Мое любимое привидение

      Как ни странно, отъезд Артура успокоил Мерлина. Оставаясь в бесплотном состоянии, он мог сколько угодно мечтать о новой встрече, и это стало его любимым занятием, дающим возможность совмещать магию и воображаемого Артура. Пусть так, раз других вариантов пока не намечалось.       Зато Эмрис зачастил к Гаюсу. Беседы со старым фармацевтом придавали ему уверенности, а ее очень не хватало. Книга заклинаний была изучена от корки до корки; в ней было много заклинаний, представляющих в настоящее время разве что научный или исторический интерес, но ничего полезного для себя Мерлин не нашел.       Магических советов, как склеить разбитое сердце или вернуть спокойствие в разрушенную внезапной стастью жизнь, там не нашлось. Они, скорее всего, еще не были придуманы. Маги прошлого, которых помнил Мерлин, предпочитали решать более практические задачи — возвращать власть нерадивым королям, дарить молодость безнадежно состарившимся или создавать богатства из воздуха.       А вот Гаюс принял беду своего нового друга и коллеги по целительскому искусству близко к сердцу и обдумывал ее со всей серьезностью. Мерлин попал в замкнутый круг. Чем чаще он будет использовать зелье, тем скорее его магия откажет, и маг потеряет силу, окончательно станет привидением в худшем смысле этого слова. Жалкой бесплотной копией себя прежнего.       Тогда они с Артуром придут к тому, с чего начинали. Но и отказ от зелья ничего не даст, магия Мерлина останется с ним, но рано или поздно такой Мерлин перестанет интересовать Артура. Что бы ни писали книжки о великой неземной любви, маг не верил в долгую платоническую связь, хотя и встречал такие случаи. Чаще всего они были вызваны вынужденной разлукой или физической немощью.       Но Артур живой человек и хочет любить такого же живого человека, он молод и силен, открыт всем доступным наслаждениям, и было бы несправедливо лишить его возможности испытать все радости его возраста. Когда-то даже Мерлин, занимая важный пост придворного мага, выкраивал время для желанных развлечений. Он и сейчас не отказался бы…       Гаюс понимал эту проблему лучше всех других знакомых Эмрису людей — возраст дает опыт, не сравнимый ни с какими магическими знаниями. И помогает найти подсказку там, где, казалось бы, бесильны любые средства.       — Нельзя усидеть на двух стульях сразу, — обрисовал он эту ситуацию, выслушав сбивчивые объяснения Мерлина. — Ты его любишь?       О любви Мерлин не думал. Во времена Камелота ему не встретился человек, ради которого хотелось бы пожертвовать своей лучшей частью. Его связи с мужчинами длились, пока были удобны обоим и удовлетворяли естественную потребность в физическом наслаждении. На взлете придворной карьеры Мерлин был казнен, не успев наладить личную жизнь, о которой не особенно и заботился. Артур — другое дело, с ним связаны лучшие моменты его посмертия, примирившие Мерлина с выпавшей ему судьбой.       — Без него я какой-то неполный, — попытался объяснить он. — Странное чувство, нас будто что-то связывает.       — Думаю, вы сможете договориться, — улыбнулся Гаюс.       Разговоры с Артуром по телефону не могли заменить личных встреч, и Мерлин стал понимать, что испытывает его любимый человек, получив в пару призрака. Безнадежность этих отношений напоминала попытку дотронуться до миража: как ты ни стремишься к нему, он только дразнит воображение и растворяется вдали.       Иногда в такие минуты Мерлин завидовал своим друзьям, их полной гармонии и взаимопониманию. Рыцарям не надо было волноваться о будущем: в каком бы виде они не находились, они будут вместе. Позаимствовав у Мерлина зелье, Гавейн и Персиваль решили наверстать упущенное за время жизни в Камелоте, пока они считали себя просто друзьями. Проходя мимо их комнаты на нижнем этаже, Мерлин не раз слышал недвусмысленные звуки. Чаще всего это был голос Гавейна, его сдавленные стоны, похотливые восклицания, удовлетворенный смех — в зависимости от того, какой момент любовной связи заставал Мерлин.       