Сорняк и Роза

Стоило Рей выскочить из библиотеки, как всё его существо затопила ярость. Ярость, подпитываемая ощущением полного собственного бессилия. Он заметался по библиотеке как раненый зверь; желание что-нибудь разломать было слишком сильным. Его взгляд упал на газеты — эти проклятые газеты! — и он в бешенстве смёл их со стола. Одна упала на стул, Бен схватил её и принялся рвать на части, а потом скомкал обрывки с таким остервенением, словно это заставило бы исчезнуть напечатанные буквы. — Мистер Соло! Что вы себе позволяете! — донёсся до него возмущённый возглас библиотекарши, но он, не обращая на неё никакого внимания, вышел вон. Сбежал, как тогда, после Святочного бала. Он и не подозревал, что это скучное мероприятие окажется для него испытанием похлеще заданий Турнира. Бен планировал поскорее покончить с формальностями и отправиться на поиски книги, но на некоторое время забыл об этих мыслях, стоило ему увидеть Рей. В компании подруг она спускалась по лестнице, придерживая подол светлого платья, и у Бена на секунду захватило дыхание от того, как она была прекрасна. На вопрос своей спутницы он бросил что-то невпопад, наблюдая за тем, как Рей очаровательно улыбается в ответ на комплименты рейвенкловца, а тот сжимает её руку с таким выражением лица, словно только что выиграл Кубок в Турнире Трёх Волшебников. Желание проклясть наглеца было таким сильным, что единственной причиной, уберёгшей этого идиота, оказалась неспособность с ходу выбрать подходящий сглаз. А дальше стало только хуже, потому что весь ужин Бен был вынужден сидеть рядом с Рей, вдыхая её едва заметный аромат и стараясь не смотреть на неё, точно влюблённый первокурсник. И только когда Рей исчезла из его поля зрения, он вспомнил о своём плане. Пробраться в библиотеку оказалось плёвым делом, найти нужную книгу тоже не составило труда. Но всё пошло низзлу под хвост, когда Бен услышал тихие шаги, а несколькими секундами позже — звук падения и произнесённые знакомым голосом чертыхания. Книга оказалась напрочь позабыта; хорошо, что хоть успел спрятать вырванные страницы в карман. Решение спрятаться от Платта в шкафу было крайне неудачным — собственное тело предательски реагировало на присутствие Рей рядом, и Бен знал, что долго не выдержит. Как знал и то, что после надо было дать ей сбежать, но это оказалось выше его сил. Сам факт, что она намеренно шла за ним следом, вызывал целую бурю чувств — тех самых, которые он так старательно подавлял. А в тот момент Рей оказалась слишком близко. Так близко, что даже сквозь полумрак он смог увидеть россыпь веснушек на ключицах и часто бьющуюся на тонкой шее жилку. Но последней каплей стал горящий в глазах Рей вызов. Тщательно выстроенный самоконтроль полетел ко всем чертям, и Бен не справился с искушением. Прижал её ещё сильнее к книжному шкафу и стал целовать с такой страстью, словно это была последняя возможность получить хоть что-то от жизни. И почти сразу Рей ответила, вцепившись в воротник его мантии дрожащими пальцами. Она хотела того же, что и он, и Бен готов был в этом поклясться — даже после того, как она его оттолкнула. Но стоило Рей произнести те слова… Напоминание о том, чьим именно потомком он являлся, попало ровно в цель и вернуло его с небес на землю. В её глазах он вдруг увидел собственное отражение — нависшую над ней мрачную тень, и его буквально скрутило от ненависти к себе и от осознания того, насколько они разные. С минуту Бен стоял в коридоре, пытаясь разобраться в потоке мечущихся в голове мыслей. Первым его желанием было обездвижить Рей, схватить в охапку и унести в любое место, пригодное для того, чтобы поговорить с глазу на глаз. Но выражение её лица… Достаточно было одного взгляда, чтобы понять — слишком поздно. Так она не смотрела на него никогда. Ни в тот момент, когда думала, что он с помощью Легилименции победил в матче, ни тогда, когда дала ему пощёчину в библиотеке, ни даже тогда, когда он обездвижил её и собирался влить в неё сыворотку правды. Или лишь делал вид? Бен и сам точно не знал, смог