Наследница. Часть 2. Защитник

      Взрыв колоссальной силы отбросил всех нас на несколько метров в разные стороны. У меня гудела голова, заложило уши, в глазах стало темно. Этот парень блестяще комбинировал огненные техники с техниками молнии… Я думал, что не справлюсь с ним.       — Ну и что нам делать? — Прокричала Мираи.       Хороший вопрос. Его уровень на порядок выше нашего, хотя он наш ровесник.       — Он настоящий псих, — мрачно подхватил Кохаку и обратился к противнику. — Это всего лишь экзамен, дубина!       Мы не были готовы к тому, что обычный экзамен на чуунина окажется смертельной схваткой. Команда из деревни Скрытой Травы была сильной, но хуже того, до абсурда жестокой. Эти ребята… В них столько злобы, казалось, будто они пришли на экзамен убивать. Хорошая возможность, если учесть, что студенты реально гибнут на этих этапах, потому можно безнаказанно отнимать жизни.       Бешеный адреналин закипал в крови и подпитывался страхом. К этому монстру присоединились его товарищи. Около суток назад они на моих глазах убили девчонку из Песка, я знал, что они сражаются на смерть.       — У него очень чёткий поток мыслей, я впервые с таким сталкиваюсь, — голос Сай-сана.       — У Мамору светлая голова, — согласился Седьмой.       — Дело не в этом, — возразил Сай-сан. — В его голове нет хаоса, как это обычно бывает. Воспоминания ровные, картинка чёткая, мысли идут плавно и спокойно, без спешки. Как будто мы смотрим кино.       — С чем это связано? — И Саске здесь.       — Индивидуальная особенность, — ответил Сай-сан. — Мамору чистый гений.       — Может, хватит болтать? — Возникла Ино-сан. — Кое-кто тут вообще-то работает.       — Согласен, — холодно отозвался Шикамару-сенсей. — Продолжай, Ино.       Я с трудом поднялся на ноги, этот парень нас всех сильно потрепал. Не было времени отсиживаться в стороне, они не оставят нас в покое. Свиток уже у них, но они продолжают нападать на нас.       — Чего им от нас надо? — Справедливо вопросила Мираи.       Я не стал подбирать слова, милосердие здесь неуместно.       — Смерть, — ответил я уверенно.       Кохаку и Мираи должны понять, что ставки высоки. Либо они, либо мы. Я лично не собирался здесь подыхать и друзьям не позволю. Плевать на всё, плевать на секретность, на правила. Если я не возьму себя в руки здесь и сейчас, мы все умрем.       — Внимание, — скомандовала Ино-сан. — Сейчас.       Я, наконец, научился управлять шаринганом, подчинять его своей воле и призывать эту силу, когда необходимо. Я почувствовал, как глаза окатило огнём и самодовольно усмехнулся. Теперь-то я мог видеть куда больше, и моя уверенность возросла. Я ринулся в лобовую атаку, заранее зная, как будет действовать соперник. Позади меня слышались возмущённые голоса товарищей, но они ещё не знали, на что я способен.       Я ловко увернулся от контратаки своего противника и краем глаза увидел, как двое других кинулись на Кохаку и Мираи. Мне не составило труда полоснуть своего врага копьём, и кровь брызнула мелкими каплями в разные стороны. Он завопил и явно разозлился. Все его попытки задеть меня были тщетны. Какаши-сан не раз говорил мне, что у меня колоссальное преимущество в сравнении со всеми моими предшественниками, и я, наконец, научился им пользоваться. Мне становилось задорно, было приятно заставлять этого олуха так злиться. Если бы я знал, к чему это приведёт…       — Мамору хороший парень, но… — Наруто-сан не договорил, потому что его перебил Саске:       — … но кровь Учиха говорит сама за себя.       — Он действовал опрометчиво, — твёрдо произнёс сенсей.       — Его заволокли в западню, — заступился Саске. — Он принял взвешенное и хладнокровное решение, ты слышал это в его мыслях.       — Ещё я слышал в его мыслях упоение своей силой, а это никогда не приводит ни к чему хорошему, — возразил Шикамару-сенсей.       — Он ещё подросток, — мягко вмешался Наруто-сан. — Не суди его строго…       — Хватит спорить, вы всё пропустите, — вновь возникла Ино-сан.       … когда я увидел, как этот мерзавец схватил Мираи за горло и со всей силы отшвырнул на массивные валуны, кислая яростная желчь обожгла язык. Я услышал хруст её костей, и мне показалось, что я горю заживо. Схватка отнесла Кохаку на приличное расстояние от нашего каменного поля боя, а мой противник уже лежал поверженный. Бешеный поток чакры прокатился от макушки до кончиков пальцев на ногах, и я, толком не осознавая, что делаю, ринулся в атаку. Каменная земля под моими ногами трескалась и превращалась в пыль, и я не сразу заметил, что толстые стволы деревьев вырывались из этих мертвых недр. Они следовали за мной, как верные слуги, один упругий ствол обхватил противника Кохаку, который уже сбил его с ног, и переломал рёбра. Так далеко сила дерева могла продвигаться от того, кто ей управлял.       Я увидел ужас на лице моего врага, заметил, как он еле заметно попятился. Время поменяло ход: мы сражались с этими монстрами несколько часов, а мне казалось, будто прошли секунды. Он сложил печати и использовал огненную технику, которую уже демонстрировал ранее: Демонический фонарь. Однако теперь огненных шаров стало больше и сами они увеличились в размере. Едва ли меня это испугало. В первый раз техника произвела впечатление, но обширный ожог, который я получил в результате, уже почти зажил. Я пока не научился быстро регенерировать, но наследие клана Сенджу и мокутон дают о себе знать.       Огненные сферы стали кружить вокруг меня, а я чувствовал себя так спокойно и уверенно, что даже не напрягался. Со временем сферы трансформировались в огненные фигуры с человеческими очертаниями, словно призраки. И вот этого я уже не ожидал. «Призраки» были крупнее и быстрее, и я понял, что нужно быть серьёзнее.       — Это вам за мою семью, сволочи!       Я нутром чувствовал его гнев, он расползался повсюду горячими языками пламени, отравлял воздух ядовитым дымом, коптил небо и плавил камень.       — За семью? — Растерянно уточнил Седьмой. — О чем он говорит? Как Мамору связан с семьей этого парня?       — Постой-ка, — вдруг спохватился Сай-сан, — это же парни из Травы. Вспомни, Наруто…       — Точно! — Воскликнул Наруто-сан. — Муи*! Деревня Травы! У него ещё был сын Муку, кажется…       — Они оба погибли, — подхватил Сай-сан.       — Думаешь, это связано? — Спросил Наруто-сан.       — Деревня скрытой Травы уже давно в союзе с нами, — ответил Шикамару-сенсей. — Все прошлые противоречия решены, настал мир. У шиноби Травы нет причин нападать на нас.       — Очевидно, есть, — подхватил Саске. — К тому же, во время Третьей мировой войны эта деревня, как и многие другие мелкие деревни, была полем боя для более крупных. Так или иначе, в Траве вполне мог найтись шиноби, ненавидящий Альянс и Коноху в частности.       Я ощущал в себе бесконечный запас мощи, казалось, будто я могу всё. Я долгое время учился управлять стихиями и преобразованием природы чакры. Снаряд водяного клыка вполне подойдёт и для защиты от огня, и для атаки. Этой технике меня научил отец.       — Только вот Итачи использовал эту технику рядом с водоёмом, — проговорил Саске.       — Мамору, как и Ясуко, может использовать суйтон без естественной среды, — вставил Шикамару-сенсей.       … сила техники оказалась куда больше, чем я предполагал, более того, к ней примешалась стихия ветра, которой я и не пользовался никогда. Водяной клык вышел гигантским, а ветер превратил его в смерч, вращающийся с бешеной скоростью. Я промок до нитки от этого вихря, как и Мираи, которая лежала неподалёку. Мой противник попытался остановить мою технику огнём, но это было просто смешно: вода сильнее огня. Конечно, есть огненные техники такой силы, что даже вода не способна их одолеть, но не в этом случае.       