Burg

Если Ким рассчитывал на то, что первый день в тюремном медпункте будет спокойным, она ошиблась. За полчаса до начала приема послышалось жужжание и дверь поползла в сторону. В комнату вошли четыре надзирателя. Они сопровождали троих заключенных, руки которых были скованы наручниками. Иль Вон быстро ощупал их одежду, убедившись в том, что у них нет при себе оружия. Каждый шаг заключенных сопровождался звоном цепей. Тэхен встал из за стола, за которым они с доктором Хваном просматривали истории болезней. Они надеялись принять всех заключенных, которых записал на сегодня Джи Хун, и, может быть, кого то еще. Изучив весь список и обратив внимание на некоторые жалобы, Ким и доктор Хван озабоченно переглянулись. Многие из этих людей страдали от заболеваний, с которыми в обычной жизни оказались бы в больнице. Тэхен подозревал, что пару пациентов доктор Хван порекомендует немедленно госпитализировать. При появлении мужчин в наручниках комната как будто уменьшилась в размерах. Доктор Хван и Джи Хун шагнули вперед, показывая охранникам, где разместить заключенных. Тэхен застыл, как парализованный. Он разглядывал вновь прибывших. Руки, шеи и лица двоих заключенных были покрыты татуировками, которые придавали им устрашающий вид. Парня затошнило. Увидев этих людей на улице, он перешел бы на другую сторону, чтобы избежать встречи с ними. У одного из заключенных были в кровь разбиты губы и нос, и густая алая жидкость капала на белую униформу. Другой ковылял, поддерживаемый двумя надзирателями. Хотя покрытые татуировками заключенные были ранены и его обязанностью было оказать им помощь, Тэхену не удалось сдержать дрожь. Все же, какими бы жуткими не показались ему скинхеды, именно третий заключенный заставил его застыть на месте… Именно при виде него его сердце замерло, а затем бешено заколотилось, громко выстукивая: «Держись от него подальше, держись от него подальше, держись от него подальше!» На его теле не было татуировок, во всяком случае, насколько он мог судить, но это еще больше привлекало внимание к его невероятным размерам и резким чертам лица. Казалось, его челюстью можно дробить гранит. Губы были сжаты в неумолимую линию, с обеих сторон заключенную в короткие скобки, которые когда то, вероятно, были ямочками. Вот только Ким был уверен в том, что он никогда не улыбается. Трехдюймовая кровавая рана, рассекающая его лоб, делала внешность заключенного еще более суровой. Кто то другой, возможно, выглядел бы в этой ситуации слабее, но только не этот парень. Он напоминал воина – непреклонного и готового снова ринуться в бой. Ким знал, что такой тип мужчин очень многим женщинам и парням кажется неотразимым. Окровавленный викинг. Тарзан, уносящий Джейн в свою хижину и заставляющий ее забыть о том, что она порядочная, цивилизованная женщина. Этот заключенный излучал первобытную мощь. От него исходила опасность. Казалось, в любой момент он готов взорваться, и Тэхену было не по себе от пристального взгляда глубоко посаженных глаз этого парня, квадратную челюсть которого покрывала короткая щетина. Ему казалось, что он ощущает эту щетину под своими пальцами, хотя обычно преступники его не заводили. В нем явно было шесть футов и еще несколько дюймов роста, и он возвышался над остальными людьми, столпившимися в медпункте. Даже надзиратели, вооруженные и уверенные в своей силе, рядом с ним выглядели довольно жалко. Ким перевел взгляд на наручники, сковывающие его запястья. Достаточно ли этого? Смогут ли они его удержать? – Пусть занимают эти кровати. Джи Хун махнул рукой, указывая на три койки, накрытые серыми одеялами. Они стояли в ряд, упираясь изголовьями в стену, сложенную из шлакобетона. Заключенный, тело которого не было покрыто татуировками, сделал шаг к кровати, но один из охранников остановил его, хлестнув поперек живота дубинкой, со свистом рассекшей воздух. Удар был довольно сильным, и Ким Тэ вздрогнул. Все в нем взбунтовалось против легкости, с которой надзиратель это сделал. И, если уж говорить честно, против той легкости, с которой заключенный принял этот удар. Он приложил столько стараний для того, чтобы оградить себя от насилия. От агрессивных людей. От опасных ситуаций. Тэхен вел тихую, спокойную жизнь, стараясь обезопасить себя настолько, насколько