Прометей

Планета далеко внизу была укутана в облака от полюсов до экватора. Она была замотана в облака, как кочевник в тряпьё. Белый и синеватый шарик. — Уже четыре часа, и никакого сигнала, — сказал Бен, как будто Рей сама этого не знала. Они висели на орбите Сарусы уже четыре часа в режиме радиомолчания — согласно инструкциям, ожидая, пока слабый поисковый сигнал с Сарусы запеленгует “Сокол” и пошлёт координаты базы и разрешение на посадку. Саруса казалась необитаемой. Рей сунула в рот костяшку большого пальца. Свежую царапину — и где она опять рассадила руку? — защипало. Бен дотянулся через ручку кресла, слегка хлопнул её по запястью, и она уронила руку на колени и искоса посмотрела на него. Он казался спокойным, — но ему часто теперь удавался этот трюк. Рей знала уже, что за маской внешнего спокойствия могли плескаться и гнев, и равнодушное презрение, и — что было хуже всего — невыносимая, рабская покорность обстоятельствам. Как в нём уживались, по каким законам сменяли друг друга этот мрачный фатализм и гремучая, деятельная ярость? Она мысленно потянулась к нему по тонкой силовой линии, связывающей их, не вполне уверенная, зачем это делает. — Не суетись, — сказал он, — найди себе занятие. — Там мои друзья, — сказала Рей упрямо. — Если тебе повезло и они выжили, то, вероятно, да, они именно там. Рей постаралась на него разозлиться, но не смогла. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он без особенного сочувствия. — Ещё тошнит, — честно сказала Рей. — Плата за доверчивость, — сказал он, — принести тебе воды? — Нет, — с ужасом сказала Рей, — больше не надо воды. Пожалуйста. — Я тебе кое-что напомню. Просто чтобы у тебя не было иллюзий. Совет всё ещё меня подозревает, — сказал Бен, — а вместе со мной тебя. С точки зрения Совета, ты вряд ли теперь заслуживаешь доверие. Мы слишком долго были в одной лодке. Я хочу, чтобы ты об этом не забывала. — Я понимаю, — кивнула Рей, — но технически они правы. — Правы были, когда заставили тебя обманом говорить, вместо того чтобы задать прямой вопрос? Рей подумала минуту и кивнула: — Ну да. Всегда предусматривай худший вариант развития событий. Я бы тоже так поступила. Он поднял бровь. — Нет, — призналась Рей, — не стала бы я так делать. Ну вот поэтому я и не гожусь в генералы. — И всё-таки ты не думала о том, что потеряешь доверие командования, когда согласилась нацепить это украшение. Он кивнул на браслет, и Рей машинально почесала запястье. — Я не знала, что мы совсем не будем появляться на базе. Если бы мы там появлялись чаще, у них бы не было повода относиться ко мне как к чужаку. — О. Безусловно, это всё меняет. — Бен, — сказала Рей с нажимом, — не пытайся заставить меня пожалеть о том, что я сделала. Я бы сделала это ещё раз. И я тебя прошу, не пытайся подорвать мою веру в идеи Сопротивления. Я видела достаточно… мы с тобой за последние несколько заданий видели достаточно, чтобы признать уже — лучше война, чем то, что происходит в орденских секторах. Я не знаю, чего ты пытаешься добиться, когда пытаешься перевернуть всё с ног на голову. Невозможно воевать и не запачкать руки. Я это понимаю. Ты это понимаешь. Орден провёл атаку на старую базу совета как раз в тот момент, когда большая часть флота отсутствовала. Это просто разумно — отсечь все версии утечки информации! Так какого же мурглака ты опять от меня хочешь добиться! Тут у неё снова потемнело в глазах, и она рухнула на сиденье — и только тут поняла, что прямо перед её глазами мигает, расплываясь, голубой индикатор входящего сигнала. Сердце её, подвешенное в невесомости, полное тревоги, наконец-то ухнуло куда-то вниз, в бело-голубую атмосферу Сарусы. — “Сокол” на связи, — сказала она и стиснула подлокотник кресла. — Я посажу корабль, — сказал Бен, — не спорь. Они приземлились очень плавно — оба берегли движок. Сколько бы Рей ни отшучивалась на предмет “и ещё тысячу пролетает” — и она не могла не признать: лучшие дни “Тысячелетнего сокола” давно