Какой твой крашик?

      Нечто тёмное, слепящее, рухнуло на Илью, разбилось в пыль, пропитало душу невыносимо вязким настоем горечи и почти физической боли. Всё на миг перестало существовать, позволив парню отпрянуть прочь от реальности. От слов, которых точно он не ждал.       «Не сейчас! Не сейчас! Пожалуйста!»       Ледяной взор потемнел ещё больше.       «Почему? Почему? Зачем ты это сделал?»       Илья и не заметил, как закричал. Теперь он ждал, теперь был уверен, что всё, на что он подписался — очередная глупая шутка, что ничего в мире Фила не имеет значения, что его развели, как законченного романтика, опустили, утопили его маленького котёнка надежды на… На что? На любовь? Какие глупости! Это была просто сумасшедшая игра!       — Я просто поверить не могу, что зашёл так далеко… И с кем? И где? Может, я хочу этого больше всего на свете, больше самой жизни хочу тебя, а ты боишься! Чего боишься? Я один здесь! Посмотри на меня!       Фил прервал гневную тираду одним движением головы. Он обнял себя за локти и посмотрел Илье в глаза, спокойно, честно, прямо. Сверкающий ненавистью взгляд прожёг его с ног до головы, но виду он не подал. Почти. Лишь нервно улыбнулся. Илья не сказал стоп-слова, вспомнил Фил, а значит, ничего не закончилось. А парню очень хотелось бы, чтобы закончилось. Он боялся отношений, боялся чувствовать привязанность, боялся быть ответственным за чувства других. Нет, о влюблённости речи не шло, но только пока: Фил это внезапно ощутил и поёжился, представив себе, что свалится на него с такими простыми словами «Я люблю тебя». Сложно, слишком сложно. Это проблемы для возраста постарше, ведь… Чёрт подери, а ведь Кира и Арт через это уже прошли, а Фил боится даже лапки замочить, не то что окунуться с головой! Геймер несчастный!       И кто стоит перед ним… Это тоже имело значение.       — Всё что угодно, — негромко проговорил Фил, не делая попыток отвести взгляд, — что ты ни попросил бы. Всё, кроме этого. Честно.       Тут Фила осенило. Может, и Илья не готов, только в физическом плане, тогда у него будет время завершить начатое и не попасться в ловушку чувств.       Илья подозрительно прищурился, заметив ухмылку на бледном лице напротив, и прошипел:       — Что? Доволен, крыса? Наигрался?       — Во-первых, — жёстко оборвал парня Фил, — ты не подготовился. Спорю на сотку, что сейчас с собой презерватива и смазки у тебя нет. И у меня нет. И во всём замке нет. Это сложнее, чем ты думаешь!       — О, так ты ещё и знаток? — зло выплюнул Илья, рассвирепев ещё больше. — А почему сразу всё не сделал? Ты же так упорно вёл всё к этому, завёл меня до точки невозврата, а сейчас в кусты? Хорошенькое дельце!       Чем больше распалялся Илья, тем холоднее держался Фил. Разность температур настроения разбивала всевозможные шкалы, и, будь всё это буквально, наверняка бы уже раскололо весь мир огромным ураганом, который сейчас был заперт во взглядах обоих.       Фил распахнул руки, внезапно и для себя, и для Ильи, и тихо попросил:       — Иди сюда.       Ледяные искры взвились в голубом взоре ещё сильнее, насвистывая блюзы морозных бурь.       Теперь уже Илья скрестил руки на груди, стреляя в сторону Фила янтарным блеском жгучих побережий.       Миг — разорван был барьер между двумя несовместимыми, но частями единого целого, что обе подались навстречу друг другу, словно разноимённые полюса одного магнита, чтобы снова принять свою целостность и противоположность. Фил крепко объял Илью за плечи, чуть скривившись от впившихся в его рёбра скрещенных рук парня, склонив голову в знак извинений. Илья тяжело вздохнул, не пошевелившись больше.       — Я всё ещё злюсь и хочу тебя, кретин, — с раздражением выдавил он.       — А я всё ещё виноват и хочу спать, — слабо улыбнулся в ответ Фил. — Давай всё обсудим утром, на холодную голову. ***       Они поймали друг друга взглядами в случайном коридоре, одном из многочисленных. Среди людей парни по-прежнему ненавидели друг друга, даже почти всегда искренне, и молнии гневных двух пар глаз рассекали забитое чем-то и кем-то пространство.       — С кем ты там ещё прореагировал, ядрёна кислота? — вместо приветствия спросил Илья, когда он наконец-то добрался до Фила достаточно близко, чтобы не орать через весь зал.       — Не мог пройти мимо ОВР того алканчика, — в тон парню ответил Фил, привычно осматривая своего лакея, опрометчиво не переодевшегося, и уже прокрутил в голове варианты новой шалости.       — Алканы не окисляются.       — Умный больно?       — Это ты у нас базовых знаний не имеешь.       Фил красноречиво похрустел кулаками. Илья не растерялся, подыграл испугавшегося:       — На одну букву ошибся! Вышла бы карбоновая кислота, всего-то…       — Сейчас по радикалу получишь! — вскинулся Фил, но в его синих глазах плясали черти. Илья развернулся на три радиана и пустился наутёк, торжествующе захохотав.       