это было возможно. Заключенный даже не моргнул. Он остановился и, ухмыльнувшись, перевел на охранника неподвижный взгляд. Надзиратель – на его жетоне значилось «ЧЕСТЕР» – обратился к Джи Хуну: – На твоем месте я бы держал эту парочку как можно дальше от Чон Хосока. Чтобы ему вдруг не вздумалось снова устроить драку. И он кивнул в сторону заключенного, которого только что ударил дубиной. Чон Хосок…. Он выглядел необыкновенно терпеливым, одновременно излучая напряжение. Он напоминал хищника из семейства кошачьих, которого он видел в одной из телевизионных передач о животных, и, казалось, готов был в любой момент прыгнуть на жертву. – Это было бы не слишком удачной идеей, – добавил Честер, лениво похлопывая себя дубинкой по бедру. Так значит, это Чон был причиной, по которой двое других заключенных имели столь жалкий вид? Это он затеял драку? Тэхен поспешил отогнать эту мысль. Даже если бы начал не он, его нельзя было бы назвать невинной овечкой. Он был преступником. Один Бог ведал, что он совершил, из за чего оказался в этом месте. У него в ушах снова прозвучали слова: «Держись от него подальше». – Хорошо, – кивнул Джи Хун и развернулся вполоборота, указывая на кровать в дальнем углу комнаты, у стола. – В таком случае отведите его туда. Честер в свою очередь кивнул и повел Хосока к кровати. Заключенный опустился на нее, не издав ни звука. Его будто высеченные из гранита черты оставались неподвижными. Казалось, его совершенно ничего не беспокоит. Доктор Хван, не теряя времени, приступил к осмотру скинхеда с поврежденным коленом. Джи Хун же подошел ко второму скинхеду и повел его к кровати. Перехватив взгляд Тэхена, доктор кивнул на Хосока: – Не хотите осмотреть его, медбрат Ким? А я пока что умою вот этого. Парень продолжал в нерешительности стоять у стола. Его ноги как будто приросли к полу. Он колебался. Этот человек излучал опасность, угрозу, не позволявшую ему сделать и шага. Честер обошел кровать, подойдя ближе к Тэхену. – Все в порядке? – Он сунул большие пальцы рук за ремень и выпятил грудь. – Я рядом. Парень с трудом сдержал желание закатить глаза. Хосок повернул голову и в первый раз посмотрел на нее. Тэ показалось, что он находится под прицелом пистолета. От его взгляда у него перехватило дыхание. Он чувствовал себя так, словно заключенный снял с него кожу и теперь смотрит внутрь, взвешивая и оценивая ее мысли и чувства. Киму стоило немалых усилий не втянуть голову в плечи и не отвести взгляд. Его непроницаемые зеленые глаза напоминали парню камень малахит, однажды он видел у бабушки украшения с ним. Несколько лет назад, бабушка как раз подарила ему кольцо с тем самым камнем, который волшебно сверкал в лучах яркого солнца. Это зрелище всегда завораживало Тэхена. Хосок с понимающим видом усмехнулся, слегка изогнув верхнюю губу, и парень почувствовал себя разоблаченным. Как будто Хо прочитал его мысли и понял, какого он невысокого о нем мнения. Усмешка исчезла так же быстро, как и появилась. Губы мужчины снова сжались, скрыв ровный ряд белых зубов. Голос Честера вывел Кима из оцепенения: – Я могу побыть здесь и присмотреть за ним. – Он улыбнулся Тэ, игриво склонив голову набок. – Я позабочусь о том, чтобы он не создавал вам проблем. Он перевел взгляд на доктора Хвана и Джи Хуна. Они осматривали своих пациентов. Надзиратели, за исключением Честера, уже выходили из комнаты. Ким расправил плечи. Он добровольно пошел на это, так что нечего раскисать. – В этом нет необходимости. Какого труда ему стоило окончить колледж и стать медбратом. Он был профессионалом. Его обязанность – оказывать помощь больным, а не судить их. Обойдя стол, парень взял перчатки из коробки, стоявшей на тележке с медицинским оборудованием. – Вы можете идти, офицер. Игривая улыбка Честера потухла. Он медленно кивнул и посмотрел на Иль Вона, стряхнувшего с себя сон и с довольно бодрым видом расположившегося у двери. – Вот и хорошо. Если что, тревожная кнопка здесь. Не забудьте сразу же ее… – Не забуду. Спасибо. Честер вздохнул. Он подошел к Хосоку и постучал дубинкой по его плечу: – Веди себя хорошо, парень. Я попозже за тобой зайду. Ким смотрел вслед надзирателю, удалявшемуся небрежной походкой. Он был невероятно похож на его отца. И дело было не во внешности, а в манере