voice in your head

      Сереже казалось, что это не закончится никогда. Возможно, далеко-далеко в детстве, когда ему было года три, в его голове было тихо, в ушах не звенело и ему не казалось, что он живет в диснеевском мультике. Не то чтоб Муравьёв не любил Дисней или мультики, нет, он любил это все, но никогда не мечтал, чтоб его жизнь строилась так, как предсказывал буйвол в зверополисе: ты поешь свою глупую песенку, и все мечты сбываются, как по волшебству. Только вот мечты Серёжи не сбывались, из всего перечисленного были только песенки, и иногда настолько тупые, что Муравьёв задавался вопросом, есть ли его соулмейту хотя бы двенадцать лет.       В этом мире всё было очень просто - в шестнадцать лет в голове каждого человека появлялся голос кого-то другого, не внутреннее “я”, и существовал этот голос автономно. Иногда появлялся он не сразу, а через несколько месяцев. а то и лет - тогда, когда самому соулмейту уже было 16. Вселенная распорядилась так, что раньше возраста согласия те, кто предначертаны друг другу, не могли встретиться даже в мыслях. Телепатическая связь была прочной, работала хорошо и появлялась тогда, когда один из соулмейтов думал о другом, а иногда в минуты особенно ярких эмоций. Например, от страха, от счастья или от сильного смеха связь могла активироваться. У всего этого был только один минус: человек не мог выбрать, хочет ли он слышать мысли соулмейта, игнорировать их, “отключить звук” и перестать воспринимать это.       В целом, наверное, никому это и не было нужно. Никому, кроме Серёжки точно, ведь у всех, кроме него, были нормальные соулмейты. Сёстрам повезло особенно сильно - двое из них были соулмейтами друг для друга, а еще двое легко нашли тех, кто им преднозначен, когда уехали с родителями во Францию. Больше, чем им, повезло, наверное, только Поле. Ипполит еще в шестнадцать познакомился с соулмейтом лично, телепатией они пользовались только два месяца, а с того дня, как пересеклись, стали почти неразлучны. Точнее, если они и расходились и брали паузу в общении, все равно она рано или поздно заканчивалась, и Полька снова начинал улыбаться собственным мыслям или голосу своей родственной души в голове. Ко всему прочему младший еще и мог получать от него выгоду - благодаря удивительному появлению телепатической связи оценки Поли по алгебре, геометрии и физике резко улучшились, и Серёжа охотнее поверил бы в то, что его соулмейт - умный человек, чем в то, что Поля сам начал на восемнадцатом году жизни понимать технические науки.       Матвею тоже повезло, и Серёжа в этом был уверен. Соулмейт помогал Матюше с приготовлением ужина, советовал рецепты сладостей и рассказывал, как правильно варить кофе. Старший говорил, что у них одинаковые вкусы в музыке, и поэтому слышать пение в голове не было проблемой, тем более, связь появлялась у них только тогда, когда оба были свободны - обычно часов в восемь вечера. Серёжа не то чтоб завидовал братьям, нет, он просто каждый свой день начинал с вопроса “за что мне это” и им же заканчивал.       Серёжин соулмейт, кажется, не спал никогда, а если и спал, то, видимо, недолго. Иногда Муравьёву даже казалось, что со связью что-то не так, что это или у него, или у его родственной души проблемы с головой. И в последнем утверждении он вообще не сомневался, потому что нормальный человек никак не может всю ночь петь тупые песни. Серёжа еще даже не знал, кто автор этого музыкального шедевра, под который он проснулся в четыре утра сегодня, но уже всей душой ненавидел этого человека. Хуже, чем тот, кто это написал, наверное, был только тот, кто это пел уже пятый час в голове Муравьёва-Апостола. Видимо, его родственной душе особенно понравились две строки припева, потому что другой причины того, что “мы ведь дети истории” било по вискам, у брюнета не было. Взгляд светлых глаз метнулся на стену к часам и примерно оценил положение стрелок. Нет, ему не мерещилось, это действительно длилось целую вечность. - Восемь тридцать утра… - загробным голосом известил Сергей и головой на стол упал, закрывшись руками и глухо застонав, надеясь, что это сможет заглушить пение соулмейта. - С добрым утром! - Донеслось с лестницы. и Серёжа недовольно поднял голову, устало потерев глаза руками и кивнув младшему брату в знак приветствия. - А чего ты такой зеленый, будто опять всю ночь слушал, как одну из наших сестёр парень бросил?       