ain't this the life

— Я тебя не понимаю. Рэд — это месть Вселенной за все разы, когда Санс использовал свои короткие пути, чтобы напугать людей. Если бы у Санса была кожа, он бы из неё вылез, а так ему остаётся лишь теребить сигарету на полу носком тапка. Рэд смеётся с того места, где он только что появился, у локтя Санса, и пинает тлеющую сигарету подальше от тапка. Бывали дни, когда острозубый скелет поднимал сигарету и докуривал её, в грязном переулке или нет. Чёрт возьми, бывали дни, когда Санс брал её и докуривал сам, насколько всё было плохо. Сейчас всё достаточно хорошо, чтобы прикурить новую. Наконец-то счастливые времена. — Никто меня не понимает, — Санс показывает пальцами пистолет. — Я как ветер. Рэд засовывает руки в карманы и прислоняется к стене переулка, закатив глаза. — Да, хорошо, ты настоящий Том Серво.* Наличие Рэда и Эджи рядом — это жестокий экзистенциальный менталитет в плохие дни и бесконечный источник раздражения и беспокойства в хорошие, но приятно иметь рядом кого-то, кто ценит его шутки. Санс криво усмехается острозубому скелету и собирается начать объяснять, почему Рэд больше похож на телевизионного Фрэнка, но Рэд продолжил свою речь: — Я не хотел тебя пугать. Правда в том, что если бы Санс уже не был на самом краю, он бы не вздрогнул, когда появился его двойник. (На краю. Ха. Это больше по части Рэда.)** У Гриллби безопасно, он вдали от дома, и всё же нормальное количество буднего ночного хаоса грызет его нервы. Он вышел на улицу, чтобы немного отдохнуть. Даже несмотря на приглушенный стенкой шум, Сансу хочется выползти из своей несуществующей кожи. — Что, без шуток? — спрашивает Рэд. — Ты сегодня не в своей тарелке, приятель. — Да, у меня действительно кость поперёк горла встала, — Санс роется в карманах в поисках пачки сигарет. Он чувствует, как Рэд смотрит на него. — Даёшь слабину, — таков вердикт Рэда. — Похоже, твоего бро сегодня нет дома. — Ага. Урок готовки. — когда Рэд насмешливо фыркает, Санс случайно толкает его локтем в бок, пока он достает сигареты. — Упс. — Он заметит дым и обосрётся, — говорит Рэд. — Может быть, я смогу заставить запах исчезнуть для тебя. — Он подумает, что это из-за того, что они с Андайн что-то подожгли, — статистика на стороне Санса относительно того, потребуется ли во время их кулинарных практик огнетушитель. — Есть такая штука, называется работа. Найди себе, и ты сможешь купить себе сигареты. — У меня есть работа. — Сосать член Эджи — это не работа. Рэд заливается смехом и толкает Санса в плечо. — Чувак, никто не должен мне за это платить. Это для развлечения. — Ну да. Инцест. Это самое лучшее развлечение, — вытащить последнюю сигарету из пачки излишне сложно, как будто его пальцы — одна из тех рук автоматов, которыми он управляет из-за стеклянной панели, что бы достать игрушку. — Я думал, мы уже спорили на эту тему, — говорит Рэд, — Разве мы уже не спорили? Эта ссора быстро закончилась, главным образом потому, что когда Санс сказал Рэду прекратить пользоваться Эджи, а когда тот собирался ответить Сансу (есть чёртов предел к апатии Санса), то оказалось, что Рэд был слишком занят истерическим смехом, чтобы продолжать спор. Потом вмешался Эджи, вся защитная ярость, крики и подробности («Ну спасибо за подробности») о том, как он любит то, что Рэд делает с ним, спасибо большое, блять, что притащил Папайруса с другой стороны дома, чтобы послушать. Его младший брат был на удивление безразличен ко всему происходящему. Он сказал Сансу, что ему жаль, что несмотря на то, что Папайрус очень любил его, он просто не был заинтересован в сексе с ним. Или кем-нибудь ещё. Тогда Санс был слишком занят, пытаясь понять, сможет ли он сжечь