бы он так поступить. Скорее всего, нет, даже несмотря на то, что разум ещё застилал дурман ярости. Всё равно стоял бы и пялился на неё, как дурак, стараясь не думать о том, что из одежды на ней лишь смешная пижама со снитчами. Появление Сноука всё изменило. Когда Рей ушла, он долго смотрел на Бена взглядом, который будто замораживал что-то внутри. — Надеюсь, ты не всерьёз. Она твой противник. Не стоит всё усложнять ради минутной прихоти, — холодно уронил он. Бен уставился в точку справа от двери, сохраняя мрачное молчание. Внутри до сих пор бушевал вихрь противоречивых чувств. Он не знал, что ответить, да и требуется ли от него ответ вообще. Все рекомендации Сноука не подлежали обсуждению. — Не говоря об остальном, — добавил тот перед тем, как выйти из каюты. Что такое это «остальное», пояснять не требовалось. Маггловская кровь. Такую, как она, не пустили бы даже на порог Дурмстранга, хотя, как видно, для утоления минутной прихоти этот вариант всё же был допустим… Но не более. Для Сноука чистота крови была очень важна, и, казалось, он воспринял как личное оскорбление тот факт, что девчонка из маггловского приюта стала одним из Чемпионов и даже лидировала по результатам первого задания. — Она обошла тебя! — неистовствовал он. — Тебя! Потомка одного из величайших магов! Надеюсь, ты понимаешь, какой это будет позор, если в Турнире победит грязнокровка! — Она серьёзный противник, — возразил Бен, которого остро задело последнее слово. — У неё есть потенциал. — Чушь! Её победа — чистой воды везение! Это выступление не стоило и шестёрки. Если бы ей досталась мантикора, сейчас у тебя остался бы только один соперник. А что касается её способностей… — Сноук скривил губы. — Такие, как она, всё равно не могут найти им применение. Запомни, Турнир должен выиграть ты. На этом разговор был окончен. Бен взъерошил и без того встрёпанные волосы. Рей теперь, должно быть, на пути к кабинету Холдо. На секунду ему захотелось пойти следом, чтобы поскорее сорвать с себя этот пластырь. Он уже успел прикипеть намертво, хоть Бен и делал несколько попыток от него избавиться. Но каждый раз… каждый чёртов раз его что-то останавливало. Сначала он был слишком растерян, чтобы что-то предпринимать. Плыть по течению казалось куда проще. Но потом Турнир столкнул его с Рей. Среди того мрака и безразличия, в котором он привык существовать, в его жизни появился просвет, и как бы сильно он этому ни противился, постепенно она захватила все его мысли и чувства. Можно было бы списать его интерес на их необычную связь, вот только… Вот только началось это раньше. С того проклятого дня, когда корабль Дурмстранга вынырнул на поверхность Чёрного озера и он заметил её среди других студентов Хогвартса, кутающуюся в гриффиндорский шарф и дующую на озябшие ладони... С самого начала было в ней что-то, что пронимало его всякий раз, когда он её видел. Впрочем, Бен знал — она не для него. Тому была масса причин, начиная от её происхождения и заканчивая тем, что именно было на его совести. И сначала он пытался избавиться от этого наваждения. Бен понимал, что лучший способ взять под контроль разбушевавшиеся чувства — заставить себя ненавидеть эту девушку, а её заставить ненавидеть его. Жестоко. Зато действенно. И он пытался убедить себя, что ему доставляет удовольствие, как помрачнело её лицо, когда она прочла то интервью, и что он рад победе в их матче, как и её нелепой попытке вызвать его на дуэль. Но потом вместо сражения случился тот золотой луч, и теперь выкинуть Рей из головы стало ещё сложнее. Почему магия связала его — и не с кем-то, а именно с этой девушкой?.. И Бен не смог ничего с собой поделать — он тянулся к ней, к её свету, хотя раньше даже не подозревал, как сильно он в этом нуждался. И чем больше её становилось в его жизни, тем сильнее был страх, что рано или поздно она обо всём узнает. И как тогда он сможет объяснить то, чего не понимал сам? «Ты ничего не поймёшь. Уходи», — сказал ей Бен в Зале трофеев. Потому что знал — если она ещё раз заглянет ему в глаза и повторит