Вселенная - мой последний билет в игру

- Как?... Собственный голос вот-вот сорвётся на крик, следующие слова порвут голосовые связки. Душа ухнула вниз, сдавив грудь. Душно. Ей душно! Всё вокруг поплыло; она метнулась к стене коридора, трясущимися руками пытаясь открыть окно. Ставни, словно окаменели, пальцы не слушались – она начала бить сначала ладонями потом кулаками по стеклу. Голос срывался на крик. - Откройте! Пустите! Этот просторный светлый коридор стал не больше пространства в шкафу. Стены давят! Хотят вытеснить её, раздавить! - Королева! – слуги бросились к ней, крича, успокаивая, что-то говоря, пытаясь оттащить от оконной рамы, но сами от слёз ничего не видели. Для них весь мир сейчас плыл так же как у их королевы. - Это не правда! Не правда! Стекло дребезжало. Почему сейчас?! Какого черта! Она должна, коснувшись, выбить его с петель. Так почему? - Не трогайте меня! Отстаньте! Крики терялись во всеобщей истерике, платье неперестанно шуршало, все эти воланы, подолы, миллионы юбок – мешает! Оно сковывает её, давит. Оно сдавило её грудь, ей больно. Слишком больно! - Он не мог меня оставить! Это неправда-а-а-а! Она схватилась за воротник. Царапая и раздирая кожу на руках о драгоценные камни, девушка пытается его сорвать. Раздался звон и скрежет. Множество разных драгоценностей покатились от толпы. С каждым новым камнем пол всё больше покрывали крапинки крови, пока украшения не стали оставлять целые алые дорожки. Кровь струилась, убегая всё дальше и дальше. - Вам нужно успокоиться! Пожалуйста, Ваше Светлейшиство, пожалуйста… Все манеры, правила этикета и изданные когда-то сообща указы – всё забылось. Обняв или просто ухватившись за королеву, они тянули её вниз. Тянули и терпели удары, глубокие порезы и царапины, оставляемые ногтями и изорванным каркасом платья. - Я приказываю! - Ваше Светлейшест…! -Нет! Нет-нет-нет-нет-нет! Не-е-е-е-е-е-е-ет!... *** Очередная слезинка скатилась точно в центр всё того же мокрого пятна на подушке. Влага, не разрывая своих быстро бегущих, тонких дорожек, стекала по щекам. Распахнутые уже не менее десяти минут назад глаза не двигались. Они неустанно смотрели в одну неизвестную точку темноты. Один всхлип сменялся другим. Руки зажимали рот, не давая протиснуться ни единому звуку. Тишина всё продолжала рваться от слёз. - «Она его потеряла. Он умер». Это всего несколько слов, глупых, обычных, ненужных ей слов. Но почему так страшно? Почему они внушают ей неподдельный ужас? Нос заложило – всхлипы становились всё громче и громче. Ада села на кровати. Светлый шелк неторопливо спустился с тела, оголяя подрагивающие плечи, покрытые мурашками. Жалобное сопение, которое больше походило на скуление побитой жизнью, бездомной собаки, ненадолго отвлекло Аду. Что с ней? Почему так страшно? Тревога и страх не отпускают её. Кошмар? Или одно из бредовых видений? Ноги медленно опустились на ковёр, теперь весь пол её комнаты скрыт под ним, нет ни одного выпирающего уголочка. Ворсинки накренились от ветра, они примялись, будто уступая дорогу или указывая её. Силуэт Ады скользнул в свете луны. Она наклонилась к двери, прислушиваясь к звукам по ту сторону комнаты. Тихо. Никого нет. Дверь легко открылась и так же бесшумно вернулась в исходное положение. Множество развилок, ступенек и ходов впереди. Налево? Или направо? Она двинулась в темноту коридоров. Накидка на плечах неприятно шуршала, её было слышно даже гораздо громче чем тяжёлые шаги Ады. - «Ненавижу». Пальцы уверено разжались, и руки отпустили её. Медленно она слетела с Ады и, растянувшись почти во всю