держаться. Его отец был таким же рубахой парнем. Он часто напускал на себя добродушный, благожелательный вид. Поэтому все его любили, восхищаясь его благородством и заботой о женщинах. Но за закрытыми дверями он предпочитал использовать жену и детей в качестве персональной боксерской груши… Отогнав ужасные воспоминания, Ким на негнущихся ногах направился к заключенному, везя за собой тележку с медикаментами. Подойдя к Чону, который сидел на самом краешке кровати, парень остановилась. Даже сидя он казался… очень большим. Этот человек внушал Тэ страх, которого он не должен был испытывать. В его присутствии он чувствовал себя маленьким, хотя и был достаточно высок. Кроме того, этот мужчина был заключенным. Он не мог причинить ему вред. Это должно было лишить его мощной ауры. Должно было, но не лишало. Его лоб рассекала глубокая рана. – Серьезный порез. Что случилось? – машинально спросила Ким, не успев собраться с мыслями. Такой вопрос он задал бы любому из своих пациентов. Вот только парень на долю секунды забыл, что перед ним не простой пациент. Не услышав ответа, Тэхен перевел взгляд со лба на его глаза. Его легкие снова сжались, словно он погрузился в детство, где дедушка подарил бабушке то самое кольцо, как был удивлен красотой украшения на бабушкином пальце, маленький мальчик. Медбрат была возмущен – тем, что у него такие удивительные глаза, напоминающие ему чистую, ничем не замутненную часть его детства. – Ты вообще знаешь, где находишься, милый? Низкие раскаты его голоса подобно морской гальке прокатились по его коже, и Ким моргнул, сбитый с толку его вопросом. Он попытался подавить приступ раздражения, вызванный словом «милый». Это ласковое обращение в его устах прозвучало почти как оскорбление. – Разумеется, я знаю, где нахожусь, – ответил младший. – В таком случае ты, вероятно, мог бы догадаться, что со мной случилось. Он вспыхнул. – Я не сомневаюсь, что это была драка, но надеялся услышать подробности. Ким с трудом отвел взгляд от заключенного и взял с лотка ватный тампон. Смочив его в жидкости, останавливающей кровотечение, он снова обернулась к Чону. Он попытался сосредоточиться на его ране, а не на лице… не на этих глазах. Промокая его лоб тампоном, он изо всех сил старался не опускать взгляд. Вытерев кровь, Тэхен увидел, что порез необходимо зашить, и сообщил об этом Чону. – Это сделает доктор Хван, – добавил он. Бросив взгляд через плечо, он заметил, что врач все еще осматривает заключенного с поврежденным коленом. По озабоченному выражению его лица младший понял, что он отправит пациента на рентген. Снова обернувшись к Хосоку, он обнаружил, что его немигающий взгляд устремлен на его лицо. Щеки Кима вспыхнули, и он понял, что покраснел как рак. Он сделал резкий вдох и вздрогнул. Все его существо протестовало против того, что он находится так близко к опасному преступнику. Достаточно близко для того, чтобы разглядеть темные ободки, окружающие радужную оболочку его глаз. Настолько близко, что можно было бы пересчитать ресницы, обрамляющие его глаза. Темные ресницы, слишком густые и длинные… Ни один мужчина не имел права на такую роскошь. Ким затаил дыхание и на несколько секунд застыл на месте. Изучающий взгляд пригвоздил его к полу. Чон наблюдал за ним, дюйм за дюймом ощупывая его лицо взглядом, изучая его глаза, нос, рот, волосы… Он не упустил ничего. Младший отвел взгляд и дрожащими руками закончил промывать его рану. Затем потянулся за пластырем, решив заклеить ее, до тех пор, пока у доктора Джонхена не появится время ее зашить. Хосок сидел совершенно неподвижно, пока он осторожно закреплял у него на лбу узкие липкие полоски. Закончив, Тэ отступил назад, снимая перчатки. – Почему бы вам не отдохнуть на кровати, пока у доктора не появится время, чтобы вас осмотреть? Чон встал с кровати и оказался рядом с ним. Тэхену показалось, что над ним нависла тень. Его рост и мощь окутали его подобно покрывалу. Он ощутил запах его тела. Ким торопливо попятился. Он толкнул тележку с медикаментами, и та откатилась на несколько футов, громко стуча колесами. Младший побежал за тележкой, с трудом поймал ее и дрожащими руками вернул на место. ТэТэ, детка ты профессионал. Вот и веди себя соответственно . Снова опустившись на кровать, Чон следил за