предложение выслушать, он не выдержит. Не выдержит и выложит ей всё. О том, что долгое время единственным, что спасало его от одиночества, были сны, в которых ему являлся дед. О том, что они снились ему так долго, что он поверил, будто действительно может общаться с ним. О том, что это были не обыкновенные сны — они отличались от абстракций с сюрреалистическими образами и непонятными сюжетами чёткой картинкой и диалогами, которые оставались с ним и после пробуждения. О том, как он ждал этих снов — ведь в них был человек, искренне заинтересованный его судьбой. Человек, который хвалил, ободрял, наставлял… И всё шло хорошо до тех пор, пока он не стал… указывать. Но Рей ушла. Какой бы привлекательной ни казалась возможность покончить со всем поскорее, Бен отбросил эту идею. У Холдо он столкнётся с Рей, и при мысли, что она снова в ужасе отшатнётся прочь, боль, точно живое существо, заворочалась в грудной клетке, раздирая его на части. Нет. Он не пойдёт к Холдо. Лучше вернуться на корабль. Во всяком случае, там его сразу найдут. А до тех пор по крайней мере досаждать никто не станет. — Соло, ты не видел… — начал его однокурсник, стоило Бену ступить на среднюю палубу. — Отвали, Митака, — бросил Бен на ходу. — Какой клешнепод его покусал? — донеслось ему вслед. — Наверное, опять со своей англичанкой поругался, — предположил другой дурмстранговец. — Это тайна, забыл? — понизив голос, хмыкнул Митака. Сейчас Бену достаточно было любого повода, чтобы сдерживаемые эмоции забурлили с новой силой. Ярость лавиной затопила всё его существо. — Пошли к чёрту! — рявкнул он и резко захлопнул дверь. Та с грохотом стукнулась о проём, от силы удара закачавшись из стороны в сторону, а с потолка посыпалась пыльная крошка. Но этого было мало. Шагнув в глубь каюты, Бен отшвырнул попавшийся на пути стул и резким движением руки снёс с поверхности стола стопку книг, подсвечники и чернильницу с пером. Последняя отлетела в сторону, в полёте усеивая всё вокруг синими кляксами. Ослеплённый гневом, Бен поднял чернильницу с пола и со всего размаху запустил ею в стену. Звона стекла не последовало: она отскочила, целая и невредимая, и с глухим стуком приземлилась на пол. Конечно. Неразбиваемое заклинание. Как он мог о нём забыть. Если бы такие чары действовали не только на предметы… Ярость схлынула, уступая место горечи. Часто дыша, Бен опустился на койку и уставился на учинённый им беспорядок невидящим взглядом. Срывать гнев на предметах было чем-то привычным, но, как и прежде, выплеск эмоций не принёс никакого удовлетворения. Лишь болезненное чувство опустошённости. Сбоку раздалось вопросительное карканье. Ворон переступил лапками, подвинувшись к хозяину. Чёрные глаза-бусинки смотрели как будто с беспокойством. Вздохнув, Бен протянул руку и погладил питомца по перьям. — Скорее всего, у тебя будет новый хозяин, приятель, — пробормотал Бен. На секунду ему пришла в голову идея отправить Рей письмо. Видит Мерлин, изложить всё на бумаге было бы куда проще, чем сказать лично. Если бы только он сделал это сразу! Теперь же, увидев знакомый почерк, она моментально испепелит лист пергамента, даже не развернув. Почему, чёрт побери, почему он не сделал этого раньше? Почему не был честен с Рей с самого начала? Если бы он только мог вернуться назад… раздобыть где-то маховик времени… Если бы Бен мог выбирать, он возвратился бы в тот июльский день, когда стояла такая жара, что он начал скучать по морозам Дурмстранга. Вечером того дня всё и началось… Однако, вернувшись домой с прогулки по Косому переулку, он ещё не знал, что его ждёт. Из гостиной доносились незнакомые голоса, и, заглянув туда, Бен обнаружил там мать в компании нескольких коллег из Министерства. Остаться незамеченным не удалось, пришлось зайти внутрь. — Это мой сын, Бен, — представила его Лея. — Он заканчивает Дурмстранг в этом году. Пробормотав что-то в ответ на вежливые приветствия, Бен хотел сразу уйти, но тут один из министерских неожиданно сказал: — Значит, мы, возможно, говорим с одним из Чемпионов, а? Лея