длину, осталась лежать около очередного длинного подсвечника, мимо которого проскользнула девушка, не удостоив и капли внимания. Поворот, а за ним сразу второй и – коридор со множеством очертаний дверей на одной стороне и одной единственной дверью на противоположной. Полотно жалобно скрипнуло, но, будто почувствовав настроение девушки, прекратило весь шум. Сегодня здесь не так холодно. Она выдохнула, пара не было - поспать можно и здесь. Кресло, очень неудобный диван, небольшой столик между ними, некогда украшенный аппетитными бутербродами и пирожными стояли всё также. От одной мысли о еде её мутит. Пальцы проскользили по резной спинке дивана. Он всё тот же: твёрдый, жёсткий. Она свернулась клубочком в кресле. - «А ему всё-таки было поудобней…» Минута или две и комната наполнилась сбивчивым дыханием и скрипом мебели от частых ворочаний. *** - «Нужно было сбрить! Сбрить всё под корень!» Ненавистные ей волосы сейчас были наихудшим врагом. Всеми восторгаемый, чёрный шелк, этот чарующий блеск, из-за них он умрёт! Почему она не сделала этого раньше? Почему?! - Сейчас… сейчас… Надежда всё не хотела её покидать. Казалось, что ещё совсем чуть-чуть, нужно лишь приложить немного сил и… Ничего не получается. Совсем ничего. - Лепечи-лепечи себе под нос дальше, всё равно уже ничего не сделаешь. Точно издеваясь, этот амбал на каждый её рывок, вдох или выдох пытался язвить, старался сказать что-то, что точно может её задеть. Вот и сейчас звонкие хихиканья набросились на него. Звук был бы смешным окажись они, например, на прогулке в парке. А не в тёмном незнакомом помещении с холодным полом, на котором ей приходится стоять на коленях уже продолжительное время, а её волосы всё больше наматываются на его руку. - «Да вырви ты их уже все!» Как ей хотелось выкрикнуть эти слова прямо в его лицо. Замахнуться и смачно вмазать в челюсть, произнести такой гневный монолог, какой он в жизни не слышал. Подпитать каждое предложение словами «Урод», «козёл», «скотина». Если ей сейчас так больно, что она почти осмелела всё это сказать, то что же было с ним? Он не шевелится. Совсем. Ни руки, ни ноги не подрагивают. Жив ли он? Или уже… - Давай, заканчивай! А то она только ноет. Столько платили, я думал будет намного труднее. Даже как-то неудобно так с ними обращаться. Конечно, он шутил. Ему абсолютно наплевать на них, а таким легким деньгам наёмник даже рад. После этих слов его спутница наконец вышла из тени, прочеканив каждый свой шаг под ритм «Раз! Раз!», она подошла к раненому, лежавшему на земле. Ни одна эмоция не проскочила на её лице. Механически она достала какое-то подобие пистолета, отточенным движением сняла его с предохранителя, наводя массивно-широкое дуло прямо на макушку головы парня. Когда девушка коснулась пальцами курка, раздался звон. Это был самый страшный звук во всех мирах: холодный, жестокий, не просто говорящий, а смакующий каждое слово: «Сейчас-ты-умрёшь». - Не трогайте! Я всё подпишу! Земли? Армия? Мы будем в подчинении! – сейчас, ещё чуть-чуть, ей казалось, что какая-нибудь доля секунды, и она переместится. Вот сейчас… – мы объявим это всему народу! Свяжитесь с нанимателями, поговорите! Я уверена: они согласятся! «Давай! Ну!» Выстрел. А за ним другой, снова и снова. Она попала точно в цель. Это больше не напоминало голову. Какие-то остатки, бывшие раньше частью русой буйной головы со спутанной копной длинных волос, большими карими глазами, часто лишь слегка приоткрытыми, и тонкой линией губ, говорящих больше оскорблений и насмешек нежели приятных пожеланий «спокойной ночи» или вопросов: