Узы из прошлого

      Просто один лишь взгляд, одно напоминание давали ещё больше углубиться в воспоминания. Таким тëмным, непроглядным и зверски неприятным. Это кровавая, вязкая полынья… Упав туда, ты уже не выберешься. А ледяная корка лишь тонкая-тонкая грань, позволяющая тебе либо находиться в сознании, либо задохнуться мучительно и болезненно. Но страшнее всего, когда этот погибающий человек не кричит о помощи, только грубо скалится и специально тонет дальше, чтобы его мучения никто не посмел увидеть. Как это глупо…       Изящная лира сильнее прижимается к телу хозяина, зажатая в тисках рук. Бард же это делает неосознанно, летая где-то в облаках. Чем глубже он погружается в свои мысли, тем становится холоднее. Этот холод внутренний, но несмотря на это мелкая дрожь волнами проходит по телу, оставляя отпечатки на лице. Оно хмурое, перемешанное с вечной скорбью и тревогой.       Эти воспоминания накатывают, как только Венти остаётся один на один со своей лирой, издающей грустные обрывки. Когда в прошлом его не мучали пережитки, не мучала «кошмарная» мелодия струнного инструмента, выходящая каким-то образом, он не выбирался из прострации с ледяным потом и колотящимся сердцем.       Всплеск мыслей был прерван неприятным скрипящим звуком ножки стула о деревянный пол. Венти поднял взгляд на сидящую напротив, наблюдая за еë привычкой: мотнула головой и дунула на выбившиеся рыжие пряди из короткого хвостика. Она, скорее, этого уже не замечала и даже никак не хотела бороться с этими вечно свисающими прядками.       Террвин упëрлась рукой о щëку, скучающе метая взгляд по всему залу старой таверны. Это, конечно, не «Доля Ангела», но тоже ничего. Особенно их яблочный сидр, по словам Венти, был превосходной выпивкой, утоляя не только потребность к алкоголю, но также и к искушённому.       К ситуации был лишь один вопрос. Откуда бард взял деньги, ведь бурдоновые струны нынче не дешёвые? Из воспоминаний — они не нашли тех струн, что украла глупая сорока.       — Твоё желание выпить настолько велико, что ты готов потратить последние гроши? — Террвин вопросительно изогнула бровь, следя, как у того меняется выражение лица. Она замечала, что в последнее время Венти сам не свой. Хотя знала его недолго, но характер барда был ясен и понятен, ничего загадочного в нём не было, он как открытая книга. Но теперь всё стало сложнее понять и обосновать его поведение.        Лишь хорошо отрепетированная лëгкая улыбка показалась взору, закрывая собой безнадёгу и хандру, многолетнюю хандру. А может это было обострённое еë проявление.       — Грех не выпить хорошего сидра. Особенно в такой замечательный день! — Короткий смешок, говорящий о сложившейся забавной ситуации.        Ему просто не хватило тех наклянченных кружек сидра.        Террвин наблюдала и делала пометки в голове. Алкоголь лишь предлог. Только вот зачем и для чего? Всë же было как-то неприятно видеть его таким. Своей энергией бродячий музыкант дарил частички её, которые наполняют, а не забирают своë внутреннее.        Сейчас вниманию предстал не «Лучший бард Свободного и Гордого Мондшатда», а обычный человек-искусство. Человек, чьë искусство пропитано эмоциями; музыка, доходящая до подкорки мозга, вызывая ответную реакцию. У такого всегда есть ужасный жизненный опыт, чувственный и радостный. Такая истина изменяет психику, делая понимания их искусства доступным, переполняющим от костей до самых тëмных затворов души. Просто потому, что они знают какого это. Какого это чувствовать и испытывать удушающие эмоции.       — У тебя что не день, то праздник, Венти, — эти слова были пропитаны укором, но ничего злобного за собой не несли.       Может он просто одинок?       Почему-то именно в этот момент, именно в этом состоянии Венти кое-кого напоминал. То ли кого-то из прошлого, то ли именно кого-то близкого. Это чувство дежавю не давало покоя уже долго, добавляя головной боли.       «Ну же, вспомни-вспомни!» — насмехалась мигрень, ударяла в висок и проедала головной мозг. Хотелось схватиться за голову и сжимать, пока она не раскрошится на мелкие фрагменты, оставив после себя лишь пепел. Неисчерпывающий пепел, разлетающийся по ветру. Так и сейчас боль пронзала всё, хотя источник был не такой большой.        Чтобы отогнать неприятные ощущения, Террвин приковала взгляд к заляпанному окну, расчерченному маленькими квадратами, границы которого состояли из древесины. Натуральный свет в сто крат лучше. Он пятнами расплылся по столу, проливаясь на пол, создавал искажённые четырёхугольные тени.        Реакцией упрёку было лишь тихое хихиканье, его повседневная манера, только показывающая какую-то загадочность, умеющая убирать напряжение. Разговор совсем не клеился, как хотела того Террвин, а вот собеседник, похоже, совсем не обращал внимание на эту напряжённость, просто сам постепенно уплывал в своё сознание, теряя всякий контакт с реальностью. Только голос путешественницы разрывал ту крепкую связь с воспоминаниями, которые хватали крепко терновой веткой, впиваясь в разум барда для большей безопасности.        Он ведь может выбраться.       — Где твой родной дом? — неожиданно заданный вопрос ставит почему-то в тупик, прерывая наблюдение за малиновкой по ту сторону окна.       Мысли о родных краях расслабляли, так что на лице отразилась полуулыбка. Тёплая и ностальгическая. Венти заострил на ней внимание, пока Террвин, опустив глаза, думала как бы преподнести дорогие воспоминания.       — Я не думаю, что ты знаешь, где это, — ей стало неловко, просто за то, что не знала, как бы получше сказать одну деталь.       — А? Я знаю вроде все семь стран, — Венти положил указательный палец на подбородок и задумчиво уставился наверх. По его поведению казалось, что он понимал и очень многое знал.        Играет ли он отведённую роль?       — Моя родина не имеет никакого отношения к Тейвату, — Венти удивлённо вперил взгляд в аметистовые глаза. А потом перегнулся через стол и упёрся руками, чтобы не завалиться на этот самый стол.       — Правда? — протяжный вопрос недоверия и хлопанье ресниц. — Тогда твой рассказ стоит очень многого, особенно для поэта. Ты обязана рассказать всё об этих землях! — воодушевляющая новость придала бродячему музыканту настроение. Он готов был слушать и слышать, просто потому что у него могут появиться новые идеи для поэм. Потому что это что-то новенькое.       — Не так быстро, бард, — осекла его та, заваливаясь на спинку стула. — Эта информация вообще не для общего обозрения.        Эти земли находились за ширмой, за куполом. Никто не знал, где это, а многие вообще не слышали об этом острове. Просто потому что жители хотели жить в безопасности, а не рядом хоть с одним чужаком. Путь туда знали лишь редкие купцы.       — Ха? Почему же? Это же не какое-то обитание преступников, а, Террвин? — Венти пытался надавить, разузнать.       — Было бы так, ты бы точно сейчас спокойно не рассиживался в таверне, хах, — молчание продлилось минуту, затем послышалась тихая фраза. — Может когда-нибудь, Венти, — и лёгкая усмешка на губах. Но нетерпеливого Венти это устроило.       — Я буду надеяться и ждать интересную историю о той загадочной земле от тебя, Террвин.        Нужна ли ему эта информация…        Затем принесли то, зачем бард пришёл именно сюда, и сок из местных ягод. Если и пить, то только вечером, а не в разгар дня. Венти знал о предпочтениях Террвин, но потащил её именно сюда. Прибежал с весёлым, воодушевлённым настроением, похвастался новыми струнами. «Теперь я точно могу исполнить своё обещание.» — сказал Венти перед тем, как потащить знакомую в таверну. Там, как поняла тогда Террвин, поэт-лирик частенько выступал и получал за это желаемое, развлекая толпу. За его «плясками» стоило понаблюдать. Но не менее ценен был голос: мягкий, певучий, чувственный. Он стоил тысячи таких бокалов, стоил того, чтобы его слушали сами Архонты и аплодировали.       