Не такой уж Тёмный Империум

Золотой ангел поначалу казался странным, но вскоре Сангвиний настолько привык к нему, что почти перестал обращать внимание. Ангел не делал ничего плохого, откровенно говоря, обычно он вообще ничего не делал, только стоял и смотрел. Иногда он являлся на несколько минут, иногда мог часами стоять, как золотая статуя, безмолвно наблюдая за происходящим. Он никогда не говорил и не отвечал на попытки завести беседу. Играть он тоже не соглашался. Когда Сангвиний спросил Альбина о золотом ангеле, тот, кажется, вообще не понял, о чём речь. И неудивительно — тот обычно возникал, когда рядом никого не было. Иногда он появлялся не только наяву. Сангвиний видел его во сне — такого же безмолвного, но там, в отличие от реальности, он знал его имя. И даже произносил вслух, хотя золотой ангел всё равно на него не откликался. Но после пробуждения имя ускользало. В таких снах многое было иначе, чем наяву, и вскоре Сангвиний полюбил сны. Они были разными, иногда горькими, иногда — пугающими, но хорошие всё же преобладали. Больше всего ему нравились те, в которых он мог летать. Откровенно говоря, полёты давно уже были тем, чего он жаждал больше всего на свете. Во сне это было очень просто — он расправлял крылья, и воздушный поток сам нёс его над миром. Взмахи огромных крыльев становились лёгкими, как пушинка на ветру. Для этого не приходилось прилагать усилий. Лететь было быстрее и легче, чем идти по земле. В реальности всё оказывалось совершенно иначе. Сангвиний довольно быстро понял, что не сможет оторваться от пола, если будет бегать и махать крыльями. По словам Корбуло, те были ещё слишком малы, чтобы поднять его в воздух. И пока что время оставалось единственным, что способно было это изменить. Однако то, что он не мог взлететь, не означало, что он не мог бы летать вообще. Существовал иной путь. Так что теперь Сангвиний увлечённо карабкался вверх, используя полки стеллажа как ступени лестницы. Стеллаж был высоким, но до потолка всё же не доставал, оставляя много свободного пространства. Ещё выше, под самым потолком, тянулся большой вентиляционный короб. Между этим коробом и верхней полкой стеллажа Сангвиний мог бы встать в полный рост, и ещё бы осталось место. Именно туда он и стремился, взбираясь наверх с ловкостью бывалого скалолаза. Идея была проста и, на взгляд Сангвиния, предельно логична. Если собственный вес не позволял ему подняться в воздух, нужно было сделать так, чтобы при первом взмахе крыльев он уже находился в воздухе. После этого оставалось бы только махать крыльями, а это он умел прекрасно. В конце концов, какой он ангел, если даже не умеет летать? Мефистон летать умел, даже не имея настоящих крыльев, но на просьбу Сангвиния научить его так же ответил решительным отказом. Старший библиарий вообще умел много всего, чему наотрез отказывался научить. Ангел твёрдо решил, что научится сам, чтобы потом как следует его удивить. Вот только стеллаж оказался неожиданно высоким. Сангвиний вскарабкался наконец на верхнюю полку, выдохнул и огляделся по сторонам. Сверху всё выглядело намного интереснее, чем когда он стоял на полу. Вентиляционный короб над головой оказался просто огромным, гораздо больше, чем представлялся снизу. И наоборот, оставшиеся внизу вещи и игрушки показались вдруг совсем маленькими. А вот золотой ангел, кажется, в размерах совершенно не менялся. Он стоял у дверей, словно на страже, стиснув рукоять меча. Застывший взгляд золотой маски был обращён куда-то вверх. Даже не на Сангвиния, а на что-то за его плечом. Оглянувшись в поисках того, на что же так пристально смотрел золотой ангел, он увидел только резную решётку в коробе, из которой тянул слабый сквозняк — вдвойне жалкий для такого огромного воздуховода. Почему-то это показалось Сангвинию странным. Он встал на цыпочки, чтобы