как твой день? Всё стало кровавым месивом, лежавшим то тут, то там. И ладно бы лежавшим. Некоторые остатки медленно сползали со стены позади этого безголового тела. - Переверните, - жёстко отчеканила девушка всё с той же миной безразличия и скуки. Пришедшие послушно повиновались. Они с лёгкостью перевернули парня, ругаясь себе под нос о том, что теперь у них грязные руки, да и одежда уже, наверное, тоже. Зарядив в пистолет ещё пару бочковидных крупных пуль, она прицелилась и тут же выстрелила, попав точно в грудь. Её волосы уже не так сильно держали. Пораженный сценой расстрела наёмник расслабил захват. Вот оно: вставай! Беги! Но бежать уже некуда. Нет смысла. Теперь нет смысла спасаться. Да ничего и не получиться. Сделай она любое движение и тут же её настигнет пуля в голову или спину. Ненавистное оружие отливало издевающимся блеском, насмехалось, чувствуя своё превосходство. В голове так и мелькали сказанные советниками и прислугой фразы: «С таким даром Кеанджи точно ждёт победа. Угу, королевство будет процветать и расти». Все хихикали и радовались. А в итоге… Что в итоге?! Она не смогла его спасти, не может спасти и себя. Что говорить о целом народе? - Я… - Как Вы желаете умереть? – она нависла над осевшей девушкой. Ни эмоций, ни других ноток в голосе не было. Всё та же холодная интонация и то же отстраненное выражение лица. - Шутишь? – наверное, впервые в жизни она сказала что-то подобное. – Что ты хочешь услышать?! Я желаю, чтобы мой череп разлетелся во все стороны, чтобы грудная клетка ровным слоем оказалась распластана по полу?! Ты этого хочешь?! – приятно оказывается высказывать все свои мысли и эмоции. Но сил на это уже не осталось. – Просто стреляй уже… Было ли ей страшно? Она соврёт, если скажет, что до сих пор не мечтала о чудесном спасении. Появилась бы богиня, взмахнула рукой и её спасли. Спасли… - «спасите», - ей очень страшно! Она не хочет умирать! - К… - Извините. Послышались звуки выстрела *** Она схватилась за сердце. Руки хаотично ощупывали каждый миллиметр тела. Огромной дыры нет. Грудь быстро поднималась и опускалась под ритм сбивчивого дыхания. Сердце же, казалось, с каждой секундой ускоряло свой темп, точно намереваясь сбежать из того кошмара. Второй раз за одну ночь. Кто они? Почему ей постоянно сняться какие-то мужики и неизвестные девушки?! И ладно бы это было только снами. Увидела на улице, не придала значение, а подсознание запомнило и воспроизвело. Но, тогда, при их первом посещение гостиной, прикоснувшись к Августу, она отчётливо увидела кого-то незнакомого. И образ запомнился: картинка была очень чёткой, со множеством разнообразных деталей. Возможно, Ада и правда сходит с ума, но девушка даже услышала его равномерное тихое дыхание. И, накрывая, почувствовала тепло от рук. Что же это было? Если тот молодой парень в очках и сегодняшний потерпевший, оставшийся без головы, появились всего единожды, то первую девушку она ясно помнила: тёмные волосы, характерное воздушное платье, тихий мелодичный голос, который от смущения или крика сразу хрип и затихал. Она была тогда на крыше, но кто же вторая и многие другие? - Кто они?... Вопрос волнами обогнул всю комнату. Заглянул в каждый угол, пытаясь найти ответ. Но в конечном итоге вернулся к хозяйке ни с чем. Эхо отозвалось собственным голосом. Может это события прошлого дня так на неё повлияли? Она так испугалась за Августа, что сейчас любое место, где он когда-то был, пытается вернуть ей все эти переживания? Оно хочет напомнить, что она чуть не осталась одна? Что он чуть не умер? Что шанс вернуться