Забыть тот вечер было сложно. Восьмичасовой разговор по видеосвязи,который начался в восемь вечера, а закончился в половину пятого утра уже следующего дня, конечно, бил многие рекорды, но точно не мог сравниться с этим голубым огоньком и караоке-баром, начавшим свою работу в голове Серёжи. Молодой человек усмехнулся и чуть покачал головой устало, придержав голову рукой. Поля уже остановился рядом и, вытянув из-под локтя брата лист бумаги, присмотрелся к рисунку и брови чуть нахмурил. - А это, прости, что?.. - уточнил младший, поворачивая листок то горизонтально, то вертикально. - Ты в абстракционизм подался? - Нет, это круги Ада, по книге Данте… - тихо пояснил Серж и, зевнув в тыльную сторону ладони, наклонил голову назад, чуть хрустнув шеей и недовольно покачав головой. - У него, кажется, девять кругов, если мне не изменяет память, - пожал плечами Ипполит и, вернув назад листок, вытащил банку молотого кофе и турку, оборачиваясь к брату. - Кофе? - Кофе… - согласно кивнул старший и, уложив голову на стол, рисунок смял, перекатывая небольшой шар бумаги между ладонями. - В книге кругов девять, да, но мне нужен был десятый… Я пока не придумал, что там будет, но уже придумал, кто там будет жить… - И кто же? - усмехнулся Поля, налив в турку воды и засыпав пару ложечек кофе. Не сказать, что он правда мечтал об этом узнать, но нужно было как-то выходить из ситуации, поддерживать диалог. - Мой чёртов соулмейт. - фыркнул Серёжа и, услышав, как шум воды в ванной затих, нехотя выпрямил спину. придержав голову уже двумя руками, а не одной. Он вряд ли смог бы точно сказать, с какого момента его слух начал улавливать шум в ванной, это, скорее, было фоном, который не воспринимался до того момента, пока не исчез вовсе. - Ты случайно не знаешь, можно ли вернуть соулмейта? Обменять? Засудить? Попросить моральную компенсацию?       Ответа он не дождался. В кухне появился Матвей, на ходу завязывающий галстук и поправляющий запонки. Чашка кофе, которая предназначалась Ипполиту, достаточно быстро исчезла со стола и попала в руки к старшему из присутствующих, отчего Серж тихо усмехнулся. Видимо, он свой кофе получит только тогда, когда вся семья позавтракает, но его не особо это напрягало. Он никуда не торопится, подождать еще может. - А ты чего такой праздничный? В галстуке, с запонками! У нас праздник какой-то? - улыбнулся Серёжа, глядя на брата и недовольно морщась, чуть мотая головой, будто пытаясь выключить случайно подключенный к головному мозгу муз-тв чарт. - Да, праздник. День кретина. - недовольно заворчал Матвей, отпив немного из чашки и откусив от круассана, ловко подхваченного пальцами. - А я думал, у нас другой праздник - ты переезжаешь. - отворчался Поля, отпивая из своей чашки кофе и опираясь бедрами на кухонный гарнитур. - Перееду, Ипполит, такими темпами перееду! - Начал старший Муравьёв и продолжил раньше, чем младший из присутствующих успел произнести своё “слава богу”. - Еще один раз ты принесешь на конкурс поделок из природного материала кубинские сигары и самогон, Поля, и я в кабинет директора твоего перееду! - А я смотрю, ваши отношения с его директором выходят на новый уровень. - рассмеялся Серёжа, кивнув на стоящий в вазе букет и усмехнувшись, глядя на то, как Матвей, доедая круассан, наспех завязывает галстук. - Не для него ли ты запонки алмазные надел? - Очень смешно, Серёж. Очень. Обхохочешься. - закатил глаза Матвей и, поправив воротнички рубашки, допил свой кофе, поставив чашку в раковину и растрепав волосы братьев, покидая кухню. - Раз вам двоим так весело, сами приготовьте ужин и сделайте уроки. - Хорошо, мам! - отозвались в один голос братья, и, как только за Матвеем захлопнулась входная дверь, Сергей обессиленно уронил голову на стол, закрывшись согнутыми в локте руками.       