всё вспышкой в своём черепе или каким-то образом убедить ребёнка вернуться к тому утру, прежде чем он когда-либо слышал, как его брат использовал слово «секс». Скелет в синей куртке пожимает плечами. Он отказался от спора из-за этого. Это не значит, что он прекратит пассивно-агрессивные разговоры. Пассивная агрессия — это его стандартная реакция на вещи, которые его пугают, и он не может измениться. — И это всё? Больше нечего сказать? — Рэд оттолкнулся от стены и встал перед Сансом. Он изучает его лицо, а потом присвистывает. — Ты выглядишь дерьмово. Санс кладёт руку на грудь. — Эй, твои слова причиняют боль. Рэд неловко переминается с ноги на ногу, оглядывая переулок на случай, если кто-нибудь услышит, что он не мудак. Он так же хорош в искренности, как и Санс. — Серьёзно, придурок. Если ты умрёшь, твой брат будет плакать или что-то в этом роде. — Я в порядке. Когда Санс собирается закурить, его рука дрожит так сильно, что пламя не может поджечь кончик. Он щёлкает зажигалкой, встряхивает запястье и пробует снова. Немного спокойнее, но не сильно. Он одаривает Рэда неискренней улыбкой. Рэд тяжело вздыхает и достаёт свою зажигалку. Как и следовало ожидать, он выглядит как реквизит со съемочной площадки байкерского фильма «Грайндхаус». — Иди сюда, ты, жалкий мешок дерьма. — Ты просто чудо, — Санс пытается отдать ему сигарету. — Забавно встретить тебя в такой дыре, а? Рэд берёт его за запястье. Его хватка не жёсткая, не по-джентльменски осторожная, но Санс замирает. Он не может полностью контролировать выражение своего лица. Секунду спустя он закрывается обратно, заставляет себя расслабиться и улыбается, как будто всё это смешно, но поднятая бровь Рэда говорит о том, что он поймал его. Острозубый плавно зажигает сигарету и выдергивает её из онемевших пальцев Санса. Прежде чем Санс успевает сказать что-то ещё, кроме «Ты придурок», тот затягивается. Дым струится из глазниц и между зубов. Он не отпускает запястье двойнике. Глаза Рэда горят тем же цветом, что и пепел на конце сигареты, прежде чем стать серым и начать рассыпаться. Санс отводит взгляд от пристального, полуприкрытого взгляда Рэда. — Знаешь, большинство людей просто просят прикурить. Пожав плечами, Рэд говорит: — Краденное вкуснее. Да что с тобой такое? — Я держусь за ручки с одним парнем. Думаю, что мы встречаемся. — Тебе, должно быть, так повезло, сучка. — Значит, ты хотел, чтобы я тебе помог, — Санс сгибает пальцы. Хватка у Рэда не очень крепкая. — Просто убери руку с моего запястья. — О, это не то запястье, которое я хотел бы отпустить так просто, — говорит Рэд. Санс хихикает, хотя это не так весело, когда Папайруса или Эджи нет рядом, чтобы изобразить смертельную обиду. — Ты ужасно хрупкий. — Забавно, что происходит, когда никого не убиваешь. — Да, мистер великий и могучий, ты закончишь тем, что станешь усталой развалиной, которую всё время тошнит, — с неожиданной вежливостью, Рэд не выдыхает дым в лицо Сансу. Его глаза изучают выражение лица двойника с жуткостью, которая заставляет самого Санса жалеть любого, кто когда-либо встречался с ними. Затем Рэд усмехается со знакомой горечью. — Хех. Депрессия — это хуйня. Самое замечательное в его двойнике то, что он, как и Санс, не заботится о 95% Вселенной. Он компенсирует это тем, что чертовски много заботится обо всём остальном, в своей собственной грубой, жестокой манере. Он из тех парней, которых хочется видеть рядом, когда вокруг летает пыль. Он вырвет чью-нибудь душу, чтобы защитить Папайруса и Фриск. Он вырвет свою собственную душу за Эджи. Самое неприятное в его двойнике то, что каким-то образом Санс приземлился в 5%. Не в душераздирающем смысле, они не так уж близки, но