Какой твой крашик?

      Тоска объяла Илью с ног до головы, но в одиночестве он чувствовал себя более защищённым; парень позволил себе чуть расслабиться и лечь на кровать, согнув колени и раскинув руки.       Мир в момент превращения в Энвелл поменялся неотразимо. Всё нажитое им непосильным временем кануло в забвение. Теперь у людей новый бог, новые обязанности, новый дом. Города были отрезаны друг от друга чередой витиеватейших испытаний, и неизвестно было, что творится в Москве или в Тюмени. Может, там так же, как и здесь, а может, там и не знают даже про существование Моргарта. А может, оцеплён Энвеллом только Петербург, и теперь остальные люди Земли только пальцами у висков крутят, когда вспоминают северную столицу России. Но и не это казалось важным Илье, как тот факт, что он потерял больше, чем кто-либо. Или так ему казалось.       Уважение старшего поколения, свою репутацию в кругу сверстников — вот что парень жалел сильнее всего. Выстраиваемые годами рамки поведения и доверенные отношения с учителями распылились, рухнули в тот самый злополучный миг. Этого Илья так боялся и так жаждал. Чувствуя необходимость в переменах социального поведения, он не смог бы ничего сам сделать, и вот сама судьба отобрала небрежные черновики жизни и вручила чистые листы. А Илья снова испугался, снова схоронился в своей норке под корягой и снова стал дрожать. Ни мóля уверенности ни в чём, кроме того, что это мир во всём виноват.       — Но кто его просил? — вскинулся парень, вскакивая на пол, злясь то ли на Фила, то ли на мир, то ли на самого себя. Дёрнулась цепочка, щёлкнув по животу — Илья мгновенно спустился с небес на кровать.       В комнате, кроме него, никого больше не было.       Ошейник продолжал излучать прохладу, хотя парень надеялся, что материал от тепла тела нагреется и не будет так давить своим напоминанием о себе. Но Фил, похоже, хорошо подготовился. Или просто очередной баг системы. Илья сделал глубокий протяжный вдох и такой же меланхоличный выдох, сгребая в кучку мысли, и только потом стал натягивать на себя наряд лакея.       Как и всякая экипировка, фрак и брюки были подогнаны идеально. Ещё один плюсик к программе мира: априори не было одежды, которая была бы мала или велика. Кудреватый парик сидел прямо и даже немного горделиво, как Арт перед камерой после удачной охоты. Илья фыркнул от точного сравнения и встал перед зеркалом. Попробовал расслабиться и улыбнуться. Вспомнил слова Фила. Но ничего не получилось: тянущее чувство внизу живота не давало покоя. Дыхание становилось всё глубже.       Илья пожевал губы, сгрёб в карман оранжевый чип и пошёл плутать по сине-золотистым коридорам замка.       Фил, не раздумывая долго, отложил духовный диссонанс на потом, ведь впереди были куда более заманчивые дела: пойти ко входу и приветствовать новых гостей. Казалось, ему никогда не надоест этот царственный цирк, но уверенность, что надо жить и действовать всегда с размахом, уже нельзя было обуздать и засунуть подальше. Да Фил и не пытался, и незачем было. Сплошная польза: народ в безопасности, а магу высшего уровня почёт и уважение.       — Очаровательнейшая, — подал руку очередной девушке Фил, приглашая войти, — рад видеть тебя в моей скромной обители. — И игрок, притупившись, захихикала.       — Тебе б всё level'ом своим кичиться, — проворчала Кира, незаметно материализовавшаяся рядом с другом. — А ты знал, что о нас сегодня репортаж снимают?       — Знал, — приосанился Фил. — Только вот я к нему всю жизнь готов, а ты нет.       — С чего бы? — взбычилась девушка.       — В картинку вся не влезешь.       Кира молча провела ребром ладони по горлу и накинула невидимость. Прочувствовав запах жареного, Фил, злорадно хихикая, скачками понёсся через холл и по лестнице, но через каких-то пару секунд всё равно схлопотал тычок в спину и укоризненный взгляд снова ставшей светонепроницаемой Киры. Фил знал, что она не злилась, потому только улыбнулся лучезарно и прошествовал обратно к дверям. Вспомнил, что скоро у него будет лакей и он сможет проводить больше времени в тронном зале. Улыбнулся ещё шире своим мыслям.       