Не такой уж Тёмный Империум

Всё началось вечером — самым обычным вечером, если только хоть что-то из происходящего в последнее время можно было считать обычным. Корбуло как раз пытался уложить ангела спать. По мере взросления ангел спал всё реже, а в периоды бодрствования всё активнее искал себе приключений. Корбуло старался укладывать его через равные промежутки времени, но и это становилось непростой задачей. — Что тебе рассказать, солнышко? — спросил он, присаживаясь возле кроватки. Из контейнера ангел быстро вырос. Искать контейнер побольше Альбин отказался, предпочтя сразу сделать ангелу кровать на вырост. Обычно Корбуло рассказывал ему перед сном легенды Ваала. Истории о героях Кровавых Ангелов, чьи имена прославлялись веками. В этот раз всё было иначе. — Расскажи мне… — ангел помедлил, словно сомневаясь в том, что собирался сказать. — Расскажи мне о моих братьях. Просьба застала Корбуло врасплох. Мгновение он раздумывал, что ответить, прежде чем осторожно спросил: — О ком именно, солнышко? У тебя их немало. Отчасти он надеялся, что ангел назовёт Робаута Жиллимана. Рогала Дорна. Джагатай Хана, наконец, благо здесь было, из чего выбрать. Но ребёнок хитро улыбнулся. — Расскажи мне о Хорусе. Корбуло понадобилось всё его самообладание, чтобы остаться спокойным, по крайней мере, внешне. Менее всего ему хотелось не то что рассказывать ангелу о Хорусе — даже произносить это имя вслух при нём казалось кощунством. Словно своим молчанием Корбуло мог бы его защитить от неизбежного. — Почему именно о нём? — спросил Корбуло, поправляя одеяло. Одеяло было пустой формальностью — ангел всё равно спал, свернувшись калачиком и накрывшись крылом. Но всё же оно было. — Потому что о нём никто не говорит, — объяснил ангел. — Ни ты, ни Альбин. Даже Мефистон про него не рассказывает. Что ж, признал Корбуло, этого следовало ожидать. Следовало, пожалуй, ещё и продумать заранее, как он будет выкручиваться, но теперь было уже поздно. — Может быть, всё-таки рассказать тебе о ком-то другом? — предпринял он отчаянную попытку, но ясно было, что такие уловки только подогреют интерес. — Можно и о ком-то другом, — согласился ангел. — Только в другой раз. А сегодня — о Хорусе. Корбуло понял, что он попал. — Хорошо… — протянул он, лихорадочно соображая, что вообще может сказать об Архипредателе, кроме самого страшного. По всему выходило, что очень мало. — Все говорят, что он был плохим, — тихо сказал ангел, не сводя внимательных глаз с сангвинарного жреца. — Так и было, — согласился Корбуло. — Он предал Императора. — Да, я знаю. Но ведь не мог же он быть плохим всегда? Корбуло вздрогнул. — Почему ты так думаешь? — Тогда Девятый легион не мог бы дружить с Шестнадцатым, — пояснил ангел. — И, если бы Хорус всегда был плохим, Император не сделал бы его Воителем, верно? Корбуло ничего не успел ответить. Приоритетный вызов по воксу заставил его отвлечься от ангела на мгновение. — Надеюсь, это и правда срочно, Мефистон, — прошипел он в вокс-бусину. — Просто подумал, что ты захочешь узнать первым, — раздался в ответ безразличный голос старшего библиария. — «Эминенция Крови» только что вышла из варпа на окраине системы. Слова прозвучали как удар топора, обрубающий все надежды на лучшее. — Благодарю, — холодно произнёс Корбуло и отключил вокс. Такие известия и в лучшие времена вызывали у него смешанные чувства. Он посмотрел на разом притихшего ангела. Тот вцепился в край одеяла, в бездонных голубых глазах плескалось беспокойство. Нужно было справиться с собой, показать ребёнку, что ничего страшного не происходит, всего лишь… Всего лишь ещё один корабль из поредевшего флота вернулся к Ваалу. — Что случилось? — почти шёпотом спросил ангел, и Корбуло понял, что не сможет его обмануть. — Всё в порядке, — произнёс он, сам не веря своим словам. — Просто Асторат вернулся домой. Альбин испёк огромный противень печенья. Ему нужно было какое-то монотонное дело, которое заняло бы руки и позволило освободить голову. С печеньем было не так уж много возни, но только до тех пор, пока кулинар не пытался вырезать из него капли, чаши и миниатюрных ангелов. Это отвлекало. В результате получилось два широких блюда, на которых возвышались устрашающие горы печенья. На душе, впрочем, легче от этого не