всё же. Не похоже, чтобы Санс давал ему повод. Санс пожимает плечами. — Бывало и хуже. Стряхивая пепел, Рэд продолжает. — И ты не потрудился поговорить с Папайрусом? — Прямо сейчас я разговариваю с придурком, — говорит Санс. — Который купит мне новую пачку сигарет. Теперь настала очередь второго скелета пожать плечами. У него нет никаких иллюзий насчёт того, что он мудак. Он всё ещё не отпускает запястье Санса. — Эти штуки убьют тебя. Я принимаю эту пулю ради тебя, приятель. Знаешь, что заставило бы тебя чувствовать себя лучше? Боже, один крошечный кусочек граффити «валите домой монстры» на двери, и Рэд никогда не отпустет эту ситуацию. — Я не убиваю своих соседей. — Я знаю, что нет. — Вы с Эджи тоже не должны убивать моих соседей. — Портишь настроение, — Рэд делает ещё одну затяжку. — Не-а. Я имею в виду, когда ты в последний раз трахался? Требуется секунда, чтобы эта мысль проникла внутрь. Санс закрывает лицо свободной рукой. — Нет, нет, мы не будем об этом говорить. Рэд сочувствующе шипит. — Так долго, да? — Да, но это не поможет, — Санс пытается снова ускользнуть. — В этом… э-э… плане всё в порядке. Спасибо за заботу. — Отлично. Так когда же ты вставлял кость? — Санс не может не смеяться, что только ободряет острозубого скелета. Он дёргает того за руку, как ребёнок, пытающийся привлечь к себе внимание. — Эй, если ты не можешь рассказать своему злому близнецу о своих сексуальных похождениях, то кому ты можешь рассказать? — Сексуальных похождениях, — ровным голосом повторяет Санс. — Ладно, наверное, это грустный ванильный секс с выключенным светом. Я не собирался поднимать эту тему. — Очень мило с твоей стороны, — говорит Санс тем же ровным голосом. Может быть, если он притворится мёртвым, Рэд уйдет. Без шансов. — Я чёртов ангел. Так что давай, поговори с папочкой. Ты в сухом состоянии? Прошло уже пару месяцев? — острозубый наклоняется ближе, чтобы посмотреть на пальцы Санса. — Вот дерьмо. Шесть месяцев? Восемь месяцев? Самое худшее в Рэде, среди длинного списка худших вещей в нём, это то, что у него есть способность Санса — читать лица. Рэд — открытая книга для Санса, но отсутствие чувства стыда — это существенная помеха в игре вечного лжеца в покере, который является их жизнью. Санс сдаётся и опускает руку. — Если я скажу тебе, ты никогда больше не будешь называть себя папочкой? Потому что я должен сказать тебе, что это не круто. — Клянусь сердцем, — врёт Рэд. В его глазах появляется злобный блеск, говорящий о том, что он собирается приберечь эти боеприпасы на худшее время, например, на ужин с Папайрусом. К сожалению, двойник, похоже, вполне готов стоять здесь и продолжать гадать, пока он не выяснит это. — Со времён Гастера, — странно произносить это имя вслух после стольких лет, словно искушая судьбу. Когда Рэд смотрит на него так, будто только что сказал, что колотил себя колючей проволокой, когда никто не смотрит, Санс говорит, зная, что это звучит оборонительно. — Чувак, — говорит его двойник. — Это же целых шесть лет. — Ух ты, докторская пригодилась. Ты умеешь считать, — Санс поднимает брови. — Убийство и инцест — не такая большая проблема, но отсутствие секса пугает тебя? Санс не возражает, когда тот смеётся ему в лицо. Он приготовился к этому. Вместо этого Рэд должен предпочёл пойти дальше и задумчиво спросить: — Ты скучаешь по этому? Последние пару месяцев, когда ужасное истощение от перезагрузки уступало место чему-то вроде робкой надежды на нормальную жизнь, Санс просыпался со своей магией, уже горячей и сформированной в его тазу. Это кажется слишком сложным. Он часто принимает холодный душ. Лицо Санса заливает румянец. — Не знаю. Иногда? Это не имеет значения. — Ах, эта