Начиная с сегодняшнего дня

      К облегчению Се Ляня, когда они вернулись, Хуа Чэн даже не смотрел на них. Се Лянь придержал Цинсюаня за рукав, хмуро разглядывая лениво лежащие на сидении байка тонкие длинные пальцы и узкую прямую спину, обтянутую черной кожей куртки.       — Может, вызовем такси? — спросил он, уже не надеясь на успех. — Не думаю, что это хорошая идея.       — Что не так? Нас бесплатно прокатят с ветерком шикарные парни, а ты все пытаешься сбежать.       — Мы планировали вернуться домой.       — Мы и вернемся. Просто чуть позже. Какая разница?       Се Лянь со вздохом отвел взгляд и уставился на мрачную гущу деревьев, словно бы сдавливающую дорогу с двух сторон в попытках воссоединить свои разрозненные половины. Несмотря на непринужденную атмосферу, он все равно чувствовал себя неуютно: казалось, что все вокруг смотрят оценивающе и мысленно насмехаются — что ты тут делаешь, правильный мальчик, тебе тут не место, ты здесь лишний, уходи. Только прибыв, он уже умудрился испортить отношения с двумя главарями этой местной банды, и не хотел даже думать, что еще может умудриться сделать. Множество лет его вечера заполнял уют дома, учеба и собственные увлечения, то, в чем он был уверен, но никак не ночные клубы и поездки по лесу на байках с посторонними людьми в непонятные места, где наверняка творятся не самые легальные вещи.       Лишь Цинсюань был его маяком в этом странном окружении, но и тот, кажется, предпочитал окунуться в веселье с головой вместо того, чтобы всю ночь охранять его непонятно от чего. На мгновение захотелось сбежать в лес и спрятаться там, пока его не перестанут искать.       — Долго нам вас ждать? — окликнул их Хуа Чэн. Ветер трепал темные волосы, на бледное лицо отбрасывали свет фонари, делая его похожим на покойника — но очень привлекательного, не поспоришь. Мимо с рокотом промчались несколько мотоциклов, народ постепенно разъезжался. Теперь действительно ожидали только их.       — Просто расслабься и наслаждайся поездкой, — шепнул Се Ляню Цинсюань и радостно упорхнул к своему водителю. Се Лянь посмотрел, как он садится позади Хэ Сюаня, обхватывая руками и едва не вплавляясь в него, поджал губы и подошел к Хуа Чэну, понятия не имея, что говорить и как себя вести. Тот окинул его цепким насмешливым взглядом и вручил шлем, по цвету почти сливающийся с полумраком вокруг.       — Надевай, — велел он. Се Лянь с удивлением уставился в ответ. — И давай побыстрее. Я не собираюсь ждать ваше высочество годами, будешь копаться — останешься тут.       Се Лянь сжал зубы, послушно надевая шлем. Все повторялось по второму кругу, но на этот раз, помня просьбу Цинсюаня, он оставил колкость без ответа. Этот человек невыносим, подумал он мрачно, как же подшутила вселенная, дав ему такую восхитительную внешность и такой мерзкий характер!       — Если сядешь еще дальше — совсем не изящно окажешься вон в тех кустах, — наигранно любезно заметил Хуа Чэн, когда Се Лянь скромно пристроился на сиденье позади него, стараясь не прижиматься и вообще держаться на максимально возможном расстоянии.— Поднимать я тебя, разумеется, не стану, это сделает скорая помощь. Когда-нибудь. Наверное.       Глубоко вдохнув и выдохнув, чтобы подавить вспыхнувшее внутри раздражение, Се Лянь придвинулся вперед и неловко сжал ладонями чужие бока. Хуа Чэн спереди драматично вздохнул, отчего желание вцепиться ему в шею возросло в сотню раз за какие-то пару секунд.       — Ну что опять не так? — устало уточнил Се Лянь, чувствуя, что уже готов слезть и действительно отправиться пешком.       Хуа Чэн, не ответив, схватил ладонями его запястья — он невольно вздрогнул, чувствуя, какие ледяные у него пальцы, — дернул вперед, чуть наклонившись, чтобы Се Лянь не врезался лицом в его плечо или спину, и заставил крепко обхватить себя за пояс.       — Вот что не так. Держись крепче.       Мотоцикл взревел и стартанул с места, набирая скорость. Се Лянь уже без всяких подсказок вцепился в Хуа Чэна, неловко утыкаясь головой в прохладную, пахнущую дымом кожу его куртки. Вскоре рядом промчался Хэ Сюань с хохочущим Цинсюанем.       — Открой глазааа! — крикнул тот. Голос его почти потонул в шуме ветра, но Се Лянь все же услышал.       Он чуть отстранился и огляделся вокруг, чувствуя, как внутри медленно нарастает восторг. Ветер бил им в лицо — большую часть все же брал на себя сидящий впереди высоченный Хуа Чэн, — все по краям дороги смазывалось в темные пятна, мотоцикл вибрировал под ними, а позади тусклой пеленой поднималась и клубилась пыль. Хуа Чэн вел уверенно и ровно, и Се Лянь на мгновение даже пожалел, что послушался и надел шлем.       