младшим ничего не выражающим взглядом. Он чувствовал себя полным идиотом. На нем были стальные наручники. В двадцати футах стоял вооруженный надзиратель. Из всех углов на них смотрели камеры видеонаблюдения. В шести футах от него находилась тревожная кнопка. Расслабься, расслабься, расслабься. Веди себя так, как ты вел бы себя с любым другим пациентом . Заключенный начал опускаться на матрас, и он не мог не обратить внимания на то, как медленно он двигается. По его лицу пробежала гримаса. Она была настолько мимолетной, что Ким едва успела ее заметить. Младший шагнул к нему, при виде его страданий забыв о собственной тревоге. – Вас еще что-нибудь беспокоит? Чон откинулся назад и покачал головой. Темно-рыжий ежик его волос резко выделялся на белой хлопковой наволочке. – Вы двигаетесь так медленно только потому, что вас беспокоит рана на голове? – не отставал Ким. – Я в порядке. Он лгал. Младший мгновенно понял, что этот большой немногословный мужчина что то скрывает. – Позвольте мне взглянуть… Он сделал еще один шаг вперед и начал ощупывать его руки и плечи. Мышцы под грубой тканью его рубашки напряглись, реагируя на его прикосновения. Это был обычный осмотр, Ким проводил его бесчисленное количество раз в поисках травм и повреждений. Не обратить внимания на то, какое мускулистое у него тело, было невозможно, но ему удалось сохранить профессиональное хладнокровие. Этот мужчина состоял из резких линий. Ни грамма жира, ни дюйма дряблой кожи. Он внимательно наблюдал за его лицом, пытаясь понять, не причиняет ли ему боль. Чон сохранял полную неподвижность. Ким осторожно коснулся его грудных мышц, проводя по ним ладонями, а затем сжимая кончиками пальцев. Когда он дотронулся до его левого бока, на лице мужчины снова появилась гримаса – на долю секунды, прежде чем он успел ее скрыть. – Здесь? Парень осторожно нажал на его ребра, и у него вырвался свистящий вздох. Он кивнул, убрал ладони и отступил назад. – Вы не могли бы сесть и снять рубашку? Он остался доволен собственным хладнокровием и профессиональным тоном. Ким убедился, что к нему вернулось привычное самообладание. Он не боялся этого мужчины. Ни его габариты, ни телосложение, ни привлекательная – очень привлекательная – внешность нисколько его не трогали. Ничуть. Ни капельки. Он даже не пошевелился, продолжая смотреть на младшего. Лишь его челюсти сжались, и это придало ему еще более суровый вид. Ким нахмурился. Через несколько секунд Чон все же сел, опустив ноги на пол, – судя по всему, он решил удовлетворить Тэхенову просьбу. К счастью, на этот раз его движение не заставило Кима вздрогнуть от неожиданности. Сохраняя нейтрально профессиональное выражение лица, он сделал шаг в сторону, предоставив заключенному больше места и ожидая, что он снимет рубашку. Младший бросил быстрый взгляд в сторону доктора Хвана и Джи Хуна и увидел, что они совещаются над поврежденным коленом скинхеда. Он снова посмотрел на Чона, который до сих пор не разделся. – Снимите рубашку, пожалуйста. Он опустил глаза на свои скованные руки, а затем, приподняв бровь, взглянул на него. Ему была нужна помощь. – Ах, ну да. Конечно. Собравшись с духом, Ким шагнул вперед и протянул к нему руки, нащупывая край его белой рубашки. Когда он наклонился вперед, ему в нос ударил резкий запах стирального порошка. Но несмотря на это он уловил и его собственный аромат – мужской мускус и легкий запах свежего пота. Ким потянул рубашку вверх, и костяшки его пальцев ненароком скользнули по гладкой коже его спины. Чон снова зашипел. – Простите, – пробормотал он. – Я стараюсь не причинять вам боли. Лицо мужчины находилось совсем рядом с его головой. Чоново теплое дыхание коснулось его уха, и по спине Тэхена пробежала дрожь. Стремясь положить конец этой близости, он забыл об осторожности и дернул рубашку вверх, стягивая ее через голову и проводя пальцами по темному ежику его волос. Он увидел, что на спине у Хосока есть татуировка, но, прежде чем парень успел ее разглядеть, тот снова лег на кровать. Ким отступил назад, и при виде его полуобнаженного тела у него пересохло во рту. Его бок окутывала татуировка в виде тигра, судя по всему, начинающаяся где то на спине. Тигр полз по его точеному торсу, совсем как живое существо, распахнув в ужасном рыке