Blur the Edges

—И как это было? Чонгук застонал и упал на кровать. Он смотрел, как его потолочный вентилятор вращается, казалось, целую вечность, прежде чем он ответил. —Прекрасно. Он не смог подобрать других слов для этого, а также не мог выкинуть из головы воспоминания о прошлой ночи. Теперь всё напоминало ему о его соседях по комнате. Каждый концерт, каждую смену в прачечной. Кто-то приходил, чтобы постирать их простыни, и он думал о том, как выглядит Хосок, вынося их простыни в стирку после той ночи, и сразу же возвращался к тому, как Чимин смотрел между ними, как Хосок вздыхал, когда Чонгук трахал его. С тех пор прошла неделя, и, как ему показалось, она длилась вечно. — Ребята, о чём вы говорили? Чонгук резко сел на кровати. — Что ты имеешь в виду? — спросил он, уже зная, о чём идет речь. Юнги вздохнул и сказал кое-что своей маме, прежде чем передать свои мысли лучшему другу. — Ты можешь обмануть всех остальных, но я знаю тебя лучше, чем кто-либо, Гук-а. Хотел бы я видеть твоё лицо прямо сейчас, потому что я точно знаю, что ты краснеешь, и я знаю, что они уже что-то для тебя значат. — Они мои друзья, хён. — Твои друзья, которых ты трахаешь и называешь хорошенькими во время этого. — Чёрт возьми, хён! Мы просто изучали кинки друг друга, насколько это неправильно? — Он повысил голос выше шёпота, и был рад, что в его спальне были почти звуконепроницаемые стены. — Я боюсь, хён. Я очень уважаю их обоих, но они вместе, они пара. Им нравится заниматься сексом втроём, и это их дело. Я выполнил это желание, и я не считаю это чем-то большим, чем просто секс. Но с тех пор, когда они проходят мимо меня на кухне или садятся рядом на диване, я хочу быть между ними, но они продолжают вести себя, будто ничего произошло. — Ты эмоциональный человек, но это не значит, что ты наивен. Я считаю, что ты прекрасно знаешь, чего хочешь и когда хочешь. Всё, что я пытаюсь сказать, это то, что я знаю, что они тебе нужны, но достаточно ли этого, чтобы разрушить динамику? Они вообще ищут долгосрочных отношений с кем-нибудь, кроме друг друга? Здесь много вопросов без ответов. Чонгук невесело усмехнулся. — Хён, конечно, есть вопросы без ответов. Менее, чем за месяц мы прошли путь от незнакомцев к друзьям и приятелям. — Я знаю, и я тебя люблю. Пожалуйста, подумай о том, что я сказал, мне нужно отвезти маму на приём, но я напишу тебе позже. — Да, конечно, я тоже тебя люблю. Будь осторожен на дороге, хён. Он повесил трубку и кинул телефон на кровать. Сегодня у него не было никаких дел, и все, чего он хотел — это спать целую вечность. Всё пошло немного не по плану: всего несколько минут спустя он услышал стук в дверь. — Чонгук-а? Ты проснулся? Когда он открыл дверь своей спальни, Чимин сладко ему улыбнулся. Дело не в том, что Чонгук избегал кого-либо из своих соседей по комнате — они всё ещё ели вместе, когда были дома и говорили о своих днях, но с прошлой недели атмосфера изменилась. Ни один из троих не знал, как подойти к теме или взять под контроль — словесно или физически, но все они хотели этого. Их взгляды задерживались друг на друге немного дольше, чем обычно, Хосок и Чимин едва касались Чонгука, когда он проходил мимо них, боясь, что это может привести к чему-то большему, на что у них не было времени, или, что ещё хуже, они бросили все вокруг, чтобы успеть попробовать повторить то, что произошло. У всех сегодня было свободное время… Может быть, поэтому Чимин стоял перед Чонгуком с мягким выражением лица. На следующее утро, когда Чонгук проснулся первым и увидел, что они оба спят в объятиях друг друга, он не побоялся протянуть руку и обнять Чимина за талию, притянуть ближе, чтобы почувствовать тепло его и Хосока. Понять, почему Чонгук так поступил, не задумываясь, было очень сложно. За последние семь дней пришлось многое понять. Он позволяет себе вспомнить, каково было смотреть, как глаза Хосока открываются и встречаются с ним, как лицо Чимина утыкается ему в шею. Он позволяет себе вспомнить улыбку, появившуюся на лице старшего, и то, как он чувствовал, будто они всегда были в отношениях втроём. Он позволил себе думать так только несколько минут, прежде чем эти двое встали с его кровати. Они ушли, как будто между ними ничего не произошло. Они ушли, как будто ничего не изменилось. Так же относились к младшему, слишком уважали его. Не трогали его, даже не писали ничего подозрительного, когда они были разлучены. Хуже всего для Чонгука было смотреть, как они продолжают вести себя, как всегда; трогать, смеяться, обнимать друг друга и делать все, что обычно делают пары, но они делали это уже без него. Он всего лишь хотел снова быть желанным для них, Он привязался, и это было очевидно. Если для Юнги было очевидно, даже если он не видел его лично с тех пор — только позвонил и написал ему, то это было правдой. Реальнее всего в жизни Чонгука. Чимин улыбнулся ему и прислонился к дверному косяку, как будто тот был сделан для него. Если бы он только протянул руку, может, старший отреагировал бы? Прежде чем он успел, Чимин заговорил. — Доброе утро. Надеюсь, ты хорошо спал. Его руки были скрещены, на нем была выцветшая синяя рубашка, облегающая его бёдра, и черные джинсы — до бёдер. Чонгук очень быстро оглядел ещё раз, надеясь, что старший не заметил, но у него было ощущение, что все же его взгляд не остался незамеченным, потому что в этот самый момент он вытянул руки над головой, рубашка поднялась, оголяя живот, а благодаря низкой посадке джинсов, Чонгук смог заметить, что под штанами виднелись волосы. — Да, как младенец, хён. Что насчёт тебя? Чонгук был внутренне неуклюжим, но внешне он подчёркивал уверенность в себе, что было заметно окружающим, но не дерзко, если только он сам бы этого не захотел — скорее, для того, чтобы показать, что способен выстоять. Прямо как сейчас. Чимин был настолько невинен, что его фальшивая зевота тянулась до потолка. Не то чтобы он не чувствовал холодного воздуха на открытой коже. Может быть, Чонгук слишком много понимал в этом, но с точки зрения Чимина, Чонгук почти не выглядел поражённым. Он добивался своего. — Ладно, у меня были ночи и получше. В любом случае, причина, по которой я хотел поговорить с тобой так рано, заключается в том, что Сокджин-хён сегодня вечером заходит на ужин, и мы хотели узнать, свободен ли ты, чтобы встретиться с ним? Чонгук кивнул, не имея никаких планов, надеясь, что двое его соседей по комнате будут строить планы на него. В глубине души ему было горько, что они не останутся наедине, но он не показал этого, потому что это было бы незрело и эгоистично. Не похоже, что он сделал бы первый шаг, даже если бы они были одни — он не пытался что-то изменить всю неделю. Он мог винить себя, или же двух других парней, которые притворились, будто ничего не произошло, или он мог перестать так много читать и признать, что это был просто случайный секс. Слова Юнги звенели в его голове: тот факт, что вы все больше хотели доставить друг другу удовольствие, а не просто быстро и без эмоций потрахаться, беспокоит меня. Это беспокоило и Чонгука, но ещё больше его беспокоило то, что им было всё равно и они не видели его таким образом. Он изо всех сил