Эмрис немного опасался оставлять парочку одну, когда отправлялся к Гаюсу. Вдруг увлеченные друг другом рыцари не заметят, если в дом влезет вор или, упаси боги, появится Гвен собственной персоной. Впрочем, порицать такое поведение он не собирался и радовался счастью своих друзей. Ненасытность Персиваля и Гавейна можно было понять; за сотни лет, проведенных в облике привидений, они были лишены возможности выразить свою привязанность наиболее полно. Не Мерлину делать им замечания — он сам вляпался по уши, когда влюбился в невозможное чудо по имени Артур.       За этими переживаниями маг не заметил, как прошла осень и наступила зима, принося передышку природе и отвлекая его самого от мучительных раздумий о бренности любого существования — и плотского, и призрачного. Первый снег одел землю в белоснежный свадебный наряд, а воздух наполнился запахом колкой свежести и подмерзших листьев, которые хрустели под ногами, пока Мерлин бродил по саду в тягостных раздумьях.       На этот раз его разум мучался над очередным вопросом: а есть ли другой выход из этой ситуации? Немагический? Возможна ли новая жизнь после почти смерти, пусть и не окончательной? Можно ли остаться навсегда в человеческом теле и «дожить» отпущенный ему век обычным человеком?       Вначале идея показалась Мерлину невыполнимой. Один раз он уже практически умер, и мироздание приняло эту жертву во имя соблюдения баланса сил во вселенной. Так что вернуться обратно в мир живых вряд ли возможно, разве что с помощью темной магии, а ее Мерлин никогда не практиковал. Он считал, что магия должна нести добро и пользу людям, а не вредить им, и твердо придерживался этого принципа, пока был придворным магом.       Но были и другие чародеи, видевшие в магии прежде всего способ повелевать людьми, держать их в подчинении. Мерлин не удивился бы, узнав, что Моргана или Мордред — ручные маги короля Артура, которым пришлось потесниться, когда Эмрис занял место при дворе, — не чурались прибегать при случае к темной магии.       Спросить их об этом сейчас не представлялось возможным, и Мерлин не принял бы такую сомнительную помощь. Он слышал рассказы о мире мертвых и завесе между мирами, которую можно преодолеть с помощью кровавой жертвы, но не хотел практиковать путь зла даже во имя благих целей. Лучше он придумает свое собственное средство и сохранит его в глубокой тайне. Хорошо, что сейчас так мало магического в мире — в неловких руках даже обычные безобидные заклинания могут быть опасны.       Обсудить свою новую идею Эмрис решил с безотказным Гаюсом. Выслушав рассуждения о темной магии, тот с сомнением покачал головой.       — Я ничего в этом не понимаю, но не может быть так, как ты говоришь, Мерлин. Ты все усложняешь. Привидения — не совсем мертвые, они суть духовная субстанция реальных людей, и вернуть их в человеческое тело, скорее всего, можно гораздо более простым способом. Я не знаю как, — пожал плечами фармацевт. — Но подсказка должна найтись.       В тех книгах, что были в их распоряжении, в том числе любимой Мерлином книге заклинаний, они не нашли ничего похожего. Многие знания магов древности были утрачены или не записывались в книги. Наконец, им повезло — в одном из свитков, хранящихся у запасливого аптекаря, был описан ритуал, похожий на тот, которым темные маги возвращали к жизни мертвых.       Выцветшие полустертые строчки предлагали такое желанное для Мерлина спасение за вполне умеренную в данном случае плату. Этой платой было лишение магии в обмен на жизнь. Мерлину следовало обрадоваться, но в груди тревожно заныло, когда он читал и перечитывал короткие слова заклинания. Время раздумий прошло, настало время сделать выбор.