дотянуться до узорчатых прутьев. Пальцы зарылись толстый слой мохнатой пыли, которую сервиторы-уборщики наверняка игнорировали на протяжении пары веков. Крепко ухватившись за прутья, Сангвиний подтянулся, чтобы разглядеть, что скрывается внутри. Решётка неожиданно легко поддалась и распахнулась, рухнув вниз с кошмарным скрежетом несмазанных петель. От неожиданности ангел разжал пальцы и прыгнул в сторону. Это был грамотный ход, если учесть направление, в котором двигалась решётка. Увы, ширина верхней полки оказалась для него слишком мала. Первый полёт Сангвиния продлился секунды две. Он продлился бы меньше, не успей ангел каким-то чудом извернуться в воздухе и инстинктивно расправить крылья. Это замедлило падение, но взмахнуть крыльями он так и не успел — сразу после этого неожиданно твёрдый пол больно ударил по ногам. Ангел рухнул на колени, выставив руки перед собой. Он тут же вскочил на ноги, хотя ладони после такого удара горели, а колени плохо разгибались, и поискал взглядом золотого ангела. Но у дверей больше никого не было. Сангвиний опять посмотрел на свои руки, которые всё ещё болели после приземления. Ладони кололо тысячей раскалённых игл, но боль понемногу стихала. Он встряхнул крыльями, сложил их за спиной снова и поднял взгляд к потолку. Там, высоко наверху, призывно покачивалась открытая решётка. Взглянуть, что там внутри короба, было очень интересно. Пожалуй, даже интереснее, чем снова попробовать слететь со стеллажа. Ангел решил, что без проблем залезет обратно. Во второй раз путь занял меньше времени, чем в первый — он уже знал, как лезть, за что ухватиться и куда лучше ставить ноги. Очутившись наверху, Сангвиний устремился к открытому люку. Ему пришлось подпрыгнуть, чтобы ухватиться за край воздуховода, и ещё пару раз взмахнуть крыльями, забираясь внутрь. Внутри было темно и пыльно. Слабый сквозняк, тянувшийся по массивному коробу, едва колыхал клубки пыли. Сангвиний поднялся на ноги и отряхнулся, подняв ещё большую тучу пыли. Высота воздуховода позволяла ему встать в полный рост, так что он просто пошёл вперёд, туда, где медленно крутился огромный вытяжной вентилятор. Пробравшись между вяло двигающимися лопастями, ангел отправился изучать новую территорию. Несколько раз ему встречались такие же вентиляционные решётки, как та, что сшибла его с полки. Они вели в другие помещения, в основном пустые. В некоторых местах короб разветвлялся на рукава, и тогда приходилось выбирать, куда же идти. Сангвиний делал выбор наугад, руководствуясь исключительно тем, хочется ему сейчас пойти направо или налево. Наконец достиг решётки, через которую пробивался в шахту красноватый свет. Ему пришлось лечь и прижаться к узорным прутьям щекой, чтобы как следует рассмотреть помещение. Где-то внизу виднелись распростёртые крылья мраморной статуи, на полу темнели контуры вытертой от времени мозаики, но привлекло ангела не это. Свет. Дело было именно в свете. Его спектр отличался от люмен-полос в башне. На каком-то подсознательном уровне Сангвиний чувствовал, что должен увидеть источник этого света. Почему-то это показалось ему очень важным, гораздо важнее, чем исследовать шахту дальше в поисках чего-нибудь интересного. Да, именно так. Свет был не просто интересным — он имел какое-то значение. Сангвиний пока не понимал, какое именно. Но увидеть его было необходимо, и прямо сейчас. Он занялся узорной решёткой, через которую до этого смотрел вниз. Механизм маг-замка показался достаточно простым, уж точно проще тех инфопланшетов, которые Корбуло запретил разбирать. Отковыряв защитный кожух, Сангвиний замкнул два проводка, и решётка свободно распахнулась. Крепко держась за край шахты, он заглянул вниз. Расстояние до мозаичного пола было немалым, но вот удобных стеллажей, по которым можно было забраться наверх, здесь