старался изобразить естественную улыбку. — Звучит неплохо, хён. Мне нужно что-нибудь подобрать в магазине? — Нет, у нас всё хорошо с этим. Он приедет в шесть. Отлично, новые люди. — Отлично! Не могу дождаться! Чимин отступил от него, отталкиваясь от дверного косяка и улыбнулся. — Мы с Хосок-и отправляемся по делам, но вернёмся около четырёх. Ты хочешь пойти с нами, или…? Чонгук покачал головой, не желая пересекать черту, которую не был готов перейти. — Нет, я думаю, я просто подремлю, а потом поставлю будильник. Спасибо, хён. Чимин застенчиво улыбнулся и слабым жестом помахал рукой, прежде чем развернуться, чтобы предоставить Чонгука самому себе. *** Знание того, что они вернутся нескоро, сильно мотивировало Чонгука, когда он проснулся после одночасового сна; у него было около трех часов, прежде чем его соседи по комнате снова войдут через парадную дверь. Он проснулся примерно двадцать минут назад, в майке и боксерах, потягиваясь на матрасе. Дело не в том, что он не заботился о себе — он делал это довольно часто, но с прошлой недели он совсем не прикасался к себе — много думал об этом, но не делал, потому что в голове было и так слишком много мыслей. У Чонгука не было покоя с двумя работами, заданиями и двумя неотразимыми соседями по комнате. Каждый раз, когда ему хотелось прикоснуться к себе, он съеживался, нервничая, и переставал себя трогать — ощущения были совсем другими. Это было тем, что беспокоило Чонгука каждую минуту каждого грёбаного дня, особенно, когда он лежал ночью в постели после того, как спел в баре о безответной любви. Он подумал о том, что прикосновения к себе будет далеко не настолько хороши, как прикосновения к нему. Он никогда раньше не чувствовал себя так — никогда ещё никто не трахал его настолько хорошо, что он не мог думать ни о чём другом. Не хотелось искать кого-то еще, чтобы разрушить чары. Но Чон был человеком, имеющим потребности, и поэтому, в конце концов он сдался. Было около часа, когда юноша потянулся к обувной коробке в задней части шкафа. Он достал свою смазку и любимый фаллоимитатор с присоской у основания. Одна из его самых больших фантазий заключалась в том, что Чимин трахает его сзади, пока он держит член Хосока в руке, дразня его языком, глубоко погружая его в рот и держа там, долго и сильно посасывая. Он поставил присоску напротив зеркала в полный рост в левой части комнаты, рядом с кроватью. Игрушка была слишком реалистичной, около шести дюймов в длину и почти 2 дюйма в ширину. Конечно, она не сравнится с Чимином или Хосоком, но хоть что-то. Ничто с ними не сравнится. Он положил два полотенца на пол перед зеркалом и подушку, чтобы опереться на колени, но перед тем, как занять нужное положение, ему нужно было подготовить себя. Он делал это нечасто, но не потому что редко хотел. У него было достаточно секса, и он не нуждался в нем так часто. Если бы он хотел, чтобы кто-то был внутри него, то нашёл бы кого-нибудь, чтобы трахнули его, но он скучал по своим соседям по комнате и никогда не чувствовал что-либо похожее. Часть его мыслей, которые Гук пытался игнорировать твердила, что он никогда не найдет кого-то, похожего на них. Он прислонился к изголовью, теперь уже обнаженный, и нагрел смазку двумя пальцами — указательным и средним. Другой рукой он дразнил сосок, и влажным указательным пальцем обвёл свой анус, к которому не прикасался несколько дней. После нескольких движений он провел тыльной стороной пальца вверх и вниз, от промежности до спины. Чувствительная кожа между его яйцами и его дырочкой была одной из его любимых областей на теле: она была такой чувствительной и отзывчивой, что ему приходилось осторожно обращаться с ней, когда он был на пике. Одно легкое нажатие пальца, и он кончил бы слишком рано, в самый разгар. Он позволил руке сжать основание члена и поиграться с ним в течение минуты, наблюдая, как он подрагивает каждый раз, когда он надавливает на кожу. Он любит дразнить себя. Иногда он задается вопросом — почему это так его заводит? Он сильнее ущипнул сосок и поработал рукой один раз, а затем второй вверх и вниз по всей длине, тяжело дыша. Мысль об оргазме так заводила его, что он отчаянно тосковал по ней. Когда его член стал достаточно твердым, он потянулся за дополнительной смазкой и слегка сжал его в ладони, покрывая ею свой член и оставляя немного на указательном пальце, чтобы снова обвести его ободок. Первое нажатие на чувствительную кожу было устойчивым, но Чонгук знал свое тело, и знал его хорошо. Легкая боль утихала после нескольких плавных движений пальцев. Он был рад, что они были длинными, когда хотел остаться ни с чем снова, но сегодня он нуждался в них лишь на короткое время, прежде чем использует свою любимую игрушку. Когда он обнаружил небольшое сопротивление в проникновении указательного пальца, он добавил средний, чтобы избежать боли. Он двигал ими внутрь и наружу, играя с обоими сосками, одной рукой вращая между ними. Он заскулил, когда его средний палец коснулся простаты, но не хотел кончать сейчас — он ведь только начал. Чонгук потянулся за смазкой и налил еще на безымянный палец той же руки. Он почувствовал пустоту на мгновение, прежде чем снова вставить два пальца, а после еще нескольких движений добавить третий. Это было божественно. Он пропустил это. Его не трахали несколько недель, и он совсем не играл с собой. Недели для Чонгука были столетиями. Он чувствовал себя девственником каждый раз, когда чувствовал, как вокруг него сжимается кольцо чувствительных мышц. Конечно, на прошлой неделе его быстро трахнули пальцами Чимина, но это было не то же самое. Ему нравилось быстро, глубоко и тяжело. Он яростно трахал своих партнеров, чтобы доставить им удовольствие, и ожидал того же взамен. Если бы он не мог этого получить, то сам обеспечил бы себя такой роскошью. Его рука перестала трогать соски, и он погладил свои яйца, в то время как он погрузился в себя глубже. Он почувствовал, как его живот сжался и его член дважды дрогнул, прежде чем он вытащил пальцы, и решил, что готов. Он быстро и часто дышал, опираясь на подушку и изголовье. Его живот был напряжен и чувствовалась тяжесть в груди. Он снял очки, положил их на тумбочку, достал бутылку смазки и подошел к своей установке перед зеркалом. К счастью, он был надежно прикреплен к стене и мог сильно трахнуть его, если бы захотел. Он хотел так сегодня. Его член плотно прижался к животу, и он стоял над полотенцами и подушкой на полу, положив руки на бедра. У него на минуту перехватило дыхание, прежде чем принять позу — колени раздвинулись на подушке, выпятив попку, готовую для принятия игрушки прямо за ним. Он оглянулся, чтобы взяться за её, и когда он увидел себя и свое тело в зеркале, он заскулил. Это заводило его до непристойности, и он знал почему. Когда он посмотрел в зеркало, он увидел, как руки Чимина ласкают его ягодицы, раздвигая их, и Хосока перед собой, его руки в волосах, и его член, прижавшийся к его щеке. Его сердце бешено застучало, а член твердел еще сильнее, когда он медленно надавил на силиконовую игрушку после того, как покрыл ее смазкой. Кончик проскользнул мимо его ануса, и он прикусил нижнюю губу, избегая