В эти секунды я даже придумал название новой, внезапно возникшей технике: «Суйтон: техника пронзающего торнадо». Звучит неплохо, а главное, я понял принцип.       — Он блестяще управляет стихиями и комбинирует их, — отозвался Седьмой.       — Но всё ещё не осознаёт этого, — мрачно возразил Шикамару-сенсей. — Ты же слышал, что он сделал это неосознанно.       — Многие техники так и появляются, — вдруг возник Какаши-сан. — Он понял принцип, а это самое главное.       … каким-то чудом он выжил, но вряд ли уже сможет подняться. Пока я внутренне ликовал, со спины на меня летел мой первый противник, который уже пришёл в себя. Надо было потрепать его пожёстче. Я даже не обернулся, мокутон сделал всё за меня: я сложил печати, и стихия вырвалась из моего тела. Я не думал о какой-то конкретной технике, всё получилось само собой: деревянные маленькие колышки вылетели со скоростью света прямо из моей спины, однако противник успел использовать какую-то защитную технику. Тогда я повернулся и просто посмотрел ему в глаза. Либо он не совсем понимал, что такое шаринган, либо был слишком взвинчен, чтобы думать головой. Так легко попасть в такое простое гендзюцу…       Я оказался в его сознании, и мне явилась очень неприятная картина: какой-то мужчина очень сильно колотит этого парня, обзывает, пинает, унижает его и постоянно твердит одну и ту же фразу «за твою мамашу». Я решил сменить картинку, но она настолько сильно засела в его сознании, что мне с большим трудом это удалось. Теперь уже я управлял процессом.       — За что вы нас так ненавидите? — Спросил я, когда мы с ним оказались на выжженном поле его мыслей.        Он вновь попытался напасть на меня, но мы находились в моей проекции, парень был в моей власти. Только он ринулся вперёд, как обе его ноги обхватили толстые стволы деревьев, вырвавшиеся из опалённых недр. Бедолага был обескуражен и сильно напуган и поднял на меня взгляд, полный неподдельного ужаса.       — Шаринган, — презрительно выплюнул он.       — Отвечай на вопрос, иначе я тебя заставлю, — я говорил спокойно, но уверенно. Они мне надоели, и я был не намерен больше проявлять доброту.       —Вы, псы Конохи, сломали жизнь многим семьям в нашей деревне, — злобно прошипел он. — Начиная с Третьей мировой войны. В последний раз ваши люди вмешались в дела деревни, и погиб мой дед Муи, а моя мать** осталась сиротой. Для неё начался ад, как и для меня в последствии. Вы настолько слепы и заносчивы, что даже не осознаёте, какой след оставляете после себя.       — Я не был в твоей деревне и никому не причинял зла, — произнёс я. — Как и мои товарищи.       — Это не важно! — Рявкнул он и поддался вперёд, но крепкие путы сдержали его. — Вы — дети тех, кто рушил и уничтожал и будете платить за это.       — Так вот в чем дело, — грустно проговорил Седьмой. — Этот парнишка даже не в курсе, как на самом деле погиб его дед и что произошло…       — Обычно так и происходит, — добавил Саске. — Дети мстят за то, чего даже не понимают. Я по себе это знаю.       — В любом случае, мы видим то, что уже произошло, — раздраженно вставила Ино-сан, — и ничего уже не изменим. На экзамене погибли трое студентов от рук этих детей, один из них шиноби Конохи.       — Вы больше никого не убьете, — твёрдо ответил я. — Я не позволю.       — Ты силён, не спорю, — отозвался мой враг, — и мы потерпели поражение. Однако мы не единственные, и будь уверен, наши последователи достойно продолжат наше дело.       — Ваше дело убивать других детей направо и налево? Благородная цель.       — Наша цель — лишить ваших родителей самого дорогого, как они когда-то лишили самого дорогого нас.       