отправляться на поиски научника для пациента несколько… неуместно. Как только Джинн могла дать ей свое разрешение? — Фредерика убрала книгу в сумочку, — И в какой компании! — Лизе пришлось украдкой ущипнуть себя за руку, чтобы не рассмеяться, — Ох, извините. Вы, кажется, заняты. Когда стареешь, так и тянет поболтать с молодыми о том, чего их вовсе не касается. Вам, наверное, неинтересно слушать жалобы старухи… Фредерика повесила еще одну паузу. Лиза не дрогнула: скажи она «интересно», и ее мигом подцепили на все тот же крючок вины, на котором эта женщина держала и Барбару, и Джинн. — Не наговаривайте, — мурлыкнула она, — когда я вижу вас рядом Джинн, все время путаю, кто же из вас старшая сестра. — Да и Джинн уделяет мне все меньше времени. Понимаю, у нее так много дел… Но иногда мне кажется, что она закрылась от меня. Вы, кажется, ее хорошая подруга — так говорят… Не знаете, может есть у нее на примете хороший мальчик? Может, Дилюк? Он ведь совсем недавно вернулся из своего путешествия… Лиза окинула взглядом библиотеку. К сожалению, кроме Эллы Маск и этой пассивно-агрессивной фурии никто не ходил сюда в столь ранний час. В солнечном луче, пробивавшемся через разноцветный витраж, плясали пылинки. Лиза с тоской подумала об оставленном в подсобке чайнике. — Или Кэйа? Роскошный парень, между нами, девочками, — Фредерика подмигнула. Лиза пожала плечами. Она бы, конечно, поделилась опытом, но, увы, в тот раз они оба слишком много выпили, и кончилось все легким петтингом и дружным ржачем. Да и давно это было, еще до Сумеру. Если Фредерика хотела вызвать в Лизе ревность, то это было даже забавно. Она знала о детской влюбленности Джинн в Дилюка, от которой давно осталась лишь порядком испорченная его недоверием дружба, точно так же, как Джинн знала об истории Лизы с Кэйей. И с Розарией. И о студенческих ее похождениях. Но сейчас у них были эксклюзивные отношения. Только они двое. Очень серьезно. Настолько серьезно, что иногда Лиза сама поверить не могла, что так вляпалась. Начиналось-то все как игра, легкий флирт, чтобы скрасить рабочие часы, и она сама не заметила, как игрой это быть перестало. — Я не знаю ничего про мальчиков у нее не примете, — сказала Лиза, — знаете, вы с Джинн очень похожи, госпожа Фредерика. Она тоже готова была разговаривать о том, как беспокоится о Барбаре, с кем угодно, кроме самой Барбары. Простите, если даю непрошенный совет, но не лучше ли вам поговорить с дочерью, о которой вы так волнуетесь? — Похоже, вы очень хорошие подруги. Так защищаете ее секреты. Зря я пыталась выведать, не прячет ли Джинн от меня что-то серьезное. — холодно улыбнулась Фредерика. — Рано или поздно вам все расскажет сама Джинн. — Лиза приложила все усилия, чтобы это не звучало как угроза. Глядя в прямую спину уходящей женщины, Лиза почувствовала… Нет, не страх, скорее… Она немного расстроилась. Легкая горечь, которая хороша в крепком чае, но никак не в утреннем настроении. Впервые в жизни Лиза оказалась в серьезных отношениях. Не то чтобы она хотела кричать об этом миру — ей вполне достаточно было Джинн. Но все же… Как будто если на месте Лизы вдруг оказался… ну пусть даже прожигатель жизни, пьяница и просто подозрительный приблудный тип Кэйа, к нему бы и правда отнеслись серьезно, а не как к маленькой досадной… временной неприятности. Хотя… Лиза коснулась Глаза Бога и поежилась от этой мысли. Не так уж Фредерика и неправа. У Лизы нет времени, чтобы тратить его на страдания или дурацкие ссоры. Она отошла в подсобку и подхватила чайник и корзинку из «Охотника». Джинн, кажется, опять заснула за своими бумажками. Отличный повод с ней позавтракать. Лиза подумала и сунула в корзинку еще и сахарницу. В Бездну горечь.