Наследница. Часть 2. Защитник

      Баа-чан проигралась в пух и прах. Выпитое саке вылилось во вспышку гнева, и Химе раздробила походный столик в щепки с одного удара. Шизуне-сан едва успела увернуться от летящих во все стороны щепок и фишек, а Мамору лишь самодовольно ухмыльнулся. Благо, они сидели на зелёном холме, а не где-нибудь в кофейне, иначе бабуле пришлось бы платить по счетам.       — Что-то никогда не меняется, — с наигранной усталостью произнёс Мамору и демонстративно подбросил одну фишку.       Цунаде недовольно сузила глаза и решительно выхватила бутылку саке из рук Шизуне и плеснула в рюмку щедрую порцию.       — Поживи с моё, малыш, — мрачно буркнула она, и Мамору не сдержал смеха.       — Ну, — уверенно начал он, — надо теперь решить, что ты мне должна. Конечно, ты могла бы расплатиться деньгами, но это неинтересно.       — Дерзкий ты малец, — угрожающе прошипела баа-чан. — И чего ты хочешь?       Мамору задумался. Химе знает цену карточного долга и наверняка даст своему наглому внуку что угодно. Однако Учиха не хотел перегибать палку в наглости, поэтому пожал плечами и сказал:       — Хочу научиться регенерировать без печатей.       Цунаде вновь нахмурилась и почесала переносицу, Шизуне-сан, кажется, совсем растерялась.       — Разве тебе нужно учиться созо сайсей? — Спросила она с подозрением. — Первый Хокаге, насколько известно, вообще ничего для этого не делал.       — Практика показала, что я не могу регенерировать так же быстро, как и Первый. Мне нужно найти способ научиться.       — С таким большим количеством чакры и двумя наследственными пределами, один из которых додзюцу, тебе не овладеть бьякуго, — сухо заметила Химе.       — Я и не прошу, — мягко возразил Мамору. — Но ведь Сенджу могут регенерировать от природы, просто кому-то для этого нужно много чакры, а кому-то нет. Ты нашла способ откладывать резервы чакры для регенерации, а мне резервы не нужны. Мне нужен безупречный контроль, а кто лучше тебя сможет научить этому?       — Сакура, — тут же вставила баа-чан.       — Тётя постоянно занята в больнице, у неё и на Сараду-то времени не всегда хватает. Ну так что? Готова выплатить долг?       Мамору заволок Химе в западню, и ей это явно не нравилось. Она стала ленивой, постоянно твердит о том, что ушла в заслуженный отпуск и без строгой необходимости не намерена «возиться с шиноби».       Мамору испытующе разглядывал её, наблюдая реакцию. Баа-чан хмурилась и крутила в руке рюмку, пока не запрокинула голову и не выпила всё до капли.       — Ну ладно, — наконец, согласилась она, выпрямившись, и Мамору возбуждённо улыбнулся.       — Начнём после миссии, — сказал мальчик, после чего встал и, направляясь в сторону деревни, насмешливо добавил: — Не уходи в запой. Ты мне бодрой нужна.       Баа-чан шнырнула в него рюмку, но Мамору ловко увернулся и весело рассмеялся.       — Люблю тебя, ба, — крикнул он напоследок.

***

      Ранним утром команда №5 собралась в полной боевой готовности возле главных ворот Конохи. За десять месяцев они успели успешно завершить более тридцати миссий D ранга и семь миссий C ранга. Для генинов результат был блестящим. Теперь их ждала ещё одна миссия C ранга: сопровождение.       — Мы должны сопроводить сына одного из лордов-феодалов страны Огня в страну Ветра для дипломатических переговоров, — пояснил сенсей на выходе из Конохи.       — Не слишком ли важная шишка для обычных генинов? — Хмуро вопросил Кохаку.       — Во-первых, вас выбрал сам лорд-феодал, исходя из характеристик. А во-вторых, миссии сопровождения не слишком важны, чтобы посылать на них ниндзя более высокого ранга.       — Видимо, выбор у него был невелик, если он избрал нас, — продолжал брюзжать Кохаку.       — Твой пессимизм утомляет, — безжалостно отрезал Шикамару-сенсей и отвернулся. — Мы должны встретить группу сопровождения в Танзаку, а оттуда через две границы в деревню Песка. Путь не близкий, имейте ввиду.       Мамору чувствовал прилив воодушевления и энтузиазма. Он жаждал приключений, жаждал увидеть мир. Наконец, их команда доросла до того, чтобы покидать границы Огня. Учиха огляделся и с удовлетворением обнаружил, что слежки за ним не предвидится. Вряд ли Седьмой и все остальные начали доверять ему, но, видимо, Шикамару-сенсей предпочёл приглядывать за Мамору лично.       