love you like catching the wind

За зашторенными окнами непривычно тихо, не бушует дождь, который обещали с начала недели, и не кричат под балконом пьяные голоса студентов, решивших отпраздновать выходные. Шиён сидит, подогнув ноги, на диване, силится разобрать, о чём сюжет нового сериала, но в самом деле может думать лишь про Бору. Она мнёт в руках жёлтое покрывало. От него пахнет клубничным кофе, звёздами, ветром. От него пахнет Борой. Шиён сетует на то, что ей внезапно стало холодно, и подбирает края пушистого одеяла поближе к подбородку и прикрывает глаза. Бора точно прямо сейчас где-то за городом, там, где каждый день гоняют на стареньких машинах, где все друг друга знают и встречают с тёплыми объятиями. Бора точно где-то не рядом с Шиён и скоро домой возвращаться не собирается. Шиён хочет написать ей глупое смс, ненароком спрашивая, как она, какого цвета сегодня небо и какие её терзают чувства. Шиён очень хочется с Борой поговорить обо всём – начиная с выбора новой посуды, ведь прошлую не так давно Бора разбила, и заканчивая тем, чем мечтала она заниматься, будучи ребёнком. На столике дымится остывающая чашка чая. От тишины вокруг становится горько. Одиночество давит на плечи. Иногда Шиён почти срывалась, чтоб жить подобно Боре. Искать яркие впечатления, общаться каждодневно с разными людьми, быть пугающе непредсказуемой, словно шторм. И тогда, может, Шиён бы не оставалась в непонятном состоянии, не зная, чем унять свою скуку и тоску. И, может, тогда Шиён не оставалась без Боры, не пугалась позвать её к себе, когда она занята с другими, не пугалась бы разъясниться с Минджи или прийти к Гахён ночью под дверь, притащив мороженое, и поделиться скопившимся за месяцы. Но это не Шиён. Она может, но она не хочет. Она может всё – но это будет не она. И Шиён противно вновь заставлять себя что-то делать, потому что так правильно, потому что где-то видела, что делают так. Не ходи одна к морю. Бора схожа с морем. Шиён в ней теряется.

\\

Когда часы на телефоне отметили четыре ноля, Шиён, не замечая того, засыпает, укрывшись по плечи жёлтым одеялом. Её будит громкий хлопок двери. Перезвон ключей. Кто-то снимает обувь, небрежно оставляя на коврике. Шиён, щурясь, поворачивает голову назад и думает, что ей приснилось. Бора не могла появиться именно тогда, когда Шиён в ней нуждалась. – Одевайся, – заявляет Бора и ждёт. Шиён несколько раз моргает. Лениво поправляет волосы, лезущие в глаза. – Ну же! Это срочное дело. – Волшебное слово? Бора раздумывает. – Я люблю тебя? – выдыхает она, и Шиён задыхается. – С такими словами не шутят, – на щеках румянец, но Шиён дуется и немножко злится. Бора безразлично пожимает плечами, хватает шиёнову куртку с крючка и тянет вперёд. – Пойдём. Можешь и не одеваться. Быстрее! – Бора от нетерпения аж подскакивает. Шиён оставляет в себе судорожное: «С тобой я бы пошла даже на смерть» и откидывает одеяло, дрожит от холода, дрожит от бориной красоты. Бора понимающе накидывает на Шиён пушистую светло-лимонную куртку, и Шиён в миг становится белой-белой, как нетронутый первый снег, но в глазах её тёмное небо, блики созвездиями и непозволительно долгий взгляд, направленный на разбитую губу Боры. Шиён почти спрашивает откуда. Почти касается кончиками пальцев тонких губ. Бора хватает Шиён за ладонь, крепко, близко, горячо и подхватывает ветром, ведомая которым Шиён мчится, мчится, мчится, но не понимает куда. Как