кинула на говорившего предупреждающий взгляд. — Рэнсольм, эта информация секретна. — Лея, ты верна себе! Похвальная преданность делу, — улыбнулась высокая колдунья, та, что впоследствии стала одной из судей. — Не сказала о Турнире даже сыну. — Правила одинаковы для всех, — нахмурилась Лея. — Что ж, парень, в таком случае ты ничего не слышал! — рассмеялся тот, кого Лея назвала Рэнсольмом. — Конечно, — без выражения произнёс Бен. Извинившись, он вышел из гостиной и поднялся в свою комнату. Разумеется, он понял, о чём они говорили — нужно было быть идиотом, чтобы не догадаться по сочетанию слов «Чемпион» и «Турнир». И теперь Бен испытывал привычную досаду на мать — в который раз её работа оказалась важнее всего на свете. Что ей стоило рассказать о грядущем событии? Его неудержимо клонило в сон. Всё проклятая жара… Бен вытянулся на кровати. Хм, а стать первым победителем Турнира Трёх Волшебников впервые за — сколько? двести? триста лет? — было очень даже соблазнительно. Он провалился в забытьё и вскоре услышал знакомый голос. Голос был мягок, но настойчив. Очень настойчив. «Не сомневайся. Сделав это, ты лишь исправишь досадную ошибку!» Проснувшись, Бен помнил всё сказанное дедом. Несомненно, он был прав, как и всегда! Как они посмели прикоснуться к тому, чего были не достойны?! Магия — не грязная лужа, к которой может приползти любая тварь, это чистый источник, который следует охранять. И он весь, без остатка, принадлежит по праву рождения таким, как Бен!.. С каждой секундой ярость всё сильнее клокотала в груди густым чёрным маревом, а желание поставить наглецов на место придало ему нечеловеческих сил. Он больше не мог копить в себе тьму, которая нарастала с каждой минутой. Бен поднялся с кровати и взял со стола палочку. Никогда прежде он не чувствовал такой уверенности в том, что собирался сделать. Но даже если бы у него был маховик… Бену было прекрасно известно, что они работают не так. Он вернулся бы не в собственное тело, а значит, этот вариант не стоило даже рассматривать. Бен с силой стиснул зубы, но всё равно не смог сдержать вновь поднимающуюся в душе горечь пополам с безысходностью. — Твою мать! — заревел он, со всего размаху стукнув кулаком по жёсткому матрасу. Каюта вдруг показалась ему клеткой. Клеткой, в которую он сам себя добровольно посадил. Но теперь выбора у него не было. Идея побега ему претила, и оставалось надеяться только на то, что авроры ему поверят. Каждый раз повторялось одно и то же. «Ты — мой преемник», — не раз слышал он в своих снах. И Бен во всём соглашался с дедом. Было так хорошо, спокойно, и в эти моменты он совсем забывал, как расширялись от страха глаза его жертв, когда они видели лицо, закрытое жуткой маской, как они просили о пощаде и как безвольно замирали, когда он их обездвиживал. Каждый раз, когда магия покидала их тела, каждый раз, когда на покрасневшей коже проступал знакомый узор, Бен испытывал сладостное удовлетворение от свершившегося правосудия. Все его действия были не просто правильными — неоспоримыми. Блаженство накрывало его с головой, а по всему телу разливалась небывалая лёгкость. …И каждый раз на смену всепоглощающему чувству уверенности приходил липкий ужас осознания того, что именно он сделал. Эйфория испарялась, и отвращение к магглорожденным вместе с ней, оставляя опустошение и ненависть к самому себе. Он не чувствовал себя Избранным — лишь орудием. Шахматной фигурой. Если не пешкой, то в лучшем случае королём — фигурой, необходимой лишь для поддержания игры. Как можно было так метаться между диаметрально разными идеалами? Двойственность собственных мыслей разъедала Бена сводящим с ума отчаянием. Больше всего на свете ему хотелось рассказать обо всём матери. Неловко согнувшись, уткнуться носом ей в плечо, ощутить мягкие тёплые ладони на своей спине, почувствовать знакомый с детства лёгкий аромат духов и услышать в ответ успокаивающий шёпот, что всё поправимо. Глупые фантазии!.. Как будто ему снова четыре года и речь о разбитой чашке, которую можно починить с помощью Репаро. Хуже