старая шутка, — Рэд проводит большим пальцем по чувствительной внутренней стороне локтевой кости Санса. Это может быть просто бездумный жест. — Я начинаю ёрничать, если не получаю оргазм в течение всего нескольких недель. Неудивительно, что ты так сильно болен. — Что, я? Я уравновешанный, спокойный парень, — Санс шевелит запястьем, пытаясь напомнить Рэду, что он всё ещё держит его. И что он может отпустить его в любой момент. — Если я ещё больше расслаблюсь, то помру. — Ты полон дерьма. Вы все тут взвинчены. К счастью для тебя, я действительно стойкий парень, который может помочь тебе, если ты захочешь. Санс пристально смотрит на него. Рэд смотрит на него в ответ. — О чём мы сейчас говорим? — настороженно спрашивает скелет в синей куртке. — Ты не настолько глуп, — второй тяжело переваривает каждое слово. — Я могу тебя вытащить. Глядя в сторону, зная, что по его лицу течёт пот, Санс растягивает слова: — Может быть, просто потри свой член о зеркало и смирись с этим, чёртов нарцисс. — Как будто ты никогда об этом не думал. (Младший курс колледжа, лёжа на полу в квартире Альфис, оба они были слишком вне себя от пирожков с травой, в которых было больше от травы, чем от пирожков. Философские дебаты квантовых физиков впустую: вы бы поцеловали клона? Альфис сказала, что ненавидит себя слишком сильно, чтобы даже захотеть находиться в одной комнате со своим клоном. Санс сказал: «только если бы он был злым.») Рэд тоже об этом подумал. Санс сглатывает. — Я думал, у тебя с Эджи что-то есть. — О, так и есть — ухмыляется двойник. Санс слышит ухмылку в чужом голосе. — Это ничего не меняет. Он сказал, что не возражает. Эджи следует за Сансом, свирепо глядя на него, рыча, нависая и пытаясь сказать ему, что делать. Санс велит ему надеть настоящие штаны и пытается накормить его гамбургерами. С Эджи весело. Санс не спрашивает, как вообще возникла эта тема. Он не хочет этого знать. — Да, он классный парень, но не из тех, кто отпустит-и-забудет. Можно сказать, вообще не такой. — Ты ему нравишься, — говорит острозубый, как будто это очевидно. — В тебе есть что-то подлое. Ты кусачий. Санс бросает взгляд на ошейник на шее Рэда. — Это твоя фишка. — В глубине души мы не такие уж разные, — прежде чем Санс успевает решить, стоит ли спорить, Рэд пожимает плечами. — Забудь об этом. Не в этом дело. Слушай, не усложняй ситуацию. Это не предложение руки и сердца. У нас обоих члены твёрдые. — И ты собираешься держать его над моей головой до конца наших дней, — говорит Санс. — Эй, — Рэд выглядит искренне оскорблённым. — У меня есть стандарты. То, что происходит в Вегасе, остаётся в Вегасе, понимаешь? Санс смотрит на его лицо. Собеседник серьёзен. Это так же близко к помощи, как и его двойник к альтруизму. Сложить жалость с жалостью и затем послать нахуй. Чужие пальцы обхватывают его запястье… это самое долгое прикосновение к Сансу за последние годы. Это ужасная идея. Совершенно, самоубийственно ужасно. Вся эта штука со вселенными уже достаточно тяжёлая, чтобы втягивать в это ещё и секс. А что, если люди узнают? Чёрт, а что, если Папайрус узнает? Стыд закипает в душе Санса при одной мысли об этом даже гипотетическом разговоре. С другой стороны: как часто у кого-то появляется возможность буквально переспать с собой? Какая возможность для некоторых полевых исследований мультивселенной. С оргазмами. (Чёрт возьми, он скучает по оргазмам. Достаточно сильно, чтобы позволить кому-то другому дать ему один.) Санс делает глубокий вдох. Выпускает воздух наружу. Говорит: — Да, хорошо. Улыбка Рэда яркая и волчья. — Да? Тот пожимает плечами. Его душа бьётся слишком быстро, как будто острозубый скелет видит её сквозь два слоя футболок и толстовку. — А почему бы и нет? Пошло всё нахуй. — О, туда точно кто-то пойдёт, — говорит Рэд. Низкий скрип в его голосе ударяет Санса в основание позвоночника, как будто собеседник обхватил его пальцами. Он щелчком выбрасывает забытую сигарету. — Давай-. И они уже не в переулке. Они в гостиной Рэда. Она достаточно похожа на гостиную Санса, мебель стоит на тех же местах, что и у Санса, и на мгновение он теряет ориентацию. Разница лишь в том, что на полу нет носка. Эджи терпеть не может борохло Рэда. — .