Наследница. Часть 2. Защитник

      — Опять ты пропал, — возмущалась Мираи по дороге в Академию. — В этот раз тебя почти четыре месяца не было...       Мамору несколько напрягся. Какаши-сан посоветовал вообще не отвечать на подобного рода вопросы, однако это оказалось не так просто. В прошлый раз удалось отмахнуться, сославшись на помощь маме, в этот Мамору решил пойти дальше:       — Путешествовал с баа-чан... то есть с Цунаде-сан. Она меня отпросила.       — Ого! С самой Пятой? И как прошло путешествие?       — Весьма... познавательно, — уклончиво ответил Мамору.       Благо, Мираи не стала настаивать на продолжении заданной темы и перешла на другую:       — Я хотела... уже давно вообще-то... просто ты часто отсутствовал... — девочка залилась густым румянцем и отвела глаза. — Чего ты так пристально смотришь?       Мамору недоуменно нахмурился и отвернулся. Как-то раз Окуро сказал ему, что прямой, пристальный взгляд напрягает людей, посоветовал не смотреть другим в глаза слишком долго. Мамору не понимал этого, не понимал, почему люди боятся смотреть друг на друга. Мама сказала, что Мамору пошёл в Учих, сила которых заключена в глазах, поэтому генетически большинство Учих имели прямой, тяжёлый взгляд и привычку пристально смотреть на собеседника. Мальчик не обращал на это внимание, пока не заметил подобное за отцом и за Саске. Даже у маленькой Сарады уже начало это проявляться.       — Извини, — буркнул Учиха, — Что ты хотела сказать?       — Нуу, — неуверенно протянула Мираи, — я хотела... может, прогуляемся в субботу?       Мамору так сильно смутился от неожиданного вопроса, что не заметил злополучный камень на дороге и споткнулся, едва удержавшись на ногах. Это был первый раз, когда кто-то приглашает его погулять. До этого Мамору ни с кем не общался вне Академии. Собираясь на площадках, дети не звали его с собой, поэтому приглашение Мираи так сильно поразило его.       — Так и будешь молчать? — Надулась она. — Или всё-таки ответишь?       Мамору всё гадал, в кого он уродился таким социально неловким, но как только в голове возникли образы мамы, папы и Саске, всё сразу же стало ясно.       Мальчик тряхнул головой и ощутил, как щёки начал неприятно пылать.       — Согласен, — сухо ответил Мамору, отвернувшись.       — Отлично, — радостно отозвалась Мираи. — Заходи за мной в субботу после обеда. Ты же знаешь, где находится квартал Сарутоби?       — Знаю, — тут же ответил Мамору.       — Ну, вот там я и живу. Четвёртый дом справа. Рядом живёт мой кузен Конохамару, он остался в особняке нашего деда...       Девочка продолжала верещать, и Мамору заметил, что ему даже нравится её трескотня. Хоть он и перестал вникать в смысл слов, её голос действовал как-то успокаивающе.       На самом деле, Мамору был рад такой инициативе, потому как сам он вряд ли бы решился позвать кого-то гулять, тем более девчонку. Мама как-то шутила, что у каждого Учихи должен быть активный и весёлый друг, полный энтузиазма. Мамору украдкой взглянул на Мираи и решил, что ему повезло. Задерживать на ней взгляд он не стал, дабы вновь не смущать её.       В Академии все снова начали подозрительно таращиться на Мамору, и к его удивлению Мираи принялась активно защищать его.       — Отстаньте! — Восклицала она. — Он путешествовал с Пятой! Нечего так смотреть, он вам не музейный экспонат!       Это, как ни странно, сработало, и одноклассники перестали перешёптываться. Мамору не нуждался в защите, он давно научился абстрагироваться, но тень благодарности к Мираи всё же пролегла.       После занятий Мамору отправился на индивидуальную тренировку с Какаши-саном и капитаном Ямато. Это было обязательным условием возвращения к нормальной жизни. Капитан даже отменил свою долгосрочную миссию ради Мамору. Если подумать, Шестой и Ямато-сан — лучшая замена маме и папе в тренировках. Какаши-сан знал о шарингане не понаслышке и был осведомлён о том, как контролировать силу, которая больше тебя самого. Капитан Ямато обладал мокутоном и в своё время помог маме с его контролем. Они оба также тренировали Наруто-сана. Идеальнее наставников не найти. Конечно, Мамору осознавал, что теперь находился под строгим надзором и дома, и в Академии, и в повседневной жизни. Сакура-сан подозрительно часто оставляла себе замену в госпитале, чтобы оставаться дома с детьми. Шино-сенсей практически не трогал Мамору, не спрашивал его на уроках, не ставил его в спарринги. Когда Учиха шёл по улице с Мираи, то заметил двоих АНБУ, которые даже не пытались скрыться от его глаз. Какаши-сан и Ямато-сан вообще не собирались скрывать своего подозрения. Как ни странно, всё это не сильно расстраивало Мамору, напротив, под присмотром он чувствовал себя спокойнее. У него даже был стимул приложить все силы к тому, чтобы научиться управлять своей силой и заслужить доверие семьи, друзей и наставников.       