Он звучал убедительно и вполне искренне. Я чувствовал и понимал его ненависть, и щемящее чувство сожаления коснулось сердца. Мне хватило пары секунд, чтобы увидеть и ощутить его боль, он много потерял в таком юном возрасте. Какая-то часть меня даже разозлилась на саму Коноху, но я осознавал, что это глупо.       — Мир изменился, — уверенно произнёс я, — и шиноби изменились. История уже не раз доказывала, что путь ненависти и мести ведёт в никуда. Подумай: как ты изменишь ситуацию, убивая своих сверстников, которые не имеют отношения к твоим бедам? Насилие порождает насилие: гнев убитых горем родителей обрушится на вас, и круг замкнётся.       — Мне плевать, — сквозь зубы процедил он. — Плевать на мир, на порядок, на благополучие, на круг ненависти. Плевать! Я хочу крови.       Я понимал, что мои увещевательные речи не подействуют. Он видел мир иначе потому, что его заставили. Неважно по какой причине, неважно что здесь нет правых и виноватых: этот ребёнок имел право на гнев.       — Мамору удивительно мудр для своих лет, — подал голос Сай-сан. — И при этом полон противоречий.       — Он необычный ребёнок, — пояснил Саске. — Кроме кеккей генкай, он унаследовал от родителей многие черты: и хорошие, и плохие.       — Я рассуждал в его годы точно так же, — поддержал Седьмой. — Это непросто.       — Только ты так мог, — отозвался сенсей. — Но всё же Мамору — это не ты.       — Ты всё ещё уверен, что он опасен, Шикамару? — Спросила Ино-сан.       — Я вижу все его положительные и отрицательные черты, и все они сильны, — ответил сенсей. — Я пока не знаю, какие из них перевешивают.       — Ты слишком категоричен, — пренебрежительно отозвался Саске. — Мамору, безусловно, непростой человек, но широтой мысли и пониманием мира он пошёл в своего отца.       Не было смысла продолжать диалог. Я просто отменил гендзюцу, и парнишка упал без чувств. Оглушительная тишина повисла в воздухе тяжёлым и неприятным вакуумом, холодный ветер пробирал до костей. Я уже совладал с собой и деактивировал шаринган, но продолжал стоять столбом посреди каменной пустыни. Кто придумал проводить экзамен в Стране Земли?       — Я, — тут же отозвался сенсей.       … наверняка Шикамару-сенсей. В любом случае, это была довольно жёсткая проверка на прочность, и впервые за эти дни я понял, что не прошёл её. Я осознавал, что вполне был способен противостоять сверстникам, не используя своих реальных возможностей. Мне бы хватило умений отбить атаку, пусть и с трудом. Но я решил пойти по пути наименьшего сопротивления. Без лишней скромности, я прекрасно понимал, что мои реальные силы могу раздавить куда более сильных и опытных противников. Но теперь назад пути не было…       Стало пусто и скверно на душе, и я боялся обернуться и посмотреть на Мираи. Я чувствовал на себе её пристальный взгляд, где-то поблизости стоял Кохаку, они оба молчали, и эта тишина заставляла меня съёживаться от каждого шороха. Лучше бы они что-то сказали, закричали, удивились, возмутились, но молчание явно затянулось.       Невероятным усилием воли я заставил себя повернуться к друзьям. Первыми меня встретили бордовые глаза Мираи, но я не заметил в её взгляде ожидаемого ужаса или шока, лишь хмурое недоумение. Когда я посмотрел на Кохаку, то понял, что тот и вовсе не удивлён.       — Ну наконец-то, — вдруг произнёс он, подходя ближе. — А я уж думал, мы этого никогда не увидим.       Я потерял дар речи и даже не сообразил, что можно на это ответить.       — Мы давно догадывались, что ты тот ещё чудак, но чтобы настолько… — Кохаку говорил насмешливо, хотя и выглядел несколько обескураженным.       —Вы… вы знали? — Глупый вопрос, но другого у меня не нашлось.       — Нет, — ответил Кохаку, — лишь предполагали.       — Как? — Ещё один глупый вопрос.       — Твоё прошлое покрыто завесой тайны, ты жил у Сакуры-сан, в Академии тебя почти не трогали, Шикамару-сенсей всегда был странно осторожен с тобой, а однажды я заметил за тобой слежку АНБУ, — спокойно объяснил Кохаку. — Конечно, возникали подозрения. А Мираи как-то раз услышала разговор своей мамы с Шикамару-сенсеем: Куренай-сан сказала, что ты подозрительно похож на Учиху Саске. Мы-то с Мираи никогда не видели ни одного Учиху. До сего дня.       — И тогда… когда ты говорил во сне, ты повторял «Учиха», — хрипло и слабо добавила Мираи.       Я только сейчас понял, что у неё переломаны кости, и дёрнулся вперёд, чтобы помочь, но Кохаку перегородил мне путь.       — Не торопись, — настороженно произнёс он. — Ты наш друг, но…       Нара не договорил, однако этого и не требовалось. Я и так всё понял. Теперь и они будут считать меня уродом, как остальные осведомлённые.       — Это не так! — С возмущением воскликнул Наруто-сан. — С чего он взял, что мы считаем его… уродом?       — С ним осторожничают, опасаются его, — пояснил Саске. — Он чувствует неприятие.       — Значит, мы должны это исправить, — уверенно ответил Седьмой. — Он ещё ребёнок, нельзя же так…       — Ребёнок с сильнейшими генами, — вмешался Шикамару-сенсей.       — Расскажешь нам? — Осторожно спросил Кохаку.       Я перевёл растерянный взгляд на Мираи, которая беспомощно лежала на холодных камнях.       — Сейчас? — Удивлённо поинтересовался я, красноречиво указывая на подругу.       — Я послал сигнал, скоро здесь буду медики Ивагакуре, — спокойно отозвался Нара. — Ты… сын Учихи Саске?       Я не сдержался и прыснул, хотя ситуация была совсем не смешной. Наверное, это нервное… Непроизвольно я начал мысленно считать: по такой легенде Саске должен был стать отцом лет эдак в семнадцать. Не очень-то на него похоже. Однако я понимал, что не могу сказать правду. То, что я Учиха, ещё полбеды, а вот чей я сын…       — Допустим, — уклончиво ответил я.       Не мог же я прямо здесь и сейчас рассказывать всю историю клана и чем она закончилась? Иначе было бы трудно объяснить, как вышло, что мой отец — Учиха Итачи.       — А Сарада и Сакура-сан знают? — Спросила Мираи и слегка поморщилась, вероятно, от боли.       Ещё один вопрос с подвохом.       — Сарада нет, — что чистая правда.       — А Ясуко-сан… — начал Кохаку, подозрительно щурясь, но я решил прекратить этот допрос.       — Слушайте, сейчас не время и не место для таких разговоров, — с лёгким раздражением отозвался я.       — Ты владеешь мокутоном, — справедливо заметил Нара.       — Тогда зачем спрашиваешь? — С вызовом осведомился я.       — Затем, что мы о тебе вообще ничего не знаем, — злобно произнёс Кохаку. — Это напрягает, знаешь ли.       — Как будто я в этом виноват! — Я сорвался. — Думаешь, мне нравилось всё это время притворяться кем-то другим? Я всю жизнь только и делаю, что вру: и себе, и окружающим. Я устал от лжи, устал скрываться, устал жить в страхе! Тебе этого не понять…       — Ах, не понять! — Сорвался и Кохаку. — Уж простите нас, простых смертных, Учиха-сама. Куда нам до вас? Ты всегда был высокомерным ублюдком!       — Кохаку! — Возмущённо воскликнула Мираи и вновь поморщилась и застонала.       — Нет, Мираи, пусть слышит! Он всегда считал себя лучше нас…       — Это не так!       — … потому что он Учиха, ещё и Сенджу наполовину! Голубая кровь!       — Ты несёшь чушь, — пренебрежительно отмахнулся я.       — Я говорю правду! Ты притворялся нашим другом всё это время…       — Пошёл ты!       — Сам пошёл! — Презрительно завершил Кохаку.       Я был зол: и на них, и на самого себя. Вряд ли они смогли бы меня понять, никто не смог бы. Я и сам себя не понимаю. Я вдруг ощутил такое одиночество, какого не испытывал ещё никогда в своей жизни. Одиночество в толпе: когда тебя окружают так много людей, но ты не с ними, тебя не принимают. Иногда я думал, что Мираи и Кохаку смогли бы принять меня, но, видимо, я ошибался.       — Ладно, всё на этом, — произнесла Ино-сан. — Мы увидели всё, что нужно.

