Wasted sunsets

Как оказалось, фраза про то, что чужие дети быстро растут, вполне применима и к котятам, потому что Валик с Димой сами не заметили, когда мелкие успели вымахать до того размера, когда их можно было отдавать. Одного Гашпаров пообещал сёстрам, которые уже давно клянчили у родителей животное. Родители пытались отпираться, но надолго ли их бы хватило, когда три человека одновременно систематически ездят по ушам? Калигари показалось, что отец уже был согласен на десять котов, лишь бы этот кошмар прекратился. А может, ему просто не показалось. Куда Дима собирался отдавать остальных котят, Валик особо не вдавался: знакомым, наверное, куда же ещё. В своём кругу панк не особо представлял возможность куда-то пристроить малышей: многие и дома-то появлялись раз через два, а тут живое существо, ответственность и все дела. — Ну что, каков наш план? Едем развозить малых по хозяевам, разделяемся, чтобы быстрее было, а потом встречаемся на Ротонде? Серый котёнок, уже вполне успешно откликающийся на имя Шашлык, мирно спал на руках Гашпарова, даже не представляя, что уже совсем скоро у него начнётся новая жизнь. «Чужие дети» говорил он. «Какие же чужие, если ты буквально помогал им родиться» отвечал Дима.  А раз свои — так будь любезен заняться их устройством в жизни. Шутка. Малышей жалко, а у Валика есть свой мотив — вот он и согласился. Да и как вообще мог Дубину отказать. Дима, глядя на всё это, в частности на своего парня с котёнком, подумал о том, какое же он у него всё-таки золото. Хоть и бесоёбил панк часто не хуже Котлеты, это всё равно был милый, добрый и ласковый…засранец. Во-первых — факт, во-вторых — не всё же ему комплименты сыпать, да? Шашлыку, кажется, очень нравился Валентин. Диме даже казалось, что он вполне мог принять этого сурового на вид парня за большую некомпетентную маму-кошку. От чего-то эта мысль казалась настолько же абсурдной, насколько забавной. — Валь, слушай, а если у меня не получится одного пристроить — сможешь впихнуть своим малышку, а? В ответ панк лишь коротко рассмеялся, оставив на носу милиционера нежный поцелуй, а на слуху тихое «даже не надейся, я еще жить хочу». Казалось, в их жизнях не было большей проблемы, чем эта, хотелось смеяться и долго-долго целоваться, теряться в музыке, толпе и объятиях друг друга. Ничего не предвещало беды. — До встречи на Ротонде. Осень уже понемногу начинала вступать в свои права, и Валик нёс котёнка за пазухой, укутав его в куртку. Малыш то и дело рвался выскочить и побежать куда-то по своим кошачьим делам, но позволять ему это сделать было никак нельзя. Дома Гашпарова уже ждали три младшие девочки: как на подбор, с вьющимися тёмными волосами и немного смугловатой кожей. Даже черты лиц у них были похожими. Они уже смотрели в немом вопросе, когда котёнок высунул мордочку из-за пазухи. — Знакомьтесь, это Шашлык. — Как-как? — в недоумении переспросила самая младшая из сестёр. — Шашлык. Это была шутка, но что-то мне подсказывает, что он начал откликаться на это имя и переучивать его бессмысленно. Двое старших посмотрели на Калигари, как на умалишенного. — Что? Зато не Барсик! И вообще, классный же? Котёнок действительно был классным, тут не было смысла что-то отрицать. Внезапно Гашпарова обняли сразу с трех сторон, да так, что он чуть не задохнулся. Все-таки они с удивительной лёгкостью принимали своего брата. Брата, который бросил работу, редко ночевал дома, был весь разрисован татуировками и любил как мужчин, так и женщин. Они его принимали, так почему общество не могло? — Сегодня снова не дома? — Не-а, на Ротонду иду. Уже пообещал. Приду, когда смогу, вы же знаете. Не скучайте, ладно? Ещё раз обняв всех по очереди, Валик оставил сестёр знакомиться с котёнком и отправился в свой пункт назначения. *** — Нормальное же имя, ну чего вы. Зато сразу отзываться будет и ни с кем не спутать — удобно. Получится приучить её к другому имени — пожалуйста. Так что, берёте котёночка? Или испугались? Она очень ласковая, но её любить нужно. Сколько раз он уже сказал это? А, третий. Потому что по по-хорошему кошке стоило оставить одного ребёнка, вот только девочку никто брать не хотел. Две семьи отказались, потому что «Ой, кошка же, загуляет же, да и какой от неё толк? Лучше уж пацана». А пацаны закончились. А приятелям сослуживца, которые «очень хотят котика, им без разницы на пол — лишь бы ребёнку играть с кем было» Дима на второй минуте встречи сказал «Нет. Котёнка я вам не отдам» и ушёл в закат, потому что он эту девочку любит и чужому микроживодёру с такими же придурошными