Впрочем, за месяцы тренировок с отцом и матерью выявились основные проблемы. Первая и самая серьёзная: шаринган и мокутон очень сложно синтезировать. Хуже того, они будто бы вступали в конфликт. Когда Мамору обращал внимание только на шаринган и использовал лишь его, то стихия словно бунтовала, вырываясь наружу. Это работало и в обратную сторону: когда в ход шёл мокутон, шаринган тут же активировался против воли хозяина, и всё выходило из-под контроля. Попытки использовать их одновременно ожидаемо проваливались.       Ощущения всё это вызывало, мягко говоря, неприятные. От шарингана голова болела просто адски, а глаза подвергались страшному давлению. От мокутона ломило тело, горели внутренности, пару раз Мамору даже обильно стошнило. Впредь он зарёкся не есть по крайней мере за два-три часа до тренировки. Благо, большую часть времени рядом была баа-чан, чтобы облегчить страдания мальчика.       Учиха чувствовал эту силу с каждым разом всё сильнее и отчетливее, а вместе с ней и животный страх. Мамору начал понимать, что обладает чем-то куда большим и значительным, чем он сам. Если бы у него было что-то одно, таких ощущений бы, скорее всего, не возникало. Но мокутон и шаринган каким-то колоссальным образом воздействовали друг на друга, усиливали и без того весьма мощные свойства друг друга. Этот симбиоз внушал ужас и благоговение, и иногда Мамору сомневался, что вообще сможет совладать с чем-то подобным. Понаблюдав со стороны, отец однажды заметил, что обе силы, будучи противоположными воплощениями инь и янь, являются на деле идеальным сочетанием. Вот бы ещё научиться это сочетание правильно использовать...       Тем не менее, Мамору продолжал сражаться с самим собой, а взрослые ему в этом помогали. На «тайном» полигоне, где, по словам капитана Ямато, когда-то тренировалась мама с ним или с Третьим Хокаге, мальчик встретился со своими наставниками.       — Свои особенности, очевидно, есть у любой стихии, любой техники, любых врождённых способностей, — начал Какаши-сан. — Трудность шарингана состоит в том, что повышенное зрительное восприятие опережает реакции тела. Пользователь зачастую очень перенапрягает физическое состояние своего тела, потому что неосознанно старается успевать за реакциями шарингана. В твоём случае это не является проблемой, потому что мокутон повышает жизнеспособность организма в десятки раз. Твоему телу не составляет труда успевать за восприятием шарингана. Это даёт повод думать, что твоя проблема вовсе не в нём, как мы считали раньше, а в мокутоне.       — В мокутоне? — Недоуменно переспросил Мамору.       — Да, — подтвердил капитан Ямато. — Жизнеспособность клеток кровных носителей мокутона имеет уникальный характер, но именно поэтому стихию очень сложно контролировать. Кое-что тебе уже рассказали твои родители, однако ты должен знать, насколько опасны и могущественны клетки твоего предка. Я — результат экспериментов Орочимару. Из шестидесяти похищенных детей выжил лишь я, потому как клетки Хаширамы просто-напросто уничтожали их тела...       — Использование клеток Первого обычным рядовым носителем, — вмешался Шестой, — значительно истощает уровень чакры. К тому же...       — Зачем вы мне это говорите? — Вопросил Мамору. — Во мне не клетки, эта способность у меня...       — ... с рождения, — закончил за него Какаши-сан. — Тем опаснее и сильнее данная сила. Ты, очевидно, недооцениваешь древесный кеккей генкай своего предка.       — Он вроде бы с ним не особо мучался, — неуверенно вставил Мамору, — и использовал свободно...       — Он не был Учихой с шаринганом, — категорично ответил Какаши-сан. — Учитывай этот факт.       Мамору почесал затылок, абсолютно сбитый с толку.       — И что тогда делать? — Логично осведомился он.       — Прежде всего учиться контролировать мокутон, а не шаринган, — спокойно ответил Шестой и усмехнулся скептичной реакции мальчика. — Не как обычно. Сперва мы разберём мокутон на элементы, чтобы ты научился контролировать каждый по отдельности. А после синтезировал их в древесную стихию, чувствовал каждую составляющую. Из чего состоит мокутон?       — Суйтон и дотон, — тут же ответил Мамору.       — Именно, — подтвердил Какаши-сан, — поэтому сначала ты научишься контролировать эти стихии по отдельности и управлять ими. Шаринган мы трогать пока не будем, для него ещё рано. К тому же, по рассказам твоего отца, с ним ты справляешься гораздо лучше.       Мамору не помнил, чтобы вообще с ним управлялся, но раз так сказал отец, то ему, наверное, виднее. Он-то даже с одним глазом настоящий ас, а мама говорила, что Итачи всегда был хорош в зрительных техниках. В одном глазу у него был аматерасу, который теперь у Саске, а вот во втором цукуёми, который сохранил всю свою мощь в вечном мангекё*. Мамору постоянно страшила мысль, что он никогда не сможет даже близко достичь высот отца и дяди, что он станет разочарованием для тех, кто так в него верит. Мама постоянно твердит, что никто не хочет давить на Мамору, что он не обязан оправдывать ожидания только из-за принадлежности к двум великим кланам. Однако юный Учиха всё равно чувствовал колоссальное давление и большую ответственность. Отсюда появлялись и страхи.       — По словам Шино, — продолжал Какаши-сан, — с контролем чакры у тебя проблем нет, ты в совершенстве овладел всеми базовыми техниками. Соответственно, имеет смысл поработать с природным преобразованием и управлением формой. Сперва нужно выяснить, к какому типу твоя чакра имеет предрасположенность.       — Разве носители кеккей-генкай должны это выяснять?       — Разумеется, — уверенно ответил Шестой. — Мокутон — это комбинирование природы земли и природы воды, но предрасположенность у тебя может быть вообще к другой стихии. Я даже догадываюсь к какой. Возьми это.       Какаши-сан протянул Мамору кусочек какой-то бумаги, и мальчик безоговорочно взял его.       — Что с ним делать?       — Пропусти немного чакры через пальцы, — посоветовал капитан Ямато, и Мамору так и сделал.       Листок тут же воспламенился, и от испуга юный Учиха выронил его.       — Как я и думал, — подал голос Какаши-сан. — Как и большинство Учих, ты имеешь предрасположенность к огню.       — И отец тоже? — Спросил Мамору, продолжая неотрывно смотреть на обугленный листок бумаги на траве.       — Да, — подтвердил Шестой, — а вот Саске — редкое исключение, он предрасположен к стихии молнии.       — А у мамы?       — У неё определённо стихия земли, — тут же ответил Ямато-сан.       — На самом деле, предрасположенность — это условность, — вмешался Какаши-сан. — Другими словами, твоя чакра просто гораздо лучше преобразовывает определённую стихию, но шиноби обычно могут использовать не одну и даже не две природы чакры.       — А сколько можете использовать вы? — Полюбопытствовал Мамору.       — Все пять, — без колебаний ответил Шестой, на что Мамору поперхнулся. — Твой предок, Первый Хокаге, тоже мог использовать все пять, как и его брат Тобирама, как Третий, как, в общем-то, и Учиха Мадара. Из ныне живущих остались только я и Орочимару.       — А как же Седьмой и Саске? — Вдруг спохватился Мамору, и Какаши саркастично хмыкнул.       — Я перечислил тех, кто учился этому с нуля, обычными способами. Наруто и Саске обрели силу Рикудо, а вместе с ней и пять природных преобразований. Я думаю, что в перспективе и ты сможешь освоить все пять.       — Мне бы хотя бы одну освоить, — сардонически буркнул Мамору себе под ноги.       — Ты обязан освоить три природы, а не одну. Не забывай про воду и землю.       — Управление формой и преобразование природы, — добавил капитан Ямато, — высшая ступень контроля чакры. Ниндзя куда более высокого ранга и, конечно, куда старше тебя учатся этому годами. Мы начали тренировки с Наруто, когда ему уже было шестнадцать. Шестой учился этому всю жизнь, как и твой отец, как и многие другие шиноби. Ты ступаешь на этот путь катастрофически рано, но другого пути нет. Ты особый случай, Мамору.       — Тем не менее, если у тебя всё получится, то к получению протектора ты уже овладеешь навыками уровня джонина, а то и каге, — проговорил Какаши-сан и улыбнулся одними глазами.       — Вряд ли за один год удастся...       — Ты умён и талантлив, верь в себя. А пока начнём.