перенесёмся куда-нибудь в более укромное место, — самодовольно заканчивает Рэд. Санс намеренно разжимает кулак. Он терпеть не может, когда его тащат через чужие короткие пути. Они длятся ровно столько, чтобы запаниковавший мозг Санса понял: а)он не за рулём, и б) Рэд мог бы отпустить его, оставить там, в бесконечной одинокой темноте, ждать, пока Гастер найдет его. (Не думай о Гастере. Мёртвый есть мёртвый.) В своём лучшем спокойном, я-не-просто-напряг-так-сильно-мои-позвонки-что-они-хрустнули голос, Санс говорит: — Даже не дал мне достаточно времени, чтобы зарядить дробовик. Глаза Рэда расширяются. — Что, ты хотел трахнуться в переулке? Ты извращённый ублюдок. А я вот собирался уложить тебя на клумбу из роз. Зажечь свечи. Сыграть немного Барри Уайта. Успокоить твои капризные девственные нервы. — Будь со мной помягче, сэмпай, — невозмутимо говорит Санс. — Мои капризные девственные нервы вот-вот задушат тебя диванной подушкой. Наконец Рэд отпускает его запястье. Кость кажется холодной и странной без его руки. Санс сдерживает желание потереть это место и просто смотрит, как второй бросается на диван. — По прошествии шести лет я с таким же успехом могу съесть твою вишенку, — говорит Рэд. Похоже, это его больше обрадовало, чем раздосадовало. — Чувак, люди сидят на этом диване. Папайрус сидит на этом диване. — Твой брат нигде не сидит дольше пяти секунд, — говорит Рэд. — Я высчитал время. Да ладно, не то чтобы босс не прибивал меня к каждой плоской поверхности в этом доме. — Ох, ничего себе, в таком случае, — Санс садится на диван рядом со своим двойником. Он лепится к нему, как дома, угрожая затянуть в неизбежный гравитационный колодец. Затем засовывает руки в карманы. — Я чувствую себя лучше. Я уже испачкался в твоём поту. — И сперме, — услужливо подсказывает острозубый скелет. Схватив Санса за капюшон, он притягивает его ближе. — Это чертовски трагично. Ладно, детские шаги. Шаг первый: садись ко мне на колени. — Э-э, как насчёт «нет»? — Так будет проще для всех, — говорит острозубый скелет. — И я больше тебя. Я не хочу лежать на тебе и сломать рёбра или что-то в этом роде. Конечно, Рэд должен поднять этот вопрос. Это даже не заметно. Дурацкие 5 XP. Ворча, Санс оседлал чужие колени. Это оставляет его ноги широко открытыми. Он с излишней силой хлопает партнёра по плечу и ласково говорит: — Лучше? — Ты такой капризный, — говорит Рэд. Одна его рука опускается на спину Санса, поднимая куртку вверх. Он проводит большим пальцем по верхушке подвздошного гребня. Санс не думает, что выражение его лица меняется, но чужой взгляд становится сосредоточенным и непроницаемым. — Ну вот и всё. Ты можешь прикоснуться ко мне, если хочешь. — Задушить тебя было бы здорово, — бормочет Санс. — Хех. Вот это дело, приятель. Санс расстёгивает куртку другого скелета до самой груди, раздвигает ткань. Он проводит пальцами по бледным, исцарапанным костям. Это лучше, чем было до шести месяцев с регулярным питанием и без драк. Рэд исцеляется. Хорошо. Он смотрит на лицо двойника проверяя, всё ли в порядке, затем наклоняется и проводит языком по ключице. — Да, — вздыхает Рэд, откидывая голову на спинку дивана. Другой рукой