В кухне было тихо. Мерно тикали часы, и это, кажется. было единственным звуком. за исключением изредка доносящегося чавканья Польки. С легкой улыбкой старший отметил, что ест его брат все так же, как в детстве - шумно, запихивая, как хомяк, в щеки побольше еды и запивая ее потом кофе с тихим сюрпаньем. Конечно, вести себя в обществе умели все Муравьёвы-Апостолы, но то, что Ипполит позволял себе не держать марку и вести себя слишком раскрепощенно и по-домашнему, выдавало его истинное любовное отношение к семье и полное отсутствие неловкости. В свете постоянных подколок и шуточек это не могло не радовать.       Серёжа прервался в собственных мыслях и, резко подняв голову, посмотрел по сторонам, будто за эти две минуты что-то могло кардинально измениться в их общей квартире. Поля мысленно отметил, что брат в этот момент был похож на суриката из фильмов о животных, эти “длинные хомяки”, как их назвал Стас, почти точно так осматривали местность. - Серёж?.. - тихо позвал Ипполит, приподняв бровь и проследив за тем, как его брат, хмурясь, крутит головой и смотрит то на часы, то на окно. - Серёжа?.. - Тихо! - шикнул старший и, поднявшись из-за стола, прошел по кухне, приближаясь ухом то к холодильнику, то к микроволновке, то к кофемашине, то к плите, очевидно пытаясь услышать звук тарахтящих моторчиков техники. - Серёж, ты, прости меня, фиксиков ищешь?.. - тихим шепотом уточнил Поля, будто боясь, что громкость его голоса сможет напугать или брата, или тех воображаемых существ, которые, очевидно, ему мерещатся. - Серёж, я тебе говорил, двадцать пятая чашка кофе была лишней… Ты бы завязывал так к сессии готовиться… Скоро ты свои пейзажи будешь следами от кофейной гущи рисовать… - Ты можешь помолчать хоть секунду? - без намёка на раздражение. но с некоторым давлением произнес старший и, чуть прищурившись, потер указательным и средним пальцем левой руки висок.       Лицо его озарилось счастливой улыбкой. Серёжа просиял так, будто он нашел давно потерянную между шкафами заначку, и Ипполит даже наклонился, чтоб заглянуть под комод, но, к большому его сожалению, там не обнаружилось даже монетки. Младший даже отставил чашку кофе и, присев на колени на пол, всмотрелся в тёмную нишу под гарнитуром, наклоняя голову то вправо, то влево, будто пытаясь там найти хоть что-то интересное. Кроме год назад пропавшей прихватки, до которой Поля так и не смог дотянуться, там ничего не обнаружилось.. Когда парнишка все же разогнулся и присел на стул, вернувшись к своему завтраку, Серёжа уже лежал на диване с донельзя довольной улыбкой, смотрел в потолок и так счастливо жмурился, что нельзя было по его виду сказать, будто человек не спал три последних ночи. Задавать вопросы не пришлось - ответил он раньше, чем Полька успел в принципе придумать наименее язвительную формулировку. - Он уснул! Поля, уснул, представляешь! - тихим шепотом выдохнул Апостол, будто боясь разбудить того, кто явно не мог его услышать. - Наконец-таки эта фанаточка тупых песен замолчала, и теперь я могу спокойно поспать без его аккомпанемента! - Но Матвей… - начал Ипполит, неловко поглаживая пальцем ободок своей уже опустевшей чашки и глядя на Серёжу из-под пушистых ресниц, время от времени отводя взгляд и усилием воли удерживая себя от коварной улыбки. - Матвей сказал, что мы должны сделать вместе мои уроки на понедельник… - Я надеюсь, ты не думаешь, что я и правда собираюсь этим заниматься, да? - с нажимом спросил Серёжа, ясно давая понять, что ответ уже скрыт в самом вопросе. - Сам сделаешь, ему скажешь, что я помог, если что будет непонятно - нагуглишь, если нет - возьмёшь мои старые тетради и спишешь, а я спать пошел! Я из-за одного пятнадцатилетки не спал всю ночь, ты же не думаешь, что я ради другого сном пожертвую? - Мне не пятнадцать вообще-то! - по-детски обиженно напомнил Ипполит в спину Серёже, уже уходящему вверх по лестнице, ведущей в спальню.       