сильной боли. Если бы Чимин был здесь, он шептал бы ему на ухо ласковые фразы, рассказывая ему, насколько он хорош, но это не так. Все, что мог сделать Чонгук, — это насадиться еще больше, чтобы игрушка вошла дальше и он мог начать двигаться без боли. Если он протолкнется и искусственный член наполнит его, он почувствует на его месте горячий член Чимина. Ничто никогда не будет настолько приятно, но и так сойдет. Когда Чонгук почувствовал, как стекло коснулось его задницы и шарики игрушки ударились о его анус, он издал низкий стон в одно из полотенец и схватился за него до боли в пальцах. Он чувствовал себя таким наполненным. Когда он начал двигаться, то почувствовал на губах стекающую слюну. Половина причин, по которым он так себя чувствовал — из-за того, что удовольствие накапливалось в его члене и заднице, а другая половина представляла того, кто его трахает. Он не хотел оглядываться и видеть только себя, поэтому он выгнул спину стал насаживаться на дилдо так резко, что каждый раз, когда он толкался назад, в комнате раздавались соответствующие звуки. Он мог поклясться, что стены отражают его стоны и движения. С его члена капала жидкость на полотенца. Чонгуку хотелось что-то прикусить. Он вспомнил, как один парень однажды попросил его использовать кляп, и с тех пор он решил, что они чертовски ужасны, но ему действительно нужно было хоть что-то использовать. Его запястью придется пойти на жертвы, потому что ничто на земле не сможет заставить его вынуть дилдо, пока он не кончит. Он обнаружил, что возбуждается ещё сильнее и для него это совершенно новый опыт — когда может представить себе лица двух мужчин, с кем он так хорошо трахался только на прошлой неделе. Чтобы иметь возможность изобразить не одного, а двух людей, которые хотели, чтобы они отправили его в место, в котором он никогда не бывал и никогда не хотел спускаться. Конечно, силиконовый член внутри него помогал, но воображение переполнялось порочными образами. Он чувствовал, как его член протекает между дрожащими ногами. Он знал себя лучше, чем кто-либо: как только он преодолеет эту точку возбуждения, то может кончить нетронутым сильнее, чем если бы он остановился прямо сейчас, чтобы притронуться к себе. Именно поэтому он проигнорировал то, как пульсировал его член, и то, как он жаждал оргазма, и именно тогда он наконец смог почувствовать, как игрушка надавила на его любимую точку его самого. Он захныкал и хлопнул руками по ковру. Полотенца были так скручены, что их больше не было под ним. Он любил свою простату. Ему нравилось, как такая маленькая, но чувствительная область могла одновременно заставить его парить в облаках и хныкать на земле. Ему нравилась его выносливость и то, как он учился воздерживаться от досрочного оргазма, потому что знал, что грядет что-то лучшее, что-то настолько невероятно приятное, что он мог найти это только когда был один, катаясь на своей игрушке. Когда Чонгук наконец кончил, он резко отшатнулся и увидел перед собой нечеткий образ Хосока и почувствовал на своих бедрах воображаемые руки Чимина, который нашептывал ему на ухо о том, что он проделал такую хорошую работу. «Может, — он подумал, — может, они смогут сделать это еще лучше.» *** Он снова заснул, но перед этим обязательно взял полотенца и сменил наволочку на ту, что лежала на полу. Он затолкал грязное белье на дно корзины под другую одежду — пока что у него не хватило сил спуститься вниз и чтобы постирать его. Он вытащил фаллоимитатор из зеркала и положил его вместе со своей смазкой обратно в шкаф. Он мылся добрых двадцать минут, прежде чем потерял сознание в поту и толстовке на кровати, поставив будильник на 5. За пятнадцать минут до включения будильника он услышал стук в дверь и застонал, прежде чем ответить слабое «входите». Чонгук потянулся, чтобы включить лампу, и когда он это сделал, Хосок уже стоял у его двери. Он заметил, что Чимин шаркает по кухне. — Привет, Чонгук! Я надеюсь, что ты хорошо спал. Просто хотел убедиться, что ты… — лицо Хосока покраснело, когда его взгляд метнулся влево и вправо от Чонгука. Он изо всех сил пытался скрыть румянец на щеках, но Хосок был взволнован. Младший будет ждать, чтобы посмотреть, пока Хосок уйдет, не желая заставлять его чувствовать себя неловко. Он все убрал, ничего не осталось. — Извини, просто хотел убедиться, что ты не спишь. Извини, что беспокою тебя! — он споткнулся, прежде чем в конце концов закрыть дверь и прежде чем Чонгук смог ответить. Его оставили с открытым ртом, чтобы поздороваться, когда он наконец взглянул на то, что заставило лицо Хосока покраснеть. И тогда он заметил очевидный контур круга слева на зеркале, прямо там, где была присоска фаллоимитатора. Его сердце колотилось, как бешеное, и он почувствовал, как все его лицо моментально вспыхнуло, когда он стонал в ладони от смущения. Он не мог поверить, что забыл вытереть его. В таком случае оставить фаллоимитатор там было бы так же постыдно. Отлично, теперь он выглядел не только ленивым, тратя свой выходной день на сон, но и отчаявшимся, и возбужденным, и ленивым сразу. Из всех способов, которыми он мог отделаться, он должен был быть экстраординарным и кататься на дилдо с задницей в воздухе напротив долбанного зеркала. Он все равно выдержал момент, и когда было ближе к шести, вышел в застегнутой фланелевой рубашке с длинными рукавами и джинсах. Его фланель была красно-черной, и он надел контактные линзы, и сегодня вечером ему не хотелось разбираться со своими очками. Он также вставил несколько серег, думая, что они пропадут даром, просто лежа на раковине в его ванной — по одному черному гвоздику с каждой стороны и двум маленьким серебряным обручам позади них. Его волосы были взлохмачены, а на лице отсутствовал легкий макияж, который он иногда наносил на сцену. Он изо всех сил старался вести себя нормально, задаваясь вопросом, упомянул ли Хосок о том, что он видел, Чимину. Он решил спросить Чимина, нужна ли ему помощь, но второй по старшинству отказался и мило улыбнулся ему, прося его расслабиться на диване с Хосоком. Чонгук кивнул, мысленно желая, чтобы Хосок тоже был на кухне. Когда младший пошёл сесть, то уместился в противоположном конце и уставился на телевизор перед ними, играющий старые повторы классической драмы «Кофейный принц». Краем глаза он заметил, что Хосок ёрзал пальцами на коленях, пристально глядя на персонажей на экране. Он хотел поговорить, затронуть всё, что могло нарушить тишину, но вдруг потерял дар речи. Что думали старшие? Было ли у него отвращение? Он был возбуждён? Было ли ему дело до того, что делал Чонгук? Хосок выглядел красиво. Он так хотел выглядеть плохо. Старший был в светло-розовом свитере и тёмно-синих джинсах. Когда он двигался, его ключицы были выставлены напоказ, и Чонгуку не хотелось ничего, кроме как пососать кожу. Он так сильно его хотел. — Я хочу, чтобы люди признали, что он влюбился в неё, когда думал, что она была мужчиной. Никто об этом не говорит, но это правда. Началом разговора было приглашение Чонгука взглянуть на него. Наконец-то. — Я никогда не видел этого, хён. Брови Хосока приподнялись, но он только пожал плечами. — Все в порядке! Это действительно