не нашлось. Только статуя, расправившая мраморные крылья, и каменные скамьи далеко внизу. Решив, что так он много не разглядит, Сангвиний сменил позицию. Зацепившись теперь за край ногами, он свесился из шахты вниз головой и осмотрелся. Мозаику на полу продолжала мозаика на стенах. Воины в алых доспехах, сангвинарные жрецы в белых, капелланы в чёрных — то же, что ангел видел на множестве пиктов до этого. В помещении не было никого, кроме пары сервиторов, смывающих копоть с мозаики в углу. Но главным было другое. Сангвиний нашёл, наконец, источник света — огромное стрельчатое окно позади статуи. По краям рамы виднелись осколки витража, который, должно быть, когда-то украшал армокристалл. Но теперь его не было, и красноватый свет ваальского солнца свободно лился внутрь. Сангвиний не колебался. Он должен был выглянуть в это окно. Во что бы то ни стало. Забравшись обратно в шахту, он прикинул лучшую траекторию для прыжка. Расправил крылья и сложил их снова, примериваясь. А потом шагнул вперёд. Воздух ударил в лицо, так же, как ему представлялось, но потока, который держал его на лету, не было. Едва расправив крылья, Сангвиний понял, что пытаться взмахнуть ими не имеет смысла. Он не мог оттолкнуться от воздуха. Крылья не обнимали воздушный поток, как во сне, а словно прорезали, стоило немного отклонить их в сторону. Он просто потерял бы ту ненадёжную опору, которую обрёл. Зато он мог планировать, расправив маховые перья. И это всё-таки был полёт, а не свободное падение, пусть и не настоящий полёт. И даже жёсткое приземление не могло умерить восторга, который он испытывал. Приземлившись на корточки, Сангвиний тут же вскочил и встряхнул крыльями, прежде чем сложить их за спиной. Плечи ныли от непривычной нагрузки, но он тут же забыл об этом, потому что, обернувшись к окну, первым делом увидел статую. Теперь он видел её целиком, стоя у подножия, и, следовало признать, она производила впечатление. Сангвиний замер, разглядывая её. Наклонил голову к плечу, чтобы рассмотреть под другим углом. Он смотрел на самого себя. Мраморный Сангвиний на своем постаменте расправил крылья и простёр руки, словно предлагая стоящим внизу какой-то дар. Статуя не была совершенна. Перья на правом крыле были сколоты. Мраморный подол одеяния уродовали царапины от огромных когтей. Красноватый свет сзади бросал на белый камень алые отблески, и казалось, что края ангельских крыльев окрашены кровью. Во всём этом было что-то странно знакомое, если не сказать — привычное. Сангвинию показалось вдруг, что он смотрел на статуи, подобные этой, сотни, тысячи раз. Что, каждый день проходя мимо предметов искусства, прославляющих его, он привык к этому настолько, что почти перестал замечать. Это было… так знакомо. Он помотал головой, потёр глаза, и странное ощущение пропало. Статуя больше не казалась привычной — она нависала над ним во весь рост. Он больше не видел в мраморном ангеле своё отражение. Тот был взрослым воином, а он — только ребёнком, который хотел посмотреть в окно. Обогнув статую, он бегом бросился к этому окну и, ухватившись за острые осколки армокристалла метровой толщины, выглянул наружу. Перед ним простёрлось огромное пространство. Он впервые видел что-то за пределами стен крепости или обшивки пустотного корабля, и в первое мгновение даже не понял, как мир может быть таким огромным. Впервые за всю короткую жизнь его зрения не хватало, чтобы сфокусировать взгляд и подробно рассмотреть самую дальнюю точку. На горизонте с небом смыкалась ржаво-красная пустыня. Ближе тянулись уже творения человеческих рук. Между тремя рядами древних стен поднимались новые строения, ещё не тронутые ветром и песком. А ещё ближе вздымались из скалы башни самой крепости-монастыря. Сангвиний уже видел их. На пиктах и вид-записях, которые прокручивал множество раз, и