Стены

Вижу

Иногда, если как следует прислушаться к тишине, она тебе отвечает. Если долго всматриваться в бездну, она смотрит в ответ. На самом деле, в тишине всегда что-то шепчет, только мы редко прислушиваемся. Бездна всегда наблюдает, только мы не замечаем. Длинный коридор нам таковым только кажется, не такой уж он и длинный. Комнаты меньше, чем были изначально. Слои штукатурки сузили площадь. Пол подняли, потолок опустили. Квадратные метры, ради которых люди порой перегрызают друг другу глотки, похудели, диета сделала стройнее, но не факт, что счастливее. Стены вокруг живые. Сколько помнит, они всегда были таковыми. Быстро пошли с ним на диалог, и не особо скупились на эпитеты. Если подумать, стены даже смешили его иногда, спасая от бесконечности дня. Чимин в благодарность проводил кончиками пальцев по поверхности, щекотал по-своему, гладил. Холодные и гордые, они даже обнимали будто, согреть не получалось, но не для этого старались. Показывали этим, что он не одинок, они рядом. Всегда будут рядом. Чимин улыбался, пока бледные короткие пальцы чертили на полу какие-то позабытые образы, днями напролёт маринуясь в оттенках серого, от самого светлого к темному. Наброски получались разные, не получалось вспомнить цвета, яркость отсутствовала, как и биение сердца. Откуда приходили рисунки, были ли это кусочки его потерянной жизни или лишь фантазии, сказать было невозможно. Потолок смотрел на него мутно-серебряным небом. На полу теперь лежал ламинат, но тот оставался по-прежнему холодным, Чимин сидел на нем часами, днями напролёт, неделями, и не замерзал. Когда тот был бетонным, ещё залитым только, казалось, был и вовсе ледяным, Чимин, вроде как, помнил это на фантомном уровне. Брюнет с большими оленьими глазами появился в этой квартире одним сентябрьским днём. Открыл дверь своими ключами, свалил огромные сумки на пол и вздохнул, запыханный весь. Он не стал мерить жилплощадь шагами, искать недочёты в работе мастеров, разглядывать швы на обоях. Потащил сумки в зал, дождался грузчиков, что привезли ещё уйму коробок, и вышел на небольшой застеклённый балкон, вдыхая всей грудью, постоял там немного, поглядев на открывающий вид с тринадцатого этажа. Чимин все это время стоял у стены, прилипнув к ней спиной, и смотрел на незнакомца. Иногда люди приходили сюда, но не задерживались надолго. Кажется, этот парень собирался тут жить. Новость не расстраивала, не вызывала никаких всплесков в душе, подсознательно он понимал, что однажды этот день придёт, и их уединению со стенами придёт конец. Чонгук помогал людям занести мебель в проем двери, просил быть осторожнее с косяками при поворотах, грузчики кивали, но по итогу все-таки отбили один из углов, оставив там видимую вмятину. Изменившись в лице, будто испытывая некую боль, Чимин провел по вмятине пальцами. Хотелось как в детстве приложить подорожник, но стенам это вряд ли поможет. Порой в его голове всплывали такие вот простые вещи, но Пак не помнил связанного с этим события чётко. Какие-то руки, иногда голоса, ни одного ясного, все мутное немного и местами неразборчивое, получалось выловить лишь крошки. В сознании, если таковым его теперь считать, были лишь подобия остаточных файлов, как в кэш. Закрытые вкладки, сохранившиеся ссылками в истории браузера, пока тот не погорел. Историю не очистили. Чонгук закрыл за грузчиками дверь, расплатившись наконец с людьми за работу. За подпорченный угол ругаться не стал, только настроение бы себе больше испортил, и так уже устал от всей этой суеты с переездом. Развернувшись к двери спиной, казалось на секунду уловил рядом с углом чей-то силуэт, помотал головой, усмехнувшись сам себе, и прошёл в кухню, намереваясь подключить холодильник. Позже нужно будет сходить в магазин и заказать на ужин еду из доставки. Готовить самому было лень. Чимин прошел за парнем на кухню, наблюдал за ним все время, что тот возился с техникой. Цокал и хмурится иногда. Было любопытно немного, стены не были против, глядели в оба, одетые в однотонные виниловые обои. Прикасаясь к ним, Пак чувствовал мягкость, или только думал так, воспроизводил попытки ощущений, каждый раз проводя пальцами по поверхности. Парень продолжал возиться с вещами, складывал