только выходят из дома, неосторожно перескакивая лестничные пролёты, Бора запрыгивает на из ниоткуда взявшийся серебряный велосипед и приглашает Шиён сесть тоже. – Он выглядит очень хиленьким, – Шиён кутается в куртку; небо – цвета крепко заваренного кофе; в нём никакой ежевики, и уж подавно нет вишнёвого. Очень мрачное. Бора с этим мраком сливается, и Шиён, пусть даже велосипед под ними вот-вот развалится, цепляется за девушку, чтоб не потерять. – Обижаешь, – Бора смеётся глухо и срывается на шёпот, когда Шиён прижимается вплотную, смыкая руки на талии. – Этот велосипед выдерживал целые баталии и ни разу меня не подвёл. – Не урони нас, пожалуйста. Шиён жмётся лбом в борину спину. Зажмуривается. Не от страха, от волнения; от собственного сердца, способного разодрать рёбра. Бора пахнет клубничным кофе, звёздами, ветром. Море, звёзды, ветер. Шиён смотрит вверх, когда Бора трогается с места, и будто парит в невесомости. Снова вжимается в чужое тело, чтоб не свалиться от головокружения. Дорога пустая, заученная Борой во всех деталях, и они несутся вниз по асфальту, гонимые запахом волн, а Бора щурится от хлёстких потоков холодного воздуха, что треплет волосы. Шиён обнимает слишком доверчиво. У Боры из-за этого ноет в груди. Как бы она и впрямь не потеряла рассудок, как бы не завела их к обрыву, совсем растерявшись. – Ты даже не спросила, куда мы. – Я должна была? – слова опаляют дыханием спину. – Вообще… Да, – приходится повышать голос, чтоб было слышно. – Это вроде первое правило: не соглашаться на сомнительные предложения. Шиён несдержанно смеётся, будто Бора только что произнесла самую смешную шутку. – М, это говоришь мне ты? И, не дождавшись ответа, продолжает: – Тем более с тобой всегда предложения сомнительные. Но пока что, вроде, со мной всё нормально. Наверное, потому, что Бора неосознанно старается Шиён защитить от всего. А для неё это – нехарактерно; совсем не так, как было предыдущие года до. Остаток пути они молчат, а когда Бора, потихоньку замедляясь, вовсе останавливается, она не сразу говорит, что приехали. Шиён поднимает голову сама. Озадаченно осматривается по сторонам, пока Бора раздумывает, как бы ещё раз очутиться во времени, в котором Шиён вновь обнимет и не захочет отпустить. – То есть, – начинает Шиён, – тебе так срочно понадобилось привезти меня в кино? Бора помогает Шиён слезть с велосипеда, не отвечая, и снова хватает за руку и не потому что, Шиён может убежать, а потому, что держаться за руки очень приятно. Они минуют безлюдные железные двери, пустую кабинку билетёра, увешанную плакатами с новыми фильмами, минуют высокие вывески с названиями недавно вышедшего блокбастера и заходят в ярко освещённый красный зал. В нём запах поп-корна, газировок и жизни. Шиён никак не найдёт причину, почему они здесь в час ночи, почему Бора такая радостная и почему раньше не тянула к себе, когда Шиён отстраняется на один сантиметр, запутавшись в ногах. Единственный работник, широко зевая, в зелёной кепке и того же цвета жилете Боре кивает и пропускает их в третий зал. В кинотеатрах по ночам совсем иначе и очень интимно. – Куда сядем? – спрашивает Бора, наконец посмотрев на Шиён. Последние ряды всегда берут для поцелуев. – В середину? – предлагает Шиён, смутившись. Зал под ними крохотный, но с большим экраном, на который уже падает свет прожектора. Боре же будет больно целоваться с разбитой губой? – Да, давай. В