миновали. Кораблю нужен был капитальный ремонт. Вообще-то настолько капитальный, чтобы в конечном счёте только имя и осталось прежним. Мысль о покупке нового корабля она отгоняла как кощунственную. Саруса была мокрой. Мокрым был лес вокруг — мокрым, холодным и каким-то странно монотонным. Всюду, куда ни посмотри, взгляд встречал один и тот же оттенок мелколистного подлеска. Мокрым был воздух, холодным и в то же время словно бы душным. Моросило. Рей зябко поёжилась, когда трап со скрипом опустился, открывая проём. Вдруг ей пришла в голову мысль — не самая уместная, и всё-таки она быстро сказала: — Пожалуйста, Бен. Веди себя… хорошо. Прозвучало это довольно глупо, но он переспросил без иронии: — Вести себя хорошо? — Да. Хотя бы чуть-чуть более… дружелюбно, что ли. Он помолчал и сказал вместо ответа: — Нужно разомкнуть охлаждающую систему. Иначе, если мы встанем здесь надолго, рискуем больше не взлететь. — Ага, — сказала Рей, и он вышел, развернувшись. Знакомо хлопнула переборка машинного отсека. Если подумать, это было даже и неплохо: если бы не обстоятельства, при которых они прибыли на базу Сопротивления, она бы заранее убедила — хотя бы попыталась — его… ну, хоть переодеться. Во что-нибудь хотя бы не чёрное. Хотя бы не чёрное. Бесполезно. Она ступила на мокрую траву Сарусы и пожалела, что куртка осталась в каюте. Навстречу ей вышло трое человек в разномастном камуфляже. Лица у них были недружелюбные. Но сердце Рей уже ликовало — раньше, чем она успела по-настоящему разглядеть, кто спешит через лес к месту посадки. Знакомый голос выкрикнул: — Рей! Это была Роуз Тико, а за её спиной — да, за её спиной маячил Финн, живой и самый настоящий. Ни одного знакомого лица больше — и малочисленность встречающих, и отсутствие генерала Органы её напугало и насторожило. — С прибытием, — сказал один из троицы, но Рей едва кивнула им, поспешила навстречу Финну. — Финн, — сказала она и обняла его порывисто, и он улыбнулся, примостил свои ладони на её лопатках, но как будто неуверенно. Зато Роуз стиснула её со всей силы. — Как вы? — спросила Рей, имея в виду: кто выжил? — Плохо, — сказал Финн, — хорошо, что тебя здесь не было, когда всё случилось. Это прозвучало так, словно он хотел сказать: как тебе повезло, что тебя здесь не было. Или даже: как ты могла нас бросить. — По Дэмерон не смог прийти тебя встретить, — быстро сказала Роуз, словно бы перебивая его, — он в наряде. Но он живой, на базе и ждёт. Ещё один камень упал с её сердца — и она постаралась не радоваться слишком сильно собственному везению. — А где база? — спросила она. — Здесь, — сказала Роуз, — тут хорошо всё замаскировано, с орбиты нипочём не разглядишь. Тебя посадили прямо посредине. Ну, не совсем прямо. На отшибе, конечно. Пошли. Вообще-то еды мало, но мы сейчас чем-нибудь разживёмся. Непонятно, насколько мы здесь застряли. — Подожди, — сказала Рей. Финн посмотрел на неё чуть пристальнее, чем следовало бы. Трое в камуфляже тоже не торопились уходить. — Корабль старый, — сказала Рей, — надо ещё заняться охлаждающим контуром. — Присматриваешь за ним? — спросила Роуз понимающе и покосилась на браслет. Она явно имела в виду не корабль. — Вроде того, — сказала Рей. Роуз пожала её ладонь. — Теперь ты снова дома, да? — Да, — сказала Рей. Отчего-то ей было мучительно неловко, и она всего-то на секунду задумалась о причинах этой неловкости, отвлеклась — и увидела в глазах Финна — не то чтобы страх, но неприязнь настолько явную, что почти осязаемую. Он смотрел не на Рей, а куда-то за её спину. Один из камуфляжной троицы не выдержал и положил руку на форменную кобуру на бедре. — Рей, — сказал голос за её спиной, — мне нужен твой вибронож. Скажи, пожалуйста, что он у тебя в кармане. Он очень спокойно это сказал. Спокойно и дружелюбно. Не придерёшься. — Возьми, — сказала Рей, достала из кармана ножик и протянула его назад не глядя. Он взял его — не за чехол, прикрывающий лезвие, а за рукоятку, которую Рей сжимала в кулаке, — накрыл её