сделалось. Да и печенье теперь кто-то должен был съесть. Одно блюдо Альбин принёс ангелу, водрузил на стол и сказал, что тот может есть сколько хочет, желательно — пока не покажется дно. Ангел повис у него на шее, совершенно счастливый. Это решило дело. Взяв второе блюдо с горой печенья, Альбин отправился вести переговоры. Старший библиарий выглядел настроенным решительно. От печенья, однако, не отказался. — Ты действительно намерен всё рассказать Асторату? — поинтересовался Альбин, сверля Мефистона взглядом. — Как мы и договаривались, — отозвался тот холодно. Слишком холодно, чтобы это выглядело естественным. — Если ни один из нас не может этого сделать, обратимся к тому, кому по силам. Альбин едва не скрипнул зубами от досады. — Ты этого не сделаешь, — отрезал он. — Ты не можешь так поступить! — Поступить как? — озадаченно уточнил Мефистон, но его уже никто не слушал. Альбин схватил его за локоть. — Ты не пустишь к нему Астората, — это была уже не просьба, а требование. — Ты с ума сошёл? Калистарий, это же просто ребёнок! Мефистон аккуратно высвободился из цепкой хватки сангвинарного жреца и взял ещё одно печенье. — Я не Калистарий, — напомнил он. — А это существо — что угодно, только не «просто ребёнок». Как минимум, это клон примарха, обладающий такими же силами и способностями. То есть, чтобы облегчить тебе понимание — потенциальной возможностью метнуть танк в самолёт. Альбин уставился на старшего библиария так, словно тот доказывал, будто Ваал обращается вокруг лун. — Какой танк? — спросил он почти ласково. — Это ребёнок. Он даже летать ещё не научился. Мефистон приподнял бровь. — Предлагаешь подождать, пока он вырастет, чтобы стало интереснее? Позволить ему повзрослеть и потребовать легион обратно? Когда он прикажет тебе идти в бой, ты даже не задумаешься. Ты будешь видеть перед собой Великого Ангела, но это будет не он. Всё, что тебе дорого, окажется ложью. Альбин упрямо покачал головой. — Мы можем воспитать его правильно. — Допустим, — согласился Мефистон. — Предположим, нам это удастся, и мы действительно воспитаем его «правильно». Возможно даже, что он будет весьма полезен в создавшихся обстоятельствах, назвать которые сложными — непростительное преуменьшение. Посмотри на это с другой стороны. — Это ещё с какой? Старший библиарий мрачно усмехнулся. — Что, если Жиллиману не понравится появление копии его погибшего брата? Альбин промолчал. — Твоему сокровищу в любом случае придёт конец, — жёстко продолжал Мефистон. — Против настоящего примарха у него не будет шансов. Но ведь никто из Кровавых Ангелов не позволит просто так убить Сангвиния ещё раз? Альбин продолжал хранить молчание. — Но, думаю, Жиллиману под силу решить эту проблему, — закончил старший библиарий. — В его Неодолимом крестовом походе достаточно наследников Девятого легиона, которые ещё не перекрасили доспехи в какие-то определённые цвета. Из них получится отличный новый орден, незапятнанный этой ересью. Что скажешь? Ещё мгновение Альбин смотрел в пустоту, безуспешно пытаясь сморгнуть слёзы. — Будь ты проклят, — произнёс он наконец. Мефистон пожал плечами, словно и не ожидал другой реакции. — Так ведь я уже, — напомнил он, и снова потянулся к блюду. — Привет, — сказал ангел, стряхивая с колен рассыпавшиеся крошки. — Хочешь печенья? Асторат смотрел на него некоторое время, не произнося ни слова. Ангел пожал плечами, словно говоря «как хочешь», и потянулся за следующим печеньем. — Зря, — добавил он. — Они вкусные. Белые перья на его крыльях едва заметно трепетали на сквозняке из вентиляционных решёток под потолком. В помещении было прохладно, но ангела это, похоже, не беспокоило. — Ты знаешь, кто я? — произнёс наконец Асторат. Под гулкими сводами его голос звучал тяжело и низко, словно печальный звон погребального колокола. Ангел снова поднял на него взгляд и кивнул. — Ты Асторат Мрачный, верховный капеллан, — он произносил эти слова отчётливо и без всякого выражения, словно повторял заученный текст. Возможно, так и было. — Тебя называют Спасителем Заблудших. Ангел помедлил, словно сомневаясь в том, что хотел сказать дальше. — Ты пришёл, чтобы меня убить? Асторат неторопливо прошёл вперёд. Каждый шаг эхом разносился в тишине. — Тебя предупредили, — констатировал он. Маленькие крылья