пасть у него на груди. Перед младшим было подтверждение того, что он уже ощутил с помощью пальцев. Жесткие связки. Твердые мышцы. Это тело явно не ленилось. На его плечах и торсе в нескольких местах виднелись белые рубцы шрамов, и он не смогла удержаться от того, чтобы не обвести их взглядом. Должно быть, он регулярно участвовал в драках с поножовщиной. Ким насчитал двенадцать шрамов и остановился. – Похоже, вы тут частый гость, – пробормотал он, и его рука непроизвольно потянулась к воспаленному шраму, рассекающему его плечо. Едва коснувшись сморщенной кожи и ощутив ее тепло под пальцами, младший осознал, что забыл снова надеть перчатки. Он отдернул руку, как будто обжегся. Его тело показалось ему горячим. Чон не ответил, и Ким услышал собственный шепот: – А вы молчун. Спустя мгновение он пожал плечами и, немного помедлив, наконец ответил ему: – Да, довольно частый. Я тут уже давно. Это сообщение эхом отдалось у него в мозгу. Даже если бы он не сказал ему этого, Тэхен сам бы обо всем догадался. Почувствовал. Должно быть, Чон совершил что то ужасное. Он сглотнул комок, образовавшийся в горле, и его мозг принялся перебирать варианты. Сделав над собой усилие, парень отогнала эти мысли. Он ничего не хотел знать. Людей, которые не совершили ничего дурного, не отправляли на долгие годы за решетку. Это было единственным, о чем ему не следовало забывать, чтобы понимать, с кем он имеет дело. Хосок бесстрастно смотрел на него, и на его лице не читалось ни тени сожаления. Собственное признание нисколько его не смутило. Я тут уже давно . Он сообщил ему об этом тоном человека, признающегося в пристрастии к персиково сливочному мороженому. – Вы меня боитесь, медбрат Ким? Тело младшего покрылось гусиной кожей, отреагировав на его слегка ироничный тон и низкий тембр голоса. Медбрат Ким . Звучание его фамилии, приправленное насмешливой интонацией, заставило его сердце забиться чаще. Казалось, этому человеку известна его какая то постыдная тайна. Тэхен пожирал взглядом его брутально красивое лицо. И это было неправильно. Такая красота не должна быть угрожающей. Или неукротимой. Или опасной. Парень тут же сообразил, что на самом деле эти понятия часто неотделимы друг от друга. Он считал красивыми тигров, но ни за что не осмелилась бы приблизиться ни к одному из них. И тем не менее он притрагивался к этому человеку… Ким опустил взгляд, осматривая участок его тела, прикосновение к которому заставило его поморщиться, и невольно ахнул. Кожа в этом месте была багрово красного цвета, и по ней уже начинал расползаться темный кровоподтек. Оставив вопрос Чона без ответа, он окружил себя броней профессионализма и наклонилась ближе, осматривая ушиб. – Чем вас сюда ударили? – Он метнул в него предостерегающий взгляд. – Чем именно вас сюда ударили? Чон покачал головой, как будто речь шла о пустяках: – Ничем особенным. – Кулаками? Ботинком? – настаивал он. Учитывая его габариты, ему трудно было представить, чтобы простой удар рукой по ребрам мог оставить такие последствия. – Ничем особенным, – повторил заключенный. – Если я буду знать, чем именно вас ударили, это поможет мне лучше оценить серьезность полученной вами травмы. Уверяю вас, эти вопросы вызваны отнюдь не моим нездоровым любопытством. Приподняв брови, он смотрела на него. – Дубинкой, – обронил Чон. Надзиратель ударил его дубинкой. Ким, нахмурившись, посмотрел на багровеющую кожу, а затем протянул руку и осторожно исследовал кончиками пальцев пострадавший участок тела в попытке убедиться, что там нет перелома. Он не нащупал выступающей кости, но исключить трещину можно было, только сделав рентгеновский снимок. – Вам следует подчиняться требованиям надзирателей. Подобные удары могут привести к серьезным повреждениям. Глаза Чона сверкнули. Ким не смог определить, что в них промелькнуло. Это длилось всего мгновение, но его охватила дрожь. – А кто сказал, что я им не подчинялся? – спросил он. Он колебался. Его дыхание участилось. Мысль о том, что хорошие с виду парни могут быть не такими уж хорошими, что они способны причинять боль другим людям без малейшей необходимости, поступая не просто неправильно, а ужасно… Вообще то это не должно его удивлять. Скверные люди редко похожи на злодеев, и ему об этом было известно лучше, чем