Улицы утопали в солнечных лучах. Сколько Террвин находится в Монде, но дождя она пока не видела. Но…        Резкая боль пронзила, разрывая голову на части. Звуки стали чем-то отдалённым и неясным, а глаза словно набухали под давлением внутри черепной коробки. Это опять она, ненавистная, непобедимая болезнь, яд, разрушающий ум. От нее нет средств, нет никакого спасения. Пелена, затмевающая всю таверну. Всё вокруг расплывалось.        Террвин кончиками пальцев дотронулась до лба и прикрыла глаза, пытаясь из-за всех сил скрыть ужасающую боль. В такие моменты помышляешь о малодушной смерти для спасения от палача-мигрени. Террвин поморщилась и повернула голову к окну, скрывая вымученное лицо и красные глаза. Она глухо слышит беспокойный голос барда, произносящий её имя с нотками какого-то волнения. А потом мимолётный образ в стекле: искажённый, уродливый, с ухмылкой до ушей, с рыжими волосами…        Наспех придуманный друг, охраняющий внутренний мир…        Она замерла, не в состоянии перевести изумлённый, быстро перетекающий в испуг взгляд. Лицо исказилось от непонимая и страха.        Из состояния, граничавшего с безумием, её вытянул Венти. Он крепко впился в плечи и заставил смотреть ему в глаза.       — Террвин, прошу, смотри на меня, — его голос успокаивал, и перепуганные глаза возвращались в норму. Его решения были довольно рациональны, словно, Террвин не была первым человеком, которого нужно вытаскивать из такого состояния. Словно, он делал это кучу раз, смотря на его уверенность в принятии решений рядом с таким человеком.       Этот взгляд… Он знал его. Знал, что это. И это не могло не пугать.        Затем разрывающий спокойные улицы шум.        Все встрепенулись. Венти и Террвин тут же выбежали на зов того загадочного источника.        Бушующая чёрная ярость пожирала крыши, возвышалась высоко, извиваясь к самому небу. Зарево пожара освещало теперь страшную картину. Оно не распространялось дальше маленького радиуса, но выглядело пугающе и до сумасшествия опасно. Словно дракон, чёрный, как бездна, с тёмно-фиолетовой окантовкой.        Тряслись руки, дрожали губы и недолгий паралич. Эта загадочная энергия исходила от пожара и пронизывала насквозь, затрагивая нервные окончания.        В голове что-то щёлкает, словно какой-то тумблер. Пробегая через все эти дома со стеклянными окнами, мимо осколков, боковым зрением казался образ, видение. Террвин изо всех сил зажмурилась и ударила рукой по виску, надеясь, что хоть это поможет. Но всё стремилось к срыву.        Просто вспомни, как мы были вместе, Ворон…        Та лишь мотнула головой, и всё исчезло, расплывшись дымкой. Просто не обращать внимание, и снова всё пойдёт своим чередом.        Как было слышно от людей, в той карете были довольно важные люди. И под натиском жара оставили после себя лишь пепел. Туда сюда шманали рыцари, выполняли приказы. Все были на взводе. И чувствовалась нездоровая атмосфера среди народа. Многие видели, что произошло. Перед их возором предстал тот момент, самый первый. До их ушей доносились крики, последние слова и огонь, пожирающий плоть.        Оба в смятении смотрели на утихомирившийся огненный ураган и его последствия. Но Венти краем глаза наблюдал за рядом стоящей, немного с подозрением, с волнением. Это было совсем не заметно, что Террвин дрожала, отводя взгляды от домов. Только не на стекло…        Венти аккуратно и нежно взял ту за кисть, заставляя обратить на себя внимание.       — Хэй, не думаю, что здесь безопасно находиться. Пойдём лучше куда-нибудь подальше отсюда, — и милая, добродушная улыбка.       