он сжимает шею Санса сзади. Его кости тёплые, неосознанное напряжение, которое годами сковывало позвоночник Санса. — Ты умеешь держать язык за зубами. Санс уже слышал это раньше. Если Рэд согласится позволить ему отсосать, он действительно не будет злиться из-за этого. И всё же, исходя из принципа, Санс говорит: — Почему я делаю всю работу здесь? — Ты торопишься? — пальцы скользят под пояс чужих шорт. Находят зарубки на крестце. Санс делает глубокий вдох, и Рэд спрашивает: — Тебе нужно куда-то идти? — Не-а. Я- Его двойник переходит во внутреннюю часть крестца, сводя их бёдра вместе. Санс кусает его. Рэд стонет, так глубоко, что второй чувствуют вибрацию от чужих костей, и затем острозубый гладит шею партнёра. — Блять, вот так. Да. Санс выдыхает. Он хочет, чтобы это прозвучало нетерпеливо, немного скучно. Похоже, Рэд выигрывает. Он рывком расстёгивает чужую куртку и кладёт руки на ребра. Там больше царапин, глубже, какие-то зазубрины в местах, где кость треснула или сломалась. Он снова кусает, сильнее, и нащупывает то место, где нож мог бы разрезать грудину. Оно чувствительное, или, может быть, это из-за Санса, даже если нож никогда не резал тут, даже если нет шрама. Когда он находит его кончиками пальцев, а затем (с некоторым изгибом) языком, Рэд ругается и использует свою хватку на шее Санса, чтобы поднять его голову. Он облизывает сомкнутые зубы партнёра у него на коленях. Санс открывает рот, и второй целует его так, словно пытается вытащить душу. Магия Рэда сформирована. Санс чувствует этот жар под собой. Это неправильное решение — прижаться к магии партнёра. Это бездумно, автоматически, как уход с пути атаки, просто его тело берёт верх над разумом. — Я знаю, что это было давно, чувак, но ты должен дать мне что-то для работы. Я имею в виду, пока там всё ещё работает- — Отъебись, — говорит Санс, как будто ему самому это не интересно. — Угу, — скелет вытаскивает руку из шорт Санса только для того, чтобы опустить её спереди, обхватывая лобок без особых предисловий. Он прижимает ладонь к лобковому симфизу, грубее, чем Санс когда-либо был с самим собой. Это потрясающее чувство. — Да ладно тебе. Расслабься. — Дружище, ты смотришь слишком много дерьмового порно- Рэд просовывает два пальца внутрь тазового гребня, поглаживая его изнутри. Санс утыкается лицом в чужое плечо, но недостаточно быстро, чтобы заглушить шум, который издаёт. Его магия идёт к тому месту образуя гениталии вокруг пальцев. — Срань господня, — говорит острозубый почти с благоговением. Слишком много, слишком быстро. Пальцы Рэда отдают приятным жжением в нём. Санс кусает чужую толстовку, прерывисто дыша. — Чёрт, — повторяет Рэд ещё грубее. Его пальцы двигаются внутри Санса, когда он меняет положение, чтобы погладить большим пальцем клитор. — Ты не хотел этого делать. Санс издаёт ещё один резкий, унизительный звук. Он не может не вжаться в руку, немного оседлав её. Все его намерения сохранить хладнокровие рушатся. Ему требуется большая часть его концентрации, чтобы не трахнуть себя на пальцах партнёра, как будто у него течка. Даже сквозь шорты Санс слышит влажный, смущающий звук пальцев, скользящих внутрь и наружу. Он чувствует, как твёрдый член прижимается к его заднице. Он так близко, слишком близко, лишь от этого. — Ты такой тихий, — говорит Рэд. Он слегка сгибает пальцы, скручивая их так, чтобы можно было безжалостно тереть его точку G. — Это между нами, девочками, дружище. Ты можешь немного пошуметь. Его большой палец касается клитора, этой последней искры достаточно, чтобы Санс кончил. Благодарный стон второго скелета звучит громче, чем стон самого Санса. Острозубый скелет остаётся в нём, устойчивые нежные поглаживания