руку своей ладонью, аккуратно высвободил нож из её пальцев, сказал: спасибо. И ушёл обратно, так же бесшумно, как и появился. Момент был выбран идеально. Рей смотрела на Финна. Финн смотрел на неё ещё секунду или две, а потом развернулся и пошёл быстрым шагом куда-то в мокрый подлесок, где, вероятно, была тропа до базы. Рей не стала его останавливать. Роуз посмотрела на него, потом — растерянно — на Рей, прошептала: — Извини, я сейчас, — и бросилась за ним. Рей осталась стоять посреди травы. Штаны её уже намокли до колена, а ботинки пока держались. — Мы проводим вас на базу, — сказал тот, который ходил с расстёгнутой кобурой. — Я сейчас, — сказала Рей и пошла обратно на “Сокол”. Троица осталась снаружи. В инженерном отсеке было жарче, чем полагалось, и пахло палёным композитом. Бен продемонстрировал ей оплавленный кусок оплётки. — Я её разомкнул, — сказал он, — но как мы собираемся взлетать, я не знаю. Хорошо, если на базе найдутся запчасти от старых икс-вингов. Хотя у них были трубки не того диаметра. — Зачем ты это сделал? — спросила Рей. Она вдруг поймала себя на том, что сжимает и разжимает правую ладонь, и усилием воли заставила себя расслабить руку. — Если не разомкнуть систему охлаждения, теплоноситель застывает намертво прямо в трубке, — спокойно пояснил он, — при старте бак нагреется раньше трубок, в узком месте будет перепад давления, и вся система рванёт к чертям. — Я спрашиваю не об этом. Он посмотрел ей прямо в глаза. — А что ты хотела? Чтобы я молча ходил за тобой, изображая смирение и раскаяние? Чтобы ты могла делать вид, что весь последний год ты была хорошим тюремщиком? Что ты хочешь? Чтобы я не заговаривал с тобой без разрешения и не спугнул твоих друзей своим присутствием? Хорошо. Я старался быть дружелюбным. Но я не вполне был уверен, что именно ты понимаешь под дружелюбием. Если именно это — тогда мы немного разошлись в терминах. Я это учту. — Ты сделал это нарочно, — сказала Рей, — тебе к чёрту не нужен был этот ножик. Тебе надо было продемонстрировать... — Продемонстрировать что? — спросил Бен. Рей молчала. — Скажи правду, — посоветовал он, — скажи, что так рада была увидеть своих друзей живыми, что не задумываясь бы открестилась для их спокойствия от чего угодно. Просто предупреди об этом меня. Если ты настаиваешь, чтобы мы разговаривали по-хорошему, я буду разговаривать с тобой по-хорошему. Если ты хочешь, чтобы я держал дистанцию — скажи мне. Смотри, я действительно делаю всё, что ты захочешь. Сила на твоей стороне. Но скажи прямо, чего ты хочешь. Не лги себе. Он был прав. Это было самое ужасное: каждый раз когда они ссорились — в каком-то смысле он обязательно оказывался прав, и Рей не могла вовсе игнорировать эту его правоту. А уж в этот раз он был прав целиком и полностью — и всё-таки виноваты были оба. Она смалодушничала. А он воспользовался этим. Если только, конечно, она не надумывает. Если то, что ей показалось демонстрацией, не было невинным жестом. В конце концов, то время, когда они обходили друг друга стороной, опасаясь прикосновений, прошло давным-давно. Много совместных тренировок, ранений, сражений, ночных вахт назад. Он на руках вытаскивал её из жёлтого тумана Амбрии, а она его — с шамовых плантаций; он ставил ей руку на рукояти меча, крепко держа за запястье. Больше года прошло, внезапно поняла Рей — и вздрогнула от этого осознания. Она уже было открыла рот, чтобы попросить прощения — но, поддавшись наитию, вдруг снова рассердилась, с размаху толкнула дверь чужого сознания. Прошлась по верхам. Вполне достаточно, чтобы выяснить правду. — Ты всё-таки нарочно это сделал, — сказала Рей. Он пожал плечами. — А ты всё-таки хочешь, чтобы я вёл себя дружелюбно, но только наедине. — О Сила, — сказала Рей и вышла из жаркого отсека. Ей было дурно не то от запаха горелого пластика, не то от облегчения, не то от чудовищного, по-детски обидного чувства одиночества. Ей страшно захотелось к кому-нибудь прислониться, но никого не было вокруг.