во сне, где крылья несли его над шпилями крепости. Одного взгляда наружу ему хватило, чтобы понять, как сильно реальность отличалась от пиктов. Дело было не другом ракурсе, свете или строительных лесах, тут и там видневшихся вблизи стен. Крепость лежала в руинах. Да, завалы уже были разобраны и самые страшные повреждения восстановлены, но пройдут десятки лет, прежде чем Ангеликум вернётся к своему прежнему великолепию. Тысячелетия человеческих трудов были уничтожены, и лишь малую толику их когда-нибудь удастся воскресить. И разбитый витраж, сквозь который Сангвиний смотрел на это, был лишь ещё одним крохотным штрихом к картине тотального разрушения. Ещё одной деталью, слишком незначительной, чтобы сейчас заниматься её ремонтом. Сангвиний влез на окно, обдирая руки и колени об острые сколы армокристалла. Царапины заживали быстро, но острые уколы боли оставались ещё на мгновения. Они как нельзя лучше соответствовали сейчас его настроению. Всё это было ужасно больно и несправедливо. Неправильно. Он шмыгнул носом, глотая злые слёзы. Нет, не таким он ожидал увидеть Аркс Ангеликум. Совсем не таким. Ещё раз взглянув на удручающую картину внизу, Сангвиний подтянул колени к груди, обняв их руками, и закрылся крыльями. Красноватый свет теперь пробивался сквозь перья, подсвечивая их так же, как мраморные крылья статуи. Он чувствовал свербящую боль, но не в теле, а где-то очень глубоко внутри. Возможно, в душе, хотя Мефистон не раз вслух выражал сомнения, что у него есть душа. Но, наверное, она всё-таки была. Сангвиний отстранённо подумал, что вот эту боль, должно быть, и принято называть горем. А ещё — ненавистью. По прошествии времени боль утихла, слёзы на щеках высохли, но ощущение неправильности осталось. Ангелу пришла мысль, что мир вокруг был более жесток, чем хотели показать его наставники. Расправив крылья, он слез с окна — вернее, спрыгнул, так было проще всего. Нужно было возвращаться. Поискав глазами решётку вентиляционной шахты наверху, Сангвиний без особого трепета констатировал, что не сможет до неё добраться. Вблизи не было ничего, что позволило бы залезть так высоко, а полёт оставался пока недостижимой мечтой. Значит, обратную дорогу придётся проделать по коридорам башни, никому не попадаясь на глаза. Путь по изгибам вентиляционной шахты ещё недавно казался Сангвинию бесконечным, но после увиденного за окно его преставление о бесконечности серьёзно изменилось. В сравнении с огромным миром снаружи башня показалась маленькой. Тем более, он ведь оставался в пределах одного этажа. Мысленно развернув пройдённый путь как схему на плоскости и разобравшись, куда идти, Сангвиний выскользнул из комнаты с мозаиками. На его счастье, коридоры были безлюдны. И — вот уж удивительное явление, — на пути не встретилось запертых дверей. Даже перекодированный замок в его комнату, куда Сангвиний пробрался, почти бегом пересекая лабораториум, каким-то образом оказался открыт. Это было очень вовремя, потому что Корбуло появился на пороге спустя пару минут после того как Сангвиний вернулся из своего рискованного путешествия. Тот наверняка хватился бы его, если бы не нашёл на месте. — Солнышко… — начал сангвинарный жрец и осёкся. Брови его поползли вверх. — Так. Откуда ты вылез? Сангвиний с запозданием осознал, как должен теперь выглядеть — весь покрытый многовековой пылью и грязью из вентиляционных шахт, с разводами от слёз, размазанных по щекам. Оставалось только сознаться, что он и сделал немедленно. — Оттуда, — произнёс он, честно показывая рукой наверх, туда, где тянулась над стеллажами злополучная шахта. Корбуло бросил короткий взгляд в указанную сторону и нахмурился. — И зачем ты лазал по верхним полкам? — Нет, я… — начал было Сангвиний, но посмотрел наверх и осёкся. Решётка, через которую он забрался внутрь, была закрыта.