Словно бы ночью ничего и не было. Парню было стыдно вспомнить, о чём тогда просил Фила, за что сорвался на него, и теперь он был благодарен ему за его то ли нерешительность, то ли нарочные убеждения. Они поступили мудро, что не стали развивать эту тему, но несмотря на это Илью глодало какое-то голое, хрупкое чувство прозрачными, тонкими, но острыми зубами. Это чувство было настолько светлым, что ослепляло рассудок и покрывало кожу предательским румянцем, а непонятная робость перед Филом заставляла выпрямлять спину, искажать голос и временами бледнеть.       «Согласно книгам, это влюблённость», — мелькнула мысль в рыжей голове, тут же отметённая весомым доводом: «Да не, бред какой-то.»       Они повалились на заветную дверь, по-детски смеясь, и ввалились в комнату. Илья упал на кровать. Фил подошёл к тумбе и вытащил из одного из ящичков тонкую кислотно-салатовую верёвку.       — Мерзость, — констатировал Илья, демонстративно сморщив нос.       — Эстетика, — поправил Фил. — Оранжевый хорошо сочетается с зелёным. Чё сидишь? Раздевайся.       Пока Илья снимал одежду, причём уже почти без стеснения, но неторопливо, аккуратно складывая вещи, парень размотал верёвку, оценивая её на прочность, и тревожно выдохнул. Это было его первой самостоятельной работой, да ещё и с неопытным Ильёй, так что ошибиться ни в коем случае было нельзя.       — Садись передо мной, вот так. — Фил, держа джут за его середину, расположился на кровати перед парнем. Тот откинулся и попытался расслабиться, но был взбудоражен новизной ситуации. Фил чуть наклонил рыжую голову к себе, наложил первое кольцо на шее, после ещё два, чуть ниже солнечного сплетения и в паху.       Илья с интересом рассматривал лёгкие, непринуждённые движения Фила.       — Это шибари, — ответил парень на невысказанный вопрос. — В частности, карада — обвязка торса.       — Где ты этому научился?       — Будешь хорошим мальчиком — скажу.       Фил протянул верёвку Илье между ног, завязав небольшой узелок между мошонкой и анусом. Чуть отстранился, придирчиво, но с довольной улыбкой осмотрел свою работу, но узелок всё-таки перевязал; потом продел канат через петлю на шее и развёл два конца в разные стороны. Протянув оба со своей стороны, Фил провёл их в кольцо между сосками, обхватив верёвками грудь. Дёрнул, ослабил.       — Нравится? — не выдержал Илья, когда Фил провёл большими пальцами вокруг ореолов сосков.       — И представить не можешь.       Парень завёл концы верёвки за спину и сцепил, раздвоив ещё раз. Продел концы во второе кольцо спереди, в районе паха. Бледные руки чуть дрожали, но уверенно повязали бёдра Ильи и отстранились, когда скрепили концы верёвки узлом.       — Великолепно, — наконец изрёк Фил, глядя на неподвижно сидящего парня, который и вздохнуть боялся. — Встань.       Подчинившись величественному жесту, Илья соскользнул с покрывала и опёрся ступнями в пол.       Когда Фил только завязывал верёвочную конструкцию, так странно просвечивавшую выпиравшие рёбра и острые ключицы, джут совершенно мягко ложился на тело, туго, не причиняя дискомфорта. Но при малейшем движении он весьма ощутимо тёрся о кожу.       — М-м-м… — Наконец Илья встал и посмотрел на себя в зеркало, поддавшись ощущениям. Мир словно стал в биллион раз невыносимее. Он скопился в каждом узле, в каждом соприкосновении тела и верёвки, не причиняя боли, но задевая каждую чувствительную точку. Лёгкое возбуждение накрыло с головой, помутило мысли, как воду мутят вилами: бессмысленно, но красиво волнуется поверхность, которая тут умолкает в одном движении и возбуждается в другом.       Фил сзади обнял Илью и прошептал на ухо, обдавая влажным дыханием:       — Шибари — мой катализатор.       Илья потянулся за поцелуем, но был мягко оттолкнут и награждён насмешливым взглядом.       — Будешь ходить так, с верёвками под костюмом лакея.       — У, зараза… — прошипел Илья, послушно натягивая брюки и фрак. Фил чуть потянул за одну из верёвок, задевая кожу и злорадно ухмыляясь.       Илья судорожно выдохнул. Каждое движение неонового джута возбуждало, совсем чуть-чуть, но этих движений было достаточно много, чтобы сбить дыхание.       — Я вроде всё правильно сделал, но если что-то пойдёт не так — лезвие вот в кармане. — Фил сунул в голубые брюки заточенный металл. — Верёвки только режь, верёвки! И зови меня на помощь.       Когда последняя деталь костюма лакея была оправлена и надета на своё место, Илья снова кинул взгляд на отражение. Свет джута был едва-едва заметен, если приглядеться, и парень недовольно нахмурился.       — А другой верёвки не было?       Фил небрежно повёл плечами.       — Была.       Он явно смеялся над лакеем и был доволен своим исполнением шибари. Всё проходило гладко пока, но впереди был целый день, полный острых, незабываемых ощущений, близости и безумных поступков. Фил снова обнял Илью и попытался поймать его губы своими, но парень ловко вывернулся: теперь уже он победно смотрел на чуть растерявшегося короля. Илья развернулся на каблуках и вышел в коридор.       — Мой мальчик, — одними губами прошептал Фил, глядя в закрывавшуюся дверь. — Знал бы он, как меня это заводит…