домой, попытавшись победить в этой аморально-глупой игре чуть не исчез? «Чуть». Всего одно маленькое слово, со значением чего-то незначительного, неважного отделяет их жизнь сейчас от того, что могло случиться. Стало холодней. Плечи покрылись мурашками. - Неудобно. Мягкая обивка, словно впилась в тело острыми шипами. Попытки устроиться поудобней приводили к нарастающим, гневным скрипам. Не осталось уже и самой крошечной капельки сна, вряд ли за эту ночь она снова попытается прилечь. Хотя с момента, как всё это началось, Ада и пообещала себе, что не будет впадать в безумства по типу боязни сна или уменьшения его часов до возможного минимума. Но сейчас эти оставшиеся часы до рассвета она бы провела за другим занятием и уж точно в другом месте. - «Пойти погулять что ли?» Взгляд медленно проскользил по резному полу. Даже рисунок напоминал быстро уползающих отсюда змей. Они будто так и говорили: «Уходим. Быстрее». Правда, а чего ей ждать или стесняться? Она тут, вроде как, императрица - только почему-то для неё это совсем не ощущается. Ада чувствует себя больше самозванцем, чем величественным монархом. А вообще интересно: ведутся ли у них какие-нибудь записи? Летописи там или что ещё? Напишут ли они когда-нибудь страницу с главой «Императрица Лжеада»? Наверное, и конец у неё будет: то как не нужно править государством, или дурочка, поверившая, что может стать правительницей целой империи – и под конец кто-нибудь добавит: «не будьте, дети, такими». - Хвх, - раздался нервный смешок, - поверила, что тебя будут изучать в школах? Ей точно не хотелось войти в историю пусть даже и чужого мира именно так. Да она никогда и не планировала в неё входить. Но сейчас Ада всё больше думает о титуле «Лже-». Возможно, завтра или уже сегодня к ней подойдут Джулия или Годафрид и скажут, что всё это было ошибкой. Никакая она не императрица, от неё не зависит будущее целой страны и ей не нужно становиться врагом для трёх планет. Её тут же вернут домой к родителям, брату и сестре, и уже завтра она пойдёт бегать по знакомым крышам города. Бегать. А он? Уже спит? Ещё спит? Всё ещё намерен умереть? Или планирует стать настоящим правителем? А ведь им нужно править вместе. Если нужно… - «Как-то быстро я на всё это согласилась». Кресло скрипнуло ей на прощанье, после чего дверь захлопнулась. *** - «Какая разница что он там делает? Последний раз, когда я к нему так приходила, он окончательно решил: «Править не буду, я полетел домой». И полетел, чтобы вернуться домой слоем в пять сантиметров в ширину». От его комнаты Ада ушла довольно далеко. Чтобы от своей спальни добраться до гостиной пришлось пройти три коридора, два поворота и очень большие, непреодолимые, высокие две ступеньки у порога перед вторым коридором, которые очень плохо видно в темноте. Поэтому, подобно ковру они схватили её за ногу, придав ускорения, возможно, даже в глубине себя посмеялись и крикнули ей вслед: «Давай быстрее! А то ели-ели ползёшь! На вот, волшебный пинок, лети!» И она полетела, преодолев почти половину коридора и чуть не оставив половину своей ступни своим «помощникам», но ощущалось, будто бы она её там и оставила, как призент за помощь. Ещё где-то накидку подобрать нужно, в плане вернуть ту, что она оставила или безответственно бросила, если Вам так удобно. Но для девушки: вещь её сильно раздражала и в конечном итоге довела до точки невозврата: больше Ада не могла её терпеть, пришлось жертвовать, если накидка хотела жить, её «аккуратно» где-то положили и также «аккуратно» забыли. - «Где я её оставила?» Нет, она, конечно, помнила, что