Стены смотрят.

      В этой психбольнице тихо. Как и в любой другой. Бывает, конечно, откуда-то издалека доносятся рык и крики, но это редкость: буйных людей обычно держат в другом отделении.       Здание делится на четыре отделения: полностью закрытое, фактически, отдельное — для преступников, закрытое — для буйных, частично закрытое — для тяжелобольных и новоприбывших; и открытое — для больных.       Закрытое отделение для преступников находится в соседнем здании, примыкающем к основному. Попасть туда могут только сотрудники, и то не все: вход строго по пропускам. Больные закрыты в свои палатах, как в тюремных камерах.       Закрытое отделение для буйных похоже на тюремное, но порядки там немного слабее. Попасть туда может любой сотрудник, а больным даже изредка разрешают выйти в коридор, но под строгим контролем санитаров.       В частично закрытом отделении для новоприбывших и тяжелобольных нельзя, разве что, только на улицу выходить. Семья может посещать больного в специально отведённые часы. Надзор достаточно строгий, но по коридору можно гулять без опаски. (За исключением времени после отбоя и до подъёма и тихого часа)       В открытое отделение больных переводят примерно после недели пребывания в частично закрытом. Конечно, их могут там и задержать, если поведение несоответствующее, но это редкость. Люди редко проводят там больше двух недель. В открытом отделении разрешён выход на территорию больницы, можно спокойно гулять по аллеям и дышать свежим воздухом, вспоминая о свободе. Здесь больные проводят примерно неделю или две, реже — три; до самой выписки. Перевод в частично закрытое или закрытое отделения (то есть, «назад») осуществляется крайне редко.       Единственное, что объединяло их все — это решётки на окнах, белые стены, отсутствие телефонов и металлических, колюще-режущих предметов. (лезвия, ножи, вилки, скрепки, степлеры, иголки, ножницы и т.д.)       Юрий ненавидел это место за то, что тут невероятно скучно. Кто-то из больных специально брал с собой книги, кто-то (художники, писатели и/или дети) карандаши и бумагу, (и то, далеко не всем разрешают их с собой брать, поскольку карандаш может стать очень острым, если его заточить). Но всё равно… Всё равно, тут было слишком скучно. Можно просить санитаров дать тебе какое-нибудь задание, по типу: помыть полы, протереть пыль, окна, подмести… (Здесь это называется «трудотерапия») Но легче от этого тоже редко становится. Единственная причина, по которой не удается впасть в депрессию — это таблетки. Как бы херово тебе тут не было, а пара таблеток может решить эту проблему.       Плохо? На антидепрессантик. Плачешь, истерика? Держи антиписихотик. Бессонница? Вот тебе снотворное и/или седатинчик. Нервничаешь? Шизофрения? Пропей курсик нейролептика! «И тебя вылечим, и тебя тоже, и даже тебя мы вылечим, не волнуйся!» — любил повторять местный психиатр.       Уже третий час Юрий лежал на кровати в частично закрытом отделении и смотрел в потолок. «Пиздец» — было всем, что время от времени приходило в голову. «Блять… Походу, меня обкололи.» — подумал Юрий, когда он, наконец вставая с кровати, почувствовал дикое головокружение. Голосов не было, грусти или страха тоже. Голова не соображала. Вывод — он теперь овощ. В частично закрытом отделении их много. Ещё больше, разве что, только в корпусе для буйных. Как обстоят дела в «тюрячке» не знал никто, даже не все сотрудники. А тем, кто знал — говорить запретили. Во-первых: врачебная конфиденциальность. Во-вторых: судебная. Так как там содержатся преступники, врачи сотрудничают с судом и правоохранительными органами. Поэтому — всё, что там происходит, автоматически попадает под «военную тайну». Раскрытие любой информации посторонним лицам, без разрешения полиции, карается законом.       Попадая сюда, Плисецкий не имел и малейшего понятия о том, чем будет здесь заниматься. Обычно он, всё-таки, добровольно проходит курс трудотерапии по несколько раз на дню, а иногда одалживает у соседей по палате книги. Лишь пару раз он одалживал бумагу и карандаши, но ничего толкового нарисовать не выходило. Ну, нет у Юрия таланта к художественному искусству, только к спортивному.       Сейчас основной задачей для него было тупо пережить вот это всё. Хотя бы первую неделю. Потом его переведут в открытое отделение и станет гораздо легче: можно будет встречаться с дедушкой и Отабеком и выходить на улицу. Это значительно облегчает положение…