Вселенная - мой последний билет в игру

Тишина заполняла весь уснувший замок, каждая крупица умиротворения и мрака спокойно выжидала, находясь в тёмных углах комнат, вися под тяжёлыми рельефными потолками или просто ожидая рядом, утыкалась в расслабленное лицо мирно лежащей Ады и такого же неподвижно сидящего Августа. Сон захватил их в свои объятия после долгих и тягучих объяснений советника, уговоров остальных встречающих и сочувствующего взгляда Джулии. Кажется, среди них всех именно она понимает ребят, по-настоящему чувствует всю тяжесть требований, но на кану слишком многое. Даже если бы девушка заступилась за Аду и Августа снова, империя могла бы потерять новых правителей, которые появились совсем-совсем недавно. Ребята сейчас находятся на краю тонкого края лезвия: неуверенный или ошибочный шаг влево или вправо - и опора потеряется, а они, падая вниз, твёрдо и бесповоротно откажутся. А что будет с державой, где главенствует абсолютизм? Именно, она в скором времени падёт. А если вдуматься ещё дальше, сколько лет Кеанджи уже существует без твёрдой руки монарха? Скажу честно, не один десяток. Если экономика ухудшается всего лишь медленными темпами, напоминающими ласковые и ленивые волны моря, то внешняя политика похожа на горы, и чем выше их острые вершины, тем хуже отношения между державами, а они уже превысили не один пик Гималаев. Резкий незначительный звук или плохо обдуманное действие - и снег обрушится с самого верха, накрыв собой всю империю. После всего сказанного их отправили думать. Все они не могли скрывать настоящее положение дел в Кеанджи, ведь если вдуматься, в случае соглашения незнание может всё только усугубить, а такой исход совершенно нельзя допускать. Каждый присутствующий в зале человек и, конечно, другие существа после каждого нового сказанного слова всё с большим напряжением и страхом ожидали их решения. Но есть ли у них выбор? Могут ли они, зная все эти проблемы, отказаться? А что если эта ответственность будет ужасно велика, что им тогда делать? Вам, как людям никогда с таким не встречавшимся и имеющим непоколебимый характер, патриотичный настрой или хоть каплю мужества, будет не сложно согласиться или просто рискнуть потратить некоторое количество сил на попытку изменить сложившуюся ситуацию, но напомню, что данное предложение всецело принадлежит неуверенной и вспыльчивой шестнадцатилетней девочке и пережившему уже достаточно за все семнадцать лет парню. Как удержать в руках, в ещё совсем юных, слабых руках целую империю, когда ты даже не можешь посмотреть в зеркало с широко открытыми глазами, не можешь перестать думать или хотя бы просто забыть на короткий миг про лёгкий способ смерти, а она всё продолжает нашёптывать свои могильные, зачаровывающие дух песни, так и манящие разум нырнуть, взлететь, шагнуть. Возможно, из-за холода или ощущения чужого окружения, но ниточка сна была разрушена. Медленно и очень болезненно Ада стала пробуждаться от тревожных сновидений. Лёгкая дрожь своими тоненькими лапками оставила следы на всём теле девушки, которая, не думая, укуталась в рядом лежащее одеяло. Кто-то заботливо укрыл девушку, когда та уснула. Шея заныла, словно под кожей распространялся жидкий, но достаточно плотный, колющийся металл, рука то и дело всё потирала ноющее место. Глаза совсем не хотели фокусироваться, а в угольно-тёмной комнате это стало очень сложно сделать. - «Нет, мне всё это снится. Но ощущения, они совсем не придуманные. Хочется кушать…– послышался тяжёлый вздох, а вверх медленно и не спеша начала вздыматься дуга призрачного пара, растворяясь в воздухе, она через секунду исчезла. - Холодно…» Отопления в комнате не оказалось совсем. Даже несмотря на довольно высокую температуру днём, никто из ребят не мог ожидать, что ночью она заставляла съёжиться и сжаться как можно поплотнее, чтобы окончательно не заледенеть в неподвижные холодные статуи. Кстати, одна из таких спокойно восседала в кресле, стоящем напротив ужасно неудобного дивана. -«Это?... Он?» Хотя они знакомы меньше двадцати четырёх часов, но очертания друг друга уже вполне способны угадать. Тёмная фигура неподвижно, но гордо восседала на