***

      В действительности все оказалось не так уж сложно. Чтобы решиться на самый судьбоносный шаг в своей долгой — очень долгой — жизни, Мерлину понадобилось несколько дней и один непродолжительный разговор с друзьями.       Он застал их на кухне, любимом месте Гавейна, в позе, совершенно не подходящей для этого помещения. Перегнув друга и любовника через стол, Персиваль гладил его спину, мял своими широкими ладонями упругие ягодицы, медленно спускаясь языком в расщелину между ними. Звуки пылкой страсти скрыли появление Мерлина, находящегося в призрачном облике. Но, видно, легкая тень отразилась на стекле или их насторожило колебание воздуха, — Персиваль обернулся в сторону двери, а вслед за ним плохо соображающий от возбуждения Гавейн осуждающе взглянул на Мерлина — и тот поспешил удалиться, настолько лишним он себя почувствовал.       Маг вернулся чуть позже, когда все уже закончилось, и его друзья чинно сидели за столом, все еще в своем человеческом состоянии.       — Извините, я не хотел вам мешать, — чинно произнес Мерлин, вспомнив недавнюю сцену. Это было красиво, ничего не скажешь. — Я просто хотел сменить обстановку.       — Последние дни ты слоняешься по дому, как неприкаянный, — добродушно заметил Гавейн. — Мне не нравится твое настроение. Что-то случилось, Мерлин?       — И Артур давно не приезжал, — добавил Персиваль. — Все хорошо, друг?       Какие заботливые у него товарищи, улыбнулся Мерлин. Правильно подмечено, что хороший секс делает людей добрее.       — Все нормально. — Маг посмотрел на рыцарей и решился. — Вот скажите, если бы вы опять стали людьми в буквальном смысле, что-то изменилось бы между вами?       — Это вопрос или предложение?       Сегодня Персиваль превзошел сам себя в проницательности, но попал в точку.       — Вопрос, — уклончиво ответил Мерлин, чтобы не разглашать подробности раньше времени.       — Тогда ты знаешь ответ. У нас было полторы тысячи лет, чтобы во всем разобраться. Что может измениться за одну короткую человеческую жизнь?       — Эй, не будь таким занудным, Перси, — мешался Гавейн. — При чем здесь полторы тысячи лет? Ты пытался зажать меня в оружейной через два дня после нашего первого тренировочного боя в Камелоте. Не пудри Мерлину мозги!       — Ты же отшил меня, — хитро подмигнул Персиваль.       — Это была проверка. Должен же я был убедиться, что у нас все серьезно.       Слушая обычную перепалку друзей, Мерлин вдруг понял очевидную вещь — чужие рецепты им с Артуром не подходят, они придумают что-то свое, особенное.       — Спасибо, парни, — шепнул маг, выпорхнув за дверь.       Теперь он знал, что надо делать. Этим же вечером Мерлин позвонил Артуру и попросил:       — Мы давно не виделись, может, приедешь уже? Я скучаю.       — А я боялся, ты никогда этого не скажешь, — не скрывая радости, ответил Артур. — Приеду дней через пять. На Рождество я обещал отцу быть дома, но до этого у меня еще есть время.       — Мы плохо разбираемся в ваших праздниках, — признался Мерлин, — так что просто приезжай.