***

      Тренировка длилась четыре непрерывных часа. Мамору хоть и не чувствовал сильного изнурения ввиду своей природной выносливости, но вот болезненные ощущения, многочисленные ожоги и два вывиха давали о себе знать. Он научился технике Великого огненного шара уже давно, но и подумать не мог, что работа над природным преобразованием в целом куда труднее. Какаши-сан лишь пожал плечами и напомнил, что Мамору живёт с лучшим медиком страны, не считая Пятой.       Контролировать каждую стихию по отдельности оказалось не многим легче, чем комбинацию. Тем не менее, Какаши-сан был прав в том, что касалось данного метода: чётко чувствовать каждый отдельный элемент и уметь управлять ими явилось необходимым для их комбинирования. Такая простая и понятная логика поразила Мамору, и он впервые в жизни осознал, насколько люди привыкли всё усложнять.       До каких-либо успехов, даже самых незначительных, было ещё далеко, и Мамору даже начал по-настоящему в себе разочаровываться. Однако его наставники уверили, что это нормально, что куда более опытные шиноби далеко не сразу добивались положительных результатов.       — Я бы очень удивился, если бы ты освоил эту науку с первого раза, — скептично проговорил Шестой по окончании тренировки. — Тебе тяжелее, чем остальным, даже тяжелее, чем было Наруто. Ты владеешь сразу двумя наследственными пределами, и не самыми простыми. Поэтому не отчаивайся. У тебя огромный потенциал. Самое главное, не опускай руки. На сегодня всё. Увидимся завтра.       Разбитый, понурый и выпотрошенный до основания, Мамору плёлся по улицам Конохи, не замечая ничего вокруг. Сумерки постепенно опускались на деревню, и на улицах начали поочерёдно зажигаться уличные огни. Коноха, впрочем, и не собиралась утихать: с тех пор, как Наруто-сан вступил на должность Хокаге, деревня словно преобразилась, стала оживлённее. Мамору начинала нравиться эта суета: прохожие зеваки, весёлые голоса, открытые торговые лавочки, ругань толпящихся покупателей, палитра запахов из выпечки, духов, фруктов и овощей, бегающие ватаги детишек. Во всём этом было столько жизни, столько простой человеческой теплоты, родного уюта, что сердце невольно защемило в груди. Мама и папа, одиночки до мозга костей, невольно воспитали одиночкой и Мамору. Однако он всей душой желал это исправить, ему одержимо хотелось быть частью деревни и её жителей, защищать это место, добиться признания.       Дома его уже ждали Сакура-сан и Сарада. Тётя тут же кинулась к Мамору, возмущаясь на ходу и ругаясь на Шестого и капитана Ямато. Тёплая, успокаивающая энергия заструилась по телу, приятно расслабляя напряжённые мышцы. Все повреждения и болезненные ощущения в момент исчезли, и Мамору не сдержал блаженной полуулыбки.       — И нечего улыбаться, это не шутки, — продолжала ворчать Сакура-сан, неверно истолковав причину улыбки Мамору. — Разве можно так? Тебе всего одиннадцать! Как Какаши-сенсей... Хотя... если подумать, твой дядя тоже изнурял себя тренировками с ранних лет, но у него были причины...       — А у меня их нет, по-вашему? — Несколько резко отозвался Мамору.       Лицо тёти переменилось с сердитого на растерянное, она явно поникла и отвела глаза.       — Есть, конечно... — тихо ответила она. — Просто... я волнуюсь за тебя.       Мамору ободряюще улыбнулся ей.       — Не волнуйтесь, — мягко проговорил он. — Таков мой путь ниндзя.       От этих слов Сакура-сан вздрогнула и ошарашено взглянула на мальчика. Мамору и сам не ожидал от себя подобных речей, но его вдруг осенило, что слова эти искренни и правдивы. Его путь ниндзя, пусть и вынужденно, состоял в вечном превозмогании и постоянной борьбе с собой и свой силой. И пока он будет идти по этому пути, его дух не угаснет. Эта мысль очень воодушевила мальчика, и он снова улыбнулся.       — Я справлюсь, Сакура-сан, — вкрадчиво произнёс Мамору, на что тётя одарила его ответной улыбкой и потрепала по лохматой макушке.       — Ступай в ванну, а я пока накрою на стол.       За ужином Сарада во всю хвасталась своими успехами в Академии, а мечта стать Хокаге лишь укоренилась в ней. Сарада гордилась своими достижениями, но на пятки ей упрямо наступал Узумаки Боруто, которого она недолюбливала.       — Он выскочка, — горделиво заявила она. — Может, у него и отличные отметки и по баллам он меня обгоняет, но этого мало, чтобы достичь реальных высот.       — Сарада, не будь такой высокомерной, — укоризненно вставила Сакура-сан.       Мамору же это никак не смущало, потому что, вероятно, высокомерие — наследственная черта всех Учих, в большей или меньшей степени. Он и сам этим порой грешил, хоть и не так явно, как раньше. Какаши-сан уже давно сбил с него спесь. Сараде ещё предстоит столкнуться с трудностями и испытаниями, и Мамору верил, что она пройдёт через них достойно. Ей всего семь лет, она только-только пошла в Академию, а детское высокомерие — нормальное и обычное явление, которое проходит с годами.