***

      — Ну что ж, Мамору, — деловито начал Седьмой, сидя за своим столом, заваленным бумагами, — самое трудное позади. Ты ведь, понимаешь, что такая процедура была необходима?       — Да, Хокаге-сама, — сухо отозвался Мамору.       — Мы всё уладим, а ты пока отправишься домой. Ясуко уже в курсе и наверняка с ума сходит.       — Да, Хокаге-сама, — вновь повторил Мамору.       Он смотрел в пустоту, не в силах сфокусировать взгляд на чем-то одном. Техника Ино-сан — не самая приятная вещь на свете. Когда кто-то ковыряется в твоих мозгах, ещё и транслирует это в прямом эфире, ощущения это вызывает весьма угнетающие. Но куда больше Мамору был подавлен сложившейся обстановкой: его снова изгоняют из деревни, чтобы не создавать лишних проблем.       Наруто-сан заметил, что Мамору подавлен и мягко улыбнулся ему.       — Не переживай, — добродушно произнёс Седьмой. — Ты не сделал ничего дурного, защитил своих друзей. На твоём месте я поступил бы так же.       Мамору коротко кивнул, не глядя на Хокаге. Вряд ли хоть что-то могло его утешить в этот момент, даже покровительственная рука Саске на его плече не спасала ситуацию.       — Я поговорил с Мираи и Кохаку, — подал голос Шикамару-сенсей, который стоял по правую руку от Седьмого. — Они сохранят секрет, но больше им ничего знать не нужно.       Мамору понимал, о чём говорил сенсей: Кохаку и Мираи достаточно знать лишь о его способностях, но всё остальное должно оставаться в тайне.       — Вы с Саске отправляетесь прямо сейчас, — добавил Наруто-сан. — Я понимаю, что уйти, не попрощавшись с Сакурой и Сарадой, будет невежливо, но времени уже нет. Когда всё уляжется, ты сможешь вернуться в Коноху. Я буду ждать тебя на службе.       — Да, Хокаге-сама, — в третий раз повторил Мамору и, наконец, поднял на него глаза.       Седьмой медленно встал и подошёл к юноше. Он заглянул в глаза Мамору и снова улыбнулся.       — Кстати, поздравляю, — неожиданно произнёс он.       — С чем? — Тут же спросил Мамору с лёгким недоумением.       — Со званием чуунина, — ответил Седьмой и протянул руку.       Мамору удивлённо вскинул брови и даже почувствовал мимолётную радость от такой новости. Но радость эта вновь сменилась на уныние: какая разница, что Мамору повысили в звании, если его опять гонят из деревни?       — Спасибо, Хокаге-сама, — вежливость никто не отменял, и Мамору пожал руку Наруто-сану.       — Нам пора, — проговорил Саске.       Мамору учтиво поклонился Хокаге, кивнул сенсею и пошёл вперёд Саске к выходу.       На улице было пасмурно, хотя дождя ещё не было. По-зимнему холодный ветер заставлял ёжиться и прятать уши в ворот жилетки. Саске бесшумно шёл позади Мамору, а внизу на лестнице их ждала Мираи. У неё была перебинтована рука и закреплена на ключице крепким бандажом. Она куталась в свою куртку и немного дрожала, глядя куда-то вперёд себя, пока не заметила двух Учих, спускающихся вниз.       Её огромные печальные глаза были полны боли и сожаления, и Мамору было тяжело смотреть на неё. Мираи перевела растерянный взгляд на Саске и, кажется, даже немного испугалась: такого гостя в Конохе видели не каждый день.       Мамору остановился возле Мираи и, не глядя на неё, подавленно спросил:       — Как ты?       Девочка не сразу ответила, и Учиха чуть не поддался соблазну посмотреть на нее. Однако сдержался: будет ещё тяжелее уходить.       — Гораздо лучше, спасибо, — дрожащим голосом отозвалась Мираи.       Мамору казалось, что она вот-вот заплачет, и не хотел этого видеть. Он еле заметно кивнул и, так же не глядя на неё, двинулся вперёд, а Саске следовал за ним по пятам.       — Мамору! — Послышался отчаянный голос за его спиной.       Оба Учихи вновь остановились, но не обернулись.       — Ты же вернёшься? — В этом вопросе было столько тоски, что Мамору едва поборол желание подойти к ней и крепко обнять.       — Я не знаю, — тихо ответил Мамору, и ветер разнёс его слова по пустынной улице.       Меньше всего ему хотелось причинять боль Мираи, но сейчас это было необходимо. Возможно, пока лучше было разорвать эти узы, чтобы после было не так больно.       Мамору не услышал ответа и продолжил свой путь. К маме.       — Не торопись обрывать связи, — вдруг произнёс Саске. — Это ещё не конец.       Ему ли не знать, каково это, когда у тебя нет выбора? Саске наверняка очень хорошо понимал, что происходит, ведь сам был когда-то в очень похожей ситуации. Но Мамору знал, к чему это в итоге привело. Ему становилось не по себе от мысли, что и он может сбиться с пути. Теперь, когда впереди была чёрная пустота, стало как никогда страшно и одиноко.

***

      Спустя четыре долгих и утомительных дня Мамору и Саске, наконец, вошли в новое убежище. Это был большой, но очень мрачный и холодный дом. Возможно, впечатление усугублялось скверным настроением.       Мама была на кухне, и Мамору увидел её первой. Он уже сделал шаг, чтобы подойти к ней и обнять, но заметил, что она была там не одна.       Он стоял возле кухонной стойки, сложив руки на груди, и смотрел мрачно и даже сурово. Чёрная повязка на лице делала его ещё более угрожающим. Впрочем, Мамору вдруг понял, что ничего по этому поводу не чувствует, лишь раздражение.       — Привет, ока-чан, — сухо поздоровался он, намеренно игнорируя отца.       Саске тем временем встал рядом с братом и облокотился к столешнице, три пары серьёзных глаз пристально сверлили юношу. Мамору не нравилось это, и потому он молча направился к лестнице.       — Стой, — холодный голос отца разнесся эхом по полупустой кухне, и Мамору остановился.       Юный Учиха повернулся к нему лицом и посмотрел дерзко, с вызовом.       — Чего тебе? — Вопрос прозвучал скорее устало, чем грубо.       — Не говори так со мной, Мамору, — спокойно велел отец. — Нам нужно многое обсудить.       — Мне нечего с тобой обсуждать, — пренебрежительно отозвался Мамору. — Тебя не было два года. С чего вдруг мне слушать тебя?       — Не веди себя, как маленький капризный ребёнок. Работа шиноби обязывает…       — Обязывает бросать семью на годы! — Сорвался Мамору. — Да лучше я откажусь от возможности быть шиноби, чем буду поступать как ты. Как вы оба!       Мальчик перевёл разъярённый взгляд на Саске.       — Ты ещё слишком юн, чтобы понять, — всё так же спокойно отозвался Итачи. — Но речь не о том…       — Ты обещал, — сквозь зубы процедил Мамору, — обещал, что всё будет по-другому, что не повторишь прошлых ошибок. Что ж, это очередной твой провал.       — Мамору! — Отец повысил голос, что было на него совсем непохоже.       — Тебя не было, когда ты был мне нужен, — уже более спокойно произнёс Мамору и холодно добавил:       — Больше я в тебе не нуждаюсь.       