Начиная с сегодняшнего дня

      Дым поднимается к потолку, закручивается водоворотами и смутными туманными скоплениями, в которых при должном уровне фантазии можно увидеть фигуры, лица и предметы, затем тускнеет, светлеет, медленно и неотвратимо, и, наконец, тает, смешиваясь с воздухом, словно никогда его и не было. Словно никогда Се Лянь не видел этих странных мутно-белесых узоров на своем потолке, складывающихся на его глазах в одно и то же имя.       Всегда одно и то же имя.       К раздраженному от дыма горлу подступает смех: колкий, нарастающий, словно снежный ком. Сдавливающий горло. Се Лянь затягивается еще раз, сглатывает горьковатую слюну — она царапает горло, словно мелкие стеклышки вместо воды, — и обессилено роняет руку на постель. Прожженная простынь? О, какая ерунда, право слово, кого это вообще волнует?!       Он закрывает глаза и позволяет смеху внутри себя скользнуть выше, вырваться вместе с дымком наружу тихими хриплыми звуками. Раньше даже голос звучал как-то иначе, отмечает он мельком, наслаждаясь фейерверками огней под закрытыми веками. Впрочем, и это тоже не имеет сейчас никакого значения.       Раньше все было иначе.       И во всем, разумеется, виноват лишь он один.       Кто бы сомневался, не правда ли?       Он хохочет громче, не боясь разбудить родителей, спящих в комнате чуть дальше по коридору. Бедные, бедные родители. Они все еще верят в него. Верят ему.       Он зажимает рот рукой, содрогаясь всем телом. По щеке что-то скользит, щекоча кожу.       Он решает, что это перо. Трет глаза, грубо и зло.       Ладонь оказывается мокрой. Несколько месяцев назад       — Да, благодарю. Да. Да, конечно. Завтра в десять, отлично… Итак, оставшиеся вещи прибудут завтра утром.       Се Лянь ткнул носком кед скучно-серую картонную стенку и склонил голову на бок, гипнотизируя ее взглядом. Перед ним неровным рядом выстроились, словно солдаты на плацу, ряд совершенно одинаковых на вид запакованных коробок, и лишь в одной из них находились сейчас его вещи.       Он понятия не имел, в какой именно, поэтому попробовал угадать.       — Итак, что ты прячешь? — мягко обратился он к выбранной жертве, третьей слева. — Мои вещи, не так ли? Или, может быть, это ты? — сложив пальцы на манер пистолета и прищурив один глаз, прицелился в пятую. — Тебе лучше сознаться, иначе…       — Разве им не полагается адвокат? — послышался из-за спины чуть утомленный голос. Се Лянь опустил «пистолет» и с улыбкой обернулся.       — Не в этот раз. Мы решим все здесь и сейчас.       — Слишком сурово, не находишь? –Цзюнь У сунул мобильник в карман светлых хлопковых брюк, встал рядом и легко потрепал его по волосам. — Надо же, как быстро ты растешь. Еще пара лет — и мы будем дышать тебе в пупок.       Шутки шутками, но Се Лянь подозревал, что даже в глубокой старости родители будут возвышаться над ним.       — Я дышал в пупок вам большую часть своей жизни. Думаю, будет вполне справедливо, если мы поменяемся местами, — поддразнил он отца. Тот поднял брови и покачал головой.       Пробормотал:       — Кого мы вырастили… Ладно, хватит игр, А-Лянь. Нужно разобрать эти коробки до ночи. Завтра прибудет последняя партия — и переезд можно будет считать завершенным.       «Наконец-то» — подумал Се Лянь с облегчением.       Благо, они сменили не город — лишь район. Отцы в быстрые сроки продали старый дом и купили новый, больше и удобнее по расположению, еще два месяца назад, но, не считая дня просмотра с риелтором, Се Лянь впервые оказался тут только сегодня: вместе с отцами, множеством коробок, шумными рабочими, втаскивающими их внутрь, и воспоминаниями.       