встрепенулись, словно ангел отряхивал их от воды. Ничем больше не выдав волнения, он закинул в рот обкусанное печенье. — Кофбуфо фкафал, фто фы, — пояснил он с набитым ртом. Медленно, очень медленно Асторат отсоединил топор от магнитного крепления и взвесил в руке. — И как ты думаешь, — произнёс он, — что я должен сделать? Повисла тишина, нарушаемая только сосредоточенным чавканьем. — То, что считаешь нужным, да? — отозвался наконец ангел, поборов печенье. — Если так будет лучше… Он шмыгнул носом. — Если это поможет… Это ведь поможет? — он потёр кулаком ставшие вдруг мокрыми глаза. — Это ведь защитит орден? И Мефистона, Корбуло, Альбина… Если ты меня убьёшь, их простят? Пальцы Астората крепче стиснули рукоять топора. — Я не знаю. Ангел снова шмыгнул носом и решительно смахнул слёзы ладонью. — Всё равно. Если так будет лучше, сделай это… Руна активации на рукояти вдавилась до конца, окутав топор голубоватыми разрядами энергии. —…только не сразу. Асторат замер. — Сначала нужно доесть печенье, — пояснил ангел, указывая на внушительную горку, сложенную на блюде. — Иначе Альбин будет очень расстраиваться… Кроме того, — добавил он грустно, — если я умру, я ведь больше такого не попробую. Расщепляющее поле погасло. — Оно очень вкусное, — продолжал ангел, глядя на Астората мокрыми от слёз глазами. — Правда. Топор с глухим стуком опустился на пол, прислонённый к краю стола. Асторат остановился напротив своей потенциальной жертвы, задумчиво глядя на блюдо со сладостями. Затем медленно протянул руку. Ангел улыбнулся. Лицо верховного капеллана было непроницаемо. Корбуло наблюдал за ним с тревогой, которую очень старался скрыть. — Твой вердикт? — спросил он в конце концов, чтобы разрушить тягостное молчание. Асторат бросил на него тяжёлый взгляд из-под нахмуренных бровей. Он всё ещё держал топор в руке, словно собирался его использовать, но в последний момент забыл, зачем пришёл. — Мнение братьев, будто бы я ем младенцев на завтрак, обед и ужин, несколько преувеличено, — произнёс он. Корбуло усмехнулся, но смех вышел невесёлым. — Ты знаешь, о чём я говорю. Асторат вздохнул. — Мой долг — приносить избавление потерянным во тьме Изъяна, а не рубить головы невинным детям. Я палач, а не Хорус. — Иными словами, ты не можешь причинить ему вреда, — заключил Корбуло. — Как и все мы. — Не могу и не испытываю желания это сделать, — согласился Асторат. Он задумчиво взвесил в ладони топор. — Здесь и сейчас мои полномочия исчерпаны. Если он падёт в безумие, ты знаешь, как меня найти. Корбуло подался вперёд, пристально вглядываясь в лицо верховного капеллана. — Но ты не думаешь, что такое случится, верно? — Я ничего об этом не думаю. Я не знаю, что от него ждать. То, как он ведёт себя… — Асторат поморщился. — На какое-то время мне показалось, что он и есть самый настоящий Ангел. Кто-то мог бы назвать это чудом. — Он всего лишь клон, — напомнил Корбуло. — Никаких чудес. Асторат покачал головой. — Если его появление на свет — не чудо, почему тогда примархов не клонируют все, кому не лень? Галактике не помешал бы второй Робаут Жиллиман. Почему же Велизарий Коул не этого не сделал? — Потому что это ересь и насмешка над замыслом Императора, — отрезал Корбуло. Асторат удивлённо вскинул брови. — В самом деле? А кому так детально известен замысел Императора, что он может точно сказать, что насмешка, а что — часть этого замысла? — Не передёргивай. — Кто знает, может быть, появление этого, как ты говоришь, клона теперь, в темнейший час — тоже замысел Императора? — продолжал Асторат без тени эмоций в голосе. — И Мефистон неспроста в нужное время в нужном месте, чтобы вырвать это создание из лап еретиков? Кем посланы видения, которые привели его туда? — Эманациями варпа, — отозвался Корбуло. — А ты просто ищешь себе оправдание. Бледные губы Астората исказились в усмешке. — Как бы то ни было, я здесь закончил. Он развернулся на каблуках, собираясь уйти. — Погоди, — окликнул его сангвинарный жрец. — Ты доложишь обо всём Данте? Асторат обернулся к нему с такой готовностью, словно ждал этого вопроса. — Я? Брат мой, я капеллан. Я могу выслушать твоё искреннее раскаяние, но не в силах решить за тебя проблемы, к которым привёл твой проступок. Объясняться с командором тебе придётся самому.