Не обожгись

Вокзал почти пустует. Ломать шаблоны надо было в первый день. — Я… — Драко теряет весь свой пыл и старается не смотреть ни на кого из них. Чтобы скрыть накатившие внезапно стыд и неловкость, он мнётся на месте и пытается выдавить из себя улыбку. Они не должны подумать, что он растерян и смущён. Очевидно, надо показать, что у Драко есть план и он его придерживается. Как всегда. Драко натворил слишком много херни, чтобы не попытаться вести себя нормально, насколько это было возможно в его случае. Завести друзей в последний год Хогвартса. Хотя бы попытаться сделать это. В голове не перестают сквозить мысли, что это была безумно провальная идея, которая испортит его последний шанс, данный этой проклятой школе, однако сердце греет единственная мысль — родителям это не понравится. Давно была пора сделать что-то по-своему. Чувство обретённой свободы дарит уверенность и улыбку — запястья от фантомных оков перестают болеть. Можно делать всё, что кажется правильным. Надо было решиться сразу — потом бы не смог. Под боком нет Блейза и Панси, которые, очевидно, возмутились бы: разве Драко не хватает их двоих? Дышится спокойнее. — Я… Хотел бы попросить прощения, — комок медленно отступает, и Драко поднимает взгляд, сталкиваясь с тремя другими. Поттер смотрит с участием, но в глазах заметно ликование, победа, триумф, словно он всегда знал, что это должно случиться. Рано или поздно, но Драко Малфой приползёт и попросит прощения. В глазах мелькает понимание, и блондин надеется, что разойдутся они живыми. Прищур карих глаз Гермионы прожигает насквозь, что дарит волну холода по спине. В противовес этому, Драко выпрямляется и смотрит скорее не с вызовом, а с вниманием. Ему слишком интересна их реакция. Взгляд падает на Уизли. Тот ухмыляется и вскидывает брови, ожидая продолжения. Ни капли удивления. Хочется возмутиться такому нахальству, однако текущее положение этого не позволяет. Точнее, оно, конечно, позволяет это с лихвой, однако, если Малфой не хочет всё испортить, придётся временно с этим мириться. Видимое физическое превосходство, которое Уизли обрёл над Драко за лето, внезапно пугает и даёт понять, почему тот смотрит свысока. Не боится, очевидно. Без вариантов. Сразу хочется развернуться и уйти. Мысль о том, что он заслужил такого отношения, хочется отбросить, как невозможное. Однако она, как назойливая муха, возвращается в мозг с новой волной беспокойств. Следует большой вдох, но Рон перебивает. — За что именно, Малфой? — он заметно напрягается, но не двигается с места. Стоит слишком близко и источает яд. Комок возвращается и неприятно сдавливает горло. — За то, что ты нас в покое не оставлял все семь лет? За то, что ты позволил пожирателям проникнуть в Хогвартс? Может, за то, что Дамблдор погиб из-за тебя? Или Фред? Или ещё добрая половина учеников? Рука Гермионы медленно скользит вниз и сжимает ладонь Уизли. Тот прикрывает глаза, но в следующий миг уже смотрит на Малфоя. Вспышка огня в глазах гаснет и превращается в сталь. Рон успокаивается за какие-то пару секунд и оседает, что позволяет Драко выдохнуть. Панси бы огрызнулась, но она не Гермиона. Гермиона только смотрит, успокаивает, гладит, пиздец. Она даже ведёт себя с Уизли, как надо. Драко чувствует, как зависть заполняет его тело, но молчит и хочет, чтобы замолчал Рон. Суровая правда режет сильнее, чем розовые сопли Панси. Удивительно, не так ли? Очевидно, Драко должен думать о том, что сказать. Как подобрать нужные слова, когда не знаешь, что ответить. Уизли ведь прав. А главное — молчит и ждёт, не отрываясь от чужого лица, ответа. Ответа, достойного Малфоя. Единственный вопрос, который крутится у него на языке, заставляет вновь