Ему нравился этот мир. Здесь Фил — король, а в Петербурге — самый стандартный студент-неудачник, грезящий о мировой славе. Поэтому сознанием не хотел возвращать всё на круги своя. Но та часть души, которая сопереживала друзьям и всему миру, шептала о том, что в этом замке комфортно только Филу, а остальные просто хотят домой. Может, почти все хотят домой. Пусть в нормальном мире труднее найти своё место в обществе, но безопаснее многократно. Не надо денно и нощно сражаться с монстрами, искать Моргарта, бороться за пищу и оружие. А о Вике и других пропавших людях думать не хотелось, поэтому Фил перестал и вспомнил о главном: к нему приедет местное телевидение. Снова приосанился, прихорошился, аки петух в курятнике.       Тяжела жизнь короля, думал он, встречая очередных гостей.       С Филом Илья в следующие часа два так и не встретился, не додумавшись поискать его возле тяжёлых входных дверей с симуляцией под золотистый дуб, пока к новоиспечённому лакею не подлетел маленький шарообразный робот. Железный шарик наставительно прозвенел колокольчиком, и Илья догадался вспомнить, что входит в обязанности лакея. Подать чай, помочь с багажом, встретить гостей. Парень поморщился и поплёлся в сторону главной лестницы, откуда было видно выход из дворца.       — Что-то ты долго, — нахмурился Фил, когда увидел своего слугу, и многозначительно повертел в воздухе посохом.       — А я и не торопился, — позволил себе снахальничать Илья. Он верил, что, пока рядом другие люди, король ему ничего не сделает, даже посмотрел высокомерно.       Фил не изменился в лице. Он одним движением руки откинул полу пиджака, оголив заткнутый за пояс жезл-ключ от ошейника Ильи, и щёлкнул какой-то незаметной кнопкой на нём. В голубых глазах плясали черти.       — Ты ответишь за свои слова, — приторно-угрожающе-тихо проговорил он.       В тот же миг Илью ударило и дёрнуло, слабо, чтобы согнуться от боли, но ощутимо, чтобы охнуть и схватиться между ног, закрывая глаза в наивной надежде, что так не будет видно красноту щёк. Это был не удар током.       Илью дёрнуло ледяным ошейником. Инеем чуть покрылось горло вокруг белого украшения.       То же самое парень ощутил и между ног. Холод окольцевал член и, конечно, тут же отпустил, как и лёд ошейника, но возбуждённое состояние осталось, и высокий ворот рубашки стал влажным от растаявшего инея. Илья задышал ещё чаще, дико оглядываясь: не заметил ли кто его состояния. Однако наблюдал за ним только Фил и откровенно наслаждался происходящим, при этом никак не показывая своих эмоций.       — Хочешь ещё? — Парень достал жезл и его концом поднял подбородок Ильи, заставляя лакея поднять взгляд на своего короля. Он часто-часто заморгал, сбрасывая оцепенение, и наконец полностью открыл глаза.       — Н-нет, мой король.       Жезл снова оказался за поясом, а Фил улыбнулся как ни в чём не бывало. Страхи за нежного Илью отступили: парень искренне боялся удара по шкале здоровья его… подопечного, но всё прошло хорошо. Фил был уверен, что сейчас Илья снова будет в себе, и, конечно, так и стало. Лакей выпрямился, облизнул пересохшие губы и, следуя мелодии колокольчика, пошёл встречать гостей замка, и от парня не укрылся лихорадочный блеск непонятно-буро-жёлтых глаз.       Странные у Ильи глаза, подумал Фил, только сейчас присмотревшись к ним чуть более подробно. Словно у природы вдруг закончилась краска, и она соскребла остатки со всей своей палитры, получив нечто похожее на грязно-жёлтую охру, расщедрившись внезапно на обрамление веснушками разреза глаз. Право, и веснушки с оборотом мира на Энвелл исчезли: просто-напросто не стало солнца. Небо стало светиться само, по настроению, возливая мягкий ровный свет на глыбы камня и бетона, называемые локациями игры. Да и под ними тоже было небо, но более тёмное, клубящееся, рдевшее забвением. Оступишься — поминай как звали, а ведь Энвелл никого не пощадил. Старикам, дошкольникам тяжелее всего. Многие оказались оторванными от семей, от друзей. Фил раз за разом возвращался к тревоге за мир, за других людей, а ведь он всего лишь смотрел в глаза своему не то врагу, не то самому близкому человеку на свете. Нет, он не мог назвать своего лакея ни так, ни эдак: всё было намного сложнее и лучше. Никогда у людей не бывает просто и однобоко, какими они хотят видеть мир и свои отношения. Мировая литература, фильмы, музыка — всё отражение человеческой сущности, упрощающей всё и разделяющей мир до чёрного и белого. Так проще. Так понятнее. Но ведь ни одна в мире вещь, ни один в мире человек не могут быть какими-то однозначными. Они одновременно всякие, и в этом-то кроется самый смак жизни.       