середине удобнее всего. Как только садятся на красные мягкие сидения, на экране появляется привычная реклама. Пользуясь этим временем, Бора: – Я поспорила с Ёнхуном. Их разделяет всего один подлокотник и много невысказанных чувств. – На то, что сможешь меня уломать на кино ночью? – Что? Нет, – Бора машет головой из стороны в сторону и, повернувшись, сталкивается носом с шиёновым. И взволнованно улыбается. Шиён, сколько не старайся, улыбку отразить не может. Она взглядом ненароком сползает на опухшие губы Боры. Полумрак прячет глаза. В животе разрастается пожар. – Тогда на что поспорила? – шёпотом, бархатным, охрипшим, интересуется Шиён. Боре до невозможного требуется сократить мизерное меж ними расстояние. Но она наоборот отодвигается, делая вид, что не заметила расстроенный выдох. Бора вечно шагает назад, когда давно нужно вперёд. Бора очень страшится, что Шиён испарится, как сладостный сон, оставив за собой разбитое борино сердце. Бора не может, точно так же, как девушка напротив, без раздумий обнимать-обнимать, доверчиво, без боязни, и точно так же не сможет – поверить словам и спокойно отправиться куда угодно, если попросить. – Ёнхун посмотрел сегодня утром этот фильм и задолбал, говоря, что во второй части весь сюжет завязан на библейских мотивах. Он свой диплом как защитил, так помешался на скрытом смысле везде. Ну, а я же смотрела первую часть, и я точно скажу – что не могли сценаристы приписать сюда библейский смысл. На объяснения Шиён протяжно угукает. Сначала Бора с порога заявляет нелепое я люблю тебя, брошенное, будто такие слова для Боры не больше, чем чепуха, и теперь оправдывает их что-то, очень похожее на свидание, одним желанием доказать свою правоту. – А я-то тут при чём? Бора тушуется, но быстро собирается с мыслями. На экране виднеются заглавные титры. – Ты же хорошо разбираешься в кино… А одним моим словам он точно не поверит. Шиён кажется, что оправдание Бора придумала только сейчас. Ей сложно признаться, что она просто захотела привести Шиён на поздний сеанс в пустующий зал? Бора удобней усаживается в кресле, запрокинув ноги на соседние подлокотники, и Шиён закатывает глаза, с упрёком шикая на девушку. Бора недовольно опускает ноги на пол. Говорит: – Очень внимательно смотри фильм. Я обязана уделать Ёнхуна. Шиён тяжело вздыхает: – Хорошо. Фильм идёт полтора часа, и полтора часа Шиён и впрямь, сдерживая просьбу, вникала в сюжет, персонажей, скрытый смысл, но рука Боры лежала близко к шиёновой. Сбивало с толку. Обратно они идут пешком, под звёздным небом, не встречая по пути никого. Бора без умолку рассказывает про впечатления, что лучше бы фильм закончился на первой части, а Шиён всё формулирует в голове предложения и ведёт серебряный велосипед, с тоской поглядывая в сторону моря. У широких перил, что уже как пару лет служат студентам местом встречи, чтоб с высоты поглядеть на пляж, Бора останавливается. Шиён облокачивает велосипед об перила, тут же к ним примыкая. Неподалёку Бора находит автомат с напитками и прискакивает к Шиён с двумя банками. – Мы сюда с Юхён часто захаживали, – делится она. – Раньше по этой дороге всегда ездили в центр, а потом перестали – объезжали, потому что дорога никудышная. Поэтому всегда было тихо и спокойно. – Сейчас и вовсе выглядит заброшенной, – Шиён шумно открывает банку с газировкой, углядывая, что себе Бора взяла брусничное пиво. – Город потихоньку вымирает. Молодые