был коридор, мягкий ковёр под ногами и длинный подсвечник. Но таких мест здесь много! Куда идти?! И ладно бы были только эти трудности – уже начали ходить по коридорам люди. Вряд ли они могли что-то сделать Аде, но сталкиваться с ними всё равно не хотелось. Ей не объяснить почему не хотелось, просто легче обойти и попытаться здесь не заблудиться. Поэтому она постарается миновать места, где уже кто-то был. Ну мало ли. Не признают, панику наведут, обвинят, что, может, украсть что-нибудь хотела или враг какой. Или признают и подумают, что к императору крадётся. Ну оно хоть и к императору, но всем это знать необязательно. Тем более тут слухи разлетаются ужас как быстро. Она тут всего ничего, но уже знает, что повар лунатит с острым тесаком в руках, поэтому ночью лучше на нижние этажи не ходить, а горничные крыла около пропасти ревнуют Аду к кузнецу Оуюну. От этого она вообще выпала в осадок. Ну ладно, хоть какие-то отношения в жизни. Не отвлекаемся. Накидка. Сегодня утром Джулия для поднятия настроения Ады или как сказала сама горничная: она пришла преподнести императрице в дар недавно сшитое специально для девушки новое ночное одеяние. Только это больше походило на праздничное платье, там даже дополнительная юбка была или это шорты, в общем не понятно. Всё пышное, в кружевах, с рюшечками и другими украшениями, не хватало только пары сотни бантиков, как у девушек во снах. Цвет же был белый, но то ли перламутровый, то ли он так блестел. В оттенках и цветах Ада плохо разбиралась, да и не интересовалась таким никогда. Джулия говорила, что это лучший оттенок, который выведен именно в Кеанджи целой группой мастеров. То есть народное достояние и повод для гордости получается. А называется «Божье сияние» или что-то похожее. Для Ады же просто красиво, точно не похожее на одежду для сна, да и просто то, что ей точно не следует трогать, а то всю эту красоту оно потеряет. Но раз делали именно для неё, то отказываться было неудобно, да и принимать, если честно, тоже. Но всё-таки оно на ней надето, и в нем она теперь, ну, не крадётся, бесшумно, пытаясь быть незамеченной, а идёт к Августу. Зачем? Ада пока сама не решила. Текущая цель – похвастаться платьем, вряд ли он поймёт, что это для сна. Она же не сразу поняла. Пока девушка пыталась обойти каждого охранника, горничную или кого-либо другого, у неё получилось обойти лишь все знакомые коридоры. Кажется, Ада заблудилась. Даже шаги стихли, нет ни силуэтов, ни огоньков света: здесь ни одна свеча не зажжена. Ситуация кажется безвыходной. Кричать пока кто-нибудь не придёт? Да ну, нет. Истерично кричать: «Придите, помогите, а то идея не попадаться всем на глаза провалилась, поэтому спасите!» - «Да уж, поступок достойный императрицы». Тогда остаётся идти наощупь, глядишь, куда-нибудь и выйдешь. *** Руки медленно скользили по стене. После нескольких попыток преодолеть коридоры уверенным шагом с высоко поднятой головой, Ада предпочла больше нигде не запинаться и не падать. Конечно, она думала о всех коврах, ступеньках и неровных камешках, ну, не сказать, что о всех. Всего-то не припомнишь: вон их сколько. Но почему-то уверенность первые пять минут её не покидала. Ночами она почти вслепую бегает по крышам и улицам. И даже первые попытки разведать новые территории заканчивались более удачно чем хождение по коридорам замка. Может, здание намекает, что ей тут не место? Очередной поворот, она заглянула за угол и чуть не вскрикнула от радости. Светлый коридор! Ада наконец ушла из внутренней части замка. Впереди и на боковой стене коридора располагались