всего оказалось то, что Бен и сам толком не понимал, что с ним происходило. Слышать голоса — плохой признак даже в магическом мире. Проведай об этом родители, наверняка опять упекли бы его на пятый этаж больницы святого Мунго, а это было последним, чего он хотел. Бен успел неплохо познакомиться с его обитателями, когда вышел из комы после выброса магии: по необъяснимой логике палаты тех, кто пострадал от чар, и тех, кто лишился рассудка, находились по соседству. Он мог обвинить во всём сны. Но если дед на самом деле не являлся ему, как Бен привык считать, выходило, что эти видения были частью его самого. А то, что он делал, он совершал сам, наяву, будучи в ясном сознании. И ничем, кроме своей тёмной природы, объяснить это не мог. Верно, ему и вправду самое место в Мунго. Вот только… Вот только была одна странность, на которую Бен обратил внимание не сразу. Во время этих приступов им двигало яростное желание покарать, наказать, и он нескоро задумался о практической стороне вопроса. А тут и таилось несоответствие. Лишая волшебной силы тех несчастных, сам он не чувствовал прилива магических способностей. Но это противоречило тому, что ему было известно о подобных вещах. Магия не могла просто бесследно исчезнуть, она должна была либо перейти к нему, либо… Неясное волнение дрожью прошло по всему телу, а ладони чуть вспотели. Загадка так и оставалась загадкой, но седьмое чувство подсказало Бену, что среди темноты он нащупал нужную нить. Ему нужно узнать побольше о подобных ритуалах. Однако на этот раз источник должен быть более надёжный, чем таинственный голос из снов. Бен поднялся с койки, отпер сундук и обнаружил там то, что искал. Те вырванные впопыхах листы по-прежнему были у него — он не рискнул вернуть их обратно; и потом, они служили доказательством для него самого, что он не сошёл с ума. Что магическая сила на самом деле уходила к кому-то другому — и он теперь знал, каким способом она передавалась. Но вот к кому и зачем? Этого Бен не выяснил до сих пор, и более того — у него не было ни одной идеи, только смутные предположения. Он захлопнул сундук, поборов порыв перечитать описание ритуала. Бен и так уже выучил его наизусть, а толку? Он так и не выяснил ничего дельного, хотя клялся себе, что к третьему испытанию непременно разгадает эту загадку — и найдёт наконец в себе силы, чтобы открыть Рей правду. Внутри скопилась горечь и разочарование — разочарование в самом себе. Бен устало вздохнул, привалился к сундуку и прикрыл глаза. Ещё тогда, в Больничном крыле, Бен хотел ей обо во всём рассказать. Но он оказался совершенно не готов к тому, что она вот так просто придёт к нему ночью, возьмёт за руку, и он прочитает в её взгляде надежду и… любовь? Стоило подобраться к сути, как Бен вдруг представил себе, что эти чувства сменит проступивший на её лице ужас и как округлятся её глаза, когда она узнает правду… И горло словно сдавило Силенцио. Бен не смог признаться, отложив разговор на потом. Которого так и не случилось. Через пару часов, когда они уже совершенно измотали друг друга, а Рей уснула, доверчиво устроив голову у него на плече, Бен ещё долго лежал без сна. И дело оказалось не в физическом дискомфорте, хотя, видит Мерлин, невозможно было придумать более непригодного для двоих ложа, чем больничная койка. Было тесно и неудобно, но гиппогрифы его раздери, если бы он согласился променять такую желанную и необходимую близость на комфорт. Теперь, когда он знал, каково это — держать Рей в своих объятиях и видеть предназначенную лишь ему улыбку, всё только усложнилось. Уставившись в потолок, Бен думал о том, что сможет рассказать ей всё позже. Когда докопается до сути происходящего. Когда узнает, кто за всем этим стоит и ради какой цели, дементоры побери, это вообще происходит. Новость о том, что именно на Рей были совершены два последних покушения, подняла в нём целую бурю эмоций. К неистовой ярости и желанию отомстить примешивалось раздражение на саму Рей. Почему она не рассказала раньше? Почему вела себя, точно ничего не случилось, и