по клитору продолжаются, пока Санс не выжимается и смиренно задыхается на чужом плече. В его глазах стоят настоящие слезы. Другой не останавливается. Санс не велит ему остановиться. Вместо этого он говорит неровно: — Ты собираешься засунуть свой член в меня или как? Рэд на секунду замолкает. — Это то, чего ты хочешь? — Э-э… Вполне себе, — не похоже, что он собирается когда-нибудь сделать это снова. Кроме того, может быть, будет легче, если Рэд отвлечётся, вместо того чтобы просто сидеть нетронутым и разбирать Санса на части. Острозубый фыркает. — А я-то думал, что ты романтик, — вытащив пальцы с негромким хлюпаньем, которое заставляет лицо Санса гореть, Рэд в последний раз трёт клитор большим пальцем и вытаскивает руки из чужих штанов. — Я бы посоветовал тебе слезть, но- — Да, да, — Санс слезает с колен партнёра. Его ноги всё ещё дрожат. Он переводит взгляд на дальнюю стену; краем глаза он видит, как второй сбрасывает с себя шорты. Так… много голых костей. Затем тот берёт пояс шорт Санса. — Эй, приятель, я точно не могу трахнуть тебя через это. — Верно. Да, — Санс бросает взгляд на Рэда, оставаясь в своей куртке. Уже поздно для скромности, но он чувствует себя странно, снимая шорты и позволяя им упасть на пол. Обычно он не доходит до того, чтобы раздеться. Это был не тот секс. Один из его тапков уже свалился, пока он шёл, так что он снял оставшийся. — Хорошо. Закатив глаза, Рэд лёг на спину на диван. Его член точно соответствует члену его двойника, не считая того, что он тоже красный, как глаза или язык. Санс понимает это мысленно, но учитывая, что он собирается сесть на него, он выглядит больше. Пока Санс наблюдает, с кончика свисает бусинка предэякулята. Он сглатывает. У него текут слюни. Рэд сжимает пальцами свой член. Усмехается. — Капризные девственные нервы? Уязвимый, Санс хмыкает и забирается на него сверху. Движение раздвигает его половые губы, прохладный воздух обдувает его влажную киску. Он отталкивает руку двойника в сторону и сам берёт член. Магия горячая и живая, практически гудит. Глаза партнёра полуприкрыты, из горла вырывается урчащее мурлыканье. — Что там за поговорка? — говорит Санс, прижимая член Рэда к собственным гениталиям. — А, точно. Пошёл нахуй. Рэд смеётся, и этот звук резко перерастает в стон, когда партнёр начинает насаживаться на него. Даже с дрочкой и оргазмом, он довольно узок. Санс колеблется, и скелет хватает его за бёдра и тянет вниз на свой член. Скелет стонет, звук громко разносится по комнате, затем он стискивает зубы. Это не помогает. Рэд не даёт ему ни секунды, поднимая чужие бёдра и снова входя в него. А потом ещё раз. По лбу острозубого скелета стекает капелька пота. Взгляд Рэда жадный, всепожирающий. Санс понимает, что где-то допустил критический просчёт, потому что в таком положении он не может прикрыть лицо. Рэд не отпускает его. Он наклоняется вперёд, опираясь на ребра партнёра. Новый ракурс лучше; на секунду он забывает, что именно он планировал. Его глаза резко закрываются. Он пытается сделать своё лицо пустым, даже зная, что его двойник может прочитать микроэкспрессию так же легко, как и обычную. Всё, что скажет Рэд, — это то, что он пытается и не может сохранить хладнокровие. Он просовывает руку под рёбра острозубого и с силой впивается пальцами ему в грудину. Рэд издаёт низкий, грязный звук, как будто это Санс его трахает. Чужая хватка ослабевает, и скелет сверху давит на него с такой силой, что у него начинает болеть таз. — Да, — вздыхает Рэд. — Лучше, когда немного больно, верно? Должно быть, румянец Санса загорелся будто сигнальный огонь. Он с силой сжимает грудину Рэда между большим и указательным пальцами. Это должно быть