Hamamelis

Всё быстрее рассекал он крыльями воздух, и ему захотелось подняться высоко-высоко, выше ласточек, выше самого жаворонка, который поёт, глядя прямо в лицо солнцу. («Дедал и Икар»)

Оливия питала неприязнь к настольным играм, коротким клетчатым юбкам, гольфам, расстроенным гитарам, прозрачному лаку для ногтей, запаху пива, сигаретам, мусору на побережье, разговорам на повышенных тонах, картам Таро и предрассветным часам. Для городской девчонки имела слишком много шрамов. На затылке, на левом пальце, чуть заметный на лбу. И на пятке от ржавого гвоздя. В детстве встревала в драки, разбивала колени об асфальт, каждые полгода попадала в больницу и собирала гербарии. Во время стресса Оливия теребила край кофты и натягивала рукава до самых подушек пальцев. Не могла избавиться от привычки грызть ногти. Когда злилась — кусала губы, чтобы не сказать лишнего. Часто хмурилась и чертыхалась. Любила прохладу и хвою. Любила, когда с утра снег прикрывал землю, а к вечеру уже таял. Любила заброшенные парки аттракционов, значки на рюкзаке, половинки от ластика, дешёвые любовные романы, неразборчивые конспекты и прикосновения. Прикосновения. Мимолетные. Тихие. Незаметные. Не часто интроверты, склонные к социофобии, нуждаются в прикосновениях. Лив нуждалась. Когда рядом не оказывалось близкого человека, до которого можно дотянуться — она вредила себе. Сжимала кулаки до красных полос на ладонях, забывала поесть, заставляла себя мёрзнуть на ледяном ветре, громко слушала музыку. Карлайл был прав. Оливия себя разрушала. Во время учёбы в университете, она сбегала с уроков с Люком. Пила дешёвый алкоголь, принимала наркотики и пару раз стреляла в воронов с крыши. Период жизни с запахом сигарет и пива, вечным звоном в ушах и выкручивающей болью в суставах. Затем — расставание, мир рухнул, осколки от розовых очков впились в руки. Сдача экзаменов прошла в тумане. Туман сопровождал до самого Порт-Анжелеса и навсегда поселился в Форксе. И вот он — Карлайл Каллен. Оливия смотрела на него пустыми, безжизненными глазами. Засыпала на практике, засыпала на парах. Держалась за стены, чтобы не упасть в обморок. И улыбалась. Совсем не так, как сейчас. Фальшиво, разбито, с болью. Она всё делала с болью: мыла руки, заполняла журналы, нажимала на кнопки клавиатуры. Оливия похудела тогда на восемь килограмм. За день съедала один батончик из автомата. Иногда покупала чай. Она не думала, что медленно себя убивает, нет. Кажется, она вообще ни о чём не думала. Полгода в прострации, полгода под плотной завесой тумана. « — Мисс Льюис, останьтесь, пожалуйста, — Карлайл никогда не разговаривал с ней строго. Никогда, кроме того дня. — Если вы хотите меня выгнать, — она замялась и не договорила. Не видела смысла. — Я хочу тебя похвалить, — мягко улыбнулся он, — присядь, пожалуйста. Я хотел бы обсудить с тобой нашего последнего пациента. Как ты думаешь?..». Каллен буквально вытащил Оливию из депрессии, отправил к психотерапевту, относился к ней, как к нормальному человеку. И самое важное — поверил в неё. « — Когда у тебя появится мечта, можешь рассказать мне. Девушка прижала к себе папки и сделала глубокий вдох. Сердце забилось быстрее, ладони вспотели. Голова закружилась. — Вообще-то она появилась. И я хочу рассказать». Льюис говорила про своего друга детства, про мальчиков-задир, про гадающую на Таро бабушку. Много и не по делу. Но в глазах её потихоньку наступала весна. Бесконечный холодный туман озарялся мелкими лучиками света. Тёплыми и яркими. «Я хочу открыть свою больницу. Хочу стать лучшим врачом во всей Америке. Я хочу сделать так, чтобы причины обращаться за помощью к врачу полностью исчезли». Не просто помогать людям. Создать нечто такое, что способно вылечить от всех болезней за раз. Чтобы все были здоровы. Слова настоящего безумца. Отчасти глупые. Но от того поразительные. Оливия Льюис бросила вызов Смерти. И один раз, в аэропорту, уже одержала победу. Счёт: один ноль.