резном и мягком с первого взгляда кресле. Аде сначала показалось, что на неё, не отрывая взгляд, смотрят. Словно он ожидает её дальнейших действий и всё, что бы сейчас не произошло – это заранее спланированный и предугаданный исход. Тело так и остолбенело, а глаза распахнулись, явив две мутные звезды. - А?... Но ничего больше не последовало, ни шороха или какого-либо звука, ни малейшего движения. Ада медленно стала подходить к Августу. После каждого нового шага идти становилось всё сложнее, сердце бешено стучало, а рука, которую она подняла секунду назад, застыла в пространстве, тихонько дрожа. - Ты… Что с Ва… ми-и?... Все слова прозвучали очень тихо, под конец фразы даже послышался жалкий писк. Наступила новая волна тишины, и сквозь звенящую трель она смогла отчётливо услышать глубокое и равномерное дыхание. - «Он спит!» Бесшумный вздох, не выдержав, вырвался, оставив после себя лишь пустоту, наполненную неким счастьем. Девушка сама не сможет сказать, что именно сейчас случилось. Почему её внезапно обволокло страхом со всех сторон, который как будто бы пытался замкнуть свои челюсти, чтобы поглотить жертву, и от этого ощущения, что вот-вот что-то произойдёт, каждый миг становился невыносимо страшным и тревожным. Но почему ей стало так страшно именно рядом с ним? Неужели от него исходит такая сильная угроза? Вот только переживания не были простым испугом, это напоминало отяжеляющее чувство предательства и, как бы странно это не прозвучало, его словно совершила Ада, а сейчас чувство вины смещалось в единое целое со всем остальным. - «Что же это такое? Кто ты?» - Сердце всё ещё бешено колотилось. – «Блин, кто же так засыпает, что это вообще такое?!» Пока Ада медленно успокаивалась, она не смогла заставить себя не смотреть на своего спутника. Куда здесь ещё обратить своё внимание, если на расстоянии равном вытянутой руке уже ничего не видно, а всё до чего можно дотянуться – это диван, но на него она ещё долго будет смотреть с большим презрением, а нежелание снова испытывать «приятные» ощущения всецело будет предостерегать Аду от идеи присесть на молочные подушки вновь. Какая бы не была мебель, девушку невозможно так просто разбудить, тем более чтобы она сама встала в середине ночи. Нет, такого в истории уж точно ещё не происходило. В отличии от Ады он не был ничем укрыт, щеки и кисти рук слегка побелели, пальцы оказались очень тонкими и достаточно длинными, каждое незначительное движение даже самое примитивное было, можно сказать, изящным. Парень явно являлся музыкантом или художником, а может просто любимчиком удачи или баловнем природы. Такие же длинные угольно-чёрные ресницы покрылись лёгким ледком, из-за чего кончики слегка посветлели. Кажется, что если совсем слегка до них дотронуться, коснуться самого краешка, то они сломаются на миллионы маленьких стёклышек, раскатятся по слегка смуглым щекам в разные стороны и растают в обжигающей тьме. Конечно, такой дерзости она себе не позволила и, опомнившись, быстро перевела взгляд вперёд. В щёлочке, образовавшейся между двумя открытыми дверями, скользнуло маленькое озерцо лунного света. Словно зазывая девушку, оно покатилось вправо, исчезнув за контуром двери, но вскоре возникло вновь, дразня Аду. В этом действии угадывалось вмешательство тяжёлых вельветовых штор, ведь их силуэт так и мелькал в прозрачно-лазурных огоньках. До момента ухода нужно было сделать ещё кое-что. Она наклонилась, чтобы сравняться с ним лицом, глубоко вздохнула, собираясь с мыслями, и произнесла шёпотом: - Всё хотела тебе сказать… В общем…, спасибо за то, что пытался спасти меня во время полёта. Я помню всё и очень благодарна, – конечно, что-то было очень смущающим, но всё же совершено во благо - извиняюсь за импульсивное поведение… Она не хотела будить его или привлекать неудобное внимание, ведь напрямую девушка бы никогда не сказала такое незнакомцу. А тут и поблагодарила, и сказала всё в лицо ещё и извинилась. Возможно, где-то в глубине сновидений сказанные Адой слова дошли до него. - «Фух, как с тобой поступить-то?» - некрасиво, если она уйдёт, прихватив с собой одеяло, а он всё продолжит замерзать, оставаясь в таком