большие, широкие, отливающие светом луны окна! Победа! Выбор был очевиден: двигаемся навстречу лунному свету, покидая эту темень. Уже счастливая шагая по коридору, она не упустила возможности рассмотреть ранее невиданную часть замка. Интересно же. Да и даже как-то приятно стало, что возможность видеть не просто очертания предмета, но и его детали наконец-то вернулась. Теперь даже самые незначительные и маленькие мелочи старались попасть в её поле зрения, плохо, что большую часть она всё равно не могла рассмотреть. Правда, ничего необычного здесь не было: такие же длинные ковры, тянувшиеся от начала и до конца, подсвечники вроде бы из золота и много картин на противоположной окнам стене. Ну раз такое дело, то уговорили - можно и картинами полюбоваться. Но, увы, света всё-таки было недостаточно, рассмотреть лица, какие-либо детали или надписи под картинами не получалось. Конечно, если напрячь свои глаза и разглядывать полотна, пока зрение не помашет ручкой и не скажет: «Пока», - можно, но ненужно. Хотя бы потому, что зрение ей ещё пригодится. Но среди всех этих «нарисованных теней и тёмных пятен» была одна картина с кем-то достаточно светлым. Причем слово «светлый» не совсем тут подходило, человек был по-настоящему белым. Пепельно-снежные волосы, бледная кожа, такая светлая радужка глаз, что она почти сливалась с белком, и широкая улыбка в тридцать два белоснежных зуба. На портрете ему, кажется, даже румянца не добавили. Жуть, но так притягательно. Что-то было странное в этом портрете. Сложно объяснить, что именно. Может быть ей кажется, но она его где-то уже… - Неужели он привлекательней меня? Хах, Ваша Светлость предпочла другого? Как печально. Незнакомый голос раздался откуда-то сзади. Ада рывком развернулась, врезавшись спиной в раму картины. И отбежала в сторону, упав на пол. Мысли лихорадочно метались в голове: «Кто? Где?» Взгляд всё прыгал с картин на окна, а с окон на ковры и дальнюю часть коридора. Почему никого нет? Где он? Одна рука неустанно тряслась, другая до боли сжала ткань платья. Сейчас случится истерика: она начала слышать голоса. Ада рывком встала и побежала, даже не смотря на дорогу. Начинавшиеся слёзы застилали глаза. Ей становится хуже! Намного хуже! Даже множественные окна не могли её успокоить. Казалось, если Ада сейчас остановится, то голоса её тут же нагонят. Нет, она не хочет больше их слышать. Ковры под ногами сменяли друг друга, вот за тёмно-бордовым последовал грязно-синий, а за ним – махровый зелёный. Как только взгляд увидел этот пол, этот зелёный цвет, Ада тут же остановилась. Перед ней поворот на лево, а чуть дальше развилка к секции с тёмно-бирюзовыми дверями – дорога к Августу! Девушка сразу постаралась успокоиться. А то итак страшнее некуда. - «Нельзя появляться в таком виде, а то ещё испугаю его, и с испугу он куда-нибудь выпрыгнет», - отчего-то она улыбнулась собственным мыслям. Слёзы, а за ними улыбка – явный признак психического расстройства. Да и пусть. Ей нужно поговорить, рассказать! *** Ада медленно приближалась к знакомой двери. Каждый новый шаг давался всё сложней. Ноги словно прирастали к полу, но окончательно остановиться не получалось. Чёрт. Рука замерла в воздухе, не сразу, но она вспомнила, что для стука ладонь нужно сжать в кулак. Словно деревянные, пальцы долго этому противились, не сгибались, совсем не хотели шевелиться. Но вот, уже кулак завис около двери. Осталось только постучать. Слабо ударить в дверь. Один, два или три раза, и она,… возможно,… откроется. Хочет ли Ада, чтобы дверь открылась? Нужно уйти пока… Девушка