кому бы то ни было. – Вы хотите сказать, что надзиратели применили к вам силу? Чон наклонил голову и впервые потерял самообладание. На его лице появилось отвращение. – Милый, ты это серьезно? Где ты, по твоему, находишься? Ким напрягся. – Я совершенно точно знаю, где я нахожусь. Если надзиратели применяют к вам силу, вам следует на них пожаловаться… – Ты здесь первый день и уже такой грамотный, – произнес он шепотом. Он осознал свою ошибку и почувствовал, что его глаза широко раскрылись. Его опыт не шел ни в какое сравнение с Хоуповским опытом, но Тэхен все равно считал, что кое что знает . Кое что понимает. И именно поэтому осмелился давать ему советы, как жить, как существовать в этой клетке. – Ты ни хрена не знаешь об этом месте. Он вздрогнул. С таким же успехом он мог сказать ему: «Пошел к черту!» Именно это он почувствовал. Услышал. Именно этого он заслуживал . Вспыхнув, Тэхен отвернулся и взял марлю, чувствуя себя глупым пацаном, который возомнил о себе слишком много. Тинейджером на первой вечеринке, самоуверенно опрокинувшим в себя рюмку спиртного и поперхнувшимся опалившим его горло огнем. Парень потянул за ленту, скреплявшую рулон марли. Независимо от того, отправит доктор Хван Хосока на рентген или нет, ребра пациента необходимо было перебинтовать. Хотя бы для того, чтобы облегчить его состояние. Но прежде всего Киму хотелось хоть чем то занять себя. Слова заключенного задели его самолюбие. Он снял ленту и начал разматывать рулон, пытаясь унять дрожь в руках. Но ему это не удавалось. – Что тут у нас? Тэхен вскинул голову и испытал огромное облегчение, увидев доктора Хвана. Снова преисполнившись чувства долга, он положила марлю на лоток, отступил в сторону и перечислил травмы Чона. Наконец то он снова стал профессионалом, полностью контролирующим ситуацию. В нем не осталось ничего от маленького ребенка, всего несколько секунд назад получившего заслуженную взбучку. Врач опустился на край кровати и первым делом осмотрел рану на голове Чона, затем заглянул ему в глаза и задал стандартные вопросы, позволяющие определить, есть у него сотрясение мозга или нет. Доктор Хван обращался с ним как с любым другим пациентом. Потому что перед ним был пациент и никто иной. В отличие от Кима он не увидел в Чоне запертого в клетку зверя. Парень начал доставать из шкафчиков медикаменты, необходимые для зашивания раны. Он поздравил себя с тем, что с самого утра не поленилась ознакомиться с содержимым этих шкафов и теперь ему незачем было отвлекать Джи Хуна, который в данный момент договаривался по телефону о транспортировке в больницу заключенного с поврежденным коленом. Младший предложил доктору Хенджуну препарат для местной анестезии, но Чон заявил, что ему это не нужно. Он произнес это довольно тихо, но он бы услышал его рокочущий голос даже за дверью медпункта. Доктор Хван ласково улыбнулся и взял из рук Кима шприц. – Не бойся, сынок, боль продлится всего одну секунду, но когда я начну зашивать, ты скажешь мне за это спасибо. – Мне это не нужно, – повторил Хосок тихим, но уверенным голосом. Доктор Хван долго смотрел на него, а затем поднял на Кима взгляд, в котором читалось сомнение. Он пожал плечами: – Если он отказывается… Парень не договорил. Учитывая то, как резок был с ней Чон, у него не было желания вступать с ним в пререкания ради того, чтобы облегчить его участь. Если ему хочется испытывать боль, так тому и быть. Не успела эта злобная мысль промелькнуть у него в голове, как Тэхен прогнал ее прочь. Его профессия предполагала оказание помощи, утешение и сочувствие. За столь короткое время Хосок сумел подавить в нем это желание. Он испытывал отвращение к самому себе. Тюрьма уже начала влиять на него, и Киму это не нравилось. Парень поклялся себе, что ни за что этого не допустит. Он выбрал профессию медбрата, потому что хотел стать хорошим человеком. Совсем не таким, как его отец. – Хорошо, мистер Чон, – сказал доктор Хван. – Я постараюсь действовать как можно осторожнее, но не могу обещать, что вам не будет больно. Веки Хосока медленно опустились, прикрыв свои глаза. Он слегка отшатнулся, как будто его шокировало употребление слова «мистер» перед его фамилией. Ким сомневался, что ему часто оказывали подобную честь. И уж никак не во время его