гуляла повсюду в одиночестве как ни в чём не бывало? Ох уж эта хвалёная гриффиндорская смелость!.. Бен скосил взгляд на её макушку. Рей размеренно дышала, обняв его рукой поперёк груди, и от этого зрелища всколыхнувшаяся в душе злость улеглась, испарилась без остатка, уступая место незнакомым прежде — и потому таким мучительным чувствам. Насколько всё воспринималось проще, когда бояться было не за кого — а теперь страх за неё и желание защитить побуждали тотчас приняться за дело и не давать себе отдыха, пока загадка не будет разгадана. Стало ясно: нападение в Хогсмиде было не случайным, а та девушка пострадала по ошибке. Но почему выбор пал именно на Рей? Чем она не угодила тому… или тем, кто стоял за всем этим? Почему в этот раз он сам не видел никаких снов и не чувствовал прежнего ослепляющего гнева?.. Кусочков этой головоломки становилось всё больше, но они никак не складывались в общую картину. Слишком многое до сих пор оставалось непонятным, хотя после истории с Хаксом у Бена наконец-то появились доказательства того, что его собственные выводы верны и его каким-то образом одурманивали всякий раз, когда приходила необходимость совершить ритуал. Но как именно? Ответа на этот вопрос Бен так и не нашёл. Круг поисков казался слишком широким. Зелья, артефакты, заклинания… И ни один из способов не выдерживал критики. Самый простой вариант — Империо — исключался, потому что Бен не чувствовал никаких характерных признаков, проявляющихся на человеке при применении этого заклинания. Зелья тоже не подходили — он далеко не всегда что-то ел или пил перед тем, как слышал роковой голос. С артефактами было сложнее, но сколько Бен ни находил о них информации, всё сводилось к тому, что действие таких тёмномагических предметов постоянно, а не периодично. Возможно, необходима комбинация вышеперечисленных способов, а может, было ещё что-то, что он упускал… В любом случае, выходило, что начинать надо с вопроса не «как», а «кто». Был ли этот кто-то из сторонников Сидиуса, или же его символ использовался как прикрытие? Хотя Бен не исключал полностью второй вариант, всё же склонялся к первому. И, конечно, ему на ум опять пришёл Сноук. Замкнутый круг!.. Бен устало потёр глаза. Мерлин, насколько всё было бы проще, если бы это оказался его директор! Но сегодня Бен получил очередное подтверждение тому, что тот был к этому непричастен. Вернее, два подтверждения — если считать вторым то, что тот уже несколько дней как отсутствовал в замке… Рей пробормотала что-то во сне и повернулась на другой бок, свесив ногу вниз и опасно приблизившись к самому краю. Одеяло сползло, обнажив усеянное веснушками плечо. Бен осторожно укрыл Рей и притянул ближе, обхватывая рукой её талию. Как бы то ни было, теперь, когда неожиданно выяснилось, что Рей тоже оказалась втянута в эту историю, он был обязан во всём разобраться — уже ради них двоих. Даже если для этого в глотку каждому придётся силой влить сыворотку правды. И всё же… всё же Бен не мог отделаться от мыслей, что было бы, откройся он Рей раньше, хотя был уверен, что и так знает ответ. В её взглядах на жизнь, в чём-то таких наивных, не было места для Тёмной магии — ни в каком виде. Он хорошо это понял за два недолгих разговора на эту тему. Поэтому Бен живо представлял себе её реакцию, и неважно, каким способом ей откроется правда. Конечно, она бы испугалась. Отшатнулась от него. Назвала бы монстром, уже имея на это полное право. Поэтому всякий раз, когда они были вдвоём, он малодушно откладывал признание на потом. И вот к чему это его привело!.. Он собирался сдаться аврорам, как только те соблаговолят посетить Хогвартс. В том, что рано или поздно это произойдёт, Бен не сомневался. Но ожидание утомляло и выматывало, минуты тянулись слишком долго. В конце концов он устал дёргаться, заслышав в коридоре очередные шаги, и наложил на дверь заглушающие чары. Вряд ли авроры будут настолько вежливы, что станут стучать в каюту потенциального преступника… Однако день сменил вечер, а ничего так и не происходило, и Бен терялся в