***

      Артур приехал, как и обещал, в конце недели, не обращая внимания на раскисшие после недолгого мороза дороги и стылый ветер. Не только у Мерлина за время разлуки случился недобор личного общения — вот почему они сразу же поднялись в спальню, отказавшись от ужина (отказался Артур, сказав, «я перекусил в дороге») и не обращая внимания на многозначительные взгляды вышедших из своей комнаты рыцарей.       У Мерлина дрожали руки и дыхание прерывалось от волнения, пока он пытался самостоятельно раздеть Артура. Обычно он только смотрел, как тот раздевается; любовался находящимся перед ним красивым, сильным мужчиной, предвкушая предстоящую близость, но сам инициативы не проявлял. Этот вечер сломал все барьеры, придал Мерлину смелости. Он даже пригрозил, что обездвижит Артура магией, если тот будет вмешиваться.       Мерлин хотел все сделать сам и медленно потянулся к возлюбленному, захваченный предстоящим действом. Путаясь в непривычных пуговицах и рукавах, торопливо и беспорядочно стаскивал с Артура его модные вещи, а потом жадно целовал каждый кусочек тела, освобожденный от одежды, оставляя свои метки. К моменту, когда Артур был полностью раздет, они готовы были кончить от перевозбуждения и нетерпения.       — А твоя магия не может добавить нам немного выдержки? — сквозь зубы выдавил Артур, лаская Мерлина между ног. С раздеванием он смирился, но отказаться от взаимных ласк выше его сил. — Потому что я не уверен, что…       — Сильнее, — попросил Мерлин, с нетерпением отзываясь на эти движения. — Сильнее, пожалуйста, я сейчас кончу, охх…       — Блядь!       Они успели упасть на кровать, не разжимая объятий, и Артур почувствовал на ладони горячую вязкую жидкость. Его накрыло с головой собственным оргазмом только от мысли, что Мерлину было действительно хорошо. Так хорошо, что он выгибался, как кошка, когда Артур гладил его по спине, и облизывал губы, ставшие соблазнительно припухшими и покрасневшими.       Они не выключали свет, только притенили ночник, и очертания их сплетенных тел причудливо отражались на стене. Мерлин так и уснул, обхватив любовника руками и ногами, утомленный бесконечными ласками этой ночи, которые он сам же дарил Артуру, и ответными нежностями, лишь чуть-чуть сдобренными легкой ноткой боли.       Все было прекрасно, как прекрасна бывает только исполнившаяся мечта.       Внезапное пробуждение вызвало у Мерлина сильнейшее сердцебиение и панический страх — вдруг он опять превратился в призрака и не заметил этого. Но нет, все осталось по-прежнему, не зря Мерлин выпил зелья гораздо больше, чем обычно. Впрок, чтобы не отвлекаться в нужный момент. Артур все так же держал его в объятьях, но умудрился укрыть их одеялом. За окном еле-еле серело небо, значит, было еще совсем раннее утро.       — Ты сегодня какой-то особенный, — проснувшийся от шевеления рядом Артур ткнулся носом Мерлину в макушку, вдыхая знакомый запах. — Меня это пугает.       — Я остаюсь с тобой, если ты не передумал, — лениво сообщил Эмрис, не открывая глаз. Легко менять жизнь, когда тебя баюкают в кольце сильных надежных рук.       Артур не сразу понял, о чем идет речь, и невнятно что-то бормотнул, требуя объяснений.       — Есть одно заклинание, — Мерлин перевернулся на бок, чтобы смотреть Артуру в глаза. – Оно даст мне возможность остаться в человеческом облике навсегда. На всю жизнь, я имею в виду.       — Подвох?       Не имевший магических способностей Пендрагон сразу же уловил недосказанность. Он восхищался магией, но не доверял ей, и если бы не Мерлин, не впустил бы ее так легко в свою жизнь.       — Я потеряю свой дар и бессмертное существование, данное призракам. В моем распоряжении будет только срок жизни, отпущенный обычному человеку.       — Разве такое возможно? — усомнился Артур.       Его ограниченное обывательское сознание не могло сразу осознать все возможности сверъестественных способностей. Но раз Мерлин говорит…       — Очень даже возможно, — кивнул тот.       Артур немного отстранился, собираясь с мыслями. Предложение Мерлина выглядело очень заманчиво, это был самый желанный выход из сложного положения, в котором они оказались. Но то, что хорошо для одного, не обязательно будет хорошо для другого. Артур боялся стать причиной самого сильного в жизни Эмриса разочарования — в себе самом и своем выборе. Он любил его и так — за проницательность и насмешливый ум, острый язык, искренность и ранимость. Добавка в виде живого трепетного Мерлина была бы неплоха, но не обязательна.       — Проживешь одну жизнь, зато нормальную? — попытался разрядить напряжение Артур, однако, заработал только нервный смешок от Мерлина.       Маг не представлял, что такое нормальная жизнь, и она пугала его еще больше, чем потеря магии. Остаться в едва знакомом ему мире без всякой поддержки казалось самым ужасным из всего, что с ним случалось. Одному ему не справиться.       — Ты правда этого хочешь? — спросил Артур. Мерлин зарылся ему в шею, отгоняя от себя глупые сомнения. Хочет, но до чего же страшно! — Можешь считать меня эгоистом, но я рад твоему решению. И я позабочусь о тебе, даже если ты не попросишь. Но не торопись с этим — я готов ждать, сколько надо.