рвутся в город за перспективой, а таких, как ты, по пальцам пересчитать можно. Бора упирается локтями об перила и словно нечаянно упирается плечами в плечи Шиён. Стоят впритык друг к другу, а Шиён думает, что Бора даже не спросила про этот библейский смысл, лишь жаловалась и говорила так много, будто они не виделись месяц. – Это же к лучшему, – прохладная газировка правильно остужает горящие уши, – чем меньше людей, тем меньше спешки. – Но через пару лет город и вовсе уберут с карт. Будем тут с тобой, как призраки, – Бора смеётся, но тускнеет и робко переводит на Шиён взгляд. – Ну, если ты останешься, конечно. Шиён не говорит, что уезжать не планирует. В молчании они разглядывают тёмное небо, такое же море, пахнущее по-особенному свежо, и накрывает осенняя сонливость, от которой единственное спасение натянуть шерстяные носки, кататься по линолеуму и падать в руки той, кто тебе очень нравится. Шиён вместо, будто стыдясь, высматривает в заученных чертах Боры нечто новое, находит в полутьме её многочисленные родинки, которые хочется целовать, и вновь залипает на тонкие, опухшие и бледные от ветра губы, которые тоже – хочется целовать безумно сильно. – С кем ты подралась? – не выдерживает Шиён. Бора озаряется с удивлением и даже стесняется. – Не заморачивайся. Зря ты не взяла камеру, думаю, получилось бы хорошее фото. – Не переводи тему, – в голос просачивается обида, которую Шиён до – умело скрывала. – Шиён, – Бора тянет это отчаянно-грустно. – Я не дралась, просто упала. – Ага, как же, – шепчет она. Бора шутливо толкает девушку в бок. И когда Шиён упорно отказывается смотреть в глаза, Бора, не сразу решившись, тянет ладони к нахмуренному лицу и притягивает к себе. Руки у неё внезапно холодные. Взгляд внезапно честный и прямой, от такого не скрыться, от такого не увести свой взгляд. – Зачем ты сказала, что любишь меня? – порывисто выдыхает Шиён. Бора начинает паниковать, позабыв, что так сказала. Она сильнее прежнего зажимает шиёново лицо в ладонях, и: – Ты поэтому была сама не своя, пока мы сидели в кино? Я… Я просто начала переживать, что у тебя что-то случилось. Со мной случилась ты. Шиён неосознанно поддаётся вперёд и накрывает борину ладонь своей. Тычется в чужую руку, прикрыв глаза. – Сказала просто так, да? Бора несмело кивает, и перед взглядом у неё – только губы Шиён, а собственные чуть печёт. – Не думала, что ты воспримешь всерьёз. – Такое – просто так не говорят. – Ты на меня злишься? Расстоянии между не больше сантиметра. Бора тихонько прочищает горло, но от наваждения не избавляется. Шиён потому и закрыла глаза, чтоб не сделать ничего безрассудного. Однако Бора чувствуется рядом, что уже – огромный соблазн. – Всё нормально, – отвечает Шиён. От Боры веет брусничным пивом, и её дыхание Шиён может ощутить кожей. И Бора угукает, и Бора проводит большим пальцем по чужой красной щеке, а Шиён прикусывает губу от касаний, и Бора ведёт повыше, и Бора зарывается в мягкие светлые волосы, пахнущие абрикосами, и Бора тянется вперёд, привставая на носочках, и Бора выдыхает – протяжно и гулко, пуская по позвоночнику мурашки. И Бора замирает. И Бора в последний момент отскакивает, испугавшись, и залпом допивает пиво. А Шиён распахивает глаза и выглядит потерянной. Бора боится снова на Шиён посмотреть. Она вытирает губы тыльной стороной ладони и хрипло: – Поехали домой, уже поздно. Море, звёзды, ветер. Несбывшийся поцелуй.