больно. Это должно ужаснуть его, ведь он нарочно причиняет боль, но Санс хочет выжать больше этих звуков из своего двойника. Чтобы Рэд почувствовал себя так же, как он, словно обнаженный нерв. Красноглазый испускает дрожащий, прерывистый вздох, и Санс говорит: — Я не такой, как ты. — Не-е-ет, — насмешливо говорит Рэд. — Не настоящий Санс. У тебя всё под контролем, не так ли? Ты никогда не думаешь о том, что кто-то удерживает тебя и заставляет принять- Санс приподнимается на члене Рэда и опускается обратно. Это освещает его изнутри, но это не так приятно, как стереть это выражение с лица Рэда. Скелет под ним задыхается. — Мы будем говорить всю ночь? — спрашивает Санс. Он скачет на члене отрывистыми, неровными прыжками. Рэд стонет, громко и бесстыдно. — Чёрт. Да, это так. Возьми то, что тебе нужно. — Ты когда-нибудь затыкаешься? — шипит Санс, жжение внутри всё сильнее. Вместо ответа Рэд просовывает руку между их телами и находит клитор Санса. Он держит пальцы твердо, позволяя второму тереться о них с каждым толчком. Это грязно и грубо. Санс крепче зажмуривается, тяжело дыша. Он чувствует, как по его лицу струится пот. Затем скелет внезапно получает вспышку мысленного образа того, как он должен выглядеть, и стыд скручивается в его животе с чем-то более горячим. Он чувствует, как Рэд смещается под ним всего за секунду до того, как чужие пальцы сжимают его горло, словно костяной воротничок. За этим нет никакого давления. Глаза Санса распахиваются. Он смотрит в глаза партнёру когда тот кончает. Только сила, покидающая его руки, заставляет его наклониться навстречу к удерживающей руке Рэда. Острозубый скелет издаёт гортанный звук. Он толкается в Санса ещё несколько раз, а потом останавливается. Оказывается, несмотря на всю свою болтовню, Рэд молчит, когда достигает пика. Санс чувствует это внутри. Затем красноглазый падает обратно на диван, дрожа и обмякнув, а рука падает с чужого горла. Наступает долгая тишина, прерываемая только их дыханием. Пот высыхает на костях Санса. Он всё ещё чувствует, как его вагина пульсирует, последние спазмы заставляют Рэда вздрагивать и вздыхать. — Вау, — наконец произносит скелет снизу, проводя рукой по лицу. Он одаривает Санса усталой улыбкой. — Тебе это было очень нужно. Что-то вроде здравого смысла возвращается. Санс встаёт, морщась, когда размягчающийся член выскальзывает из него. Всё болит. В тот же миг по его бедрам побежала жидкость и капнула на диван. — Ладно, — говорит Санс и поднимает с пола свои шорты. Его улыбка немного маниакальна. — Спасибо за… эм… это. Мне пора идти. Рэд не шевелится, брови его поднимаются. — Я думал, что ты захочешь остаться и пообниматься. Пообниматься. Это просто смешно. Скелет натягивает шорты. Они мокрые внутри и потому липнут к ногам. И это прекрасно, учитывая, что с него всё ещё капает красная сперма. — Ты это переживёшь. — Хех, — Рэд чешет ребра. — Серьезно, чувак. Ты просто с ума сходишь. — Тогда, наверное, я тоже переживу это. — Или, — говорит второй скелет, — ты можешь подойти сюда и прилечь на пару минут. — Я в порядке, — говорит Санс резче, чем хотел. Брови Рэда чуть приподнимаются, хотя он всё ещё кажется более удивлённым, чем когда-либо. Санс вздыхает. — Серьёзно. Спасибо. Это было здорово. Я просто хочу пойти домой и принять душ до того, как Папайрус вернётся домой. — Конечно. Не хочу, чтобы тебе пришлось объяснять про пестики и тычинки своему взрослому брату, — Рэд показывает жестом пистолет и подмигивает. У него на пальцах всё ещё синяя жидкость. — Хэй. В следующий раз, можно я тебя вылижу? — Да. Нет. Это больше никогда не повторится, — говорит Санс. Рэд всё ещё смеётся над ним, когда второй срезает путь и сбегает.