Впрочем, если говорить откровенно, по старому дому он не слишком скучал. В подвале там постоянно протекали трубы, пахло сыростью, а ноги мерзли даже с включенным термостатом.       Оставалось лишь надеяться, что этот будет получше.       Он опустился на колени перед первой коробкой и осмотрел ее с разных сторон. Никаких отличий, никаких надписей — абсолютно одинаковые картонные стенки.       — Их оставили тут, а не отнесли в комнаты, — произнес он неуверенно, — потому что мы забыли их подписать?       Отец пожал плечами — слегка виновато, пожалуй.       Се Лянь обернулся и крикнул в направлении кухни:       — Пап, нож у тебя?       — На столе, возьми сам.       Цзюнь У присел рядом и потряс одну из коробок, прислушиваясь к звуку. На его высоком лбу пролегла одинокая задумчивая морщинка.       — Тут, скорее всего, посуда, — сказал он медленно. — Впрочем, не волнуйся, сейчас откроем все и разберемся. Нужно заканчивать с этим поскорее. Утомительно.       Се Лянь кивнул, соглашаясь, встал и поспешил на кухню.       Там, взгромоздившись на самый верх стремянки, его второй отец, Мэй Няньцин, вешал на окно шторы. Если учесть, что он лишь недавно вернулся с работы и все еще был одет в белую рубашку, галстук и строгие темные брюки, выглядело это зрелище довольно забавно.       — Как они смотрятся? — спросил он на выдохе, не отрываясь от дела. — Подходят?       Се Лянь прошелся взглядом по уютной, в бежевых тонах кухне, соединённой с гостиной: мебель уже стояла на своих местах, но без ковра, свернутого в рулон в углу, с пустыми полками и стенами она выглядела пусто и обезличено. Впрочем, это было лишь временной проблемой, и, как надеялся Се Лянь, их единственной на данном этапе.       — Выглядит хорошо, — сказал он честно, с трудом отыскивая среди заваленного всяческой мелочью стола два ножа и проверяя пальцем остроту лезвия.       — Кто бы мог подумать, что для того, чтобы их повесить, требуется столько выносливости? — пропыхтели сверху. — Такое ощущение, что у меня вот-вот отпадут руки.       — Я закончу с коробками и помогу тебе.       — Не нужно, не нужно. Разберись лучше со своей комнатой, мы не стали ничего расставлять без тебя. Ты же еще не видел ее?       Се Лянь покачал головой, забыв, что отец стоит спиной к нему.       — Только когда она была еще пустой, — спохватившись, пояснил он. Так уж вышло, что он совершенно не контролировал ход ремонта: не потому, что было все равно, попросту не хватало времени из-за учебы. Впрочем, вкусу отцов он доверял, да и они прекрасно знали его предпочтения, поэтому особых проблем в том, чтобы отдать в их руки оформление своей спальни, он не видел.       Мэй Няньцин оторвался от войны со шторами и поглядел на него внимательными темными глазами сквозь стекла прямоугольных очков. Посторонним, особенно его студентам, он часто казался серьезным и суровым, даже немного занудным, но Се Лянь знал, что дома отец превращался в ворчливого, но доброго большого ребенка, обожающего азартные игры и совершенно не умеющего достойно проигрывать.       — Если что-то не понравится, всегда можно исправить ситуацию.       — Я знаю, — улыбнулся Се Лянь, искренне тронутый заботой. — Спасибо вам.       — Отлично, – сказал Цзюнь У, когда Се Лянь вернулся с добычей. — Берись за эту коробку, раз она тебе так приглянулась, а я открою вон ту.       — Левая половина твоя, правая моя.       — Идет.       Они погрузились в работу, время от времени перекидываясь фразами. Коридор заполнили шебуршание коробок, тихое позвякивание и звук разрезаемых веревок.       — Ты знаешь что-нибудь про соседей? — спросил Се Лянь, чтобы занять время. — Ближайшие дома выглядят довольно… впечатляюще.       — Надеюсь, это не намек, что нам нужно было купить их?       — Забирать чужой дом — не лучший способ наладить контакт, пап.       — Я только знаю, что у соседей слева как минимум два сына. Младший вроде бы примерно твоего возраста. Надеюсь, ты сможешь найти здесь новых друзей — район, кажется, вполне неплохой.       Се Лянь с сомнением пожал плечами. Он был человеком дружелюбным, но, так сказать, приверженцем мнения «важно не количество, а качество», потому, хоть и имел хорошие отношения почти со всеми своими знакомыми, действительно близко к себе подпускал лишь некоторых. Двух проверенных годами школьно-университетских друзей вполне хватало для веселого времяпровождения, хоть иногда и казалось, будто у него четверо родителей, а не двое.       После того, как коробки были распакованы и рассортированы, отцы помогли перетащить вещи на второй этаж, в его комнату, и оставили в одиночестве — внизу ждало еще море работы. Се Лянь с любопытством оглядел свое новое пристанище. Комната была светлой и просторной, с высокими потолками и большим окном, выходящим, правда, на соседний двор. Он с удовольствием представил, как застелет подоконник пушистым пледом и будет залезать туда с ногами. Мебель из прошлого дома уже стояла на своих местах, но куда больше его заинтересовало другое: отцы говорили, что от прежних жильцов осталась потрясающая огромная кровать из какого-то там дорогого дерева, у них рука не поднялась выбросить ее, хоть она и не слишком подходила к интерьеру. Трогая резные столбики по углам, оканчивающиеся украшениями-шишечками, Се Лянь походил вокруг кровати, представляя себя каким-нибудь древним аристократом, а затем, не сдержав детского желания, разбежался и с радостным вскриком совсем не аристократично прыгнул на нее, раскидывая руки и чувствуя всем телом, как матрас прогибается и мягко пружинит под его весом. Сколько, интересно, лет этой красавице, подумал он, поглаживая простынь, и почему же ее, явно старинную и недешевую, бросили тут?       Он перевернулся на живот, подполз к спинке, подергал шишечку и тут же отдернул руку — на секунду показалось, будто она слегка сдвинулась под пальцами. Едва заметно. — Тайник?       Не сумев сдержать любопытства, он уселся поудобнее и покрутил фигурку сначала в одну — бесполезно, — затем в другую сторону, с замиранием сердца понимая, что она и правда двигается, хоть и с трудом.       К разочарованию Се Ляня, первые три оказались пустыми. Зато в четвертой, у изголовья слева, его ждал неожиданный сюрприз.       — Ох… — выдохнул он изумленно, глядя на несколько старательно утрамбованных внутрь пакетиков с зеленоватым содержимым. — Оу…       Он осторожно, словно бомбу, вытащил один пакетик, поднял на свет, разглядывая. Принюхался. Подумал с неожиданным волнением: неужели прошлый хозяин этой комнаты курил травку и прятал ее тут, а после этого никто не додумался проверить шишечки на тайник?       Впрочем, сложно кого-то винить в этом — он и сам узнал об их существовании по чистой случайности.       Стук в дверь раздался в ушах громовым раскатом. Се Лянь испуганно подскочил, понимая, что если его сейчас застанут с тем, что он держит в руках, ничем хорошим это точно не закончится.       — А-Лянь? Я могу войти?       Задыхаясь от панического ужаса, Се Лянь торопливо сунул пакетик обратно в тайник и схватил шишечку, тут же выскользнувшую из дрожащих рук. Чертыхнувшись, он поднял ее и едва успел привинтить обратно, когда не дождавшийся ответа Цзюнь У отворил дверь и заглянул внутрь.       — Я тебя отвлекаю? — спросил он, чуть нахмурившись, затем зачем-то дернул дверь, вслушиваясь в скрип. — Хм, нужно смазать петли. Странно, что мы не заметили этого раньше.       