Стало даже как-то почти все равно, куда его везут. Он тихо засмеялся, прижимаясь грудью к чужой спине. Деревья проносились мимо, временами между ними, в сумрачных глубинах, сверкали огни города, превращенные ночью и скоростью в яркие неровные пятна и линии, дрожащие и прерывистые. Впереди сквозь шум он слышал выкрики Цинсюаня, который явно путешествовал так не впервые.       Тот был прав — действительно, стоило просто расслабиться и наслаждаться.       Вскоре мотоциклы свернули с широкой дороги на дорогу поуже, затем уверенно и ловко попетляли по тропе между деревьев и выехали к высокой колючей ограде. Промчавшись через распахнутые старые железные ворота, они оказались в просторном, освещенном фонарями дворе и остановились прямо перед большим гаражом. Се Лянь с любопытством повертел головой: во дворе не было ничего интересного, лишь стоящие то тут, то там чужие мотоциклы и мангал с тремя складными стульями вокруг, поэтому он перевел все внимание на яркие, даже аляповатые, покрытые разнообразными графити гаражные стены, едва не трясущиеся от гремящей внутри музыки.       Чувствуя, как суматошно колотится сердце, на подрагивающих ногах он аккуратно слез, стараясь не ударить случайно своего водителя, снял шлем и пригладил волосы, отыскивая взглядом Цинсюаня.       — Как ощущения? — с беззлобной насмешкой спросил Хуа Чэн, наблюдая за ним. Се Лянь смущенно улыбнулся, хотя внутри кипело множество эмоций. Он слишком привык к размеренному, неторопливому ходу родительской машины, сегодня все было для него ново: и шумные душные клубы с их неистовой атмосферой, и стремительные мотоциклы, разрезающие ветер, и перебранки с полузнакомым язвительным юношей — никогда раньше он не позволял себе так разговаривать с кем-либо. Все это смешивалось между собой, образуя смесь, готовую, кажется, вот-вот взорваться в его груди.       — Мне понравилось, спасибо, — сказал он, немного взяв себя в руки. — Очень непривычно, но… круто. Правда.       — Еще бы, — довольно отозвался тот, бросая взгляд за его спину. Се Лянь обернулся и тут же оказался сжат в объятиях подскочившим Цинсюанем.       — Говорил же, что классно. Пойдем, пойдем, я познакомлю тебя!       — Познакомлю с кем? — просипел Се Лянь, выскальзывая из его удушающей хватки и потирая шею. Тревога, только заснувшая внутри, вновь подняла голову. — Разве… не только мы одни?..       Пожалуй, на сегодня впечатлений для него было достаточно. Только вот когда Цинсюань останавливался на середине?       — Нет, конечно, — фыркнул он, кивая на чужие мотоциклы, стоящие то тут, то там, — некоторые уже тут, а сейчас и остальные подъедут. Вот, слышишь?       Словно дожидаясь его слов, во двор въехали еще несколько человек. Се Лянь узнал некоторых, что были на гонках, и напряженно обхватил себя руками за плечи, раздумывая, зачем они все здесь — и что, главное, забыл тут он?       — Давай за мной, — сказал Цинсюань и направился к гаражу, двери которого уже успели распахнуть — нешироко, но достаточно для того, чтобы они могли войти. Даже издалека Се Лянь видел, что внутри довольно многолюдно. — Это была лишь первая часть.       Он не решился спросить, что же входит во вторую.       Стены изнутри так же, как и снаружи, пестрели красками: тут были и талантливые изображения каких-то цветов, лиц и фигур, объемные и как живые, и кривоватые рисунки, не имеющие между собой никакой связи, и просто разноцветные мазки, словно кто-то пытался смешать цвета в одну большую кучу и посмотреть, как это будет выглядеть. Лампочки, фонарики и гирлянды, периодически меняющие цвета, освещали помещение так, чтобы было достаточно светло, но и не пропадала какая-то интимная атмосфера, в которой все явно чувствовали себя расслабленно и раскрепощенно.       Если двор был почти пуст, то внутри гаража творился настоящий хаос: в центре стоял большой деревянный стол, небрежно, но крепко сколоченный кем-то вручную и заваленный всякой всячиной — больше все же алкоголем, — а со всех сторон его окружали длинные широкие диваны, забитые людьми. В углу гремела стереосистема, тут же валялись чужие рюкзаки, банки с краской и множество разноцветных баллончиков, какие-то коробки, взгроможденные друг на друга, и прочий хлам. Даже гитара нашлась, прислоненная к одному из диванов. Се Лянь не любил такие места, но тут, несмотря на бардак, было, пожалуй, даже уютно.       Своеобразный такой уют. Хаотичный.       Люди почти не обращали на него внимания, занимались кто чем — пили, ели, играли в карты, танцевали, целовались, ругались, расслаблялись как могли. Тут и там раздавались взрывы хохота. На Се Ляня налетел и едва не облил пивом какой-то мощный высокий мужчина, буркнувший невнятную фразу и продолживший путь как ни в чем не бывало. Две девушки под улюлюканье наклонились к столу так низко, что волосы рассыпались по поверхности как скатерть, и на скорость что-то с него то ли снюхивали, то ли слизывали — Се Лянь, жмущийся ближе к другу, не решился проверять, но убедился в том, что это место и правда было последним, куда его могло занести. И почему только Цинсюаню пришло в голову, что это хорошая идея?       — Тебе нужно немного расслабиться, серьезно, — словно прочитав его мысли, заявил тот и потянул ближе к столу. — Тут безопасно, все свои.       Твои — может быть, подумал Се Лянь. Но не мои уж точно.       — Эй, да это же крошка Сюань! — пьяно возопил смуглый парень с бородкой, неловко вскакивая на ноги и хлопая Цинсюаня по плечу. — Наш победитель прибыл, ребята!       Остальные, не менее пьяные, радостно завопили, лапая Цинсюаня и утягивая к себе на диван. Тот по инерции вцепился в Се Ляня, во всеобщем шуме роняя и его следом за собой — он приземлился животом кому-то на колени, едва не ударившись лицом о плечо друга, и поспешно закопошился, пытаясь подняться и сесть нормально — чужие руки и тела, в большинстве своем пахнущие не особо приятно, этому совсем не способствовали. Наконец им дали нормально сесть, устроив на диване между собой. Хуа Чэн и Хэ Сюань в окружении девиц сидели на диване напротив, в центре, как короли, и не обращали на них никакого внимания, о чем-то перешептываясь с серьезным видом. С одной стороны от Се Ляня копошился Цинсюань, с другой развалился пахнущий алкоголем худенький парень с забитыми татуировками руками, то и дело скромно трогающий его за коленку.       — Хочешь таблетку? — шепнул он невнятно, склонившись куда-то к его шее, — я поделюсь.       Се Лянь покачал головой, в который раз терпеливо убрал его руку, чувствуя смесь смущения и отвращения, и отодвинулся, прижимаясь ближе к Цинсюаню.       — Ты победитель в чем? — спросил он, не сдержав любопытства.       — М? — не понял тот. Се Лянь вновь столкнул ползущую по его ноге конечность и терпеливо напомнил:       — Они назвали тебя победителем, когда мы пришли. Победителем чего?..       Вновь почувствовав посягательства соседа, он не выдержал, схватил его за палец и выгнул почти до хруста. Тот взвыл. Се Ляня немного удивило то, что на этот звук обратили внимание всего пара-тройка человек, тут же потерявших к ним интерес.       — Еще раз меня тронешь — сломаю руку.       — Да пошел ты, псих! — выплюнул парень, но лезть больше благоразумно не стал.       — Эй, Сюань-Сюань, — окликнул стоящий неподалеку человек с хитрыми лисьими глазами. — Двадцать стаканов за сто секунд, спорим?       — Если увеличиваешь количество, то хоть время не убавляй! — возмутился Цинсюань, но без особого недовольства. — Две минуты.       — Эээ, нет, так не пойдет. Не лишай меня удовольствия увидеть твой проигрыш.       — Мечтай-мечтай.       Остальные, хоть и делали вид, будто им нет никакого дела до чужих разговоров, внезапно каким-то мистическим образом оказались вокруг их дивана. Головы подняли даже Хуа Чэн и Хэ Сюань. От воцарившегося вокруг шума у Се Ляня заныло в висках.       На стол выставили двадцать пластиковых стаканчиков и споро заполнили их из бутылок до краев.       — Три, — воскликнул кто-то, — два, один. Давай!       — Пей, пей, пей! — начали скандировать все, а Се Лянь, вжавшись в спинку, широко распахнутыми глазами смотрел на то, как его друг, шумно глотая, заливает в себя стакан за стаканом. Волосы Цинсюаня растрепались, подводка немного стерлась, на щеках играл румянец, но выглядел тот невообразимо довольным.       Сунули стакан и Се Ляню. Он, чувствуя, как пересохло в горле от всех событий, поднес его к губам, но в последний момент осознал, что именно тянет в рот, и торопливо поставил обратно на стол, выплеснув часть.       — Я не буду.       — А ты пришел сюда зачем? Тут все пьют, дружок, — улыбнулась девушка напротив, наклонившись вперед. Он неловко отвел взгляд от неприлично глубокого выреза ее платья, вызывая этим умиленное хихиканье, и наткнулся на насмешливо-цепкий взгляд Хуа Чэна. Его выдержать было еще сложнее.       — Я не собирался, — сказал он, понимая, что это не аргумент, — просто пришел с другом.       — Твой друг перепил тут всех уже в трех соревнования подряд, ты в курсе? — хихикнула та. — Он наш троекратный чемпион, а ты отказываешься даже стаканчик в его честь поднять?       Это начинало раздражать. Се Лянь, взяв себя в руки, все же повернулся и посмотрел ей в глаза, старательно игнорируя участки тела ниже шеи.       — Я не пью, — твердо повторил он, игнорируя ставший еще более ехидным взгляд темных глаз напротив с отраженными в них бликами от мерцающих огней. — И не курю, и не… глотаю таблетки. Я просто послежу за Цинсюанем, затем уеду — и больше вы меня не увидите.       — Ах, какой скучный, — капризно протянула девушка и ткнула выкрашенным в черный острым ногтем в его щеку. — Такой хорошенький — и такой скучный. Ну и ладно, сиди, раз хочешь, но для приличия хоть спой с нами потом.       — Спеть?.. — повторил Се Лянь озадаченно. Он ожидал чего угодно от этого места, да хоть массовой оргии, но точно не пародии на хор. — Что спеть?       Девушка пожала плечами:       — Пока не решили. Спонтанно приходит, знаешь. Умеешь на гитаре играть?       Он нерешительно кивнул. Какое-то время он ходил с Му Цином на курсы, затем ушел из-за конфликтов с другими учениками и больше не возвращался, но навыки сохранил, иногда наигрывая мелодии отцам по вечерам.       — Подыграешь ребятам немного. Петь тоже можешь. Чем лучше пьешь, тем хуже поешь, слышал такое?       — Цзянь Лань, — вдруг подал голос Хуа Чэн. Он звучал лениво и даже слегка отстраненно, но девушка тут же замолкла и прильнула к его плечу, вопросительно заглядывая в лицо. — Прекращай.       Се Лянь подарил ему благодарный взгляд, который, впрочем, остался без какого-либо ответа, и вновь повернулся к Цинсюаню.       — Девяносто семь, девяносто восемь…       Цинсюань швырнул на стол смятый последний стакан и выдохнул, упираясь руками в край дивана. Отсчет последних двух секунд утонул во вновь поднявшемся шуме, все навалились на него, пытаясь похлопать и потрогать, при этом едва не погребая под собой несчастного Се Ляня, чью коленку опять кто-то активно пожмякал. Он успел заметить, как Цинсюань глянул на Хэ Сюаня из-под ресниц и почти засиял, когда заметил направленный на себя ответный взгляд. Не нужно было объяснять, для кого в большей степени проводилось все это представление.       — А твой брат в курсе этого титула? — спросил Се Лянь, дернув его за рукав, чтобы обратить на себя внимание. — Зачем ты вообще меня сюда привел, зная, что я не… поклонник всего этого?       С губ Цинсюаня пропала улыбка.       — Ты не скажешь брату, Се Лянь, — тихо и серьезно ответил он, — если ты мне друг. Я показал тебе важную часть моей жизни, потому что доверяю. Не предавай это доверие.       Как Се Лянь понял, спонтанно здесь происходило абсолютно все: вот они пьют на скорость, играют в карты, вот кто-то дерется с шумной поддержкой остальных, а затем вдруг народ вскакивает и пытается плясать под какую-то веселую попсовую песенку, почти перекрывая ее своим шумом. Любитель трогать чужие колени слева от Се Ляня куда-то незаметно ушел, а на его место опустился рослый парень с выбритыми висками, которого все почему-то звали Кабаном, и затянулся сладковато пахнущей сигаретой.       — Качество! — пробасил он гордо, заметив взгляд Се Ляня, и выдохнул дым ему в лицо, заставив невольно задержать дыхание, — сам скручивал. Хочешь?       — Нет, спасибо, — просипел Се Лянь, поспешно отворачиваясь и обмахиваясь ладонью. Голова немного кружилась, он не мог точно понять, от чего: духоты, шума или дыма от косяка, медленно тающего в воздухе вокруг него. Или, может, все вместе?       Цзянь Лань напротив несколько раз пыталась завлечь его в разговор, и ей даже удавалось. Она оказалась вполне неплохой, несмотря на развязное поведение, даже заботливой. Заметив, что Се Ляню некомфортно рядом с дымящим Кабаном, она согнала его с дивана и сама уселась рядом, уступив свое нагретое местечко рядом с Хуа Чэном другой девушке.       — Вам тут и правда весело, да? — заметил Се Лянь мягко, сунув в рот чипсину из протянутой упаковки. От пива он уже ожидаемо отказался в который раз за вечер, надеясь, что в конце концов всем надоест пытаться его споить. — Веселее, чем с семьей?       — О, моей семье плевать на меня, — отозвалась Цзянь Лань равнодушно, без обиды, словно о совершенно чужих людях, — с кем угодно веселее, чем с ними. Приходится самой как-то себя кормить, а здесь можно об этом не думать хотя бы на несколько часов. Смотри, что покажу, — она порылась в упаковке, с довольным выражением лица достала огромную чипсину и повертела ее перед лицом Се Ляня, будто хвастаясь, а затем вместо того, чтобы съесть, запульнула ее вперед. Не успел Се Лянь уточнить, зачем она кидается едой и что тут такого особенного, как сидящий напротив Хэ Сюань, лениво цедящий что-то из стакана, глядя на танцующую толпу, вдруг сделал быстрое скользящее движение, открыл рот и поймал чипсину зубами, совершенно не изменившись в лице. Се Лянь изумленно распахнул глаза.       — Ладно, — признал он под хихиканье Цзянь Лань, — это и правда выглядело круто.       И подскочил от неожиданности, когда сзади его кто-то обхватил за шею в попытке не то обнять, не то удушить. Цинсюань, про которого за разговором он успел позабыть, засмеялся прямо над ухом, почти касаясь губами волос.       — Пойдем танцевать, Се Лянь, хватит тут тухнуть!       Се Лянь бросил растерянный взгляд на Цзянь Лань, словно она могла спасти его от этой участи, но та безжалостно кивнула, разбивая в прах все надежды отсидеться на диване, не влезая в эту шумную суетливую круговерть.       — Зачем? Мне и тут хорошо.       — Давай, это всего лишь танец!       — В клубе ты отлично танцевал! — поддержал ее Цинсюань, расцепляя руки, чтобы обойти диван и стащить с него Се Ляня. — Не жмись, пойдем. Забудь ты уже про все, просто расслабься и делай что хочешь, хоть на голове стой — и все поддержат тебя. — Стоять на голове я точно не буду, — со смешком Се Лянь все же поддался его просьбе. Все окружающее смазалось в толпе, гремела музыка, Цинсюань скакал вокруг, взмахивая руками в пародии на что-то ритуальное, и это выглядело настолько нелепо и забавно, что Се Лянь не сдержал смеха. Впрочем, как он и говорил, все поддержали эту бессмыслицу, подхватили, разбивая выверенный ритм, и танцующая толпа вдруг превратилась в племя диких аборигенов, шумно взывающих к дождю из пива. Затем Цинсюань пытался станцевать с ним танго, но все закончилось тем, что они сначала запутались в ногах, а затем он попытался сделать прогиб и уронил Се Ляня на пол, рухнув в судорогах от смеха рядом, пока все остальные тоже держались за животы. Се Лянь вытер выступившие от хохота слезы и помог ему подняться.       После он станцевал с А-Лянь, еще парочкой девушек и даже каким-то парнем выше его на две головы — выглядело это крайне забавно, потому что тому приходилось наклоняться и сутулиться. Глядя на него, Се Лянь почему-то вспомнил, что Хуа Чэн тоже высокий, но представить его в подобном положении никак не выходило. Скорее уж, в паре с ним это Се Ляню пришлось бы тянуться на носках, а то и вовсе подпрыгивать на каждом шагу. Представив подобную картину, он вновь не удержался от смеха.       Как ни странно, несмотря на сохранившуюся неловкость, смеяться в этом месте было очень легко. Все словно проживали свой последний день в бестолковой хаотичной суматохе, не поддаться в конце концов этой атмосфере было невозможно, и вот Се Лянь поймал себя на том, что вместе с остальными уверенно подпевает песне, которую слышит впервые в жизни и даже не знает слов. Худшего хора, по его скромному мнению, в природе просто не могло существовать, но это не мешало им своим воем заставлять многострадальный гараж трястись.       После того, как утомленный танцами и пением народ вернулся на диваны, присосавшись к бутылкам — и тут не обошлось без драки, — кто-то предложил вернуться к картам.       — Я плохо играю, — попытался отмазаться Се Лянь, но с хоровым «научим» его все же затащили в команду. Шумел больше всего, разумеется, Цинсюань.       Он проиграл первым, не удивившись этому ни капли. Можно было бы подозревать других в ловком шулерстве, однако он сам прекрасно знал, насколько невезуч в азартных играх.       — Раз ты вылетел, то должен выполнить чье-нибудь желание в качестве наказания!       — Вы не говорили об этом! — возмутился он, подозревая, что желания этих ребят выполнять себе дороже. Что вообще может прийти в голову отбитой на голову толпе пьяных и накуренных людей?       — Так ты и не спрашивал, — заявили нагло в ответ.       Се Лянь от возмущения даже не нашел слов.       — Я выберу наказание, я! — активно вызвалась одна из девушек, чей взгляд он то и дело ловил на себе последние минут тридцать. Никто не возражал. Она картинно постучала ногтем указательного пальца по подбородку, смеряя Се Ляня липким взглядом. Он взмолился мысленно, чтобы это была не просьба выпить или сделать что-то противозаконное. Или пошлое. — Итак… твой проигрыш — это поцелуй.       Ну вот еще чего не хватало!       Несколько других девушек возмущенно зароптали, парни захихикали. Се Лянь обменялся взглядом с Цинсюанем, однако тот выглядел вполне спокойным, словно такие просьбы были обычным делом.       — Я не стану никого целовать, — отказался Се Лянь, царапая ногтями ткань джинсов. — Мы не договаривались на какие-то задания в случае проигрыша.       — Это традиция, — пропела А-Лань. Предательница! — Ты чего, застеснялся? Смотри, выбираешь того, кого считаешь тут самым красивым — и целуешь. Но чур не Сюаня-Сюаня, раз уж он тебя привел, а то будет нечестно!       Остальные засмеялись, их явно позабавил озадаченно-растерянный вид Се Ляня. Даже Хуа Чэн с Хэ Сюанем позволили себе усмешки. Се Лянь оглянулся по сторонам, раздумывая, как быть. Его обвели вокруг пальца, а ведь он только-только решил, что почти влился в компанию — и тут такая подстава!       Сбоку кто-то дернул его за рукав.       — Просто чмокни кого-нибудь достаточно симпатичного и забудь, — шепотом посоветовал Цинсюань, склонившись к его уху. — Никто потом не станет это припоминать, ну, человеку приятно будет разве что. Зато, откажись ты сейчас и устрой ссору… поверь, они могут быть очень вредными, когда кого-то невзлюбят.       — Зачем ты вообще меня втянул во все это? — пробормотал сквозь зубы Се Лянь, глубоко вдохнул, успокаивая тлеющее в груди недовольство, и окинул взглядом всех присутствующих, кого смог.       — Вообще-то я первая предложила, так что целуй меня, — сказала девушка, придумывавшая ему наказание, и подмигнула. — Разве я не красивая? И я хорошо целуюсь, если что. Без слюней и всего такого.       Се Лянь не мог не признать, что она и правда была хороша, но это не означало, что он захотел бы с ней целоваться.       — Фу, слюни, — пробормотали с отвращением в толпе.       — Да не будет он тебя целовать, он тебя даже не знает! — возмутилась Цзянь Лань, опираясь на спинку дивана и нависая грудью прямо над головой Се Ляня. Кончики ее волос касались его щек, щекоча и вызывая непроизвольное детское желание подергать за них.– Зато мы хорошо поладили, так что просто поцелуй меня — и продолжим играть.       Он всерьез задумался над её предложением. Она казалась довольно милой, да и в этом месте он общался с ней больше всего, если не считать Цинсюаня и, пожалуй, Хуа Чэна… Подумав о Хуа Чэне, он непроизвольно нашел его взглядом — тот обладал каким-то странным магнетизмом, который заставлял людей обращать на него внимание, — наткнулся на ответный взгляд темных глаз и невольно поежился, чувствуя себя волнительно и тревожно одновременно. Парень смотрел на него поверх телефона, по его расслабленному лицу невозможно было даже предположить, о чем он думает. Он не веселился с остальными, постоянно выглядел так, словно все здесь ему ужасно наскучило, и Се Лянь откровенно не понимал, зачем же тогда он вообще приезжает.       — В общем, — прозвучал над ухом голос Цинсюаня, — пускай он сам решает. Кто ему больше всех нравится — того пускай и целует.       Так как он был тут самым близким и знакомым, Се Лянь повернулся было к нему, невзирая на запрет, но перед этим зачем-то глянул на Хэ Сюаня и тут же передумал — взглядом, которым тот его буравил, можно было убивать на расстоянии. Враждовать с этим парнем из-за глупой игры не хотелось, так что, скрепя сердце, он отодвинулся от Цинсюаня и вновь оглядел помещение.       Если уж говорить откровенно, он с самого начала знал, кого тут считал самым красивым. Однако реакцию этого человека было крайне трудно предугадать.       Может, подумал он, поднимаясь с места под множеством любопытствующих взглядов, меня все же выпрут отсюда и даже не придется придумывать отмазки, чтобы уйти пораньше.       Все, затаив дыхание, наблюдали за тем, как он перегнулся через стол, схватил за плечо сидящего напротив Хуа Чэна, отметив мельком его приподнявшиеся брови, распахнутые в удивлении глаза и чье-то восторженное хихиканье сбоку, и, закрыв глаза, чтобы не передумать на полпути, прижался губами к прохладной щеке.       Если тихо было и до этого, то теперь воцарилась и вовсе мертвая тишина. Слыша лишь стук крови в ушах, Се Лянь, не зная, куда себя деть от смущения, расцепил пальцы, неловко плюхнулся обратно на диван и кашлянул, пристально уставившись в стол и старательно ни с кем не встречаясь взглядами.       — А у него есть вкус, — сказал кто-то, и тишина разорвалась шумом, смехом и выкриками. — Почему не в губы? Нечестно, нечестно!       — Кто говорил, что нужно в губы? — отбил подачу Се Лянь, злорадно думая: как они со мной, так и я с ними! — Поцеловал? Поцеловал. А инструкции, как именно целовать, не было.       От мысли, что он мог поцеловать Хуа Чэна по-другому, по спине прошел холодок. К черту, он и на щеку-то едва решился!       Цинсюань захлопал в ладоши, словно ребенок, и привалился к его плечу, отвлекая от мыслей.       — А ты знал, кого выбрать, дорогой мой друг. Только вот совет на будущее… — он склонился к его уху, махнув волосами по щеке, и тихо, с расстановкой произнес: — с Хэ-сюном так не делай никогда.       — С Хэ-сюном не буду, — послушно согласился Се Лянь. Вообще больше ни с кем не буду, хотелось добавить. Он чувствовал, как все вокруг, включая Хуа Чэна, смотрят на него, и вновь страшно захотел оказаться от этого места как можно дальше. Все будто вернулось в самое начало, и неловкости, пожалуй, на сегодня хватило. — Цинсюань, может, поедем домой? Уже поздно, родители потеряют меня.       — Ты говоришь так, словно тебе пять лет, — поддразнил тот, но, заметив напряженное выражение чужого лица, со вздохом кивнул, — ладно. Только с ребятами попрощаемся.       Прощание немного затянулось — к удивлению Се Ляня, их совершенно не хотели отпускать.       — Ты не можешь поцеловать Чэнджу и просто свалить! — возмущенно воскликнула Цзянь Лань, скрещивая руки на внушительной груди и перегораживая проем. — Никто до тебя не рисковал так делать. В тебе, мой юный падаван, живет дух авантюризма, так что ты обязан остаться с нами, чтобы раскрыть его в полной мере!       — Это каким же образом? — вежливо уточнил Се Лянь. — Поверь, мой дух авантюризма уже максимально раскрыло то, что я вообще приехал сюда, когда дома меня ждут родители и незаконченный доклад на завтра.       — Он немножко ботан, А-Лань, не удивляйся, — прощебетал Цинсюань, повиснув на его плечах своей немаленькой тушкой. Се Лянь покачнулся, но выстоял и лишь возмущенно засопел. — Думаю, мы еще вернемся. Я так точно.       В возвращении Цинсюаня, судя по всему, никто ни капли не сомневался. Куда больше Се Ляня удивило, что его самого хотели видеть здесь вновь.       — Ты пропустишь много интересного, — крикнули ему вслед, когда они с Цинсюанем уже шли по утонувшему в темноте двору. — В книжках о таком не прочитаешь!       — Ну почему же, — пробормотал он в ответ еле слышно, — в учебниках по наркологии все как на ладони.       Домой их вызвались отвезти два парня, имена которых Се Лянь вспомнил лишь когда слезал с байка в конце улицы, чтобы родственники ни его, ни Цинсюаня не увидели, на чем они приехали. Да и то — вспомнил только после того, как Цинсюань назвал их по именам.       — Спасибо, ребята, — поблагодарил он, и Се Лянь повторил следом:       — Спасибо, что довезли.       — Ты, если что, возвращайся, — сказал один из них, поглядев на Се Ляня сквозь шлем. — Ты вроде прикольный.       Прикольным себя он точно бы не назвал, особенно сегодня, но благодарно кивнул и сказал размыто:       — Посмотрим.       — Бывай, А-Сюань, увидимся!       — Да уж, куда денемся-то, — засмеялся Цинсюань.       Он махал им, словно девица кавалеру, до тех пор, пока две черные, блестящие в свете фонарей кляксы не скрылись за поворотом, затем развернулся к Се Ляню. Количество влитого в него алкоголя показывал разве что слабый румянец на лице, пьяно поблескивающие глаза и еще более торопливая, чем обычно, речь, но даже с этими признаками Се Лянь ни за что бы не догадался об истинной степени его опьянения. Как в черную дыру все эти выпитые бутылки провалились! Он был почти в восхищении.       — Посмотрим, говоришь? Точно не хочешь в следующий раз со мной?       — Простая вежливость, — объяснил Се Лянь, потирая друг о друга замерзшие на ветру руки. — Твои друзья забавные, но… это немного не для меня, извини.       — Да, точно, — протянул Цинсюань, хитро щуря глаза, — у тебя же есть твоя серьезная университетская компания. Что вы делаете в свободное время, книжки друг другу вслух читаете?       Се Лянь лишь вздохнул, не обижаясь, и пошел по направлению к дому, зная, что Цинсюань его догонит.       — Ух, — пробормотал тот, шагая позади, — голова кружится. Надеюсь, брат у себя в комнате и меня не увидит. Он как детектор ходячий — чует, даже если всего стакан выпью, и начинает на мозг капать.       — Сегодня был явно не один стакан.       Шаги позади затихли. Се Лянь тоже остановился и обернулся, успев на мгновение испугаться, не стало ли Цинсюаню плохо. Однако тот просто стоял на месте и сверлил его странным взглядом.       — Ты не подумай, я не постоянно так, — начал он вдруг оправдываться. — Я не какой-нибудь алкоголик последний. Мы и встречаемся-то с ребятами не каждый день. Просто иногда хочется немного расслабиться и повеселиться, а потом… ну, не всегда получается остановиться вовремя.       — Это и называется алкоголизмом, — заметил Се Лянь, устало потирая переносицу, — когда не получается остановиться вовремя.       — Я не алкоголик! Поклянись! — он невольно вздрогнул, когда Цинсюань вдруг оказался совсем близко и схватил его за плечи. Глаза его лихорадочно блестели. — Поклянись, что не скажешь никому о том, где ты был и что видел.       — Не думаю, что твоя семья не в курсе, если ты не первый раз таким домой возвращаешься, — Се Лянь шагнул назад, растерянный таким напором, сжал пальцы на его запястьях, чувствуя под ними торопливый пульс, и сказал мягко, словно душевнобольному: — Ладно, послушай, это не мое дело, так что я и не собирался никому говорить. Только… не перебарщивай, ладно? Держи себя в руках. У тебя есть цели и хорошее будущее, лучше сосредоточься на них.       Он понимал, почему люди, уставшие от рутины, идут в то место, но сомневался, что из общения с этой компанией может выйти что-то хорошее. Слишком стирались рамки того, что можно, а что нельзя под давлением вседозволенности, стоило лишь начать — и провалишься так, что никто не станет вытаскивать. Цинсюань уже был привязан, сам того не понимая, и Се Ляню хотелось помочь ему не пропасть там полностью.       