мило, нам всем стоит когда-нибудь посмотреть его с самого начала. Чонгук улыбнулся и кивнул. Хосок улыбнулся в ответ. Он продолжил, не желая прекращать разговор. — Что ты имеешь в виду? Что ты сказал о драме? Глаза Хосока загорелись, и он подвинулся ближе к Чонгуку. Все еще в нескольких футах от него, но этого достаточно, чтобы младший почувствовал от него запах мяты и цитрусовых. Поджав колени подбородком, он широко улыбнулся. — Он думал, что главная героиня — мужчина какое-то время, длинная история, но он влюбляется в неё, в то время как он думает, что она мужчина, и мне нравится, что он любил её, даже если сексуальность не является вопросом. Чонгук не понимает, как главный мужчина мог подумать, что она мужчина, но он узнает, когда они в конце концов посмотрят это вместе. — Да, это потрясающе. Хосок хмыкнул в ответ. — Конечно. После нескольких минут обсуждения, когда они смогут посмотреть драму, Хосок переключил канал, чтобы Чонгук больше не видел и не слышал спойлеров. Играли повторы «Бегущего человека», и они просмотрели две полные серии, прежде чем услышали звонок в дверь. Он наблюдал, как Хосок практически спрыгнул с дивана от возбуждения, его свитер слегка открыл красивую спину, обнажая легкие царапины, прежде чем он успел его поправить обратно. Чонгук покраснел и схватился за подлокотник дивана, затем встал и подошел к середине комнаты. Когда Хосок открыл дверь и почти сразу увидел, что мужчина обнял его, он почувствовал тепло от общения. Сокджин был очень красив и примерно на дюйм ростом с Чонгука. Он был одет в красную футболку и синие джинсы, его светло-каштановые волосы были такими же короткими, как у Чонгука, а глаза — тёмно-карими. Он был красивым человеком, и это было видно любому. Чонгуку могло быть интересно, встретил ли Сокджин его в баре до того, как он переехал сюда, до того, как его соседи по комнате по-королевски трахнули его, физически и эмоционально. Теперь всё, что он видел, было ещё одним красивым мужчиной, ещё одним возможным другом. Он много писал Намджуну и Тэхёну, он отправлял селфи туда и обратно с Тэхёном, когда они были в перерывах на работе или дома, или просто дурачился. Все трое, включая Юнги, устроили групповой чат, и было весело иметь в его жизни ещё несколько друзей. Он должен был признать, что сначала это нервировало, но они были хорошими людьми. Ему не нужно было защищаться от всех. Его мысли были прерваны тем, что Хосок вместе с Сокджином подошел к нему. — Хён, это Чонгуки. Чонгук-а, это мой лучший друг Ким Сокджин. Чонгук изо всех сил старался выбросить все мысли из головы, и улыбнулся, представившись. За ужином они достаточно поговорили, и Сокджину было удобно, когда Чонгук называл его хёном. Чонгук почти сразу полюбил Сокджина, он чем-то напомнил ему Юнги, и это заставляло его чувствовать себя в безопасности, а его шутки заставляли его смеяться до абсурда. Хосок и Чимин засмеялись, и младший не заметил их искренних улыбок, видя его таким счастливым. Сокджин вырос в Квачхоне, недалеко от Сеула, со своим старшим братом и родителями. Он учился в школе журналистики и там познакомился с Хосоком. С тех пор они были неразлучны. Настолько, что они были партнерами почти по каждому работающему проекту. В то время как Сокджин работал в полный рабочий день, Хосок работал наполовину, но они по-прежнему разговаривали почти каждый день. Сокджин немного узнал о Чонгуке, его семье в Пусане и его работе. Хосок и Чимин уже были знакомы с такими вещами, к тому моменту они были соседями по комнате больше месяца. Когда Сокджин спросил его о своей личной жизни, он чуть не подавился тушеным мясом из морепродуктов. Чимин наклонился и хихикнул, похлопывая его по спине, впервые за эту неделю, когда он прикоснулся к нему. — Извини — ты застал меня врасплох, — он прочистил горло, выпив рюмку соджу. — Э-э-эм, я гей, если ты об этом спрашиваешь. Лицо Сокджина покраснело, и он взмахнул руками. — Извини, я совсем не это имел в виду! Я не хотел тебя обидеть. Чонгук налил себе ещё одну порцию и подбадривал свой стакан со стаканом старшего. — Я не обиделся, хён. Затем он выпил это так, словно от этого зависела его жизнь. Когда ужин был убран, Чонгук извинился и пошёл в уборную. Его мочевой пузырь никогда не выдерживал никакого алкоголя. Он выпил всего четыре рюмки, но всё ещё чувствовал эффект. После этого он спустил воду в туалете и поправил джинсы, прежде чем мыть руки. Некоторое время он смотрел на себя, поправил волосы и изобразил фальшивую улыбку. Нет, я останусь холостым до самой смерти, потому что я не достоин любви, Ким Сокджин. Он насмехался над драматическими мыслями, закатывая глаза. Когда он вошёл в гостиную, Хосока оставили на кухне, загружая посудомоечную машину, и Чимин вытащил Твистер, чтобы они поиграли. Почему они купили Твистер? Когда Чонгук встретился с ним взглядом, Чимин рассмеялся. — Я полагал, что все достаточно навеселе, — он хлопнул ресницами, назвав Чонгука сумасшедшим, но моргнул своими длинными неотразимыми ресницами. Он закатил глаза и снял домашние тапочки. — У тебя такие милые носки, Чонгук-а. Он сел на пол рядом с Сокджином и забыл, что надел носки с маленькими электрическими гитарами. Он засмеялся над собой и хихикнул, прежде чем сказать спасибо. — Ты когда-нибудь играл на электрической гитаре или просто играешь на акустике? — Акустика. Я несколько раз играл на электрогитаре, но это не мое. Сокджин улыбнулся и сидел, вытянув руки за спиной, положив ладони на ковер. Коврик Твистера был расстелен перед ними, и Чимин уступал место, наклонившись перед Чонгуком. Это было чисто невинно, но после той ночи в его глазах не было ничего невинного. Именно тогда он почувствовал, что Сокджин приближается. Подвыпивший Чонгук ничего об этом не думал. Именно тогда он увидел, как Хосок вошел в гостиную с натянутой улыбкой на лице. Чонгук знал его достаточно долго, чтобы понимать, что это было совсем не так. Он почувствовал, как его сердце упало. —Я мастер в этой игре, так что я готов надрать ваши задницы! , — после своих слов Хосок рассмеялся, и сердце Чонгука облегчилось, но лишь немного. Его глаза говорили об обратном. Все четверо были в забавных позах десять минут спустя, и лицо Сокджина определенно было прямо под задницей Чонгука. Он услышал дешевый поворот циферблата и голос Чимина из-под талии Хосока. — Левая нога на синий! Чонгук издал удивленный звук, когда почувствовал, как Сокджин схватился за его левую ягодицу, чтобы удержать равновесие, прежде чем ударить левой ногой по синему пятну. Он огляделся, и единственное место, где он смог пошевелить левой ногой, было прямо под промежностью Чимина. Прямо под ним, поэтому он решил вместо этого упасть, спасая себя от смущения, и это каким-то образом повлекло за собой Сокджина, и старший упал ему на спину. Всё, что осталось, — это два парня, и в конце концов Хосок упал, а Чимин победил. Хосок поцеловал его в качестве приза за победу, и сердце Чонгука забилось от того, как они посмотрели друг на друга. Зовите меня грёбаным романтиком с этого момента. — Итак, чем занимается твой парень, Чонгук-а? Брови Чонгука нахмурились, и прежде чем он смог встретиться взглядом с