Се Лянь уже смирился с тем, какими своеобразными и дотошными могли быть его родители, и понимал, что это отражение их любви, поэтому не мог злиться, даже когда они переходили черту. Отличные оценки в школе и университете, дополнительное обучение, волонтерство, участие во внеучебных мероприятиях — приходилось стараться в ответ на их любовь и вложенные в него силы, чтобы не разочаровывать, чтобы показать, как он благодарен за свое усыновление, каким хорошим сыном может быть. Со временем это, пожалуй, даже превратилось в привычку.       Он отполз от спинки подальше и улыбнулся отцу.       — Все в порядке. Прости, я задумался немного. Все это… нужно привыкнуть.       — Конечно, — тот подошел ближе к постели и погладил его по волосам как ребенка. — Это лишь вопрос времени. Но если у тебя есть замечания, предложения или просьбы касательно нового дома, то обязательно говори нам.       Се Лянь бросил взгляд на тайник и торопливо отвел взгляд, чувствуя себя почти преступником. Отцу, разумеется, следовало сообщить о находке, но язык словно примерз к нёбу, не позволяя и звука выдавить.       — Я, наверное, лягу спать, — сказал он вместо этого. — Устал сегодня.       — Еще бы, — Цзюнь У вновь провел прохладной узкой ладонью по его волосам и мягко улыбнулся, — спи спокойно, А-Лянь, самое сложное мы уже пережили.       И как бы Се Ляню хотелось, чтобы он оказался прав.       Разумеется, спать он не собирался. Дождавшись, пока шаги отца стихнут, он соскочил с постели, запер дверь и вновь достал пакетик, не сумев сдержать жгущее изнутри любопытство. Пахло не слишком приятно. Отчего-то это даже разочаровывало.       — И почему люди любят всякие дурацкие запахи? — проворчал Се Лянь, завинчивая шишечку и взглядом отыскивая ноутбук. — Что сигареты, что это…       Он взял плед, аккуратно уложил его на подоконник и уселся поверх, устраивая ноутбук на коленях. Свет от экрана рассеял полумрак комнаты, пока Се Лянь, хмурясь и чуть шевеля губами, читал последний напечатанный абзац своего доклада — нужно было настроиться на подходящее ему продолжение и случайно не повториться. На этот текст он потратил несколько дней, обидно было бы запороть его буквально в самом конце, ведь обычно именно начало и концовка запоминаются слушателям сильнее всего.       Царящую вокруг тишину прервал шум с соседнего двора, отделенного невысоким забором — судя по звукам, там кто-то ругался. Во дворе вспыхнул свет, ругань стала еще громче. Се Лянь не мог четко расслышать слова, но интонация заставила напрячься. Он встревожено высунулся из окна, уцепившись за раму, чтобы не упасть, но успел заметить лишь две мелькнувшие за забором фигуры. Хлопнула дверь — люди ушли в дом, продолжая о чем-то спорить, и все вокруг вновь затихло.       — Это не мое дело, — успокоил себя он, но все же несколько минут пытался разглядеть что-то в чужих окнах. После того, как в прошлом районе одну их милую соседку муж убил в порыве ссоры, хотя со стороны казался вполне адекватным, Се Лянь начал смотреть на такие моменты немного с другой стороны. Вдруг эти соседи сейчас просто ругаются, а завтра в том доме найдут труп? Однако и заявляться в чужой дом на ночь глядя лишь из-за своих параноидальных мыслей было бы глупо и неловко.       В окне на втором этаже загорелся свет, за шторами мелькнула тень.       Се Лянь понаблюдал за ним еще минуту, не заметил ничего подозрительного и неохотно вернулся к докладу.       Се Лянь перелистнул страницу учебника, задумчиво покачиваясь в кресле-качалке на задней террасе. В понедельник обещали тест, и, хоть он и помнил эту тему еще с занятия, знания следовало обновить, а прохладный воздух и тишина вокруг, перемежаемая время от времени лишь приглушенным шумом колес с дороги и голосами отцов в глубине дома, доносящимися через приоткрытые окна, вызывала уютное умиротворение.       