медленно опустить взгляд. А чувствует ли Рон тепло? От рук Гермионы. Мать учила справляться с гневом. Просто считать до пяти и параллельно думать, к чему могут привести необдуманные слова. Ни к чему хорошему, естественно. Драко был хорошим учеником и знал, что первая встреча с трио после всего случившегося — не повод выяснить отношения. Просто стоило досчитать. До пяти. — Я всегда был неправ, Рон. Все семь лет. Надеюсь, я не буду тратить ничьё время, чтобы попытаться убедить вас в этом — вы и сами все знаете. Я портил всё и всегда, и сейчас пытаюсь вылезти хотя бы из части того дерьма, что создал и я, и любимые родители. Я вырос, как и все мы, — Драко облизывает пересохшие губы и судорожно подбирает слова. Взгляд Уизли нехило действует на нервы, заставляя точёную фигуру Малфоя ссутулиться. — И хочу, чтобы вы знали — я сделаю всё, чтобы вернуть доверие школы. Я — не мой отец. Поэтому прошу прощения у каждого из вас. Искренне. У вас в первую очередь, потому что вам самый пиздец достался, — Драко потирает переносицу и кидает взгляд на Уизли. От него несёт холодом. Отец бы в обморок упал, если бы узнал, чем он тут занимается. — Гермиона? Взгляд, полный надежды, устремляется на девушку напротив. Её имя он впервые пробует на вкус и понимает, насколько оно красиво. Лучше всех тех прозвищ, данных ей в первые годы школы, когда у Драко не было ни хороших друзей, ни мозгов, чтобы понять, что Гермиона этого не заслужила. Одному ему известная молитва проносится в голове и повторяется несколько раз. Ему нужны друзья. Протянутая рука. Гермиона прикрывает ладонью рот, чтобы, видимо, сдержать накатившие слёзы, и протягивает свою в ответ. После подаётся вперёд и стискивает в объятиях. Драко теряется в руках Грейнджер, не в силах решить, как правильно среагировать, но вскоре неловко кладёт руки на спину девушки и улыбается уголками губ куда-то в худую шею. Объятия не согревают, но определенно дарят что-то родное и тёплое. Что-то похожее на тепло. — Прости меня. — Ты прощён, Драко, — Гермиона отстраняется и улыбается. Глаза блестят. Красиво, словно он и не видел ее плачущей ни разу. Она ждала извинений. Первый камень с шумом падает с сердца. Драко смотрит на Гарри и видит протянутую руку. Пожимает с силой и легко кивает. В голове вихрем проносится первый год и неудавшееся рукопожатие. Пора было это исправить. Сердце бьётся, как никогда раньше не билось. Драко чувствует радость. И холод. Но так даже легче. С тенью улыбки Драко замечает, что хоть и мирится с героями Второй Магической Войны, но соулмейтом с Поттером становиться не хочет. Права была Панси. Как всегда права. Рон. — Вы как хотите, а я ему не верю, — смотрит на протянутую руку с пренебрежением, разворачивается и уходит. От дерзкой улыбки не остается и следа. Он понял, что Драко не шутит. Понял, что Драко нужен хоть кто-то. Понял, что этим кем-то он быть не собирается. В груди что-то падает, но вид Драко не подает и смотрит вслед уходящей фигуре, пытаясь скрыть разочарование и гнев. Что он вообще мог о себе возомнить? Чёртов Уизли. Всего лишь чёртов герой Войны. — Дай ему время, — Гермиона смотрит в глаза, чтобы уверить и так знающего Драко, что Уизли просто капризничает, а после устремляется за Роном. Догоняет, наклоняется и грозно шепчет что-то. Тот отмахивается и ускоряет и так быстрый шаг. Гарри кивает Драко и следует за друзьями, как будто извиняется за неудачный приём. Кому еще извиняться следует, думает Драко и кидает ледяной взгляд в сторону уходящего Рона. Что ж, могло быть и хуже. По крайней мере, он направляется к школе живым. С двумя друзьями. И тем, кто станет его другом. Он обязан им стать. Драко Малфой был не из тех, кто легко сдавался.