Сокджином слева, он встретился с Хосоком, его лицо покраснело еще больше, чем раньше, когда он увидел зеркало младшего, а когда он взглянул на Чимина, его другой сосед по комнате был таким же нервным как и он. У Чонгука было два варианта: игнорировать отчаянное выражение лица Хосока и действовать невежественно или подыгрывать. Он хотел бы быть более быстрым мыслителем в такие времена. — Э-эм, он… Но он услышал, как вмешался Чимин. — Сокджин-хён! Я совсем забыл упаковать твои остатки! Гук-а, можешь прийти и помочь мне? Сердце Чонгука успокоилось, и он кивнул, вставая с дивана, чтобы последовать за Чимином на их кухню. Он беспомощно наблюдал, как старший вынимает горшок с тушеным мясом и контейнеры с мясом из холодильника. Он оглянулся и увидел, что Хосок и Сокджин вели светскую беседу, он задавался вопросом, полностью ли они отошли от обсуждаемой темы. — Гук-и, можешь достать мне одноразовые палочки для еды для хёна из левого ящика? — Чонгук немедленно сделал, как он просил, и начал копать для них. Найдя посуду, он вложил ее в протянутую руку Чимина и слабо улыбнулся. Чимин улыбнулся обратно, так же ненадежно, как и он. Чимин упаковал все в перерабатываемый мешок, и Сокджин поблагодарил его и зевнул. Он обнял Чимина и Хосока, повернулся к Чонгуку и сделал то же самое. Чонгук не сделал его неловким, он обнял его, как Юнги, и улыбнулся ему, когда он объявил, что его убер прибыл. — Было приятно познакомиться с тобой, Чонгук-а. Скоро увидимся! Чонгук улыбнулся как мог и затаил дыхание. — Мне тоже, хён. Хорошей дороги! Его сердцебиение учащалось, когда входная дверь закрылась, и воцарившаяся тишина казалась совсем неспокойной. — Что это было, чёрт возьми? — Голос Чимина не был злобным, он был ровным, но выражение его лица изменится. Хосок посмотрел в пол, смущенно скрестив руки. — Разве мы не можем сделать это здесь, детка? — Хоби-я, я люблю тебя, но у тебя есть три секунды, прежде чем я начну кричать. Гук-а заслуживает быть здесь, раз уж ты сказал Сокджину что-то без его согласия. Взгляд Хосока встретился с глазами Чимина, и он начал мстить, но младший знал его слишком хорошо. Его голос повысился. — Мы не лжём друг другу, Хосок-а. Я сделаю это легко, если ты тоже это сделал. Чонгук стоял и смотрел на них, не зная, на что ему остановиться. — Чонгук-а, мне так жаль, и пожалуйста, если ты обижен на меня, я полностью понимаю, мне очень жаль. Хосок теперь повернулся к нему лицом, его глаза были тяжелыми, и он закусил нижнюю губу, слишком нервничая. Чонгук не был знаком с этим Хосоком. — Сокджин хотел твой номер, я солгал и сказал, что у тебя есть парень. —Твою, нахуй, мать! — перебил Чимин. Его руки поднялись над головой, и он был в шоке. Чонгук подумал, что второй по старшинству уже почувствовал это, но эти слова даже так его ошеломили. Они ошеломили Чонгука, потому что в них было так много смысла. — Пожалуйста, скажи что-нибудь, Гук-а. Пожалуйста, если ты злишься, просто скажи это. Я позвоню Сокджину прямо сейчас и скажу ему, что я огромный гребаный лжец… — Ты уже собираешься это сделать! Я заставлю тебя сразу после того, как этот разговор закончится! Хосок вздохнул и посмотрел на своего парня глазами, которые Чонгук мог описать только как собачьи глаза. — Я знаю, милый. Я верю. Чимин усмехнулся и скрестил руки на груди. Чонгук мог сказать, что это подействовало, и ему пришлось сохранить раздраженный фасад, чтобы оставаться сильным, в основном из-за чувств Чонгука. Младший это оценил, но в этом не было необходимости. Хосок снова вздохнул и повернулся к Чонгуку, сохраняя между ними почтительное расстояние. — Извини, я не должен был этого делать. У меня нет права лгать о твоей личной жизни, и мне не нужно ставить свои чувства на первое место. Сокджин отличный парень, он умный, красивый, весёлый. Я могу дать тебе его номер? Я могу рассказать ему всё о тебе! Хотя мне и не пришлось бы, раз уж ты такой милый, для начала… — Хён, заткнись. — его голос был мягким, но твердым. Глаза Хосока расширились от выбора слов Чонгука, но его рот почти мгновенно закрылся. Самый младший из троих раздражённо застонал и на мгновение уставился в потолок. — Я злюсь только на одну вещь — в основном на себя, но это касается вас обоих, и я обычно не так напорист, когда доходит до такой конфронтации, поэтому, пожалуйста, позвольте мне поговорить. Он снова посмотрел вниз, на уровень их обоих, но перевел взгляд на часы на стене кухни слева от Чимина. — То, что произошло на прошлой неделе, было здорово для меня, но я понимаю, если я просто случайный секс, как те, что вы, ребята, находите в приложении, которое используете. Я могу идти дальше, я сделаю всё, что в моих силах, но это было… это было хорошо и… чёрт возьми, это неловко. Мне нужно сесть. Хосок и Чимин оба сидели на диване по разные стороны от него, всё ещё не касаясь его, уважая его и слушая, как он просил. — Я никогда не общался с людьми, когда мы трахались. У меня никогда не было ничего отдалённо… особенного, я полагаю, это слово, но когда мы… я не могу перестать думать об этом, но мысль сводит меня с ума, вы оба просто ушли, как будто мы не трахались дважды. Если вы не хотите, чтобы это продолжалось, скажите это мне в лицо вместо того, чтобы вести себя как святые, и забудьте, что между друзьями все еще существует базовый физический контакт. Никто из вас меня не трогал, подойди ко мне, подай мне хоть какой-нибудь сигнал, что это было чем-то большим, чем совпадение, так что, если это было просто так, просто, блять, скажите мне, пожалуйста, чтобы я мог попробовать двигаться дальше. Чимин заговорил первым. —Совпадение? Нет. —Спонтанно, конечно, но не ошибка, дорогой. Сердце Чонгука забилось от ласкового имени, и он ненавидел и любил, насколько слабым оно его делало. — Ну, я чертовски запутался. Я никогда в жизни так много не говорил и не признавался никому, даже моему лучшему другу. Вы оба неделю ведете себя так, будто ничего не случилось, но вы… Чонгук повернулся к Хосоку со вспышкой гнева на его лице. — Ты говоришь ему, что у меня есть парень, чтобы он ко мне не приставал? Глаза Хосока умоляли, когда он говорил, его слова торопились. — Чонгук, это действительно что-то значило для нас — мы просто не хотели связывать отношениями тебя, мы хотели дать тебе пространство на случай, если для тебя это будет случайным, но да, я солгал, потому что я хочу тебя, а я не хочу чтобы кто угодно, кроме нас, мог иметь тебя. Это было чертовски неправильно с моей стороны, я никогда не был таким — я обещаю рассказать ему всё, мне так, очень жаль. — Это все равно хреново, что ты сделал это, Хоби-я, — Чимин заговорил позади Чонгука. Хосок сухо рассмеялся и скрестил руки на груди. — О, да? Я видел, как ты удалил приложение со своего телефона, Чимин-а. Очевидно, это очень много значило, если тебе больше не хотелось обращаться за третьим. — Конечно, я удалил, тупица! На прошлой неделе он смотрел на меня так же, как ты, когда ты внутри меня, высокомерный ублюдок! Двое по обе стороны от него были горячими, и теперь у него было слишком много работы. Конечно, он так смотрел на Чимина, он был совершенно по уши в него и другого человека, который был взволнован. Он