Ответа не было. Младший обернулся к окошку и, подперев щеку ладонью, проследил взглядом за отъезжающей с парковки машиной. Ему не нужно было знать ни номер, ни марку, он бы, кажется, и по шуму мог определить, чей это автомобиль. За последние три месяца парнишка научился безошибочно по хлопку входной двери, по тому, как поворачивается ключ зажигания и по шуму колес при остановке машины угадывать настроение Матвея. Нельзя сказать, что у них было нечто, что называется в наше время “миндальной связью”, но в принципе не нужно быть семи пядей во лбу, чтоб понять, почему Матвей злится.       Семья Муравьёвых-Апостолов, кстати, никогда не понимала, почему в их неделе дней не семь, как у всех нормальных людей, а шесть. Суббота куда-то постоянно исчезала, она выполняла номинальную функцию и, скорее, являлась неким мостом от пятницы к воскресенью, но никто ее никогда не замечал. Это было то явление, про которое стоило сказать: “Её легко потерять, сложно найти и невозможно забыть”. И, если младшие члены семьи еще легко могли не помнить суббот, то у Матвея никогда это не получалось, ведь каждую неделю он чувствовал себя героем одного из фильмов, которые видел всю свою жизнь во время нарезки новогодних салатов. Только, если герой этой кинокартины каждый год тридцать первого декабря с друзьями ходил в баню, то старший Муравьёв-Апостол каждую субботу ходил в школу к Ипполиту и выслушивал, какой же его брат большой молодец!       Точнее, ему безумно хотелось бы это слышать, но хвалили Полю крайне редко. Можно сказать, комета Галлея пролетала над планетой Земля чаще, чем Матвея звали в школу по исключительно положительным причинам, такое последний раз было год назад, когда Ипполит внезапно проникся математическими науками настолько хорошо, что после череды двоек смог чудом написать на максимальный балл школьную, городскую, областную и две дистанционные олимпиады. Это явление воспринималось педагогами гимназии - не много, не мало - а почти как второе пришествие Христа. Возможно, если бы Поля чудом превратился в Деву Марию и непорочным зачатием подарил этой планете нового Апостола, в школе удивились бы меньше. Наверное, после этого Матвей ни разу не был в учебном заведении брата по хорошим причинам и ни разу не выходил из кабинета директора в приподнятом настроении.       С каждым днём ему казалось, что диван, на который гость садится выслушивать о подвигах брата, все сильнее протирается, и Матвей уже готов был заключить пари: к выпуску Ипполита на этом диване точно будет дыра в обивке, идеально отражающая форму ягодиц его брата. В Петербурге на многих школах висели мемориальные таблички, и Апостолу всё чаще думалось, что, если такая табличка появится на гимназии Польки, то написано там будет, что это учебное заведение чудом закончил Ипполит Муравьёв-Апостол.       Матвей паркуется у учебного заведения брата и, отстегивая ремень безопасности, поворачивается на заднее сиденье, придирчиво его осматривая, будто пытаясь найти то, чего там точно нет. Искать пришлось бы, в любом случае, недолго - единственное, что обнаружилось на сиденье - подголовник, завернутый в джинсовку Польки, отчего старший слабо улыбнулся и удрученно вздохнул. Цветы для завуча по воспитательной работе, конечно, остались дома в вазе, так что, видимо, сегодня в этот кабинет Матвей не пойдет. После того, что Поля сделал на классном часу, в кабинет этой женщины прийти можно либо с цветами, либо с обручальным кольцом, но, так как ко второму Матвей был не готов (еще б он был готов! Женщине 63 года!), а первого не было, обещанный визит было принято отсрочить.       