В коридоре горели лишь пара настенных бра, даря мягкий полумрак. Из гостиной доносились звуки какого-то фильма. Се Лянь, почти не дыша, на цыпочках перешагнул через порог и закрыл за собой дверь. Щелк замка прозвучал выстрелом. Молясь, чтобы родители не заметили, он стащил кеды с ног, наступая на задники, и успел сделать лишь несколько шагов к лестнице, когда услышал из гостиной:       — А-Лянь? Это ты?       Черт, подумал он и остановился, в спешке пытаясь понять, не пахнет ли от него сигаретами или алкоголем.       — Да, я.       — Иди сюда.       Отцы, прижавшись плечами, сидели на диване, еще до его прихода бодро умяв большую часть пиццы из стоящей на кофейном столике разноцветной коробки — Се Лянь и сам не заметил, как начал улыбаться, глядя на эту домашнюю картину. Однако улыбка застыла на губах, когда их внимание переключилось с экрана на него.       — Ты поздно сегодня.       Это еще рано, пап, подумал он, но вслух ничего не сказал и лишь пожал плечами, делая маленький шажок назад.       — Задержался у Цинсюаня. Простите.       — Как курсы?       — Х…хорошо. Продуктивно.       Цзюнь У похлопал ладонью по месту на диване рядом. Се Лянь, чувствуя себя не то преступником, не то шпионом, находящимся на волоске от провала, подошел и робко сел на край, как можно дальше от них.       — Почему не вернулся за рюкзаком? — мягко спросил отец, обнимая его, обмершего от ужаса, за плечи и подтаскивая к себе. — Ты какой-то странный, точно все хорошо?       Се Лянь закивал, молясь про себя, чтобы от него и правда ничем не пахло. Как хорошо, что он не позволил уговорить себя на алкоголь!       — Я… устал, — сказал он, аккуратно выпутываясь из объятий, — и хочу спать, так что…       — А домашняя работа? Доклад? — Мэй Няньцин убавил на телевизоре звук и повернулся к ним. — Ты говорил, что доделаешь после курсов.       Се Лянь мысленно выругался. Ну что за допрос?       — Я помню, — сухо сказал он и все же сумел встать с дивана. — Я доделаю.       — Посерьезнее с этим, молодой человек. Относись к учебе ответственнее. Господин Сун ни за что не поставит тебе высший балл, если ты забудешь или просрочишь хоть одно из его заданий. И в таком случае даже я буду бессилен. Друзья — это хорошо, но ты должен сосредоточься на более важных вещах.       Стоило отцу заговорить про учебу, как у Се Ляня тут же страшно разболелась голова, словно не Цинсюань, а именно он опустошил двадцать стаканов с выпивкой — а потом еще отработал три суточные смены на заводе подряд.       — Я никогда не просил тебя об этом! — воскликнул он и сам удивился тому, насколько эмоционально это прозвучало. — Я сам разберусь со своей учебой и своими преподавателями, не нужно в это лезть.       — Как я могу не лезть, если уже третий человек говорит мне, что ты отвлекаешься на занятиях и твои успехи падают! А я даже не знаю, что им на это ответить, как объяснить…       Они сердито уставились друг на друга в упор, пока Цзюнь У с уставшим видом доедал пиццу и не вмешивался. Се Лянь сжал и разжал кулаки, пытаясь подавить вскипевшую в груди злость. Мало того, что в университетских стенах он становился почти параноиком? Каждый преподаватель виделся предателем, при любом его промахе бегущем рассказывать об этом отцу, и он изо всех сил старался не давать им никаких поводов расстраивать или подставлять его, но как тут не отвлекаться, когда все, что ты делаешь, не приносит ни капли удовольствия?       — Я, — отчеканил он, — сделаю этот чертов доклад и получу высший балл. Тебе не придется ни перед кем краснеть и оправдываться. А теперь можете оставить меня в покое? Вы оба? Пожалуйста!       Отцы глянули на него, будто у него выросла вдруг вторая голова. Он и сам застыл, не представляя, что теперь сказать или сделать. Ссора с родителями в планы сегодня точно не входила.       — Мы просто беспокоимся за твое будущее, А-Лянь… — растерянно сказал Мэй Няньцин. Се Лянь, не отвечая, развернулся и почти бегом припустил обратно в коридор. — Ты куда, подожди…       Он взлетел вверх по лестнице так, словно пол был лавой, и даже на втором этаже все еще чувствовал жгущее спину ощущение взглядов отцов.       Будь ответственнее, звучало в голове, будь ответственнее. Ты должен сосредоточиться на важных вещах. Разве не то же он говорил и Цинсюаню всего пятнадцать минут назад? Цинсюаню, который делает только то, что любит!       Ты должен, должен, должен.       — Да пошло оно все к дьяволу! — воскликнул Се Лянь, яростным движением смахивая блокноты с записями со стола, упираясь в него ладонями и устало склонив голову. — Да пошло оно все…