не был готов сказать это вслух, но знал. Он протянул обе руки и почтительно положил их на колени, пытаясь успокоить. — Для меня это тоже было ново. Никто никогда не заботился обо мне так, как вы оба. Чимин протянул руку и накрыл ею руку Чонгука. — Они чертовски глупы. Чонгук издал скрипучий смех на его ответ. Хосок заговорил через несколько секунд. — Я сожалею о сегодняшней ночи, и мне очень жаль, что мы держались на расстоянии. Я думаю, что мы оба были потрясены, и мы хотели убедиться, что ты не чувствуешь давления, мы хотели, чтобы ты пришёл к нам, когда и если ты снова почувствуешь себя готовым. Хосок потянулся к руке Чимина за телом Чонгука и услышал, как они прошептали, что им обоим жаль друг друга. Чонгук мог поговорить еще немного и пожелать им спокойной ночи, он это знал. Он мог уйти и посмотреть фильм в своей комнате или смотреть видео на YouTube, пока не уснёт, но боль в груди и между бёдрами совершенно не хотела этого. — Я никогда не хочу становиться между вами двумя. Хосок и Чимин протянули руку и нежно зачесали его волосы назад. — Нет, Гук-и. Ты никогда не смог бы. Я принял глупое решение, а Чимин-а всегда честен со мной, и я рад, что он поставил меня на место, — Хосок усмехнулся и ободряюще улыбнулся. — Я всегда так делаю, — сказал Чимин с оттенком сарказма в своем очаровательном тоне. Он подошел к уху Чонгука и прошептал: — И я рад, что ты тоже. Чонгук вздрогнул и подсознательно наклонился к Чимину, прежде чем прийти в себя. — Извини, хён. Вы оба, наверное, устали. Он хотел встать, но Чимин схватил его за запястье. — Только если ты тоже, — ответил второй по старшинству. Он взглянул на Хосока, и выражение его лица было таким же. Чонгук вздохнул и потянулся к Чимину на коленях. — Я не думаю, что продержусь сегодня слишком долго Хосок застонал и подошел ближе, обвив рукой тонкую талию Чонгука. — Гуки немного повеселился, пока нас не было. Чонгук вздохнул, слова были у его уха. Чимин положил руки на бёдра младшего. — Ой? Расскажи нам, что ты сделал, Чонгук-а. Я хочу знать каждую деталь. Рука Хосока обвила его противоположное бедро, пока он говорил. — Я скучал по вам обоим, и я не был уверен, смогу ли я когда-нибудь почувствовать вас внутри себя с тех пор… ну, теперь это не имеет значения. Хосок протянул руку, обнял щеку младшего и поцеловал своего партнёра. — Да, всегда имеет значение, как ты себя чувствуешь. Нам очень жаль, что мы заставили тебя так думать. Чонгук повернулся и быстро поцеловал Хосока в губы. — Я прощаю тебя, высокомерный ублюдок. Все трое рассмеялись над его издевкой, и когда она утихла, он почувствовал руку Хосока на своем бедре, поощряя его продолжать. — Я растянул себя пальцами, я хорошо нахожу свою простату и проникаю ими, но мне нужен был член внутри меня, — он повернулся к Чимину, его выражение изменилось на выражение чистой уверенности. Чонгук еще не был экспертом в эмоциях, но он был близок к этому. — Я представил, как ты трахаешь меня сзади, пока я беру член хёна в рот. Я не мог перестать кататься на игрушке, она эхом отозвалась, клянусь, черт возьми, она отозвалась эхом от стен с тем, как сильно я трахал твой толстый член. Он чувствовал, как Чимин двигается под ним, явно твердея от его слов. — Это было хорошо? — спросил Чимин с уже видно расширенными зрачками. — Да, но не так хорошо, как ты. Мое воображение сводило меня с ума, но ничто искусственное не могло сравниться ни с одним из вас, — он взглянул на Хосока и потянулся, чтобы убрать его волосы назад. Чимин наклонился и осторожно зажал мочку уха зубами, позволяя языком обвести сережки. Он почувствовал, как руки старшего сжали его талию. — Ты задержишься сегодня вечером. Ты будешь показывать нам, как ты себя чувствуешь на вершине блаженства. Чонгук почувствовал мурашки по коже, его волосы встали дыбом. — Мы будем нежными, просто скажи нам, если это слишком. Тебе, наверное, уже было больно раньше? Чонгук не лгал. Он закусил губу и сдержал взволнованный стон. — Немного, но будет лучше, потому что у меня было время на подготовку, — он опустился на колени Чимину и вздохнул, готовый принять вызов. — Господи, ты собираешься нас убить. Чонгук покраснел, вставая с колен Чимина, но через несколько секунд его подняли без предупреждения. Он взвизгнул и схватился бёдрами вокруг талии старшего, его лицо было на несколько дюймов выше его. — Хён! — Ты такой милый, Гук-и. Ты больше меня, но легкий, как перышко. Чонгук застонал и страстно поцеловал Чимина в губы, уже слишком возбуждённый. Ему нравилось ощущение, что с ним обращаются, так же, как он любил дарить его своим партнерам. Неожиданный жест заставил его застонать, когда они поплелись в его комнату. Он отстранился, и Чимин уложил его на кровать. Хосок разглядывал его шкаф и уже пробрался внутрь. — Это где-то здесь, милый? — Да, в коробке из-под Адидас. Хосок сориентировался и через какое-то время нашел его. Открыв коробку, он испустил вздох удовольствия. Он достал смазку и фаллоимитатор из обувной коробки и направился к нему, сев слева от Чонгука. — Гук-а, я хочу посмотреть, как ты себя доводишь до оргазма этим. Чонгук изо всех сил старался не спорить, на сегодня уже было достаточно силикона, но когда они смотрели, он знал, что это будет совершенно другой опыт. — Хорошо, хён, — он почувствовал, как Чимин ползет по его кровати, его топ и джинсы, были сложенные на тумбочке. Его трусы были тугими, его член тёрся об ткань. — Хочу медленно раздеть тебя, Чонгук-а. Думаю, это станет одним из моих любимых занятий. Чонгук лёг и оперся головой о подушку под ним. Он почувствовал пальцы Хосока в своих волосах, и этот жест заставил его прижаться к нему. Он почувствовал, как Чимин работает над своим ремнём, и когда с этим было покончено, Гук почувствовал, как расстегивается молния на джинсах. Когда он поставил его на колени, он начал целовать Чонгука от пупка до его закрытой длины — работая вверх и вниз четыре или пять раз, младший потерял счёт. Хосок теперь целовал его челюсть, и зрение юноши затуманивалось от того, насколько интенсивно и остро все это ощущалось. Он изо всех сил старался издавать только самые тихие звуки, он не хотел быть слишком громким. — Хён, когда я хочу возбудиться, я несколько минут потираюсь о боксёры, но меняю темп. Я двигаюсь быстро, а затем, как только почувствую приближение, замедляюсь и сжимаю основание члена, удерживая себя вместе. Чимин сделал, как ему сказали, и Чонгук почувствовал знакомые ощущения, когда он ускорился. Чонгук каждый раз тянулся, чтобы снова его замедлить. Чимин идеально следовал инструкциям. Чонгук уже чувствовал небольшое количество предвкушения под тканью, окружающей его нижнюю часть тела. — Хоби-а, я играю сосками, когда не играю с членом. Этого достаточно, чтобы держать меня в напряжении, но никогда не достаточно, чтобы заставить меня кончить. Пальцы Хосока тут же подняли теперь расстегнутую фланель Чонгука и положили обе руки на грудь Чонгука. Он нежно сжал соски. — Ты такой открытый, от этой открытости у меня кружится голова. Он снова сжал грудь и надавил внутрь, образовав складку между сосками. На этот раз Чонгук не смог сдержать стон. Глаза Хосока были тяжелыми, а дыхание