Брюнет легко покинул салон автомобиля и, захлопнув дверь, поставил машину на сигнализацию, удаляясь в сторону учебного заведения. Он хотел бы сказать, что этот день его не пугает, но сейчас, в четыре часа дня, когда старший Апостол закончил со своими делами и наконец добрался до места, где его ждали, ощущение, что ничего хорошего за дверями гимназии не ждет, прочно обосновалось где-то под сердцем. Что-то внутри противно тянуло, так и подрывало развернуться, уйти, уехать домой, заказать себе пиццы и досмотреть свой сериал про дуэли, но нельзя. Вот приедут родители в июле из Франции, и тогда можно и пиццу, и сериалы, и на Полькину учёбу забить навсегда, а пока нельзя.       Каждая встреча подобного рода начиналась и проходила однотипно. Матвей скромно стучался, виновато заглядывал внутрь, просил разрешения войти, потом спрашивал, что сделал его брат, сводил брови домиком, изображая удивление, а после его лицо принимало настолько скорбное выражение, будто он минутой ранее вернулся с похорон. Так он сидел еще час, кивал на каждое слово, добавлял, что так, конечно, дело не пойдет, что с братом обязательно проведет беседу, а потом еще десяток раз извинялся и уходил. По аналогичному плану всё должно было пройти и сегодня, Матвей уже даже знал, на какую тему его вызвали.       Следует отметить, что сегодня судьба не была так благосклонна к Муравьёву-Апостолу, так что следующие три часа казались для него пыткой. Мало было того, что встреча изрядно затянулась, так, оказывается, та выходка с самогоном не была последней. После конкурса поделок Ипполит со своими одноклассниками бутылку эту распил, а на следующий день он, оказывается, сказал, что на репетицию школьного оркестра придет его брат, и все бы ничего, но ни одного из Муравьёвых, кроме самого Поли, там не было, зато был некий молодой человек, из описания которого директор смог вспомнить такие приметы как “длинные волосы”, “странная одежда”, “какие-то сатанистские украшения” и “футболка и куртка, как у бомжа современного”. И Матвей даже знал этого элитного бомжа - еще б ему не знать соулмейта собственного брата! Этот бомж торчал у них дома раз в две недели точно, а в остальное время у него дома сидел Ипполит.       На этом моменте пора бы директору сказать уже “продолжение следует”, но нет, Апостолы сорвали джекпот, и, оказывается, Поля умудрился засунуть Яндекс Станцию со включенной Алисой в голову анатомическому скелету в кабинете биологии, поэтому весь урок скелет отвечал на вопросы, заданные учителем. Точнее, отвечал бы, если бы у несчастной женщины не случилась паническая атака. После каждого слова директора Матвей начинал надеяться, что на этом, пожалуй, всё. Хорошее началo, конечно, но пора бы заканчивать, однако и скелет не был финальной точкой, это всего лишь кульминация. Ко всему прочему Ипполит, проигравший желание в карты во время урока той же самой биологии, решил, что карточный долг - дело чести, и поэтому, совершенно не стесняясь, станцевал вокруг флага Российской Федерации, засняв это в прямой эфир в инстаграме. Всё бы ничего, но на заднем плане был герб гимназии, и он тоже вошёл в кадр, за что директор выразил особую благодарность.       Когда Матвею казалось, что он прошел, наверное, все пытки, мужчина вежливо напомнил, что нужно забрать выпускные ленточки Полькиного класса сегодня до восьми вечера, а в крайнем случае завтра, но до двенадцати утра, и мыслей, которые можно было выразить цензурными словами, в голове Апостола осталось еще меньше. И вот, дождавшись конца этого информационного потока, Матвей, как и всегда, пообещал провести с братом воспитательную беседу, успокоил директора и сказал, что Стас вообще не их брат, поклялся спрятать от мелкого самогон, пока он снова не притащил его в школу, и, конечно, направить энергию этого гиперактивного ребенка в нужное русло.       