Дорога до Танзаку занимала по меньшей мере трое суток, если идти без остановок и привалов. Шикамару-сенсей, впрочем, решил не мучить учеников, да и время позволяло, поэтому команда остановилась в гостинице на горячих источниках.       С несвойственной ему щедростью сенсей угощал детей различными вкусностями, заказанными в номер, и даже вёл беседы, раздобревший и разморенный горячими парами и сытными яствами.       Команда, как ни странно, работала слаженно, без эксцессов. Шикамару-сенсей был строгим, но сдержанным наставником и, так или иначе, сблизился с детьми. Конечно, много времени он посвящал обучению Кохаку и по-отечески опекал его. Младший Нара уже научился нескольким клановым техникам, чем снискал одобрение учителя.       Мираи, очевидно, была для сенсея кем-то вроде младшей сестры. Порой он уж слишком её опекал, отчего Мираи всячески огрызалась. Тем не менее, она тоже во всю осваивала техники клана Сарутоби, а Шикамару-сенсей подарил ей два кастета Чакра То, чтобы Мираи могла упражняться в технике боя Хиен, которой владел её отец. Сенсей даже предложил Мамору помочь ей научиться пропускать чакру через оружие, ведь сам Учиха уже умел делать это с копьем.       Мамору же не больно-то привязался к учителю, потому как чувствовал его неприятие. Когда мальчик осмелился сказать об этом прямо, сенсей, разумеется, постарался оспорить сей факт, но получилось, мягко говоря, неубедительно. Мамору не страдал от недостатка учительского внимания: Какаши-сан и Ямато-сан продолжали заниматься с ним. Теперь вот и Пятая вскоре примется учить внука. Однако Мамору было неприятно некоторое пренебрежение наставника, казалось, будто сенсей переступил через себя, чтобы взять юного Учиху в ученики.       Отца Мамору не видел уже несколько месяцев, а Саске вообще больше года. Мама сказала, что они путешествуют вместе, ищут следы Кагуи и выполняют миссии лично от Седьмого. На самом деле, Мамору начинал по-настоящему злиться на отца, хотя бы из-за того, что тот так безответственно забросил тренировки с шаринганом. Мамору, конечно, уже привык к силе своих глаз, тренировался самостоятельно, иногда ему подсказывал Шестой, но участие отца было важно для молодого шиноби.       Последний раз, когда они виделись почти семь месяцев назад, отец был взвинчен, что для него весьма не характерно, торопился на официальную и срочную миссию Листа. Он бросил пару слов с пожеланиями удачи, а после умчался в неизвестном направлении. После миссии он сразу же ушёл с Саске на поиски и до сих пор не вернулся.       Мама тоже ходила на миссии и была занята, но уделяла сыну каждую свободную секунду. Почти всё лето они провели вместе, если не было миссий, тренировались, много разговаривали и ели сладости. Мамору видел, что ей грустно и одиноко, ведь отец и её оставил тоже, но мама старалась не подавать виду, а Мамору делал вид, что не замечает. В какой-то момент он подумал в сердцах, что если отец разобьёт маме сердце, то непременно получит по первое число от собственного сына.       — Сенсей, — обратился Кохаку, развалившись на футоне после сытного ужина, — расскажите о самой трудной миссии в вашей жизни.       Шикамару-сенсей задумчиво отвёл глаза в сторону и почесал затылок, а после легонько усмехнулся.       — Женитьба и рождение сына, — не долго думая, ответил он.       Мираи и Мамору переглянулись и захихикали, а Кохаку недовольно нахмурился.       — А если серьёзно?       — А если серьёзно… каждая миссия по-своему трудна, но нет ничего хуже войны, — сурово ответил сенсей. — Надеюсь, вам никогда не придётся столкнуться с ней.       Такое резкое заявление отрезвило детей, Кохаку мрачно отвёл глаза, Мираи выглядела опечаленной, а Мамору задумался. Он понимал, что знает куда больше, чем его сверстники. Очевидно, что большинство родителей не торопятся посвящать своих детей в дела минувшего прошлого, но Учиха — другое дело. Его посвятили во всё, что только можно было: намеренно или случайно. Потому и о событиях войны Мамору был очень хорошо осведомлён, а Саске даже, скрепя сердце, рассказал как-то раз и о своих злоключениях. Юный Учиха прекрасно осознавал, что взрослые если и не боятся его, то уж точно опасаются, и опыт прошлого должен научить Мамору, как поступить правильно. Какаши-сан вообще обычно не выбирал выражения, потому сказал прямо: «если ты станешь вторым Обито или, того хуже, Мадарой, нам конец». Слышать такое было неприятно, с другой стороны, может, Шестой и прав: лучше проявить жёсткость и бескомпромиссность сегодня, чтобы не разгребать кучу проблем завтра. Мамору не мог отделаться от чувства, что он и есть самая главная проблема для всех.       