положении. Всё-таки Август рисковал жизнью, пытаясь её спасти. А она ничем не хуже! Не бросит собрата в беде! Ада накрыла его всё тем же покрывалом и подложила под голову небольших размеров подушку, которая больше подходит для дополнения интерьера или нанесения физических увечий, а не как ни для отдыха, вот только в данный момент выбор был невелик. Получилось неплохо, можно подумать, что ему вполне даже уютно, но что-то было не так: прикоснувшись кончиками пальцев до Августа, очень смутно и быстро промелькнула мысль, что что-то подобное уже случалось: кто-то также, засиживаясь в огромной библиотеке, засыпал, забывая о собственном комфорте. Стопки книг и бумаг превышали высотой стол, на котором он уснул. Он? Кто он? Копна волос разлеталась буйным цветком по справочникам и иностранным словарям, в глазах так и мелькал солнечный зайчик, пущенный линзами очков, он прикрывал часть лица, но не мог затмить мягкую и тёплую улыбку. Под головой от частых движений уже образовалась маленькая потёртость, видимо твёрдый стол был не слишком удобным. Она накрыла его покрывалом и приготовилась уйти. Ада непроизвольно шагнула назад. - «Когда это случилось? Кто это был?». Ни место, ни молодой человек не были ей знакомы. Таких библиотек в городе не существовало, за пределы девушка никогда не выезжала и его она точно ещё не видела. - «Нужно срочно проветриться, подышать свежим воздухом». Больше она не хотела здесь оставаться, поэтому сию же секунду поспешила в коридор. Только там ночной сумрак, разрезаемый лунным сиянием, её успокоил. Она шла вдоль стены с длинными окнами, где так и мелькали пушистые ветви деревьев, кучерявые ленивые облака, медленно плывущие по небу, и чарующий месяц убывающей луны. Всё находилось в таком умиротворении, что совсем ни о чём не хотелось переживать. Как и всегда далёкая холодная луна успокаивает Аду, а пейзажи никогда не перестают её завораживать, будь то рисунок или живое наблюдение. Устроившись удобно на подоконнике, девушка стала любоваться голубоватым сиянием, совсем забыв про реальность, что, конечно, не следовало делать. - Привет. Я не помешаю? От неожиданно сказанных слов девушка вздрогнула, резко развернув голову, она встретилась взглядом с глубокими лазурными глазами. Как и в их первую встречу Ада его заворожила, он долго не мог ничего сказать, а всё смотрел ей в глаза, пока девушка, встав в защитную стойку, готовилась к удару. - Ты?! Вы?! - Можно на «ты», – Август поднял руки вверх. – Я не опасен, у меня с собой ничего нет, спокойно. - Ты же спал, что ты тут делаешь?! Зачем подкрадываешься?! – Ада совсем не расслаблялась и обороты сбавлять совершенно не собиралась. Но раз на «ты» разрешено, то пеняй на себя. - Ничего не подумай. Я лишь немного заволновался: ты выглядела испуганно и мне показалось, что даже дрожала. – Август всё ещё держал руки поднятыми, не сводя взгляд с девушки, но учитывая всё происходящее, парень держался весьма спокойно. - Почему ты не сказал, что не спишь? - Я был в полудрёме и не совсем хорошо соображал. Очень извиняюсь. – Он склонил голову, выражая сожаление. - Не нужно, просто снова напугал. - Снова? - Ой. - Ада только сейчас вспомнила всё то, что происходило в комнате пару мгновений назад. Она вновь ощутила слабый укол охватившего её ранее страха, почувствовала, как ослабевают ноги и как холодная струйка пота скатилась по покрывшейся мурашками спине. А самое стыдное: девушка вспомнила свои слова благодарности и извинения и то, как это было сказано. – Так ты всё слышал?! – Если он видел её обморочное состояние и уже тогда понимал происходящее, то монолог был сказан прямо в лицо! – «Блин, я же на него смотрела минут пятнадцать прямо в упор, не сводя глаз, он же мог неправильно меня понять! За кого меня примут?!» - Не переживай так, я всё хорошо услышал. - «Я как раз и переживаю, потому что ты всё хорошо услышал». Блин, кто ты такой? - Август. – Он протянул ладонь для рукопожатия и улыбнулся точно так же, как несколько часов назад. – А ты Асдис? От этой улыбки Аде стало неловко. Она слишком светлая и добрая, но взгляд, которым он посмотрел на неё днём… Ну нет, лучше вообще на него не смотреть. Ещё