Послышался какой-то стук. Тук-тук, пауза, тук-тук. Вдалеке увлеченно залаял пес. Се Лянь, стараясь не отвлекаться, отпил из трубочки лимонад и провел пальцем по строке, словно бы выделяя ее невидимым маркером. Чем дальше он углублялся в текст, тем сильнее хотелось спать. Или сжечь чертов учебник.       — Эй, — услышал он вдруг откуда-то сбоку. Решил: показалось — и продолжил читать, не поднимая головы. Стук повторился, затем голос — вполне себе четкий человеческий голос — упрямо позвал его еще раз.       Он опустил книгу на колени и недоуменно оглянулся по сторонам, тут же отыскивая источник звука: голова незнакомого парня торчала над забором, разделяющим их территорию с соседской.       Они с любопытством уставились друг на друга.       Сосед выглядел молодо — по виду ровесник Се Ляня, как и говорили родители, плюс-минус пара-тройка лет. На симпатичном, по-юношески округлом лице, обрамленном чуть вьющимися волосами, сверкали два широко распахнутых темных глаза, в уголках изогнутых губ таилась улыбка — в общем, вид этот паренек имел презабавный. В хорошем значении. Крайне очаровательный. Таким людям сразу хочется доверять и улыбаться в ответ.       — Ты это мне? — уточнил Се Лянь осторожно, словно тут помимо него находилась еще толпа народу.       Парень удивленно моргнул.       — Естественно, — сказал он. — Ты еще кого-то видишь?       Что ж, логично, не мог не признать Се Лянь со вздохом, понимая, что об учебе в ближайшее время можно забыть. Думать об этом было приятно. Куда приятнее, чем о той же культурологии.       — Что это ты читаешь?       Ах, судя по всему, еще он очень разговорчивый.       Се Лянь опустил взгляд на книгу, пару мгновений раздумывая, стоит ли ее показывать — обычно, узнав, что именно он предпочитает молодежной литературе, все смотрели на него как на сумасшедшего, — однако все же решился и поднял ее обложкой вперед.       Уже привычный сюжет не менялся из раза в раз.       — Это… Серьезно? — пораженно воскликнул его собеседник, прищурившись, чтобы лучше увидеть. — Ты что, сидишь тут и читаешь учебники?       — Какие-то проблемы?       Парень, забавно пыхтя, подтянулся над забором еще выше и пожал плечами — так, как смог в подобном положении.       — Никаких, абсолютно никаких, но… Как насчет чего-то более расслабляющего? Фэнтези? Ужастики? Только не говори, что ты и фильмы смотришь только, ну, знаешь… документальные?       Он произнес это таким тоном, словно речь шла о расчленении людей.       — Я люблю документальные фильмы, — сухо отозвался Се Лянь. — Они интересные. И познавательные.       Судя по всему, новый знакомый заметил перемену в его тоне, потому тут же замахал руками, едва не сверзившись с забора вниз и успев вновь уцепиться за него лишь в последний момент.       — Эй, ну не обижайся, ладно? — торопливо сказал он. — Я просто шучу! Разумеется, ты можешь читать и смотреть все, что пожелаешь. Я вот вообще бьюти-блоги люблю, разве это делает меня человеком хуже других?       — Бьюти-блоги?       — Потом покажу, — терпеливо вздохнул тот и сдул с лица волосы. — Я Ши Цинсюань. Ты?       — Се Лянь, — представился он в ответ, затем вежливо добавил: — Рад с тобой познакомиться.       Ши Цинсюань улыбнулся в ответ, опустил подбородок на сложенные на заборе руки и с интересом исследователя поглядел на него. Се Лянь невольно задержал взгляд на множестве цветных браслетов на его запястьях и предплечьях. Несмотря на яркие оттенки, они не выглядели вырвиглазно и вполне неплохо сочетались между собой.       — Сколько тебе лет, Се Лянь? — прервал его мысли чужой голос, полный искреннего любопытства. Давно никто так не интересовался его жизнью.       Помимо отцов, конечно.       — Двадцать, — честно ответил он, чувствуя себя как на допросе. — А что?       Парень улыбнулся еще шире — совсем солнечно.       — Вот уж не думал, что новым соседом окажется мой ровесник, как удачно! Се Лянь, Се Лянь… Мило. Ты красавчик, так что берегись сестричек, живущих в начале улицы. А я живу вот тут, — он махнул рукой назад, на соседский дом, словно кто-то мог этого не понять, — так что забегай, если хочешь, мне ужасно скучно. Родители постоянно заняты, брат в последнее время тоже стал таким занудой. Ты же в университете учишься, правильно?       Се Лянь кивнул, удивленный резкой сменой темы. Разве они не говорили только что про семью? Или каких-то там сестричек?       — На кого? — не отставал Цинсюань. Впрочем, ничего странного в этих вопросах не было, потому Се Лянь послушно ответил:       — На искусствоведа. Еще учу каллиграфии других ребят, но это так… просто хобби.       Он не любил свою специальность, процесс учебы не приносил никакого удовольствия. Поддерживало лишь чистое упрямство и желание делать все максимально качественно, ведь позорить себя и родителей не хотелось еще больше. Отцам его будущая профессия казалась замечательной, ему самому сначала тоже — но лишь сначала. Чем больше времени проходило, тем четче он понимал, что где-то в своей жизни сделал большую ошибку, на отмену которой сейчас не хватало ни сил, ни смелости. Да и времени потраченного было жаль.       Если уж говорить откровенно, временами он и сам не совсем понимал, чего же хочет от своего будущего.       — А ты? — поспешно перевел он тему.       Сосед словно ждал этого вопроса — и тут же поразил своей продуктивностью. Пока Се Лянь постепенно лишь начинал вгрызаться в гранит университетской науки одного направления, тот уже успел обучиться нескольким специальностям и теперь успешно их совмещал.       — Сначала, еще в школе, я окончил курсы фотографии, хочешь, покажу фотки? — бодро тараторил он. — Потом с сестрой друга записался на парикмахерские курсы, чтобы ей одной не скучно было. А! Еще недавно прошел курсы визажа, иногда крашу знакомых на праздники, хотя брат не в восторге, конечно…       Цинсюань болтал так же легко, как дышал — речь его, чуть торопливая, лилась ровным горным потоком. Се Лянь и сам не заметил, как опустил книгу на колени, гипнотически слушая его — даже не столько сами слова, сколько тон голоса.       Все это звучало из его уст как бы между прочим — оставалось лишь дивиться такой энергичности.       — Почему не в восторге? — спросил Се Лянь с внезапным любопытством. — Ты же зарабатываешь на этом, разве нет?       — На самом деле, ему все мои дипломы не нравятся, — отмахнулся Цинсюань, совсем не выглядя при этом расстроенным или сердитым.— Говорит, что это все несерьезно и бла-бла-бла. Ну, знаешь, эти взрослые разговорчики.       — Но это же твоя жизнь… Тебе решать, кем быть, разве нет?       Кто бы говорил, шепнул внутренний голос язвительно, кто бы говорил.       Цинсюань с жаром кивнул.       — Именно! Моя жизнь — значит, я решаю, чем заниматься, тем более если это приносит деньги, и к черту эти университеты. Приятно, что ты меня понимаешь!       Се Лянь с трудом сглотнул пересохшим горлом и выдавил слабую улыбку. Он понимал даже слишком хорошо, и от этого было только горше.       — Да, это… замечательно. Только… Может, ты все же зайдешь, чтобы не висеть на заборе?       Он, конечно, никогда не пробовал так делать, но что-то подсказывало, что это довольно неудобно, да и правила гостеприимства никто не отменял. Это ведь все равно что вести с гостем беседы на пороге дома, не пуская внутрь.       Цинсюань удивленно моргнул, словно только сейчас понял, в каком положении находится, и хитро ухмыльнулся.       — Погоди-ка, знаю!       Раньше, чем Се Лянь успел что-то сказать, он подпрыгнул повыше, опираясь на руки, и, споро перебирая ногами, перелез через забор, спрыгивая на землю уже в чужом дворе.       — Та-дам! — превозгласил, распахивая руки. — А вот и я.       Се Лянь кашлянул, с трудом скрывая смех:       — Вообще-то я имел в виду через ворота… Но раз уж ты уже здесь, добро пожаловать!       Через пару часов Се Лянь, забыв про книги, сидел на кресле, подобрав одну ногу под себя, и листал фотографии в телефоне Цинсюаня, пока тот, высунув кончик языка от усердия, заплетал ему волосы. Се Лянь сомневался, что что-то интересное можно сделать из волос чуть ниже плеч длиной, но Цинсюань был полон энтузиазма.       — У тебя замечательные фотографии, — честно сообщил ему Се Лянь, перелистывая предыдущий снимок танцующей посреди улицы пары на новый и вглядываясь в изображение нескольких фигур на мотоциклах на фоне огненно-красного заката. — Ты, наверное, каждый уголок в городе знаешь?       За спиной послышался смешок, пальцы зарылись в волосы, массируя кожу головы.       — Ну, не каждый, но красивые знаю. Я как-нибудь отведу тебя кое-куда.       Се Лянь положил телефон на колени, прикрывая глаза и наслаждаясь, словно дорвавшийся до ласки кот.       — Кое-куда? — пробормотал он лениво. — Куда это?       Даже не глядя, он догадался по голосу, что Цинсюань улыбается:       — Узнаешь. Это место… скажем так, оно дарит мне вдохновение.       Звучало интригующе. Однако прежде, чем Се Лянь мог бы расспросить поподробнее, дверь на террасу приоткрылась. Мэй Няньцин, сунув руки в карманы свободных домашних брюк, вышел наружу и поглядел на них, приподняв брови. Се Ляню вдруг стало неловко, когда он подумал о том, как они смотрятся со стороны.       — Ужин готов, ждем только тебя, — сообщил ему отец и перевел взгляд на Цинсюаня, выпутавшего пальцы из волос Се Ляня и поспешно закрепляющего его косу. — А с вами мы, кажется, не знакомы?       — Доброго вечера! Я Ши Цинсюань, ваш сосед, — представился тот, поправил резинку и отступил к краю террасы, подмигнув Се Ляню, — и я уже убегаю. Рад был познакомиться!       — Да, — мягко сказал Се Лянь, вставая с кресла и уже без удивления наблюдая за тем, как его новый друг снова ловко перелезает через забор. Последующие его слова повисли в воздухе неуслышанными. — Я тоже.       Ему действительно понравился Цинсюань, забавный и разговорчивый, и оставалось лишь надеяться, что на этом их общение не прекратится.       Он с тихим вздохом подхватил книгу и вернулся в дом, слыша за спиной, как отец ворчит что-то вроде «с тем же успехом мы могли покупать дом и без забора…».       Се Лянь задумчиво ковырял содержимое тарелки, пока голоса отцов на фоне обсуждали работу. Ужины у них обычно проходили по похожей схеме: говорить о работе, говорить об учебе, говорить о завтрашних планах, плюс ворчание Мэй Няньцина, что Се Лянь слишком мало ест.       — Я встретил нашего соседа сегодня, — прервал чужой разговор Се Лянь, не дожидаясь, пока уже его начнут спрашивать, что он проходил сегодня и начал ли готовиться к завтрашним занятиям. — Он мой ровесник. Ши Цинсюань.       — Интересный молодой человек, — добавил Мэй Няньцин. — Особенно его способ перемещения между участками.       Се Лянь смешливо фыркнул, но спорить не стал.       — Ши? — повторил Цзюнь У задумчиво. — Ши… Знакомая фамилия. И что же, вы поладили?       — Хотелось бы надеяться. Но он похож на человека, у которого и без меня миллион друзей, так что…       — А чем ты хуже этого миллиона? — перебил Мэй Няньцин, хмуря брови. — Гораздо лучше. Вполне заслуживаешь стать первым.       