***

      В субботу, как и было оговорено, Мамору направился в квартал Сарутоби, чтобы зайти за Мираи. Прохаживаясь по незнакомым улицам, Учиха заметил, что в квартале столь многочисленного и богатого клана было очень скромно и уютно, улочки узкие, домики маленькие, построенные на старый манер. Был во всём этом какой-то особый колорит, который отличал Сарутоби от остальных граждан. Возможно, квартал каждого клана имел какую-нибудь отличительную черту, но Мамору никогда не заходил ни на один из них. Четвёртый дом справа отличался лишь ярко-бордовым цветом с чёрной росписью. Над дверью висела музыка ветра, состоящая из круглых блестящих бусин, на веранде расположился целый сад из красных орхидей, камелий и тюльпанов. Видимо, мама Мираи любит красный цвет...       Мамору не успел даже подойти к двери, как та тут же распахнулась, и навстречу ему вышла женщина средних лет. Паутинки морщин уже окрасили уголки её глаз и рта, тёмные волосы обрамляли узкое, доброе лицо, глаза удивительно бордового цвета смотрели прямо и дружелюбно. В руках она держала оранжевую лейку.       — Так ты Мамору?       Мальчик согласно кивнул. Отец рассказывал ему о Юхи Куренай и их единственной схватке. Чтобы выбраться из иллюзии шарингана, она прикусила губу до крови и продолжала сражаться. Сейчас, глядя на неё, Мамору было трудно представить, что эта женщина, поливающая цветы в домашнем хаори, была когда-то элитным джонином с талантом к гендзюцу, который признал сам Третий Хокаге.       — Ну чего же ты стоишь? — Мягко осведомилась она. — Проходи, Мираи целый день тебя ждёт.       — Спасибо, Куренай-сан.       Мамору вошёл в дом, где ему в нос сразу ударил запах душистых благовоний. Внутри всё было в таких же чёрно-красных тонах, как и снаружи, но Учихе показалось это даже милым. Он огляделся, и в глаза ему бросился портрет, стоящий на комоде. На нём был изображён мужчина с бородой и прямым уверенным взглядом. Мамору подошёл ближе и осмелился взять рамку, чтобы разглядеть получше. Мужчина был одет в стандартную форму шиноби, а вокруг его лица виднелся еле заметный, почти прозрачный клубок дыма. Как видно, он держал сигарету, но крупный план вмещал только лицо и плечи. Мамору вспомнил, что мама рассказывала о Сарутоби Асуме. Она выразилась тогда довольно кратко, но более чем исчерпывающе: «он много курил, басил и смеялся. Такую добрую и чистую душу встретишь нечасто». Учиха заметил, что внешне Мираи была похожа на него, хотя и унаследовала от матери куда больше внешних черт. Наверное, дело было во взгляде: прямой и уверенный, невероятно тёплый...       — Это мой папа, — Мамору вздрогнул от испуга и поспешил аккуратно вернуть портрет на место.       Мальчику стало неловко, что он позволил себе так нагло глазеть, ведь это слишком личное. Он так углубился в свои размышления, что даже не заметил внезапного появления Мираи.       — Извини, — сконфуженно пробормотал Мамору и опустил глаза.       — Нет, не извиняйся, — немного грустно проговорила Мираи и подошла ближе. — В любопытстве нет ничего плохого, Мамору.       Девочка встала рядом с Учихой и с печалью в глазах посмотрела на портрет.       — Хоть я и не знала его, я горжусь тем, что я его дочь, — тихо произнесла Мираи, а после встряхнулась и одарила Мамору бодрой улыбкой. — Пойдём соберём бенто.       — Зачем? — Недоуменно вопросил Учиха, но Мираи уже схватила его за руку и потащила на кухню.       — Как зачем? — Воскликнула она на ходу. — Мы прогуляемся и устроим пикник. Я знаю замечательное место, тебе понравится.       