Длинные изящные пальцы спешно листали телефонную книгу, пока сам молодой человек, на ходу запахивая шерстяное пальто сбегал вниз по ступеням. Нужный номер нашелся достаточно быстро и, нажав на кнопку вызова, Матвей тихо ругнулся, прислушиваясь к длительным гудкам. - Да… - Сонно отозвался молодой человек, и можно было услышать, как он тихо зевнул, недовольно ворча. - Серёж, надо сегодня до восьми или завтра до двенадцати забрать ленты Поли из ателье. Адрес пришлю. - коротко и четко оповестил старший, быстрыми шагами сокращая расстояние между собой и автомобилем. - До двенадцати… - сонно пробурчал юноша и, закряхтев тихо, недовольно цокнул языком. - Он что, золушка? Он потом превратится в тыкву? - Нет, он не Золушка, он идиот. И давай, пожалуйста, не беси меня, просто забери чертовы ленты, чтоб в понедельник он отнес или их в школу, или свои документы в ПТУ, только меня не трогал. - раздраженно фыркнул Матвей, снимая автомобиль с сигнализации и тут же залезая на водительское сиденье, вставляя ключ и поворачивая его, чтоб автомобиль успел прогреться. - А ты что, не можешь сам их забрать? Ты же на машине… - попытался перевести стрелки Серёжа, очевидно не желавший прерывать свой отдых в выходной день. - Серёжа, я три часа слушал про то, как наш милейший брат довел биологичку до панической атаки, если я сейчас не выпью, на его выпускной ленточке будет написано “от родных и близких”! - чуть повысил голос Матвей и, потерев пальцами висок, покачал головой, недовольно нахмурив брови. - Короче, ленточки на тебе, меня не ждите. Матвей завершил разговор и, устало уронив голову на руль, тихо вымученно застонал, пальцами обеих рук зарывшись в волосы. “За что мне это?” - пронеслось в голове у брюнета, и он даже слегка обрадовался неожиданному ответу. “Тоже плохой день?” “Почему я не могу просто приехать домой, лечь и никогда больше не вставать?” “Мне тоже интересно. Сам уже второй час мечтаю о своей теплой постели, пледе, чае с малиновым вареньем и жаропонижающем.”       Матвей усмехнулся. Разговор продолжать он точно не мог - вряд ли сейчас он был готов оказать поддержку, но эта короткая беседа точно на него оказала положительное влияние. Уже не так хотелось убить младшего, да и в машине стало чуть теплее. Можно было выдвигаться в путь. Правда, куда ехать, брюнет еще не знал, но точно понимал, что ему нужна небольшая уютная кофейня, чашка капучино и желательно ром. Можно даже смешать одно с другим. Хотя можно и без капучино.       Мотор ровно рычал под капотом, в зеркалах мелькали картинки окутанного сумерками города и неоновых вывесок, радио мерно что-то вещало про сложную политическую ситуацию, про движение народной мысли, в голове у Матвея было удивительно тихо, хотя обычно его соулмейт в такое время суток был рад пообщаться. Наверное, все же следовало спросить про жаропонижающее. “Эй?” - тихо позвал Матвей, движением руки включив поворотник и свернув за угол. - “Ты тут? Что ты говорил про жаропонижающие?”       Родственная душа почему-то не ответила сразу, как это было обычно. Не ответила и через несколько минут. Впрочем, видимо, вряд ли стоит сегодня ждать хоть минимальной активности от болеющего человека. Матвею почему-то подумалось, что, наверное, соулмейт не один, раз он не дома, так что, может, и к лучшему, что не отвечает. За окном мелькнула вывеска одного заведения, и Муравьёв-Апостол, припарковавшись возле него, заглушил мотор. Пальто он решил не застегивать.       Молодой человек вышел из автомобиля и, снова активировав сигнализацию нажатием кнопки на ключах, прошёл в заведение, толкнув дверь, отчего зазвенел висящий на автодоводчике колокольчик. Бариста, сидевший где-то в углу за барной стойкой, тут же оживился, подскочил на ноги и приветливо улыбнулся вошедшему клиенту. В тёмной радужке карих глаз желтыми светлячками отражался свет лампочек над стойкой, и это делало их взгляд более живым и заинтересованным, хотя улыбка и отсутствие привычного минимального румянца на щеках выдавали усталость. - Добрый вечер! Добро пожаловать, желаете кофе? - вежливо предложил молодой человек за стойкой, неловко поправляя одной рукой покосившийся бейдж на фартуке. Голос бариста почему-то показался Матвею до боли, до дрожи, до покалывания на кончиках пальцев знакомым, но вспомнить, где он мог его услышать, Муравьёву почему-то не удалось.