родителями не отдаст. Лучше пусть будет у него две кошки. Котлете всё равно, кажется, кого воспитывать, хоть поросят. — В таком случае, Фрикаделька, мы с тобой идем домой: ты — к маме, я — собираться на ночное рандеву. Рандеву, с первой секунды которого затянуло в водоворот подвыпивших шипастых молодых людей, среди которых он усердно высматривал одного единственного. Стройную высокую фигуру с широким разворотом плеч, в излюбленном ошейнике. Блеск родных колец, и полюбившуюся горбинку на носу. Лёгкий, но уверенный шаг, в котором так и скользит уверенность в себе и своих действиях. И цепкий взгляд любимых серых глаз. Взгляд, который, буравя его со спины, заставил оглянуться и прилипнуть к месту, ожидая движения и наслаждаясь всё тем же, но неизменно прекрасным Валиком. Его Валиком. Настолько его, что он об этом даже не знает. В этот раз Сид держался на расстоянии от Гашпарова, хоть и давно уже успокоился после той ссоры. Его точка зрения, впрочем, не сменилась, и отношения с милиционером все ещё казалось крайней степенью глупости. Было уже прекрасно ясно, что скоро все заметят напряжение между ними, что поползут слухи… Внезапно татуировщик обратил внимание на обувь Валика: новенькие берцы. Откуда взял деньги, если сам не работает, родители небогатые, да ещё семья многодетная, так что помимо сына нужно кормить ещё троих дочерей? Сид попытался уловить разговор Калигари с кем-то из тусовки, видимо, тоже интересующимся, откуда такое счастье. –…Димка на день рождения подарил. Говорю тебе, просто выпал. Даже думать не хочу о том, сколько он денег спустил… Доходило медленно. Дима, к которому Сид так предвзято относился, спустил кучу денег на подарок Валику. Он ведь не стал бы тратиться настолько сильно, не имея серьёзных намерений? Это однозначно нужно было обдумать в более спокойном месте. Татуировщик выскользнул из помещения, быстро пробираясь сквозь толпу и случайно толкнув кого-то светловолосого и в очках. Звук растворился в шуме и толпе, примерно там же скрылся парень, подозрительно сильно похожий на того самого друга Валика. Татуировщика, с каким-то таким именем… нет, он не помнит. Не важно. В любом случае, даже будь он прав и поздоровайся — вряд ли этот жест был бы оценен. Профессиональная деятельность научила замечать детали, вот и явно не радужное настроение парня, хоть и видел Дима его краем глаза, ощущалось на энергетическом уровне. Мутный тип. Впрочем, ничего удивительного, да и какая разница, когда на горизонте маячит Валик. Едва завидев Дубина, Калигари широко заулыбался и при первой возможности утащил того в объятия. — Ну как, всех пристроил или у нас все-таки будет пополнение? — Мы с кошкой подумали и я решил, что Фрикаделька Котлетовна останется жить с нами. И не смотри на меня так, словно только сейчас понял, что я пришибленный — ты видел, что брал. Ну не мог я там её оставить! Да, серые глаза смеялись и взгляд этот говорил всё, что Валик о Дубине думает. Не то что это было важно в этот момент, особенно, когда он оказался притянут вплотную. В объятиях Калигари хорошо и удобно. Он тёплый и обнимает бережно, даже когда делает это одной рукой, якобы развязно или даже невзначай. Касается расслабляюще, массируя пальцами затылок и шею и шепчет что-то на ухо, иногда переходя на какой-то мурчащий звук, от которого мурашки по коже и чувство, что всё это правильно. Что нужно вот так, вот здесь, вот с этим человеком. Боги, он был так безнадёжно и отчаянно влюблён. Как мальчишка. Глупый юнец, позволивший себе броситься в омут с головой, не догадываясь, настолько это губительно для обоих. Но что поделать? В тот момент ему казалось, что никто не может отнять у него это счастье. Счастье, которое тихо посмеивалось мягким рокочущим звуком на ухо. Сиду тем временем не удалось уйти слишком далеко — за ним кто-то целеустремленно бежал. Мужчина сначала даже успел подумать, что это Валик или, будь он неладен, Дима. Но нет, рука, обхватившая его запястье, была явно девичьей. И правда, её он даже на лицо не помнил, хотя одежда у незнакомки была явно панковской. Новенькая? Уж что-что, а эту кудрявую коротко стриженную голову и широко распахнутые глаза, цвет которых из-за скудного освещения определить никак не удавалось, он бы точно запомнил. Девушка между тем явно не собиралась терять время на игру в гляделки и заговорила первой. — Ты Сид, да? Мне тебя посоветовали… я хочу татуировку набить, — тараторила она так быстро, словно от скорости озвучки её пожеланий зависела цена работы. — Да, занимаюсь таким. Можем хоть сейчас пойти эскизы