Се Лянь замолчал, утыкаясь взглядом в тарелку и не зная даже, что на это ответить. Впрочем, отцы не нуждались в его отрицании или подтверждении и продолжили обсуждать свои рабочие будни — а вот у Се Ляня тут же пропал аппетит.       Высказывания вроде этого звучали в их семье довольно часто. Он не мог сказать, что отцы давили — по крайней мере, не прямо, но их отчетливое желание знать, что он хорош, буквально висело в воздухе, сгущалось тучей над головами. Если он получал 98 баллов, они одобрительно кивали головами, но невзначай спрашивали «а почему не сто?», поднимая в глубине души сомнения в том, что стараний оказалось достаточно. Если кто-то хоть на балл обходил его в соревновании, они утешающе обнимали его и вздыхали «ну, что поделать, А-Лянь, ты старался», отчего Се Лянь потом всю ночь не мог уснуть, думая, что же нужно сделать, чтобы в следующий раз услышать «мы и не сомневались, что ты победишь!». Вероятно, они даже не обращали внимания на это, но для Се Ляня их одобрение стало почти зависимостью, а разочарование — страшнейшим кошмаром.       Ведь где-то в глубине его души все еще зрело и крепло маленькое зернышко уверенности в том, что он обязан им за усыновление, за эту семью и домашний уют — и будет обязан всю свою жизнь. Они не должны были пожалеть об этом.       — Кстати, — сказал вдруг Цзюнь У совсем другим тоном, прерывая его внутренние терзания. Он поднял голову от размазанных по тарелке кусочков рыбы, глянул вопросительно. — Мне казалось, что в том доме… впрочем, неважно.       Се Лянь с трудом сдержался, чтобы не закатить глаза. Его отец с Му Цином разделяли одну очень раздражающую привычку: наводить интригу, а в момент, когда любопытство достигает максимума, говорить что-то вроде «ладно, неважно, забудь». Сущее наказание!       Впрочем, привычку закатывать глаза он перенял у того же Му Цина, так что кто бы говорил.       — А что такое? С домом что-то не так?       — Не с домом, — вздохнул Цзюнь У, — а с соседями. Вчера поздним вечером они так сильно ругались, что я даже проснулся, а потом еще час не мог уснуть. Надеюсь, это единичный случай, а не постоянный, иначе становится ясно, почему на этот участок была снижена цена.       Се Лянь изумленно моргнул и хотел было уточнить, не перепутал ли отец дом, как вспомнил, что и сам вечером видел нечто подобное — только, видимо, в куда меньших масштабах.       — Но как ты услышал, что происходило внутри?       — У них были открыты окна, у нас тоже. Сложно не услышать, знаешь ли.       Се Лянь покопался в памяти, но не смог вспомнить ничего, кроме того происшествия во дворе, и решил, что, наверное, в этот момент уже спал.       — Я не слышал.       — Тогда я пожалел, что мы поселились рядом с такими громкими людьми, однако… Няньцин сказал, что твой новый знакомый не выглядел как человек, который будет скандалить ночью на всю улицу. Может, у него проблемы дома, он не говорил?       — Как будто о таком говорят со всеми подряд, — заметил Мэй Няньцин, поправляя очки. — В любом случае, если такое повторится еще раз, нам придется идти к ним и решать этот вопрос. Было бы неплохо, если бы во время вашей следующей встречи ты поднял эту тему и объяснил своему новому другу, что ночь дана для сна, а не для шума.       — Хорошо, — послушно согласился растерявшийся Се Лянь, и все оставшееся до ночи время они более не возвращались к этой теме.       Уже приготовившись ко сну, Се Лянь поймал себя на странном желании вновь открутить шишечку и проверить, там ли еще пакетики.       — Просто забудь, — строго сказал он сам себе, отдернул протянутую руку и перевернулся на бок, подтыкая под щеку край одеяла. — Какая разница. Нужно выкинуть их завтра. Обязательно выкину их.       Ведь отцы никогда не должны узнать об этом.