***

      Первыми, кому Мерлин сообщил о предстоящих в его жизни удивительных переменах, были, разумеется, Гавейн и Персиваль. Они вступились за опального мага в Камелоте и потом все время были с ним — и заслуживали откровенности.       Мерлин чувствовал вину перед друзьями, которым он сначала дал способ сделать свою жизнь более насыщенной, а теперь собирался отнять его. Невозможно заготовить зелье на годы вперед, но у рыцарей оставался такой же выбор, как у самого Мерлина: выбрать жизнь людей или призраков, — и этот выбор он собирался им предложить в качестве своеобразной компенсации.       Тем более, они неплохо чувствовали себя в этом мире. Гавейн уже осваивал Интернет, а Персиваль с завистью и упоением смотрел автомобильные гонки — свою любимую телепередачу. Оставшись призраками, рыцари потеряют возможность осуществить когда-нибудь свои новые мечты, так что они лучше других понимали Мерлина.       Бремя выбора угнетало мага больше, чем утрата магии. Эмрис боялся, что друзья не поймут его желания провести короткий век с близким ему человеком и приготовился к долгим объяснениям. Для поддержки взял с собой Артура — тот держался рядом, пока Мерлин рассказывал о своих планах. Но рыцари все поняли правильно.       — Значит, теперь вы будете вместе? — восхитился Гавейн, вечный романтик в душе. — Это здорово. Если кто и заслуживает счастья, так это ты, Мерлин.       Маг почувствовал, как слезы выступили на глазах, и чтобы скрыть их, сказал:       — Простите, парни. Я обещал вам зелье, но без магии я буду бессилен.       — Не волнуйся за нас. Мы столько лет прожили без этого, проживем еще столько же, — утешил его Персиваль. — Тебе придется труднее.       — Мы поспорили, рискнешь ли ты отказаться от магии, — смущенно потер затылок Гавейн. — Теперь Перси должен мне бочонок бренди. А с нами все будет хорошо.       — Зачем тебе бренди, если у вас не будет зелья? — через силу улыбнулся Мерлин.       — Выпью до того, как ты… — Гавейн замялся, — …до того, как все случится.       Обстановка становилась все более траурной, и Артур решил вмешаться. Ему не нравилось, что на Мерлина смотрят, как на уходящего навсегда — как будто он пришел сюда обсудить собственные похороны. В том, чтобы быть человеком, нет ничего плохого, и рыцарям это должно быть хорошо известно.       — Эй, конец света наступит еще не скоро, — хлопнул в ладоши Пендрагон, привлекая к себе внимание. — Мы с Мерлином не торопимся все менять, и у вас еще будет время на бренди… и на все остальное.       Эти разумные слова подействовали отрезвляюще. Маг спохватился, что не сказал главного.       — Вы тоже можете воспользоваться этим заклинанием и выбрать человеческую жизнь, — скромно предложил он. — Обещаю, что все сделаю правильно.       — Мы же не должны решать прямо сейчас? — осторожно переспросил Персиваль. — Спасибо, конечно, мы подумаем.       Дружеское общение продолжилось за бутылочкой вина, принесенной расторопным Гавейном. Не пил только Мерлин, который внезапно почувствовал сожаление о предстоящей утрате. Скоро он станет человеком навсегда и не сможет обращаться в привидение по собственной воле. А ведь в призрачном существовании было не только плохое. Так он встретил Артура и убедился в надежности его чувств, да и мелкие человеческие неприятности вроде болезней или недостатка денег его не волновали. Странно, а ведь совсем недавно он сожалел, что больше не человек. До чего непостоянна людская натура!       Артур заметил задумчивость Мерлина и бросил на него вопросительный взгляд, спрашивая — «Все хорошо?» «Да!» — говорил ответный кивок, и Эмрис указал на бутылку:       — Я не пью, но это не повод оставлять недопитым такое прекрасное вино, если судить по Гавейну.       — Эй! — возмутился тот, и все засмеялись.       Вечер закончился прекрасно.