Здесь невозможно было возразить, поэтому Мамору смиренно принял все предложения, а точнее требования, Мираи. Ей, очевидно, было куда комфортнее, чем ему, и Учиха решил хотя бы попытаться последовать её примеру и расслабиться.       Еда и напитки были собраны, и ребята отправились в путь. Мамору не ожидал, что Мираи поведёт его так далеко за пределы деревни, но ему это даже нравилось. Если бы не два шпиона, бесшумно следующие за ними по пятам, было бы даже весело. К счастью, Мираи их не замечала и бодро шагала чуть впереди, делясь разными мыслями и наблюдениями.       — Мама говорила, что Седьмой был шалопаем и задирой, представляешь? Плохо учился, раскрашивал лица Хокаге, проказничал и привлекал внимание. Кто бы мог подумать, что такой выдающийся человек был таким несносным ребёнком.       — Моя мама говорила, что ему было одиноко, — равнодушно ответил Мамору, на что Мираи недоуменно покосилась на него.       Учиха тут же встряхнулся и добавил:       — Привлекал внимание всего-навсего.       — Ну это понятно, — немного сконфуженно отозвалась девочка. — А твоя мама тоже училась в Академии?       Мамору растерянно опустил голову, делая вид, что тщательно перешагивает через каждое лесное препятствие. Как объяснить, что его мама хоть и обученный профессиональный боец, который выполняет официальные миссии, но в Академии никогда не училась и даже не имеет протектора и звания.       — Эм... нет, — неуверенно ответил Мамору. — Мама... обучалась искусству ниндзя в Храме Огня, а до этого у Третьего Хокаге...       Мираи резко остановилась и круто развернулась на 180 градусов, возмущённо и одновременно взволнованно глядя на Мамору.       — Ты серьезно? — Воскликнула она. — Твоя мама была ученицей моего дедушки? И я только сейчас об этом узнаю?       Мамору нервно усмехнулся и прочесал затылок.       — Не думал, что это важно... — пробормотал он.       — Конечно, важно! — Мираи подошла к Учихе вплотную и схватила его за плечи. — Расскажи мне всё!       Мамору был поражён такой реакцией. На самом деле, он уже давно хотел рассказать Мираи, но всё никак не представлялось случая. В прошлом году, когда он сильно её обидел, он даже не успел толком извиниться, а после у него пробудился шаринган, и пришлось оставить Академию на несколько долгих месяцев.       — Расскажу, — пообещал он, и Мираи просияла в ответ.       Они поднялись на чудесный холм, на котором росли полевые цветы, а внизу открывался прекрасный вид на деревню. Он и не знал, что у них в окрестностях есть такие красивые места. Двое АНБУ притаились в лесу, неотрывно наблюдая, но Мамору было уже всё равно: он заворожённо разглядывал пейзаж и наслаждался тишиной и покоем.       — Мы с мамой изредка ходим сюда на пикник, — подала голос Мираи. — Она сказала, что папа с детства приглашал её сюда...       Девочка вдруг осеклась, и Мамору вопросительно посмотрел на неё. Она залилась густым пунцовым румянцем и испуганно выставила руки перед собой.       — Ты не подумай, — взволнованно проговорила она, — я пригласила тебя сюда, не потому что... в смысле... это просто пикник... Я не...       Мамору не составило труда догадаться о причинах её смущения, и он поспешил успокоить её дружелюбной улыбкой.       — Конечно, — мягко проговорил он и поставил корзинку с едой на траву. — Давай разложим обед, уж слишком аппетитно пахнут все эти вкусности.       Мираи нервно улыбнулась в ответ, и они принялись готовить место для пикника.       В какой-то момент Мамору окончательно расслабился, и вот он уже во всю шутил и смеялся, делился мыслями и чувствами. Конечно, он мог рассказывать далеко не всё, но ему показалось, что Мираи можно доверить всё что угодно. Наверное, именно так и начинается дружба.