горячим. Чонгук взглянул на выпуклость на штанах и протянул руку, чтобы накрыть ее ладонью. Старший застонал. — Снимай их, хён, — Хосок согласился, он не торопился, практически раздевал их обоих, пока Чимин не сказал ему «поторопить его симпатичную задницу обратно в кровать». Он остался в одних трусах и снова сел на то же место, что и раньше. Чонгук не стеснялся, когда просунул руку под ткань и начал ласкать его яйца и длину, в то время как Чимин остановился, чтобы спросить Чонгука, что делать дальше. — На этом этапе я начинаю растягивать себя одним пальцем, начинаю медленно, а затем увеличиваю число пальцев до двух, всё ещё медленно, но достаточно, чтобы продолжать. Я почти не трогаю свой член до самого конца, но даже тогда я почти не обращаю на него внимания. Я покажу тебе, когда придет время. Чимин усмехнулся. Чонгук закатил глаза. — Никакого каламбура. Чимин поцеловал его в пупок и поддразнивающе прикусил. Чонгук выругался себе под нос и приподнял бёдра, чтобы Чимин мог снять трусы. Когда их сбросили с матраса, он заметил, что предэякулят собрался вокруг его головки и примерно на полпути соскользнула вниз по его длине. Чонгук, будучи экспертом, не переставал играть с Хосоком, пока он всё объяснял Чимину. Ему нравилось держать член в руке. Он любил для развлечения скользить дальше, чтобы обвести его анус, наблюдая, как он дергается, когда он это делает. — Хосок-хён, ты невероятный. Хосок покраснел и посмотрел на Чонгука в поисках объяснений. —Ты тоже. Хосок наклонился и снова сжал сосок, дразня его, в то время как Чимин согрел свой указательный палец смазкой и медленно кружил вокруг ануса Чонгука. — Хён, продолжай. Он прошептал эти слова Хосоку, который остановил свою восхитительную пытку на своей груди. Он дёрнул член Хосока, в то время как старший ущипнул его затвердевший сосок. Они оба наклонились для поцелуя, который стал неряшливым и несогласованным, когда они дразнили друг друга. Чонгук почувствовал, как указательный палец Чимина медленно вошёл, и застонал в рот Хосоку. Он отступил всего на полдюйма, тяжело дыша, прося старшего остановиться с его сосками, что он и сделал. Он позволял себе так много только в то время, когда он был возбуждён. Вот как он задержался. У него никогда не было проблемы сделать это с Хосоком и Чимином, но всё должно было быть в первый раз. Он потер головку длины Хосока, медленно массируя его, когда старший тоже просил его не торопиться. Он не мог отвести глаз ни от кого из них — опытный Чимин в нём и Хосоке рядом с ним. Это не имело бы значения, если бы у Чонгука не было четыре пальца внутри себя, ничто не могло сравниться с Чимином. Нет ничего лучше, чем мысль, что кто-то из них может прикоснуться, и он снова захныкал при этой мысли. — Хён, стой. Он мягко заговорил с Чимином, и он вытащил пальцы, снова ожидая разрешения. Чонгук попросил Хосока снова погладить его грудь, и он сделал это. Он сжимал, растирал и даже несколько раз спускался лизать чувствительную плоть, прежде чем Чонгук начал тяжело дышать и попросил Чимина добавить два пальца. Снова сделав несколько экспериментальных кругов вокруг его дырки, Чимин медленно вошёл, и младший из троих не мог перестать тяжело дышать, и ему пришлось снова осторожно оттолкнуть Хосока. Он нашёл свою руку обратно в трусах Хосока, чтобы доставить ему удовольствие, пока Чимин доставлял удовольствие ему. — Блять, Чимин-а, посмотри на его член. Чимин не останавливал своих движений, но с трепетом смотрел, как член Чонгука отчаянно дёрнулся, требуя прикосновения. — Не обращай на это внимания, пожалуйста, продолжай вбиватся в меня, но медленно. Он знал, что в этот момент, учитывая то, что он проводил в одиночку раньше, и всю эту прелюдию сейчас, все, что ему нужно, это несколько сильных и опытных толчков, и он кончит сам. Как бы заманчиво ни звучал сейчас оргазм, нет ничего лучше, чем ждать. Он мягко попросил Хосока снять трусы, и тот сделал, аккуратно сложив их в сторону вместе с одеждой Чимина. Это заставило его улыбнуться. Он попросил его подойти ближе, чтобы он мог лучше его схватить. Теперь он сидел достаточно близко, чтобы Чонгук мог засунуть его в рот, но он знал, что если он это сделает, то не получит должного удара. Это бы его слишком возбудило. Он объяснил это им обоим, и они призвали его подождать, это была их фантазия в такой же степени, как и его. Его сердце забилось быстрее, когда он это услышал, он считал себя очень удачливым. Перед тем, как Чимин приготовил для него фаллоимитатор, он спросил их, уверены ли они в этом — действительно ли это то, чего они хотели, и все, что они сделали, это взяли его за голову и поцеловали, заставляя смеяться им в шею и грудь. — Конечно, твои потребности так же важны, как и наши. Мы не можем дождаться, чтобы попробовать ещё раз с тобой, дорогой. Чонгук покраснел и почувствовал себя неуместным из-за того, насколько податливым он стал, но о нём никогда не заботились, пока он не встретил их, и, возможно, ему не просто нужно было быть уверенным и контролировать всё. Он мог получать удовольствие так же, как и доставлять его, он мог принимать то, что было так любезно ему дано, и впитывать это, когда он лежал здесь и ощущал поцелуи на своем лице, его груди, его ногах. Он глубоко вздохнул, когда Чимин спросил его, что делать дальше, прежде чем ответить. — Что я обычно делаю, так это медленно трахаю себя на половину длины, и время от времени я увеличиваю темп, и как только чувствую, что в животе скручивается всё в узел, я останавливаюсь. Я протяну руку, чтобы сообщить тебе, но как только я начну становиться чувствительным — вместо игрушки я хочу, чтобы ты был внутри меня, хён. Чимин застонал и прижался к кровати, кивая. Хосок наклонился, чтобы спросить, где были презервативы, и Чонгук указал на свой комод в другом конце комнаты. — Внизу слева, хён. Хосок вернулся и положил их рядом с Чимином, пока тот не будет готов. Чонгук протянул руку, чтобы снова схватить Хосока, но прежде чем он смог, старший остановил его, удерживая его запястье и кладя руку ему на живот. — Нет, детка, все в порядке. Просто расслабься. В любом случае я скоро буду у тебя во рту. Чонгук заскулил и закрыл глаза, чтобы представить себе это, но ему не пришлось этого делать, когда Хосок сидел так близко, упершись членом в живот. Чимин взялся за основание фаллоимитатора и медленно прижал кончик к Чонгуку, глядя вверх на каждое легкое нажатие, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. — Более чем хорошо, помни, только половина. Чимин согласился, и когда у него было три дюйма игрушки внутри Чонгука, он держал ее там, ожидая разрешения двигаться. — Пожалуйста, хён. Чимин сделал, как ему сказали, и медленно двинулся внутрь и наружу от Чонгука. Младший схватился за простыни по обе стороны от него, шум смазки и игрушки, скользящей внутрь и наружу, заставил его член снова дергаться. — Бля- блять, слишком хорошо, пожалуйста, дай мне минутку. Глаза Чимина расширились от того, как тело Чонгука содрогнулось. — Боже мой, ты чертовски ахуенный, Чонгук-а. Чимин оставил поцелуй на верхней части бедра, на его татуировке и прижался щекой к нему, пока младший снова не был готов. Чонгук