ударила по полотну два раза. Звук быстро прекратился. Сразу стало тихо. Даже сердце как будто остановилось. Он там? Услышал? Или нужно ещё постучать? А если спит? Мож… - Ада? Серые глаза ослепило ярким светом. Хотелось отвернуться, отойти, но она продолжила стоять. Взгляд был устремлён прямо на него. Спокойный, с явным вопросом он сейчас стоял перед ней. Высокий силуэт с чуть опущенной головой, с широкими ровными плечами. И всё в том же расслабленном виде он стоял и ждал, пока девушка что-нибудь скажет. Синяя глубина глаз внимательно смотрела на Аду виноватым взглядом. Когда она увидела знакомый поворот, нет, как только девушка поняла, где находится. В голове возникло столько мыслей, столько слов. Ей так много хотелось сказать. У неё столько случилось, столько тем, которые он должен услышать. Но сейчас, стоя перед ним, она всё забыла. Челюсти сомкнулись, звук застрял где-то в горле, и лишь глаза не сводили свой взгляд. - Что-то случилось? Почему ты ревёшь? Ревёт? Она? Слёзы неожиданно для самой девушки выступили на глазах. Ни секунды не задерживаясь, они устремились вниз, пробежав по щекам и дрожащему подбородку. Все звуки полились, подобно слезам: быстро, неудержимо, неожиданно. Ада не успела обдумать сказанное, всё просто вырвалось и не могло остановиться. Она не хотела этого говорить. Слова вырвались против её воли: - Не бросай меня! Не оставляй одну! Сердце рвалось от отчаянья. Нет, она не хочет слушать его ответ. Он может отказать. В любой момент Август может сказать «нет»! Ада бросилась на него. Руки вцепились в парня так крепко, что их не разжать даже хозяйке. Не отпустит. Она его не отпустит! Недавно он чуть не исчез, чуть не оставил её! Как же ей страшно! Август опешил. Пошатнувшись, он тут же упал на пол вместе с Адой. В глазах мигом промелькнула тревога. Что случилось? Почему она плачет? Они так близко, он явно чувствовал её бешено бьющееся сердце. Она так дрожала, что все слова застряли у него комом в горле. - Я не смогу здесь одна! Без тебя мне не справиться! Слёзы уже не задерживались в уголках глаз. Всё больше новых пятен появлялось на футболке Августа и платье Ады. Каждая слезинка укалывала его, а мокрый след больно обжигал. Сердце болело. - Не бросай меня! Его сердце больно сжималось после каждой её фразы. Никогда ещё она не прижималась к кому-то так близко и с таким страхом. Вдруг, если Ада его отпустит, он её оставит? Пропадёт? Ведь тогда Август почти… Истерика всё продолжалась. Всхлипы уже стали громче слов. Ещё чуть-чуть и сами слова полностью пропадут. Если её голос сорвётся он… Ада вздрогнула от неожиданно лёгшей на спину руки. Она тут же почувствовала её тепло, ласку. Непроизвольно Ада прижалась ближе и разревелась ещё сильнее. - Прости. Сердце забилось чаще, Ада замерла не в силах пошевелиться. Она боится, но всё равно внимательно слушает каждое его слово. - Я… постараюсь больше тебя не оставлять. Ада не могла более ничего говорить, ни один звук не хотел вырваться. Пусть он говорит. Ада не хочет, чтобы его слова прерывались. Он рядом, сейчас она не одна. Но: - Мы же вернёмся? Ты и я? Она боится его ответа. Ада готова зажать уши, закрыть ему рот, но девушка его не отпустит, не разожмет руки. - Вернёмся. Вместе. В этот момент всё остановилось. Неожиданно вокруг стало тихо. Огоньки пламени дрожали, подобно мыслям девушки. Ада недоверчива смотрела на Августа. Ещё чуть-чуть и слёзы снова выступят на глаза. Руки, дрожа, всё ещё держались за него. Его синева и её светло-серое сияние не могли оторваться друг от друга. Он её не оставит. Не сможет оставить.