***

      Мерлин остался готовиться к проведению сложного ритуала — заклинание было только частью того процесса, который должен был сделать из него настоящего человека, — а Артур вернулся в Лондон. Там ему предстояла не менее сложная задача, хотя и не требующая магического воздействия. Его ждал отец, которому надо было объяснить, почему сын из всех живущих на этой Земле людей выбрал себе в спутники жизни привидение.       Мерлин волновался, как не волновался ни разу в прежние времена. У магии всегда есть подводные течения, и любое новое заклинание, да еще такое сложное, может пойти насмарку из-за какой-нибудь ерунды. Эмрис вспомнил свою раннюю юность, когда он учил первые заклинания по книгам и часто путал слова — результат выходил чаще смешной, но иногда ошибочные последствия были по-настоящему пугающими. Колдовать «от балды» было куда как удобнее.       Сейчас у него не было права на ошибку, и Мерлин тщательно продумывал все детали, имеющие роковое значение. Он так много об этом думал, проговаривая про себя отдельные слова и звуки этого заклинания, что к вечеру уставал больше, чем устает крестьянин от тяжелой работы в поле. В такие дни ему долго не удавалось заснуть.       В один из таких напряженных вечеров Мерлин несколько часов ворочался в своей постели — их общей с Артуром постели — пока не услышал какой-то странный звук. Сначала он подумал, что это вернулись его друзья, выходившие прогуляться, но звук был совсем другой — тихий скрип половиц, легкие шаги где-то внизу, которые могло уловить только чуткое ухо привидения.       Мерлин подорвался с кровати и вылетел за дверь. Кто-то тайком проник в дом и этот кто-то пришел не с добрыми намерениями. Но как он обошел сигнализацию? Или это еще одно привидение? Неужели Гвен? Этого только не хватало в их беспокойной жизни.       Ответ нашелся быстро. В гостиной стоял незнакомый парень, чей бегающий взгляд и закушенные в волнении губы намекали, что он что-то ищет. А ведь он проник сюда без разрешения и именно тогда, когда часть обитателей отсутствовала. Мерлин немного успокоился, поняв, что перед ним всего лишь воришка, но что ему здесь надо? Брать в гостиной было нечего, кроме нескольких старинных подсвечников и устройства для просмотра фильмов (Мерлин забыл, как он называется).       И еще шкафчик, где хранилась бутыль с зельем. К нему-то и направился вор. Но зачем зелье человеку, на которого оно совершенно не действует? Скорее всего, парень работал по наводке, потому что у него в руках Мерлин заметил ключ, очень похожий на запасной, висевший у них в каморке за кухней. Проверить, так ли это, можно было позже, а прямо сейчас лучше задержать этого бестолкового злоумышленника и выяснить, кто его послал.       Воришка не видел Мерлина, хотя и постоянно озирался, пока отпирал шкафчик, как не увидел и двух других призраков, бесшумно появившихся в комнате. Это вернулись Гавейн и Персиваль, очень вовремя, надо сказать. Они сделали знак Мерлину молчать и окружили парня, не успевшего даже вскрикнуть, обездвиживая и прижимая к стенке.       Этот взломщик очень напоминал обычного камелотского оборванца из тех, что слонялись без дела по рынку или искали плохо запертые двери, чтобы стащить какую-нибудь мелочь. Скрутив вора, рыцари приступили к допросу — у них был в этом большой опыт. На лице парня отразился ужас, когда привидения выплыли из воздуха и тесно обступили его. Расколоть такого — раз плюнуть.       — Говори, кто тебя подослал? — грозно рявкнул Персиваль, вгоняя воришку в еще больший ступор. От страхау того затряслась челюсть.       — Расскажи нам все, и мы тебя, возможно, отпустим, — более мягко добавил Гавейн.       Кажется, они уже посмотрели фильмы про хороших и плохих полицейских. Воришка не стал отпираться.       — Женщина… — запинаясь, выдавил он. — Женщина в красном. Пощадите!       Друзья многозначительно переглянулись. Гвен, как и следовало ожидать, не остановилась после первой неудачи. В дом она не рискнула сунуться, значит, хитрая стерва осталась где-то в безопасном месте, подставив этого бедолагу.       — Что она тебе приказала? — продолжал Персиваль.       — Сказала, что я могу брать, что захочу, а ей должен принести бутылку из этого шкафа. Это она дала ключ. Обещала денег, — затрясся воришка. — Отпустите, господа привидения!       Гавейн достал из какого-то загашника небольшую пригоршню монет, в основном мелочь, — Мерлин не хотел знать, где он их взял — и протянул парню.       — Вот, держи, и убирайся отсюда как можно дальше. И не показывайся в этих местах, если не хочешь умереть страшной смертью.       Незадачливый взломщик торопливо схватил деньги, согласно кивая головой так усердно, что клацали зубы, и вылетел за дверь.       — Думаешь, он будет молчать? — поинтересовался Мерлин.       — А ты думаешь кто-нибудь поверит, что деньги ему дали привидения?       На слова Гавейна нечего было возразить, да и незачем. Их ждало более важное дело.       Как известно, духи могут передвигаться очень быстро, так что добраться до городка и разыскать там Гвен стало сущим пустяком. Пока рыцари следили за бывшей королевой, они выяснили, где находятся ее любимые укрытия, и сумели быстро вычислить местонахождение Гвен. Спускать ей последнюю подлость они не собирались. Обман еще можно было простить, это не новость, но попытка обобрать их чужими руками, когда можно было просто прийти и попросить зелье, переходила все границы.       Даже Мерлин кипел от возмущения, лучше всего читающегося в его подрагивающих губах и заострившихся скулах. Во времена Камелота он много раз прикрывал проступки Гвен от справедливого наказания, и лучше других смог убедиться, что никакое снисхождение не удержит ее от новых гадостей.       Друзья доставили бывшую королеву, пойманную ими на горячем, в то место, которое больше всего подходило для такой, как она — в полицейский участок, на этот раз совершенно пустой.       — Как всегда, тянешь руки к тому, что тебе не принадлежит? — ядовито заметил Гавейн.       Гвен самодовольно вздернула голову.       — Не только вы такие умные. Я давно за вами наблюдаю. Сами неплохо устроились, а несчастную девушку оставили одну прозябать в этом унылом подземелье, — она махнула рукой на зарешеченную камеру позади них.       Напоминать, что Гвен сама выбрала это место, никто не стал.       — Не строй из себя бедную овечку, — оборвал ее Персиваль. — Если не оставишь нас в покое, поплатишься.       Может, Гвен и испугалась этой угрозы, однако не подала виду, наоборот, набросилась на них с оскорблениями. Первому, почему-то, досталось Мерлину.       — А-ха-ха, кто бы говорил. Я видела тебя с белокурым красавчиком, тихоня Мерлин. Что, ухватил лакомый кусочек и доволен? И вас я тоже видела, — кивнула она на Гавейна и Персиваля. — А еще рыцари! Какой позор.       — Мы свободные люди и, по крайней мере, не изменяем своим супругам, — не выдержал маг.       