одобрительно кивнул всего через минуту, и Чимин снова начал медленно двигать игрушку. Он повторил действие еще три раза, прежде чем заметил, что Чонгук выглядел так, будто просто не мог этого больше терпеть. — Дай мне минуту или две, и тогда я буду готов к тебе, но пока оставь игрушку. Чимин надел на себя презерватив и приблизился к губам Хосока. Чонгук наблюдал, как они нашли друг друга, и то, как они целовались, должно было сбить его с толку, поэтому он протянул руку Чимину и многозначительно посмотрел на него, этим сказав, что теперь он готов. — Тогда встань на колени, детка. Пососи член хёна и прими мой в себя. Чонгуку не нужно было повторять дважды. Дрожащими ногами он медленно вытащил игрушку и приподнялся, расположив своё тело так же, как раньше днём. Хосок сел у изголовья, расставив ноги, плотно прижал член к животу, ожидая, когда его будут сосать, а Чимин стоял позади Чонгука, восхищаясь им так, как Чонгук представлял. — Я знал, что ты сделаешь это, Чимин-хён — знал, что ты будешь смотреть на меня сзади, я не мог перестать думать об этом раньше. Он почувствовал, как старший наклонился и поцеловал его в ягодицу, застонав напротив неё. — Ты всё понял, Гук-и. Сделал бы для тебя всё, пошел бы на войну за твоё тело. Чонгук задрожал от его прикосновения, когда почувствовал, как пальцы старшего, покрытые смазкой, снова вдавились в его дырку, растягивая его ровно настолько, насколько это было возможно. — Что теперь, Гук-а? Ты должен мне сказать. Чонгук прижался к руке Чимина. — А теперь ты трахнешь меня сильно или медленно, как хочешь. Когда я буду близко, я хочу, чтобы ты нежно потирал головку моего члена, и я хочу, чтобы ты отстранился. Я не кончу, но попрошу тебя тоже не кончать и отрываться, пока я не кончу. Если ты не кончил, можешь продолжать трахать меня, пока не кончишь. Хосок поднял глаза, чтобы встретиться с Чимином взглядом, Чонгук мог сказать, и это было одним из изумленных. — Хён, я здесь, — он мягко позвал Хосока, чтобы привлечь его внимание. Хосок посмотрел на Чонгука и провёл пальцами по его волосам, в то время как младший взял его член обеими руками и начал целовать его от основания до кончика. После нескольких повторяющихся движений, он взял в рот длинную головку, нежно посасывая и поддерживая зрительный контакт с ним, пока он это делал. Он ахнул, когда почувствовал, что Чимин медленно входит в него. — Гук-и, я не думаю, что смогу сделать это медленно. Прежде чем ответить, Чонгук лизнул нижнюю часть члена Хосока. — Я не говорил, что ты должен, хён. — Ты идеален, Чонгук-а, — ответил Чимин, повторяя его снова. Чонгук усмехнулся и без предупреждения взял в рот половину длины Хосока, когда Чимин снова вошел в него на этот раз, но глубже. Он почувствовал внутри себя половину его длины и сделал всё, чтобы не кончить прямо сейчас. Он сдержит своё обещание. Они хотели увидеть его оргазм, и он отдаст им всё, что может. Он оторвался от Хосока, чтобы перевести дыхание, и застонал, когда Чимин вошел внутрь, насколько мог. — Хён, ты чувствуешься намного лучше, чем я мог себе представить. Ты невероятный, — он выдохнул слова и тяжело дышал. — Чонгук-а, моя сдержанность далеко не так хороша, как твоя, в тебе слишком хорошо. Чонгук оттолкнулся от него, чтобы подразнить его, а Чимин схватился за его бедра и один раз толкнулся в него, сильно, так сильно, что Чонгук упал вперед, его губы парили над Хосоком. — Да, вот так. Ещё. На этот раз он захныкал, когда Чимин толкнулся о него, и он снова нашел свои губы вокруг члена Хосока, наслаждаясь тем, как он так хорошо поглощал свою слюну и предэякулят Хосока. Ему нравилось каждое движение к его волосам, ему хотелось видеть, каким беспорядочным и разрушенным он выглядит между ними. Это напомнило ему о Чимине на прошлой неделе, и он стонал примерно как Хосок. Старший слегка покачал бёдрами и закусил губу, чтобы сдержать себя. Чонгук оторвался, чтобы подышать воздухом и сказать Чимину, чтобы он на несколько секунд обвел кончик его члена и отстранился, но при этом продолжал трахаться с ним. Чимин сделал, как ему сказали, и от первого прикосновения к члену Чонгука он захныкал в груди Хосока. — О боже, да, да, остановись, пожалуйста, — он заплакал в кожу Хосока, глаза высохли, но он издал сдавленный крик, иначе это нельзя было описать. Возбуждение было сильной вещью, но его член ненавидел его прямо сейчас, как всегда, пока он не кончит. Чимин с легкостью входил и выходил, стонал то тут, то там, когда чувствовал, что его длина почему-то стала глубже, чем раньше. Он дотянулся до верхней части талии Чонгука и прижал его к себе так сильно, как только мог, так что, когда он двигался вперёд, он с каждым толчком погружался в самые глубокие части младшего. — Тебе это нравится, хён? Например, как тепло во мне, как сильно я сжимаю твой толстый член? Чимин издал сдавленный рык. — Заткнись, детка, или я кончу раньше тебя. — И я тоже. Когда Чонгук услышал Хосока, он сказал Чимину повторить грубые толчки в него снова, чтобы приблизиться к оргазму, и на этот раз он держал Хосока во рту на несколько секунд, чтобы он мог подавить свои стоны и крики, требующие оргазма. Он потянулся назад, чтобы заставить Чимина остановиться лишь на мгновение, и он это сделал. Чонгук теперь безжалостно сосал, хватаясь обеими руками за основание члена Хосока, наслаждаясь волочением его волос каждый раз, когда Хосок приближался все ближе и ближе. Он остановился на время, достаточное для того, чтобы произнести слова: «Давай снова». Чимин сделал это снова, и на этот раз Чонгук так сильно сжался вокруг него, что его движения дрогнули. Хосок входил в рот Чонгуку, а второй по старшинству хныкал позади него, не в силах угнаться за ним. — Гук-и, пожалуйста, я больше не могу, — это прозвучало как мольба о помощи, как будто Чимин устал. Чонгук проглотил остаток спермы Хосока, целуя кончик его члена, прежде чем поцеловать его грудь, пупок, уткнувшись носом в его кожу. — Чимини-хён, хочу, чтобы ты взял в руку мой член, пока я не сказал тебе остановиться, просто трахай меня ещё немного, и я кончу. Ты так добр ко мне. Когда Чон почувствовал, что Чимин взял и начал водить по члену рукой, он тяжело дышал и начал издавать гортанные стоны в правое бедро Хосока, схватившись за левое. Самый старший гладил его по волосам и с удивлением смотрел. Чонгуку удалось приглушенно произнести: «Продолжай… так близко». Он почувствовал, как его тело сжимается, его член наполняется, а напряжение в животе было на грани взрыва. — Сейчас! Отпускай! — он поднял голову и закричал, когда кончил на себя и на свою кровать, Чимин продолжал двигаться в нём и издал гортанный рык, когда он кончил в презерватив так сильно, что его нижняя часть тела и ноги тряслись казалось для младшего, минуту. Он упал на него сверху, член внутри стал мягче, и Чонгук упал на колени Хосоку. Все трое долго пытались отдышаться. Чимин ласкал бедра Чонгука, массировал их, Чонгук делал то же самое с Хосоком, в то время как старший держал руки в волосах Чонгука. — Ты чертовски красив, Гук-а. Это было невероятно. Хосок прошептал эти слова, и это было последнее, что услышал Чонгук перед тем, как погрузиться в глубокий сон.