Самая её суть. * * *       — И всё? А почему у меня задание работать лакеем? Это же… Эт-т-т-то не честно! — праведно возмущался Илья перед камерой, пока король его не видел, под недоумённо-равнодушными взглядами Карины и Марины. Подружки, чинно сидя на мягком диване, проводили взглядом ушедшего из залы лакея и пожали плечами. Уж им-то точно не было никакого дела до Ильи, хотя, узнай б они, что ждало парня за тяжёлыми дверьми в десятке метров от них, живо бы заинтересовались его взаимоотношениями с Филом.       — М-м-мгх… — простонал Илья от очередного удара морозом, медленно сползая по двери. Глаза мигом стали влажными, ладони вспотели. Парень откинул голову и сжал колени в надежде, что полувозбуждённое состояние сойдёт скоро.       Фила рядом не было, и Илье оставалось только догадываться, как он выгадал идеальное время для наказания.       Колокольчик настойчиво прозвенел. Парень встал. Прислушался к своему состоянию. Физически от холода отпускало быстро, да и удары были несильными — здесь играла их неожиданность, как если бы от удара током, — но стыд, беспомощность, злость уже задвигали свои шестерёнки: Илья почувствовал наслаждение. Краем сознания, но ощутил тонкую прелесть их с Филом игры.       — Что я, мазохист… — бормотал сам себе парень, продвигаясь вслед за колокольчиком. — Да…       И легко это было Илье отрицать, но уже не очень-то и хотелось: в самом отрицании мазохистских наклонностей был мазохизм. Непостижимое удовольствие.       При виде лакея Фил благодушно заявил:       — Ладно, твоя смена закончена. Не будем торопиться… — Он многозначительно притянул Илью к себе и повёл бровями, — если ты этого не хочешь.       Фил уже завёлся от вида храбрящегося Ильи и его кроткого кивка. То, в каком состоянии лакей подошёл к королю, вызывало приятнейшие чувства. Всякому нравится быть главным. Всякому нравится быть в подчинении. И Фил не мог налюбоваться на плоды своих трудов. И он верил, что любоваться будет ещё очень-очень долго, пока Илья не найдёт свою любовь. Фил улыбнулся, представив его девушку: подстать наглая и падкая на глупости и оскорбления, а может, хмурая и серьёзная, как грязная промёрзшая картошка на балконе, когда мама, в кои-то веки откопав её среди груды какого-то барахла, смотрит на неё немного недовольно и грустно. Вот и Илья будет недовольно и грустно смотреть на свою девушку, а она прищурится и даже не попытается разгладить обстановку.       В «Служебном помещении» Илья медленно раздевался, и, конечно же, на это действо внимательно смотрел Фил, изредка протягивая руки, чтобы помочь со складками и сгибами ткани.       Парень снова сел полностью голым на кровати, так же подогнув колени, но теперь выглядел немного более раскрепощённо, чем в первый раз. Фил положил ладони ему на колени и чуть сжал их.       — Сядешь мне на колени? — спросил он.       Илья охотно перебрался, куда ему указали, сев лицом к парню и перекинув одну ногу, так что мог свободно положить локти на плечи в синем пиджаке. Что он и сделал, с ухмылкой посмотрев Филу в глаза. Тот в свою очередь сцепил руки в замок за голой спиной.       — Что будет завтра?       Льдисто-синие глаза мрачно блеснули.       — Завтра и узнаешь. — Фил как можно аккуратнее снял ремни с парня и бросил себе за спину. — Придвинься ещё поближе, — попросил он, и Илья поёрзал бёдрами, чтобы Фил мог без труда их охватить своими худыми руками.       Они смотрели друг на друга так пристально, что их носы чуть соприкасались. Первым не выдержал Илья. Он наклонил голову вперёд и немного вбок, прикоснулся губами к губам Фила. Тот так и застыл, закрыв глаза, ловя момент искушений, и, успешно их поборов, но перед этим выдержав их достаточно, чтобы они стали мучительными, отклонился назад и убрал руки от Ильи, чтобы не лечь.       — Хороший мальчик.       Парень глубоко вдохнул, разочарованный тем, что всё так быстро закончилось, и уже открыл было рот, чтобы об этом сказать, но тут же почувствовал, как Фил положил ему в рот палец, как зевающему котёнку. Илья сомкнул губы. Парень чуть оттянул нижнюю, резко отдёрнул руку и посмотрел на обслюнявленный указательный палец, бесцветно прокомментировав:       — Ладно, это было не очень красиво. — И Илья звонко рассмеялся, откинув голову назад.       — Неудачник.       — А ну цыц, — мгновенно отреагировал Фил. — Иди одевайся, а потом пойдём пить чай. Расскажешь о своих ощущениях.