хорошо, что внимание отвлекло сказанное им имя. - Нет, Ада. – Она немного опешила. - Почему ты сказал это имя? «Асдис» - оно очень часто звучало в её снах. Каждый раз Аду охватывало нешуточное беспокойство, дрожь сковывала девушку при пробуждении, дыхание учащалось, а из горла так и рвался крик. На протяжении трёх недель следует длинный сон про неизвестную девушку, чьи черты Ада не может разглядеть до конца, но почему-то уверенность в том, что это незнакомый ей человек, а может и кто-то другой, осела глубоко внутри сознания. Она испытывала все её чувства и словно ощущала каждую причинённую ей боль, все удары и удушья то, как ломаются детские кости и точно так же, как каждое утро Ады в глазах застывает немой ужас, а из горла вырывается беззвучный крик. Асдис никогда не кричит, а только терпит и, вздрагивая от каждого шороха, ждёт самое страшное - смерть. На тяжёлом моменте сон заканчивается, и Ада возвращается обратно в реальность. После он не забывается как все сновидения, а наоборот яркими картинками прокручивается в памяти вновь, воспроизводя все детали. - Значит, Ада. – Август словно попробовал имя на вкус, о чём-то думая. – Ада, когда мы падали, я спросил тебя: «Кто ты?», на что мне промычали: «Асдис». Вот я и принял это имя за твоё. - Забудь его. - М? – Он не ожидал такой реакции, но настаивать на объяснениях не стал. Возможно, что для неё это не очень приятная тема, так зачем её продолжать? Лицо Ады поменялось, страх сменился печалью, она вспомнила слова советника, их взгляды полные надежды вперемешку со страхом. Понятно, что они ожидали кого-то, но этот «кто-то» оказался самым ужасным вариантом. На престол взойдут дети и этим всё сказано. - Что ты думаешь по поводу всего происходящего? –она вновь села на край широкого подоконника, чтобы продолжить наблюдать за луной. От холодных порывов ветра Ада поёжилась. - Возьми. – он протянул ей одеяло и сел на другой край окна. – Не знаю. Я совсем не планировал становиться императором, не хотелось бы брать на себя такую ответственность. – Он тоже залюбовался луной. - Как ты планируешь поступить? - Я откажусь. Глупо доверять мне целую империю, она будет увядать намного быстрее, чем если бы я не правила. – Девушка боялась такой ответственности, с момента вступления на престол от неё будут зависеть люди и, конечно, их жизни. Но как отвечать за жизнь других, когда ты не видишь в ней ничего важного? – Я постараюсь вернуться, не знаю откуда и куда, но меня дома ждут, нельзя здесь оставаться. - И как ты планируешь это сделать? – Он запрокинул голову назад, на лице наконец появилось усталое выражение, а улыбка перестала быть мягкой и светлой, она вмиг потускнела и поникла, вырвался печальный смешок. – Мы даже не понимаем, как сюда попали. - Предлагаю пойти в город. Библиотеки, магазины, люди, что-то да должно помочь. Я буду цепляться за каждую соломинку. Август почему-то улыбнулся. Возможно, там, где она будет искать путь домой, он найдёт что-то для себя. - Снова смеёшься! Тебе бы только улыбаться! - Не нравится улыбка? Ада не ожидала такого вопроса. Не то что бы не нравилась, но… - Ты сегодня целый день насмехаешься и улыбаешься. Вот, что это было утром? Чем вызван смех? У нас тут такое, а ты… меня раздражает, бесит, пугает твоя легкость и непосредственность. Ты словно не переживаешь. - Ты очень долго на меня смотрела и была в смятении, я решил тебя подбодрить, но ты слишком быстро отвернулась, мне показалось это забавным. – Он оперся на руки и теперь смотрел уже на Аду, а она через оконное отражение смотрела на него. - После я лишь поприветствовал тебя улыбкой. А так, я не привык паниковать, пока во всём не разберусь. Чего ты добьёшься своей паникой? - Такие, как ты, меня немного раздражают, – Ада скрестила руки на груди и отвернулась, – Предлагаю на этом разойтись: завтра нужно посмотреть как можно больше. Спокойной ночи. - Угу, спокойной. Ада встала и неуклюже пошла в обратном направлении. Август же вернулся в своё исходное положение и вновь продолжил наблюдать за луной. На этот раз улыбка исчезла окончательно, веки чуть расслабились, и задумчивость наконец вернулась, взяв вверх над другими эмоциями.