догадках, что было тому причиной. Рей всё поняла — это очевидно, тогда почему авроры медлили?.. Идей у него не было. В конце концов Бен забылся тревожной дрёмой, полной неясных образов и дурных предзнаменований. Ему опять снился густой тёмный лес и капли крови на траве. Сам он двигался медленно, будто сонная муха, и шатался, точно под действием заклятия Импедимента. Бен закричал самому себе, что надо торопиться, и… …проснулся весь в поту. В каюте было темно, а в иллюминаторе виднелся огрызок месяца. Утолив жажду с помощью Агуаменти, Бен попытался успокоиться, но в опостылевшей за несколько часов каюте, где словно сами стены давили на него, это оказалось не так-то просто. Он вышел на верхнюю палубу, чтобы подышать свежим ночным воздухом, и неожиданно для себя ощутил порыв пойти в замок. Чувство было необычным, но сейчас Бен оказался слишком вымотан, чтобы размышлять об этом. К тому же за целый день сидения в каюте аппетит разыгрался не на шутку. Стоило заглянуть на кухню. Кто знает, когда ему в следующий раз удастся нормально поесть… Бен миновал тяжёлые дубовые двери, прошёл по непривычно тихому Большому залу и оказался в комнатке, где по ощущениям целую жизнь назад стоял и ждал, пока в ней соберутся другие Чемпионы. Удивительно, но ещё до того, как Рей вошла, он знал, что это будет она. Всё, связанное с Прорицаниями, Бен всегда считал откровенным бредом, поэтому никогда не верил в предчувствия. Но тогда оно его не подвело. Вот и сейчас внутри нарастало странное тревожное волнение. Ладони вспотели, а сердце вдруг зачастило в груди. Бен толкнул дверь… …и увидел перед собой Рей. Он настолько не ожидал встречи с ней, что теперь, ошеломлённый, остановился на пороге. Она тоже замерла на месте, точно оленёнок в свете яркого фонаря, и уставилась на Бена во все глаза. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, а потом громкий стук захлопнувшейся двери вывел их из состояния транса. — Рей… — выдохнул Бен, ещё не зная, что сказать дальше. Она сглотнула и медленно отступила назад. — Не подходи! — голос Рей сорвался. Она выставила перед собой палочку, едва заметно подрагивающую в её пальцах. Бен сделал шаг навстречу, желая её успокоить. — Подожди, я не… — Ступефай! — тут же выкрикнула Рей. Красный луч с силой ударил Бена в грудь, и его мгновенно откинуло назад, со всего размаху впечатав в стену и выбив из лёгких воздух. Бен закашлялся. Сверху на него посыпалась кухонная утварь, и он инстинктивно закрыл голову руками. Плечо тут же обожгло резкой болью — спикировав вниз, поварская вилка впилась одним остриём ему прямо в мышцу. Поморщившись, Бен выдернул железяку и отшвырнул в сторону, а затем не без усилия поднялся на ноги. Рей с отчаянной решимостью во взгляде вновь поднимала палочку. — Стой! — воскликнул Бен, но его резкий окрик напугал Рей. — Экспеллиармус! — скомандовала она. — Протего! — на этот раз моментально отреагировал Бен, выхватывая палочку. И это случилось снова. Вместо того, чтобы нейтрализовать обезоруживающие чары, вспышка его заклинания сплелась со вспышкой Рей. Воздух сгустился, пошёл радужными полосами и завибрировал от кипящей вокруг магии, а луч, протянувшийся между их палочек, искрился золотыми брызгами и становился всё мощнее. Бен, успевший позабыть об этом странном явлении, теперь с трудом оторвался от завораживающего зрелища и поднял взгляд на Рей. Яркий свет озарял её лицо, полное всё той же отчаянной решимости идти до конца. А потом что-то неожиданно изменилось. Он ощутил это кончиками пальцев, точно образовавшаяся магическая связь донесла до него отголоски чувств Рей. Она вскинула на него глаза, и Бен увидел, как в них промелькнули замешательство и растерянность. Несколько бесконечных мгновений Рей мучительно колебалась, а потом вдруг опустила руку. Золотой луч ослепительно вспыхнул напоследок и пропал, оставив их стоящими друг напротив друга с погасшими палочками в руках. Бен мог только тяжело дышать и ждать, что она скажет. — Тогда, в Хогсмиде… — голос Рей дрожал от напряжения и волнения. — Это был не ты?