Знание, что кто-то посторонний наблюдал его с Артуром в самые интимные моменты их жизни, сильно его напрягло.       — Ах ты, мелкий интриган! — набросилась на него с кулаками Гвен, но была остановлена взмахом руки.       В призрачном виде магия Мерлина действовала очень эффективно.       — Что дальше? — спросил маг, указав пальцем на зависшую в полушаге от них безмолвную Гвен.       — Оставим ее здесь, — решительно предложил Персиваль. — Она мне надоела.       — В этом узилище? — покачал головой Мерлин.       Он не хотел лишней жестокости, но даже его доброе сердце не выдерживало таких перегрузок.       — Ты же сможешь? — с надеждой посмотрел на него Гавейн. — Не тащить же ее с собой.       Мерлин взглянул на искаженное гримасой лицо Гвен и затолкал подальше остатки совести. Когда на одной чаше весов находится их с Артуром счастье, а на другом — вечная головная боль, решение очевидно.       — Хорошо, — вздохнул он и начал читать заклинание.       Мерлин читал медленно, нараспев, четко повторяя слова, слышанные когда-то давно им самим:

* Пока не пали эти стены, Из подземелья не уйти. *

      Здесь не подземелье, и люди какие-никакие попадаются, не то, что в том склепе, куда он попал по навету. Гвен его когда-то не пощадила, ославив перед всем Камелотом, так почему он должен ее щадить?       — Прости, милая, в любви каждый сам за себя, — шепнул маг, отпуская девушку.       Она безвольно шлепнулась на пол, но быстро вскочила, отряхиваясь.       — Убирайтесь отсюда, грязные свиньи! Немедленно! Оставьте меня в покое! — вопила будущая узница, не знающая пока о своей судьбе.       — Мы уходим. — Персиваль потянул их к выходу и захлопнул дверь, чтобы не слышать этих воплей. — А ты остаешься.       На всегда добродушном лице здоровяка в этот момент не было ни капли сожаления.

***

      Выпить за удачное завершение операции с Гвен друзья собрались на кухне, самом уютном уголке дома, если не считать комнату Артура.       — Так ты уже решил окончательно? — спросил Гавейн, когда обсуждение последних событий, сопровождаемое непременным «стаканчиком эля и чем-нибудь вкусненьким» завершилось, и они снова превратились в призраков.       Мерлин кивнул. Он чувствовал себя как человек, который раздал все долги и теперь может пожить для себя.       — А вы не хотите составить мне компанию? — опять поинтересовался маг, догадываясь, какой будет ответ.       — Если ты потеряешь магию, как ты сможешь превратить нас в людей? — Персиваль сохранял рассудительность и после бОльшего количества спиртного, чем они позволили себе сегодня.       — Сначала могу обратить вас, потом себя, — пожал плечами Мерлин. Последовательность не важна, важен результат.       — Значит, ты хочешь потренироваться на нас? — шутливо заметил Гавейн, переглядываясь с Персивалем. — А еще друг называется.       Мерлин швырнул в него стаканом, который предсказуемо пролетел насквозь и разбился о стену.       — Вот видишь, в каждом состоянии есть свои плюсы. — Гавейн ухмыльнулся и, отвечая на невысказанный вопрос Мерлина, добавил:       — Так мы дольше будем вместе.       — Зато вы многое теряете. Мерлин не имел в виду плотские удовольствия, а лишь простые человеческие радости, но испорченный Гавейн понял его по-своему.       — Ты оставишь нам большую бутылку зелья, на всякий случай.       Персиваль толкнул его в бок.       — Она рано или поздно закончится, — посетовал Мерлин.       — Мы уже все решили, дружище, — успокоил его Персиваль. — Не стоит нас переубеждать.