Наследница. Часть 2. Защитник

      — С днём рождения! — Радостный хор встретил Мамору в очередном убежище.       Мама и папа нашли новый дом, уже четвёртый за последние пару лет. К постоянным переездам Мамору уже давно привык, но ощущения родных стен так и не обрёл.       Тем не менее, он был счастлив вернуться к родителям на летние каникулы именно в день своего рождения, 10 июня. Тётя Сакура заранее поздравила Мамору и вручила новые боевые сандалии, ведь из старых мальчик уже вырос. «Как же быстро растут дети», всё сетовала она, но с особым удовольствием наблюдала за тем, как Мамору натягивал обновку. Наруто-сан и Хината-сан завалили его любимыми сладостями, Какаши-сан подарил коллекционное издание истории шиноби. Хокаге знал, что Мамору любит читать.       Дома его встречали родители и дядя Саске, присутствие которого стало особенным сюрпризом для юного Учихи. Отец наготовил еды, потому как мама так и не научилась готовить. За столом царила приятная, дружелюбная атмосфера, но Мамору было как-то тяжело на сердце, хоть он и научился это скрывать к своим семи годам.       — Кстати, Мамору, — начала мама, — совсем забыла у тебя спросить. Я заходила к Сакуре, и малышка Сарада рассказала мне, что братик и Цунаде-сан иногда играют в красивые карточки. Что бы это могло значить?       Она лукаво улыбнулась и переглянулась с папой. Мамору заметно занервничал и поперхнулся, переводя виноватый взгляд с мамы на папу и обратно.       — Нуу... — Неуверенно протянул он. — Она... наверное, не так поняла... Это...       — Не нужно обманывать, Мамору, — мягко оборвала его мама. — Химе научила тебя играть в карты?       Мальчик опустил голову и закусил нижнюю губу, нервно усмехаясь.       — В азартных играх нет ничего хорошего, сынок, — наседала мама. — Победы искушают, появляется азарт и даже зависимость...       — Ока-чан, какая зависимость? Мне всего семь лет, — как можно более непринужденно возразил Мамору.       — Тебе не всегда будет семь лет. Невинная игра может стать пристрастием...       — Да брось, мам. Пристрастие?       — Я думаю, ты преувеличиваешь, Ясуко, — добавил Итачи и ободряюще улыбнулся сыну. — Просто не злоупотребляй.       Мамору чувствовал, что начинает выходить из себя, и скрипнул зубами.       — Я только с баа-чан играю на интерес. Не собираюсь я ничем злоупотреблять. Вы меня уже в транжиры записали? — Пробурчал он.       — Вовсе нет, — твёрдо возразил папа. — Просто мы переживаем за тебя.       — Можно подумать, я собираюсь дом проиграть. Да и какая разница, если через полгода мы всё равно переедем? — Мамору непроизвольно повысил голос, со злостью глядя на родителей. Наткнувшись на беспристрастный, но пристальный взгляд Саске, мальчик немного успокоился и стыдливо отвёл глаза.       За столом образовалась напряжённая тишина, мама с папой переглядывались друг с другом и поглядывали на Мамору, который предпочёл на них не смотреть. Он чувствовал себя уязвлённым, ему не хотелось ссориться, но мальчик был немного обижен на родителей.       — Ладно, — примирительно сказал Итачи. — Сегодня ведь твой день рождения. Нехорошо в такой день ругаться и грустить.       Отец ободряюще потрепал сына по плечу, заставляя взглянуть на себя. Мамору с неохотой поднял на него глаза и непроизвольно улыбнулся. Папа смотрел на него, как бывало раньше, с теплотой и заботой. Один его глаз был перевязан чёрной повязкой, но второй красноречиво выражал чувства к сыну.       — Твой отец прав, — добавила мама. — Извини меня.       Мамору перевёл на неё взгляд и согласно кивнул. Ясуко поцеловала сына в лоб, и всеобщее напряжение тут же спало.       — Лучше расскажи нам про Академию. Подружился с кем-нибудь? — Спросила мама.       Мамору замялся, понимая, что за этот год не набрался весёлых дружеских баек.       — Ну, да... — Неуверенно ответил мальчик. — С одной девочкой. Она... хорошая. Её зовут Мираи.       — Сарутоби Мираи? — Уточнила Ясуко. — Дочка Асумы-сана?       — Угу. Ты его знала? — Поинтересовался Мамору.       — Не слишком хорошо. Но однажды очень давно он помог мне. Асума-сан был достойным человеком.       — Мираи его и не знала, но постоянно твердит о нём.       — Конечно, твердит. Ничего плохого, если её папа для неё кумир, — проговорила мама, докладывая Саске порцию онигири.       — Вообще-то, её кумир — её дед, Третий Хокаге. Ты и его знала, мам?       Ясуко с теплотой улыбнулась и задумчиво уставилась куда-то в пустоту.       — Разумеется, знала. Мы все... — Она как-то странно посмотрела на папу, потом перевела взгляд на дядю. — Я тебе этого не рассказывала, но Третий много лет был моим наставником и многому научил меня.       Мамору встрепенулся и с чистым, детским восторгом взглянул на свою маму.       — Здорово! — Воскликнул он. — Расскажу об этом Мираи после каникул!       — А другие одноклассники? — Осведомился Итачи.       Мамору помрачнел и принялся ковырять палочками свою тарелку. Ему не хотелось говорить отцу, что он больше ни с кем не подружился и что дети не хотят принимать его.       — Один друг уже хорошо, — вдруг подал голос Саске.       — И то верно, — поддержала Ясуко. — Мы тут все ими не богаты.       — Они не принимают меня, — вдруг подавленно проговорил Мамору, не поднимая глаз. — Девчонки глупые, вечно хихикают и шепчутся. А мальчишки... злые.       Мальчик, наконец, посмотрел на родителей и дядю, которые глядели на него с сочувствием. Отец положил руку ему на плечо:       — Дети бывают злыми. Они чувствуют, что ты другой. Кроме этого, ты показываешь отличные результаты, и тебе, очевидно, завидуют. Просто не думай об этом. Стремись к целям и достигай их, и нужные тебе люди потянутся сами.       — Это удел всех Учих, — шутливо вставила Ясуко. — Быть лучшими...       — ... и одинокими, — серьёзно добавил Мамору, на что его семейству уже нечего было ответить.       Юный Учиха понимал, что своими словами причиняет боль близким людям, как и своей подавленностью. Но с кем ещё он мог бы поговорить об этом? Его отец — отверженный деревней изгнанник, которого считали мёртвым, мать — жена изгнанника, избравшая тот же путь, хоть и принята деревней и ее жителями, а дядя — отшельник, положивший свою жизнь на скитания и поиски угрозы. Он многого не знал о каждом из них, хоть и осознавал, что им пришлось пройти через множество испытаний. Настоящая сила, физическая и духовная, достигается через одиночество и страдания. Мамору рос в этом и впитал в себя, как губка впитывает мыло. Но хотел ли он этого?       — Дядя, почему ты не навещаешь Сакуру-сан и Сараду? — Решил прервать тишину Мамору.       Этот вопрос, кажется, застал Саске врасплох, и он явно растерялся. Мамору же прекрасно знал, как тяжело приходилось тёте, прожив в её доме целый год, слыша разговоры Сакуры-сан и Ино-сан из кухни, видя, как тётя часто грустит. Однажды ночью, когда сон никак не желал идти, Мамору услышал из комнаты тёти глухие всхлипы, плач. Сарада была ещё слишком мала, но она уже спрашивала об отце и сильно расстраивалась, когда видела других детей с папами. На её именины в гости пришли Наруто-сан и Хината-сан с маленьким Боруто, и Сарада заметно поникла, когда увидела своего блондинистого знакомого на руках у папы.       — Саске выполняет важную миссию ради защиты деревни, — ответил папа. — Есть вещи, на которые способен только он.       — Из-за... риннегана? — Уточнил Мамору и взглянул на дядю. Тот согласно кивнул.       — Это не причина пропадать на годы и не навещать семью, — подала голос мама. — Я тоже задаюсь тем же вопросом, Мамору.       — Я уже говорил тебе... — Раздражено начал Саске, но Ясуко оборвала его:       — Только не начинай свою байку про «тебе не понять». Я не хуже тебя знаю, что такое долг и желание защищать.       Взрослые многозначительно переглянулись между собой, дядя, как видно, сдался, не зная, что на это возразить, а Мамору вопросительно смотрел на них всех. Он не стал задавать вопросов, подозревая, что ему посоветуют для начала вырасти.       — Кстати, Мамору. У нас для тебя ещё один подарок, — вдруг начал папа. — Точнее, он от твоей мамы.       Ясуко воспрянула духом и бодро вышла из-за стола, скрывшись в гостиной. Мамору же с каким-то детским воодушевлением ожидал её возвращения и украдкой поглядывал на отца, который выглядел весьма довольным.       Мама вышла с большим свёртком в руках, счастливо улыбаясь, и гордо вручила его сыну. Мамору возбуждённо и небрежно разорвал бумагу и обнаружил внутри удлинённый круглый футляр из телячьей кожи, а внутри него...       — Это же... — Восхищённо прошептал Мамору.       — Санкаку-яри*, — удовлетворённо добавила Ясуко и улыбнулась. — Детский вариант для тренировки.       Мамору достал из футляра копьё и стал заворожённо разглядывать его. Сделанный из красного, прочного дерева, яри был небольшого размера, как раз для Мамору, стальной наконечник был в форме трёхгранного пера, но не острый, тренировочный.       — Ты же хотел владеть копьём, как твоя мама? — Осведомился Итачи, с тёплой улыбкой наблюдая за сыном.       Мамору поднял на него горящие счастьем глаза и медленно кивнул. Мама сидела на корточках напротив него.       — Копье безопасное, для тренировок, но всё же это оружие. Я потренирую тебя, если хочешь.       — Да! — Тут же воскликнул Мамору. — Очень хочу!       — Тогда завтра же и приступим, — мягко ответила мама и поцеловала мальчика в лоб.       — А я научу тебя секретной технике клана Учиха, — вдруг произнёс папа, и Мамору чуть не задохнулся от счастья. — Технике великого огненного шара.       Для Мамору это были лучшие подарки из всех: тренировки с родителями. Он видел их в деле лишь однажды, когда мама и папа ради забавы устроили спарринг, но этого было достаточно, чтобы понять, какие они оба сильные и умелые. Мама учила его контролировать мокутон, но это вряд ли можно было назвать тренировками. Мамору страстно хотел научиться всему, что умели они.       После праздничного ужина Саске распрощался с семейством и отправился в путь, зарекшись, что зайдёт, как сможет. Ясуко не удержалась и съязвила о том, что десять лет пройдут как одно мгновение. Мамору наблюдал за тем, как дядя скрывается за барьером, и думал о том, что ему не хотелось бы жить так же, как и члены его семьи. За этот год он искренне прикипел к деревне и мечтал теперь жить в Конохе.       Перед сном юный Учиха сидел на крыльце и любовался своим новым оружием. Санкаку-яри был в меру тяжёлым и тонким, но прочным и не сгибаемым. У его матери копьё было другой формы и размера, и она безупречно им владела. И только он подумал о Ясуко, как она возникла в дверях за его спиной и аккуратно присела рядом. Какое-то время они молчали, мама, как видно, боялась нарушить тишину, а Мамору одолевали вопросы, один из которых он всё же решился задать:       — Это Третий научил тебя владеть копьем?       Мама задумчиво посмотрела на него, а потом устремила взгляд вдаль, предавшись воспоминаниям.       — Нет, — после небольшой паузы ответила она. — Я обучалась этому искусству в Храме Огня.       — В Храме Огня? — Удивлённо переспросил Мамору. — А как ты туда попала?       — Это долгая история, сынок...       — Расскажи! — Перебил ее мальчик. — Я знаю, вы с папой не любите говорить о своём прошлом, но... мне интересно.       Мама взглянула на него с грустью и мягко улыбнулась.       — Когда-то я, как и ты сейчас, вынуждена была скрывать свои способности. Были люди, нехорошие люди, которые могли использовать мою силу в корыстных целях. Но однажды... один из таких людей, который был советником Хокаге, узнал обо мне. И мне пришлось бежать из деревни. Третий и его сын Асума-сан обеспечили мне укрытие в Храме Огня, где жили и обучались ниндзя-монахи. Главный из них, Чирику, стал моим сенсеем. Он же и научил меня содзюцу* и многим другим вещам.       — Вы с ним всё ещё общаетесь? — Поинтересовался Мамору, и мама совсем поникла.       — Он был убит в бою много лет назад.       Мамору нервно сглотнул и опустил глаза.       — Извини, ока-чан...       Ясуко улыбнулась и, приободрившись, ответила:       — Ничего, малыш. Я всегда буду помнить уроки Чирику, порой очень суровые, беспощадные, но довольно действенные.       Она усмехнулась.       — Я не стану использовать подобные методы, тренируя тебя. Ты не такой, как я или твой отец.       — Мам, — неуверенно начал Мамору, — а твои родители... ты их знала?       Этот вопрос произвёл ещё более угнетающий эффект, потому как мамино лицо тут же переменилось. Она тяжело вздохнула и меланхолично подняла глаза к небу.       — Извини... Я не хотел...       — Ты можешь спрашивать, Мамору. Это нормально. Мои родители... Нет, я не знала их. Моя мать умерла при родах, а отца я встретила лишь однажды, когда мне было уже восемнадцать лет. Я... покажу тебе кое-что.       Мама поднялась и удалилась в дом, вернувшись буквально через минуту. Она держала в руках небольшую и весьма потрёпанную фотокарточку и дала её мальчику.       Мамору взглянул на фото и удивлённо ахнул, когда обнаружил на ней юную девушку, так похожую на его маму. Если бы не карие глаза, он бы решил, что это мамина фотография.       — Красивая... — Тихо произнёс Мамору, не отрывая глаз от фото. — Ты... очень на неё похожа.       Ясуко печально улыбнулась и кивнула.       — Она тоже не знала своих родителей, она не знала, что её дед — сам Первый Хокаге, — добавила мама.       Мамору знал, что его корни восходят к Сенджу Хашираме, мама говорила об этом. Но мальчик никогда не просил рассказать подробности.       — А твой отец? — Решил спросить Мамору. — Он жив?       — Да, насколько мне известно. Он человек знатный, богатый, один из Лордов феодалов в Стране Воды. Мы не виделись с того раза, как впервые встретились. Мне кажется, он неплохой человек...       — А тебе не хочется... ну не знаю... ещё раз увидеть его?       Ясуко одарила сына усталой улыбкой и отрицательно покачала головой. Мамору протянул ей фото, но Ясуко остановила его.       — Оставь себе, — уверенно проговорила она. — Саюри подарила мне жизнь и имя, по рассказам она была доброй и любящей. Раз уж фото бабушки Учихи у нас нет, пусть будет фото бабушки Сенджу.       Мамору добродушно улыбнулся, крепко сжимая в руках фото.       — Две бабушки Сенджу? Многовато на меня одного, —усмехнулся он, и мама весело захохотала. Мальчик был рад, что смог рассмешить её.       Всю ночь Мамору ворочался в постели, думая о предстоящих тренировках. Он понимал, что это лето обещало быть продуктивным, и с воодушевлённым нетерпением ожидал, когда, наконец, приблизиться на один шаг к тому, чтобы стать сильным. Таким же сильным, как его мама и папа.