посмотреть. Или я для тебя что-то нарисую. А ты… не здешняя? Я бы тебя точно запомнил. — Я в первый раз сегодня пришла. Меня Дина зовут, кстати. Кличка ко мне ещё не приклеилась, так что… — Смотри, увидят, что рядом со мной ошиваешься — по умолчанию окажешься Нэнси, — шутливо погрозился татуировщик. — А что, ты большой фанат «секс пистолс»? — вздернула брови Дина. Кажется, в этих ста пятидесяти сантиметрах кудрявости и энергичности не было ни грамма смущения — так легко она говорила с абсолютно незнакомым человеком. — Вообще, Сид — это производное от фамилии, так что нет. Но «секс пистолс» я тоже слушаю. Нотки раздражения потихоньку уходили из голоса по мере того, как разговор начинал течь куда-то в своё русло. Дина рассказывала, как сбегала из дома от матери, которая постоянно прессовала её морально по любому поводу, как её ловила милиция, как в какой-то момент эти побеги признали достаточным основанием, чтобы отправить её в психиатрическую клинику. Говорила, что там и встретила своё восемнадцатилетие среди больных с самыми разными диагнозами, а вот теперь её выпустили. К матери домой она идти совсем не хотела, а больше некуда — знакомые все отвернулись после психбольницы. Вот и пришла она сюда, на Ротонду, надеясь, что примут. Сид слушал внимательно, не перебивая — лишь вглядываясь в это худое лицо и пытаясь понять, как эта девушка, недавний ребёнок, смогла вытерпеть столько всего. Дина едва доставала ему до плеча, и у них постоянно затекала шея: Сиду приходилось постоянно опускать голову, а его новой подруге — наоборот, поднимать. — Примут, — тихо сказал татуировщик, — тут всех принимают. Вступишь в новую жизнь с новой татуировкой. — Прямо всех? — округлила глаза девушка. — Всех-всех. У моего бывшего друга парень — мент. Так его тоже приняли. Поворчали, конечно, сначала, пошептались, но приняли. — А почему друг бывший? — с привычной ей непосредственностью спросила Дина, но, увидев, что Сид тут же померк, взволнованно взглянула на него, взяла за руку, — можешь не рассказывать, если не хочешь. Прости. Но на самом деле он хронически нуждался в том, чтобы все это рассказать — и рассказывал, так и не отпустив руку Дины. Говорил о том, как подружился с Калигари, едва тот появился на Ротонде, как набивал ему татуировки, как они зависали вместе. О том, как однажды Валик привёл Диму, как сам пытался даже делать вид, что ему все равно, но в итоге разругался с Гашпаровым в пух и прах. Так они и дошли до дома Сида, поднялись в его крохотную комнату в коммуналке. Дина завороженно рассматривала всевозможные эскизы и фотографии на стенах, словно обдумывая услышанное. — А давно они уже вместе? — С апреля, наверное. Девушка начала считать, загибая пальцы на руках. — Апрель, май, июнь, июль, август, и вот уже начинается сентябрь… Долго же они вместе… И похоже на то, что у них все серьёзно. И они правда любят друг друга? Может, они заслуживают хотя бы на шанс? Мне кажется, свою преданность друг другу они уже показали. А остальное — не наше дело. — Почему не наше? Я вообще-то беспокоюсь за него! — вспыхнул Сид. Дина лишь пожала плечами, перекладывая эскизы на столе и рассматривая их, словно ища то, что ей подойдёт. — Ты сказал, он подарил Валику берцы? Если то, сколько они уже вместе, тебя не убеждает, то подумай о том, стал бы ты тратить половину своей зарплаты на подарок человеку, который не дорог тебе по-настоящему. Казалось, девушка не сказала ничего нового, но доводы звучали правильными и убедительными. Сид полностью утвердился в своей мысли о том, что был слишком резок. — Думаешь, мне стоит поговорить с ними? — Думаю, что да. На свежую голову, когда соберёшься с мыслями. — Так и сделаю, — кивнул татуировщик, — ну что, выбрала что-то? Дина показала на один из рисунков — расходящиеся от центра рисунка тонкие линии, словно кто-то ударил в стекло кулаком. — Вот этот хочу. На рёбрах, под грудью. — Типа дыра внутри? Сид тихо рассмеялся, получая утвердительный кивок и засматриваясь в янтарно-карие глаза Дины. Так спокойно он не чувствовал себя ещё с апреля, когда впервые увидел Валика с Димой. Словно наконец-то почувствовал собственную жизнь более важной, чем чья-то ещё. — Можешь лечь на моей кровати, поспать. Я пока порисую. Все равно у меня режим перевернут вверх дном. — Хуже уже некуда? — Абсолютно некуда. Где-то за окном начинало сереть утреннее небо, а Сид пытался сосредоточиться на новом эскизе, но все равно раз за разом переводил взгляд на коротко стриженые кудри Дины, с цветом которых причудливо играла тусклая настольная лампа.