пребывания в тюрьме, а он признался ему, что попал сюда довольно давно. Верный своему слову, доктор Хёнджун работал быстро и профессионально. Тэхен стоял возле него, проворно подавая необходимые инструменты и медикаменты, и лишь пару раз позволил себе взглянуть на Хосока. Он смотрел прямо перед собой, стиснув зубы. На его лице не отражалось ровным счетом ничего, хотя ему наверняка было больно. «Неужели именно это делает с людьми тюрьма – убивает в них способность чувствовать?» – промелькнуло в голове у Кима, и парень похолодел от этой мысли. – Готово, – произнес доктор Хван, снимая перчатки. – Против ацетоминофена* вы тоже возражаете? После секундного колебания Чон покачал головой. Доктор Хван улыбнулся: – Вот и хорошо. Медбрат Ким даст вам его, а также мазь с антибиотиком для предотвращения инфицирования. Он слегка похлопал Чона по плечу, словно тот был жалующейся на артрит старушкой, а не закоренелым преступником. – А что с ребрами? – напомнил Тэхен. – Ах да, давайте посмотрим. – Доктор Хван потер ладони, согревая их, прежде чем коснуться кровоподтеков на теле Хоупа. – Не исключено, что тут есть трещина, – произнес он через секунду. – Хотя, возможно, это просто ушиб. Вам не больно дышать? Тэхен подал врачу стетоскоп, и он прослушал легкие Чона, который по команде врача вдыхал, выдыхал и задерживал дыхание. Наконец доктор Хван выпрямился, повесив стетоскоп себе на шею. – Легкие у вас хорошие. Учитывая то, что лечить ваши ребра особо нечем, я не вижу необходимости направлять вас на рентген. Но мы сделаем вам перевязку. Это облегчит ваше состояние и ускорит заживление. Хосок коротко кивнул. Тэхен подумал, что этим движением он, вероятно, одновременно выразил понимание и благодарность. Похоже, добродушие и заботливое отношение доктора Хвана тронули даже этого отъявленного бандита. Пожилой врач поднялся на ноги, и в этот момент дверь медпункта открылась. Честер и еще один надзиратель вошли в комнату своей фирменной походкой вразвалочку. – Кто нибудь из них уже готов? – поинтересовался Честер. Взгляд, брошенный на Чона, не оставлял сомнений относительно того, кто ему на самом деле был нужен. Тэхен попытался не обращать внимания на откровенную неприязнь надзирателя к этому заключенному. «Если Честер так его выделяет, – решил он, – это лишь в очередной раз доказывает, что Хосок представляет собой проблему и, скорее всего, заслужил такое обращение». – Просто я хотел доставить их в карцер до конца смены. – Честер остановился, сунув большой палец за ремень и широко расставив ноги. – И избавить от этой проблемы своих сменщиков. На лице доктора Хенджуна отразилась растерянность, и он отыскал взглядом Джи Хуна, их переводчика в этом странном новом мире. Медбрат показал на заключенного, который пострадал меньше других: – Этого можно забирать. Мы уже вызвали транспорт, чтобы доставить Роллинса в Мемориальную… – А что насчет Чона? Честер подошел к его кровати с таким видом, как будто обладал особыми правами на этого заключенного. Доктор Хван моргнул и опустил взгляд на Чона, который продолжал молча сидеть на кровати. Даже теперь, с зашитой раной на лбу, он выглядел устрашающе. Тэхен посмотрел на его руки, на костяшки пальцев, покрытые шрамами. У него внутри что то перевернулось, когда он увидел, что они стиснуты в кулаки. Чон как будто готовился к сражению. Ему нетрудно было представить себе, как он, подобно Халку, сбрасывает оковы. Парень поднял глаза на его лицо и встретился с ним взглядом. У него замерло сердце. Этот мужчина был опасен. Ким это знал. И Чон тоже знал, что Тэ это знает. – Этот? – уточнил доктор Хван. – Он никуда не пойдет. Честер смерил Чона вызывающим взглядом. – Он выглядит отлично. Что с того, что у него зашит лоб? Почему нельзя… – У него сотрясение и сильный ушиб ребер, возможно трещина. Он никуда не пойдет на протяжении как минимум двадцати четырех часов. Честер сжал губы. Он явно хотел оспорить решение врача, но понимал, что делать этого не стоит. Особенно учитывая то, что в медпункте не хватало персонала, а этот человек вызвался им помочь. Доктор Хван повернулся к Киму, таким образом давая понять возмущенному надзирателю, что разговор окончен. – Почему бы тебе не перебинтовать ему ребра? – Врач посмотрел на настенные часы и, поморщившись, покачал