От него излучало несравнимой, тёплой, успокаивающей энергией, а его улыбка придавала сил. На душе стало лучше…        Но взгляд зацепила одна деталь. Ладонь выскользнула из лёгкого хвата.        Поворот за поворотом, окно за окном, и просто неизвестный человек, бегущий впереди. Почти… Кончики пальцев лишь немного касались до тряпья, в котором одет предполагаемый поджигатель. Террвин едва улавливала этот неизвестный поток. Обычно так проходит энергия по венам, сосудам и замыкается в цикл. Плотная материя, которой не видно, но ощущается всеми клетками. Обвивает сердце. Чем ближе, тем сильнее начинала разрастаться та же самая боль, что и в таверне. Но менее доминантно, чем тогда.        Вот поворот и его было видно во весь рост. Длинный, величественный, да ещё стоял на крыше одного из немногих домов, смотрящий сверху вниз. Он расправил руки в стороны на подобии «Смотри на всё это».       — М-да уж, какие чудеса подбрасывает наш невиданный мир, — это был бархатный голос, с нотками высокомерия. — Надеюсь, это не очередная шутка Богов, ха-ха. — милая улыбка отразилась на его лице.       Террвин непонимающе смотрит на мужчину примерно её возраста, кидая взгляд с одного элемента внешности на другую. Она уж подумала, что сходит с ума, но у него были чёрные, длинные волосы, с завивающимися кончиками. И обычные тёмные глаза… Ничего общего с ним.        Неизвестный хотел бросить ещё фразу, но воодушевлённый взгляд сменился на жёсткий, когда заметил подбежавшего парня. Он недовольно опустил руки по бокам, ещё секунду смотрел на барда и в следующий миг, упав спиной вниз для большего пафоса, растворился.       — Хэй, ты ведь его тоже видел?.. — это просто для проверки.       — Безусловно, — нахмурившись, ответил Венти.       — И кто это вообще? — просто риторический вопрос, поэтому понимающий Венти ничего не ответил.        Террвин продолжала смотреть на то место, где ранее стоял подозреваемый. Нет, она точно была в этом уверена… Хотя бы интуитивно. Необходимость найти его росла с каждой секундой понимания.        Но этот пункт отходит на второй план.        То что было заперто, не может просто так вырваться наружу, показаться в такой момент. Скорее всего, тот незнакомец послужил обычным катализатором, ничего такого.        Но в голову врезались воспоминания. Изводило больше всего то, для чего тот парень стал катализатором. Рука неосознанно дёрнулась от ещё большего понимания. Взгляд стал суровый, а по телу прошлись тысячи иголок. Террвин положила ладонь на лоб и завалилась рядом со стеной дома. Детский испуг вынырнул и дал пощёчину, напоминая, что он никуда не уходил, просто спал, там, в уголочке самонадеяния. Он всегда был рядом, показывался по ночам, не давал спать, корчил рожицы в зеркале… надоедливо и насмешливо кричал в случае опасности. Просто не стоило его оставлять, не стоило выжигать, как какой-то несуразный элемент. Неудивительно, если страх собрался мстить. Бывший друг… Они бывают жестокими, когда их забывают.       Руки тряслись… тело тряслось. Во рту пересохло, начинают судорожно напрягаться мышцы. Это невыносимое, предобморочное состояние и тошнота.        Венти не мог смотреть на всё это, просто вспоминая свою старую знакомую. Как же тогда было сложно. Даже от воспоминаний таких быстрее устаёшь.       Как бы сильно Террвин старалась не показать своё ненормальное состояние, от острого глаза Венти это не убежало. У него был опыт и не разовый, ему приходилось напрямую сталкиваться и сражаться. Самая настоящая паническая атака… В таком состоянии, как у неё, невозможно справиться самостоятельно. Даже ей. Он это знал и даже знал из-за чего такое состояние возникло.       — Хэй, на сегодня я ещё не закончил, — эта лёгкость и простота, с которой умел говорить лишь он. Венти положил ладони на руки, за которыми было спрятано лицо девушки. — Просто посмотри на меня, Террвин.       — Нет! — отрезала она тут же.       — Просто… поверь мне. Я ведь не… — он вовремя смог остановиться, чтобы не сболтнуть ничего лишнего, — не злодей. Просто обычный бард, клянчащий алкоголь и не ценящий свой голос. — и смешок, распространяющийся, как мимолётный ветерок. Она часто говорила ему такое, а Венти и не обижался, просто отвечал, что ничего она не понимает.        Мысли путались, а дрожь только усиливалась. Казалось, что всё происходит нереально, не с ней, это сон. Всё внимание сосредоточено лишь на одной мысли, прокручивая-прокручивая в своих воспоминаниях, как какой-нибудь цикл. Зацикливания на этом приводят к ещё большей нарастающей тревоге. Начинается «порочный круг тревоги». Террвин помнит, помнит всё своё детство, друга… Он тянет к ней чернявые руки, приманивая к себе. Но та ещё с большей силой вдавливается в кирпичную красную стену дома. Руки теперь зажимают уши. Так обычно реагируют зашуганные, запуганные маленькие дети, под угрозой физического насилия, забитые в углу. Им кажется, что стены по обе стороны защитят, прикроют сзади, а самое главное — спереди. Они больше не услышат тот уничтожающий голос, проберающий до нервоза, до истерики. А их отчаяный, внутренний вопль останется в стенах.       В ушах стоит свинцовый звон, голос. Еë голос. Как какую-нибудь молитву мысленно произносит слово «Уйди» — зацикленное и такое ненадëжное.        Венти теперь в ступоре. Он не понимал, что делать при такой сильной панической атаке. Она накрывала с головой, не давая шанса выплыть и спастись. Раскалывала сущность на части, не оставляла не малейшего благоразумия. Только пронзала, изнемождала, разрывала. Убивала.       Улавливал любые колебания воздуха. Даже так всë передавали ветрянные потоки. Теперь точно должен успокоить.       Как же… Неужели прошло столько времени, что он и забыл, как это делал раньше? Обязан помнить. А ещё просто знает… Знает всё.        Бард легонько касается пальцами тыльной стороны ладоней девушки, натягивая самую радостную улыбку на лице, специально садится именно перед Террвин, как бы прикрывая и закрывая от всего. Листочки, какие-то бумажные объявления взмыли вверх, нежно кружась в вальсе ветра. Его косички приподнялись, а голубые кончики ещё ярче засветились голубым. Всё было таким трепетным, простым, нежным… Хотелось остаться в этом коконе и уснуть. Ветряные потоки скользили по коже, вызывая бурю мурашек. А пёрышки, примчавшиеся на зов Венти, приятно щекотали щёки и кончик носа.       — Просто почувствуй, войди в этот поток, — его голос была как мантра. Просто если не будет разговаривать с ней, та потеряет связь с реальностью окончательно.        Он чувствовал как напряжение стало понемногу ослабевать. С такими людьми всегда сложно. Они не рады показывать свои слабости, готовые потонуть и умереть, но оставить это секретом. Замыкаются, когда помощь очень нужна. Даже тогда, когда это какое-то неконтролируемое состояние. Но даже такое на них не сработает.        Террвин немного отодвигает руки от ушей, навострив их. Чувство безопасности пришло, конечно, не сразу, но по крайней мере оно было. Просто, казалось, её сможет защитить лишь этот ветер, укрыть и спасти.       — Террвин? — волнительно дрогнул голос. И стоит увидеть еë опять ярко-аметистовые глаза, чтобы понять.       Хотя бы на сегодня всë.       Ответом был лишь едва заметный кивок и мимолëтная благодарная улыбка.       — Тот парень… во всём чёрном. Нам нужно его найти! — через несколько минут неожиданно выдала Террвин.        Венти не хотел спрашивать зачем, не хотел вообще задавать вопросов. Просто потому что он знал. И знал, для чего он ей. Только поэтому соглашается на эту авантюру. Но меньше всего в такие авантюры ему хотелось впутывать Террвин. К сожалению, ничего с этим он не поделает. Такой у неё характер.        Всегда такой была.