С любовью, Чжун Ли

      Искры солнца, что закатом таяло в сумерках, нежно касались острых граней зданий королевства Ли Юэ: они молчали тихо, вбирая аромат морского бриза и с величием возвышаясь на побережье. Покой царил над королевством, замедлив время — улицы, напоённые жасмином, медленно загорались калейдоскопом алых фонарей.       В янтарном взгляде, что устремлён на мили вниз, скользя меж зданиями и бессмысленно следуя цепи огней, читалось ласковое любование пейзажем; с той же лаской родитель любуется прекрасным дитя, сдержанно дивясь тому, насколько великодушно судьба его руками сотворила совершенство. Чжун Ли не чувствовал времени, и лишь острые тени от зданий и фонарей, что стрелами солнечных часов рассекали улицы, позволяли ему осознать — очередной вечер он подарил до рассвета минувшему за горизонт солнцу над Ли Юэ.       Тихий звон монет — взлетела мора, блеснув в последних лучах, — и скрылась в сомкнутых пальцах Чжун Ли. Он не обращал внимания на то, с каким смутным беспокойством играет монетами, методично подбрасывая их. Едва ли он убрал руки за спину, до него донеслись несмелые ноты лиры, подхватившей ритм и переплётшей её с незнакомой Чжун Ли мелодией.       — Ты никогда не встречаешь рассвет, но всегда провожаешь закат, — с улыбкой в голосе произнёс Венти. Не говоря ни слова Чжун Ли обернулся, наблюдая за тем, как бард ловко перебирает аквамариновые струны лиры. Он был прав; Чжун Ли с трудом постарался вспомнить, когда в последний раз он наблюдал за восхождением солнца над Ли Юэ, и согласился с Венти. Вечерами склон непостижимой силой манил его.       Шёпот ветра овеял Чжун Ли, перебирая чёрно-золотые пряди и заставляя с усталостью сомкнуть веки. Он почувствовал мягкое прикосновение к щеке —мимолётное, едва ли осязаемое.       Прикосновение птичьего пера, но нематериального, сотканного из магии и ветряных лент.       — Ты необычно молчалив, я думал, ты в очередной раз примешься восхвалять глубину истории Ли Юэ или рассуждать об особенностях его архитектуры.       Мелодия замедлилась, притаившись.       — Или память подводит? — насмешливо спросил Венти, что по неволе был пойман на крючке интереса: любопытство плескалось в его озорном голосе подобно струящемуся терпко-приторному вину.       — К счастью, нет, — не поворачиваясь к нему, ответил Чжун Ли.       Гранатово-алые здания, золотое убранство деревьев, морской бриз; чувствовать нечто одновременно умиротворённое и хаотичное, любить особенные, неповторимые моменты наедине с объятым солнцем Ли Юэ — то, что хранилось за сердцем Чжун Ли, откровенное и глубинное, гораздо глубиннее любви к истории и философии Ли Юэ. То, о чём не говорят вслух — вбирают чувства во взгляде, в тоне голоса, в движениях.       — Оно другое, — прошептал он, вскидывая голову вверх навстречу касающимся его бледного лица лучам солнца.       — Что?       — Солнце.       Чжун Ли отчуждённо улыбнулся и приоткрыл веки; игривые тени придавали его взгляду хитрый оттенок, янтарь, что пылал в нём, казался ярче заката.       — Солнце над Ли Юэ никогда не было одинаковым, — произнёс Чжун Ли.