Разговор на этом был завершён, все молча разошлись по футонам. В ту же ночь Мамору приснился уже знакомый сон, который он так давно не видел: война, кровь и разрушения, Учиха Мадара и Сенджу Хаширама сражаются друг с другом. Однако в этот раз они будто перетягивали Мамору каждый на свою сторону. И Мамору будто разрывался между силой и могуществом в лице Мадары и любовью и справедливостью в лице Хаширамы.       Пробуждение оказалось резким и неприятным, гнетущее чувство одолело мальчика, а смятение туманило разум.       — Выбор, выбор, — сонно пробормотал он и вдруг заметил движение по правую руку: Мираи не спала и пристально наблюдала за другом.       Девочка слегка хмурилась и, кажется, была немного напугана, немой вопрос застыл в глазах.       — Кошмар приснился, — объяснил Мамору и смущённо отвернулся.       Он неторопливо откинулся на подушку и безучастно уставился в потолок. Учиха чувствовал на себе изучающий взгляд Мираи, и её затянувшееся молчание начало немного раздражать. Подумаешь, кошмар…       — Ты говорил во сне, — наконец, прошептала она и воровато огляделась: оба Нара крепко спали.       — И что говорил? — Как можно более непринуждённо спросил Мамору и посмотрел на подругу.       — Учиха, — ответила она так, будто произнесла что-то крайне непристойное. — Ты повторял «Учиха».       Мамору постарался скрыть своё волнение и прямо взглянул на Мираи. Она уже не выглядела напуганной, скорее подозрительной, и это тревожило. Мальчик безразлично хмыкнул и отвернулся.       — Что такого тебе снилось?       Мамору не ответил, продолжая сверлить потолок мрачным взглядом. Не дождавшись ответа, Мираи перешла к следующим, ещё более неудобным вопросам:       — Я не так давно поняла, что вообще очень мало знаю о тебе. Когда Ясуко-сан усыновила тебя? Где ты был до того, как поселился в Конохе? Ты знаешь своих биологических родителей? Где ты родился? И вообще…       — Мираи, — тихий, но твёрдый голос Мамору прервал поток вопросов, — сейчас не лучшее время для таких разговоров, согласись.       — Вот именно, — послышался сонный брюзжащий голос Кохаку. — Спите уже.       Мираи не стала упорствовать, но одарила Мамору весьма многозначительным и полным укоризны взглядом, который будто говорил: «я с тобой ещё не закончила». Мамору знал, что она не оставит попыток и вновь вернётся к этому разговору. Благо, у него всегда была легенда на такой случай.

***

      Танзаку удивлял своими масштабами. Мамору слышал об этом городе, девчонки в Академии то и дело твердили о куче магазинов здесь, а одноклассники мечтали обойти все оружейные лавки. Город, казалось, не имел конца и края, а такого количества горожан Мамору в жизни никогда не видел. Шумно, пёстро, душно и тесно: так бы он описал знаменитый Танзаку.       Встреча с сыном феодала была назначена в его резиденции на окраине, где было уже достаточно тихо и спокойно. Охрана гоняла зевак уже за два-три километра до особняка, но группу шиноби пропустили сразу же.       Длинная подъездная дорога была мощёной тёмным мрамором, по обе стороны плотным строем раскинулись миниатюрные деревья сакуры, а позади них возвышались тополя, что создавало неприятное ощущение высоких и неприступных заборов. Несмотря на богатую флору, пахло здесь сыростью, вероятно, из-за постоянной тени, ведь плотно стоящие деревья не пропускали сюда солнечный свет.       Сам особняк виднелся через этот длинный коридор и создавал впечатление мрачного замка с привидениями. Нарочитая роскошь соседствовала с унылостью и серостью обстановки, и всё это вызывало весьма не приятные чувства.       Группу шиноби сопровождали трое охранников в чёрном одеянии и с мрачными лицами. Шикамару-сенсей, казалось, изо всех сил старался не закатить глаза, зато Кохаку назакатывал за двоих.       На вершине широкой лестницы группу встретил учтивый дворецкий со слащавой улыбкой. Он сложил руки в приветственном жесте.       — Добро пожаловать, дорогие гости, — с отрепетированным радушием произнёс он. — Прошу вас, проходите.       — Мы думали, что Шоичи-сама уже готов отправляться в путь, — с лёгким раздражением отозвался сенсей.       — Ах, конечно-конечно! — Театрально воскликнул дворецкий и всплеснул руками. — Но молодой господин не мог не пригласить вас в дом. Он учтив и воспитан в лучших традициях.       Мамору украдкой покосился на Кохаку, который брезгливо поморщился, и усмехнулся. Миссия обещала быть «весёлой».       Впрочем, учтивый и воспитанный в лучших традициях молодой господин оказался тем ещё болваном. Он был старше своих новоиспеченных телохранителей года на два. Низкий, щуплый, с мелкими чертами лица сын феодала создавал впечатление мышонка. А когда заговорил, слегка прищурившись, стал похож на крысёныша. Голос писклявый, высокий, раздражающий слух.       — Вы опоздали, — презрительно выдал он, восседая на роскошном кресле из красного бархата.       — Вовсе нет, Шоичи-сама, — уверенно возразил Шикамару-сенсей. — Мы прибыли к назначенным дате и времени.       Шоичи скривил лицо в злобной гримасе, закинул ногу на ногу и постучал пальцами по подлокотникам. Он, кажется, был возмущён уверенностью новоприбывших и отсутствием должного почтения.       — Отец сказал, что меня будут сопровождать ниндзя, — пренебрежительно сказал молодой господин и с прищуром оглядел команду. — А это детвора какая-то.       Мамору еле подавил смешок, а вот Мираи и Кохаку явно были настроены враждебно.       — Это обученные профессиональные ниндзя, — с лёгким раздражением ответил сенсей. — Ваш отец выбирал их лично по анкетам.       Шоичи медленно и угрожающе встал, завёл руки за спину и степенно прошествовал к команде, по очереди останавливаясь у каждого. Кохаку смотрел на него сверху вниз с нескрываемым пренебрежением, Шоичи же лишь недовольно хмыкнул. На Мамору юноша особо и не смотрел, равнодушно пройдя мимо без задержки. Вблизи Шоичи казался ещё меньше, и Кохаку с Мамору были выше него на голову. Мираи была с ним одного роста и с вызовом смотрела ему прямо в глаза.       Мамору забавляла ситуация, не было ни неприязни, ни злости, может, лишь лёгкое раздражение. Шоичи выглядел таким жалким, а его напыщенность и театральная важность казались смешными.       У Мираи Шоичи несколько подзадержался и даже позволил себе придирчиво оглядеть её с ног до головы. Куноичи это явно не понравилось, и только она открыла рот, чтобы съязвить, как сенсей остановил её, положа свою руку ей на плечо. Шоичи гадко ухмыльнулся и отошёл.       — Ну хорошо, — слащаво проговорил он, прохаживаясь вдоль выстроившихся в ряд шиноби, как какой-нибудь командир, — раз уж вы здесь, деваться некуда. Выдвигаемся через пару часов.       — В таком случае мы опоздаем на вашу дипломатическую встречу, Шоичи-сама, — еле сдерживая раздражение, вежливо отметил Шикамару-сенсей. — Казекаге-сама…       — … брат вашей супруги, — прервал его Шоичи, — я наслышан. Думаю, он вполне переживёт наше маленькое опоздание.       Мамору посмотрел на сенсея, лицо которого стало таким суровым, каким Учиха его ещё никогда не видел. Обычно скучающее выражение редко выдавало другие эмоции, а злиться, казалось, он вообще не умел. Но теперь Шикамару-сенсей выглядел так, будто прямо сейчас придушит напыщенного щенка одной из своих теневых техник.       Тем не менее, сенсей вновь вернул своему лицу непроницаемую маску и вежливо улыбнулся, слегка наклонив голову. Кажется, Шоичи вполне удовлетворился.       Дворецкий сопроводил шиноби в гостиную, где они с комфортом разместились на двух бархатных диванчиках.       — Чего-нибудь желаете? — Учтиво осведомился безымянный дворецкий.       За этим последовали угрюмые взгляды, красноречиво отвечающие на вопрос, и дворецкий тут же ретировался.       — Слизняк, — не сдержалась Мираи. — Этот…       — Мираи, — оборвал её сенсей, сидящий напротив неё рядом с Мамору, — будь осторожна в словах и эмоциях.       — Но, сенсей, он же… — чуть более громко начала Мираи, но Шикамару-сенсей остановил её взмахом руки, и в гостиной повисла тишина.       Мамору чувствовал в себе какой-то странный прилив высокомерия. Он думал: к чему тратить нервы на надутое ничтожество? Какие эмоции может вызывать пустое место?       — Чем ничтожнее шавка, тем громче гавкает, — вдруг произнёс Мамору ледяным тоном.       Три пары изумлённых глаз пристально уставились на него.