головой. – Надеюсь, мы сможем наконец начать прием по записи. – Он со вздохом потер лоб ладонью. – Я надеялся успеть сегодня больше. Джи Хун, вы не могли бы попросить привести первых двух пациентов? – спросил доктор Хван, поворачиваясь к медбрату. – Я хотел бы приступить к их осмотру. Джи Хун кивнул и шагнул к телефону. Ким опустил голову, пряча улыбку. Честер резко развернулся, не скрывая недовольства из за того, что он вынужден уступить этому коротышке. Надзиратель направился к заключенному, которого ему позволили забрать. – Встать! – рявкнул Честер. Ким знал, что по роду своей деятельности надзирателям приходится иметь дело с разными видами насилия, но Честер был агрессивным типом. Ему такие никогда не нравились. Дверь, зажужжав, открылась и закрылась за Честером и другим надзирателем, которые вывели из медпункта, заключенного. Вскоре вошли еще два надзирателя, чтобы доставить второго заключенного в машину, и усадили его в кресло каталку. Джи Хун и доктор Хван подошли к нему, чтобы убедиться, что все сделано правильно, и Ким снова осталась наедине с Чоном. Он до сих пор не забинтовал ему ребра. Опять взяв с лотка рулон марли, парень с деловитым видом повернулся к заключенному. – Вы не могли бы сесть? – спросил он. Чон молча повиновался, подняв перед собой длинные, оплетенные жесткими сухожилиями руки, чтобы тот смог обернуть его торс марлей. Ким начал обматывать его корпус, приглаживая ладонями хлопчатобумажную ткань, чтобы убедиться в том, что она плотно прилегает к его твердым мышцам, не морщась и не образуя складок. – Повязка должна быть тугой, – пробормотал младший, – но обязательно скажите мне, если вам будет некомфортно. Его ровное дыхание щекотало младшему ухо. Ким не сводил глаз с Хосокова тела. Только бы не смотреть на его глаза, которые обшаривали младшего с ног до головы. Стоя так близко к нему, Тэ не решался встретиться с ним взглядом. Достаточно того, что один вид его тела лишает его самообладания . Ким едва удержался, чтобы не фыркнуть. Чон был просто неправдоподобно мускулистым. Если говорить честно, его присутствие лишало младшего самообладания. Рядом с его мощным телом собственная кожа казалась ему слишком тесной. Тэхену было жарко. – Вам неприятно здесь находиться, – произнес Хоуп очень тихо, почти шепотом. У Тэхена перехватило дыхание. Он невольно поднял глаза, не справившись с желанием посмотреть на него. Чон внимательно наблюдал за ним. От его ястребиного взгляда сердце Кима забилось так часто, что, казалось, еще немного – и оно выскочит из груди. Парень натянуто улыбнулся: – Почему вы так думаете? Я ведь здесь, не правда ли? Неужели настолько очевидно, что ему не по себе? Он надеялся, что, если это действительно так, доктор Хван этого не заметит. Из восьми медсестер, работающих в его отделении, и трех врачей он был единственным, кто согласился присоединиться к нему в этом начинании. Ким хотел стать незаменимым для него. К тому же старшая медсестра Нэнси в следующем году собиралась на пенсию… Тэхен метил на ее место и знал, что главное условие успеха – это хорошее отношение доктора Хван Хенджуна. Убедившись в том, что повязка достаточно плотная, парень отрезал и закрепил марлю. В последний раз проведя по повязке ладонью, Ким встал с кровати. – Я принесу вам обезболивающее. Он не стал дожидаться слов благодарности. Направляясь к шкафчику с медикаментами, младший покосился на настенные часы и сказал себе, что скоро покинет это место. Затем до следующего визита пройдет еще одна неделя. Совершенно нормальная, обычная неделя. Он вернется к своей перспективной работе. В уютную квартиру. К морозилке, полной мороженого «Черри Гарсиа», и дискам с любимыми шоу. К той жизни, которую он для себя создал. И в которую тюрьма никак не вписывалась. К тому времени, когда он сюда вернется, Чон Хосока уже не будет в медпункте. Вероятнее всего, они больше не встретятся. И вообще, кто знает, может, уже на следующей неделе администрация «Девилс Рок» найдет врача на полную ставку и им с доктором Хваном вообще не придется сюда возвращаться? Обведя взглядом мрачную комнату, серые стены и застеленные серыми одеялами кровати, на одной из которых в данный момент восседал свирепого вида заключенный, Ким решил, что его бы это вполне устроило.