\\

Однажды Гахён вторгается в их квартиру, затащив с собой Юхён, и с порога тянет Шиён бутылку розового шампанского. – Оторвёмся немного? – сказала она и без спросу зашла в гостиную. Боре это очень не понравилось. Она выскочила из кухни, с неряшливым пучком на голове и сердито зыркнула сначала на гостей, а потом на Шиён. – Ты зафига их позвала? – Я их не звала, – слабо оправдалась Шиён, но приняла и шампанское, и чужие куртки, чтоб повесить на вешалку, и сказала Юхён привет, обменявшись неловкими улыбками. – Не будь такой злой, Бора-я, – Гахён щёлкнула Бору по носу, Бора от такого стала возмущённой, – мы же родные друг другу люди, не выкинешь же ты нас на улицу. – Да я бы вас… Шиён оборвала Бору на полуслове, запихнув обратно на кухню и шепнув на ухо: «Успокойся». Бора взаправду успокоилась. Вежливо предложила покушать, вежливо указала на диван и ушла за кружками – бокалов в доме нет. Гахён плюхнулась на диван, блаженно выдохнув – она сильно устала на работе, – а Юхён аккуратно присела на краю, с интересом осматривая квартиру. – Почему вы пришли? – спросила Шиён, пока Бора возилась на кухне, открывая шампанское. – Мне нужны причины, чтоб навестить свою подругу? – обиженно заворчала Гахён. Шиён недоверчиво вздохнула. – Да, мы проходили мимо, и я подумала, почему бы не заглянуть. Мы же не праздновали твоё новоселье, наверное, сейчас самый подходящий момент. – Я пыталась её отговорить, – недовольно бросила Юхён. – Могли бы сделать это без моего присутствия, – Бора зашла в гостиную, поставила четыре кружки на столик и потеснила Гахён, чтобы сесть. – Тебе никто не мешает уйти, – профырчала Гахён. – У нас есть алкоголь, может, займёте свои рты им? Девушки готовы были ссориться каждую секунду, и Шиён всеми силами сглаживала напряжение. Она даже не стукнула Гахён, когда та на ухо сказала: «Вау, ты хорошо научилась Бору усмирять». Бремя единственной не пьющей в компании – вынуждало за всеми следить, усматривать, чтоб ничего не поломали и чтоб потом самой Шиён не досталось от Боры, но отчего-то главным заданием стало отмахиваться от назойливых рук Боры, так и тянущихся к Шиён. Она в мгновение поменялась, и, когда Гахён спрашивала про их совместную жизнь, Бора намеренно укладывала ладонь на колено Шиён и выглядела безмерно довольной. Шампанское в бутылке уменьшалось, градус повышался, атмосфера накалялась, и Шиён, вполуха слушая разговоры, осознала, что тогда, на ёнхуновой вечеринке, и сейчас – Бора ревновала. От осознания легче не стало. Бора ненавидит ложь, но сама чересчур обманчива, непонятная и никогда на прямые вопросы не отвечает, словно не может придумать ответы, а только делает, делает, делает, руководствуясь порыву. От мыслей в голове было тесно. Шиён захотела выкрикнуть всё, освободиться от множества секретов, но молчала, отгоняла от себя Бору и скорее не злилась – она была расстроена. А пьяная Бора это всегда не к добру. Пару раз она, напившись на вечеринках, шумно, спотыкаясь и матерясь, возвращалась в квартиру, будила грохотом Шиён и, увидев девушку, расплывалась в широкой улыбке, кидаясь на шею. Засыпала, а Шиён, изводясь от негодования, тащила Бору в кровать, укладывала и не раз желала остаться до утра. Отрезвев, Бора обо всём забывала. Либо помнить – не хотела. К середине ночи шампанское кончается, а Гахён совсем не устаёт. – Сыграем в бутылочку? – она играет тонкими бровями, и тогда Юхён понимает, что нужно уходить по домам. Бора, конечно, согласилась. Шиён, конечно, отказалась. – Тебе бы научиться пить в меру… – Шиён устало потёрла переносицу, встала с дивана, чтоб Бора ничего с ней не вытворила, и направилась к холодильнику за апельсиновым соком. Слушала, как Юхён насильно выталкивает Гахён из гостиной, слушала, как Бора дуется и просится остаться на подольше. Через секунду за звуком собственного сердца не слышалось более ничего. Шиён впервые задумалась о том, каково это поцеловать Бору. И не прекращала думать до сих пор.