***

      Дорога от Танзаку до Суны занимала около пяти дней, по словам сенсея, но из-за Шоичи и его эскорта они шли уже неделю, останавливаясь чуть ли не каждые два-три часа. Лордёныш ныл и жаловался практически всё время, причитал, как ему не повезло родиться «сильным мира сего» и решать национальные и мировые вопросы. К концу пути сам Мамору уже всерьёз задумывался об убийстве. Этот гадёныш так всех достал, что по ночам, когда тот мирно спал в своём роскошном шатре, а команда по его приказу дежурила до самого утра, ребята придумывали для него самые разные варианты кончины. Кохаку предлагал сжечь шатёр, Мираи предпочла бы расправиться с паршивцем лично, а Мамору не отказался бы от перспективы сбросить его с какого-нибудь утёса. Эти безумные и дурацкие фантазии, как ни странно, расслабляли, и дети смеялись каждый раз. Шикамару-сенсей всё слышал, но, видимо, был согласен с каждым из предложенных вариантов, потому ничего не говорил.       Кроме этого, Шоичи позволял себе грубости в сторону Мамору и Кохаку. Как-то раз это чуть не закончилось плохо, когда молодой лорд нарочно толкнул Кохаку. Мамору подумал в тот момент: «идиот, он же тебя прибьёт». Наверное, так и было бы, если бы сенсей и парочка личных охранников не подоспели вовремя.       Мамору же регулярно подвергался оскорблениям и насмешкам, причём совсем необоснованным. Шоичи любил всякие непристойности, шуточки ниже пояса, потому всё сводилось к одному:       «Мамору, с такой физиономией тебе ни одна девчонка не даст, придётся ограничиваться рукой».       «Мамору, как ты живешь с таким крошечным членом?»       «Эй, Мамору, глупый девственник».       Учиху эти детские попытки задеть вообще никак не трогали, однако раздражение копилось всё больше и больше.       С Мираи ситуация была не намного лучше: Шоичи, кажется, она приглянулась, и его подколы походили на дёрганья за косички. Один раз она даже влепила ему пощёчину за дерзкий и похабный комментарий в адрес её фигуры. Благо, ей это сошло с рук, больше того, Шоичи это похоже понравилось. Мамору очень сильно выводили из себя эти дурацкие попытки подкатить к Мираи.       В одну ночь уже на границе Страны Ветра, когда Мираи и сенсей спали, Кохаку завёл очень неудобную тему.       — Этот кретин… пристаёт к Мираи, — злобно прошипел Нара, — за такое мы должны ему зубы выбить.       — Если бы мы могли… — устало отозвался Мамору, откинувшись спиной к дереву.       — Она, конечно, ничего… — Кохаку осёкся при виде недоуменного взгляда Учихи и поспешил добавить:       — В смысле, никто из нас не слепой… как девчонка… в общем…       — Я тебя понял: ты на неё тоже запал, — насмешливо поддел Мамору и ощутил неприятное покалывание в затылке.       — Ничего я не запал! — Тут же возразил Кохаку громче положенного и воровато огляделся. — Просто она наш товарищ… мы должны…       — Она умеет за себя постоять, ей не нужны принцы, — раздраженно отозвался Мамору. — Как она ему влепила по роже, забыл?       Ребята прыснули и тихонько засмеялись. Кохаку не так давно вообще начал смеяться, и Мамору нравился его смех: наверное, самые несчастные люди умеют радоваться сильнее всех остальных.       Учиха посмотрел на спящую в мешке Мираи и задумался. Она действительно хорошела с каждым годом, её тёмные кудрявые волосы отросли уже до пояса, и она заплетала их в две объемные косы. Лицо и фигура приобретали взрослые очертания, становились по-женски привлекательными, голос тоже обретал основательности. Она взрослела, и от той маленькой девочки полной живой детской непосредственности почти ничего не осталось. Спокойная и рассудительная, она мыслила куда более зрело, чем её товарищи. Иногда, очень редко они могли позволить себе подурачиться, а она не раздражалась и не ругалась, а лишь с улыбкой наблюдала. «Девочки всегда взрослеют раньше», говорила Сакура-сан и, наверное, была абсолютно права.       Мамору не думал доселе о ней как о девушке, он все эти годы воспринимал её как верного друга и соратника, сильную и талантливую куноичи. Теперь же эта назойливая мысль застряла у него в голове и зудела. Интерес, который проявили к ней другие ребята, видимо, спровоцировал и его. Была ли это ревность? Стоило ещё об этом поразмыслить.