С этими словами он развернулся и направился к выходу. Ему не хотелось оставаться в этом доме, не хотелось видеть или слышать кого-либо, он не желал вступать в споры и противостояния. Мамору устал, но на гнев силы ещё оставались.       Он вышел на небольшой холм, с которого открывался чудесный вид на густой лес, и начал мерить землю злыми и широкими шагами. Зачем он вернулся? Почему не понимает, какую боль причиняет родным? Неужели он совсем не изменился?       Впервые в жизни Мамору осознал, что ни Саске, ни отец не способны стать для него примером. Слишком отрешённые, одинокие, мрачные и пустые… Ужасное озарение заставило юношу замереть на месте и мысленно признать: «я такой же, как и они». И от этого не скрыться, как бы Мамору ни старался. Он все эти годы отчаянно пытался наладить связь хоть с кем-то, не быть изгоем, стать частью чего-то большего. Однако чем сильнее и отчаяннее он к этому стремился, тем больше отдалялся от цели.       Казалось бы, у него было всё: большая семья, родители, дом, друзья, лучшие учителя, таланты, цели и мечты. Но не хватало чего-то очень важного, не хватало наполненности. Он ощутил себя пустым и никчёмным и отчаянно топнул ногой, расколов твёрдую землю вокруг себя.       Мама, видимо, стояла здесь уже несколько минут и молча наблюдала за Мамору. Когда он увидел её, то его запал тут же погас. Она тихонько плакала и смотрела с такой болью, что сердце неприятно защемило в груди. Мама не подходила к нему, возможно, боялась, и от этой мысли Мамору стало противно от самого себя. Он глубоко вздохнул и осторожно подошёл к ней, протягивая руки. Юный Учиха обнял маму со всей теплотой, на какую был сейчас способен.       — Я не хочу, чтобы ты плакала, мама, — тихо сказал он ей в макушку. — Перестань.       — Я не плачу, — глухо отозвалась она и тут же шмыгнула носом, на что Мамору устало усмехнулся.       — Ну-ну, — с усмешкой ответил он и крепче прижал её к себе. — Со мной всё будет нормально. Не переживай.       Мама отстранилась и посмотрела на сына воспалёнными глазами.       — Твой отец любит тебя, Мамору, — вкрадчиво произнесла она, и Учиха не сдержал раздражённого рыка.       Он отвернулся, чувствуя, как снова начал закипать.       — Это неважно, — еле сдерживая злость, проговорил он. — Его любовь ничего не значит на расстоянии.       — Не говори так, — мягко возразила мама и обошла Мамору по кругу, заглядывая в глаза. — Я знаю, тебе нужно время. Он исправится, я уверена.       — Ты слишком в него веришь, ока-чан, — пренебрежительно отозвался Мамору. — Он этого не заслужил.       — Мы всегда верили друг в друга, — с печальной улыбкой ответила она. — Поэтому у нас есть ты.       Мама подалась вперёд и вновь обняла Мамору, после чего грустно усмехнулась.       — Когда же ты успел так вымахать? — Насмешливо осведомилась она.       — В нашей семье только ты не растёшь, — шутливо парировал Мамору, и они оба рассмеялись.       Мама вдруг посерьёзнела и пристально посмотрела Мамору в глаза.       — Найди в себе силы простить его, — сказала она. — Твой отец пережил много горестей и бед, и это определило его. Он непростой человек, но после всего пережитого он заслуживает второго шанса.       Мамору не стал возражать. Их конфронтация с отцом причиняла ей боль, а если больно ей, то и ему тоже. Юноша решил ответить лёгкой непритязательной улыбкой, ещё не зная, как поступить дальше. Возможно, время покажет.