освободившиеся коробки в коридоре, звонил кому-то и убеждал, что помощь ему не требуется, со своими вещами разберётся сам. Чимин следовал за ним, всегда стараясь держаться ближе к стене за спиной. Заняться все равно особо было нечем. Парень вряд ли увидел бы его, но так самому было легче. На ужин Чонгук заказал курочку, и когда раскрыл коробку, Чимин сглотнул, словно почувствовал запах, вспомнил на пару секунд как сам любил её, заказывал и болтал с кем-то весело, отрывал зубами хрустящую корочку. Вряд ли он был рад, помнил все детали, всех, кто был рядом при жизни, хоть и, честно говоря, хотелось иногда. Стены просили забыть. Просили не поддаваться печали, её отпечаткам в сгоревшем больше чем на половину сознании. Просили не спрашивать, о чем не следовало. Его волновать это уже не должно. Грустно, до невозможности тоскливо, немного страшно и холодно было когда выпадал снег, почему-то каждый раз, когда тот сыпался с неба за стеклом, Чимин чувствовал оцепенение и долго не мог сдвинуться с места, оторвать пустой взгляд от окна. Стены рассказывали о том, что бесследно утеряно между слоями штукатурки и шпаклёвки, между полотнами обоев. Шептали о проводах вдоль и поперёк и молчали о чем-то важном. Чонгук потихоньку обустраивался, пару раз передвигал диван и оставил пару царапин на ламинате. Чимин всё наблюдал за ним, стоя позади, иногда подходил поближе, дотрагивался пальцами до вещей, в попытке не то что-то вспомнить, или просто так, точно и сам не знал. Соседство с парнем почти ничего не изменило, Чимин оставался тихим и безмолвным, старался ему не мешать, привыкал к этому человеку, любопытствовал малость, заглядывая в пакет, когда тот приходил из магазина. Взять и рассмотреть что-то оттуда, конечно, не мог, но становился плечом к плечу, когда Чонгук поочерёдно вытаскивал купленное и размещал все по местам. Стены шептали что-то о расстоянии, и Пак тут же отходил от парня как минимум на шаг. Стать кем-то, кого начнут бояться, он не желал. Чонгук не покупал микроволновку и всегда грел еду на плите, чаю предпочитал обычную воду, но пил кофе по утрам. Иногда заменял его яблоком, когда торопился на работу. Квартира, в которую въехал, его устраивала, он потихоньку привыкал к ней, к району, и к виду за окном тоже. Успел познакомиться с парочкой соседей по площадке и они показались ему неплохими людьми. Заметил, что в квартире слева от его, в соседстве через стенку, похоже, никто не живёт. Ни разу не видел, чтобы кто-нибудь выходил оттуда или заходил. Иногда казалось, Чон замечал краем глаза некий силуэт, то в комнате, то на кухне, бывало в коридоре, рядом со сбитым углом. Особого значения этому, конечно, не придавал, почудиться могло разное. Чонгук перебирал в шкафу куртки, уже можно было готовить зимнюю, на днях обещали снег. Сколько помнит, он всегда обожал это время, когда белые хлопья медленно сыпятся с неба. Помнится в детстве, стоило увидеть снег, бежал на улицу скорей, не слушая наставлений мамы не терять варежки, заходил за друзьями, лепил снеговика, приходил домой весь в липком снегу, больше похожий на снежного человека. Мама ругалась, на пороге сметала с него снег прямо веником, и только после пропускала за порог, смеялась, когда он вешал варежки на батарею и сам к ней прижимался. Весёлое было время. Сейчас на снег нравилось просто смотреть, неторопливо гулять, пока тот накапливается в капюшоне горкой, зимой он чувствовал себя свежо, и даже то, что быстро темнело и поздно светлело (отчего совсем не хотелось подниматься по утрам и куда-то идти), не делало это время года хуже. Чонгук вытащил пуховик и перевесил его на вешалку поближе, вытащил зимние ботинки и немного повозился со шнуровкой. Лучше заранее все приготовить, чем потом искать все в впопыхах из-за неожиданно упавшей температуры. Он как раз закончил всё и направился на кухню перекусить чем-нибудь, когда проходя мимо проёма в большую комнату, уловил застывший напротив окна силуэт. Даже не силуэт, а четкую фигуру. За окном, оказывается, выпал первый снег, пока он возился с вещами. Чонгук остановился, и только чтобы подтвердить себе, что показалось, развернулся и прошёл в комнату, да так и встал там, не пройдя и пары шагов. Прямо напротив окна, загипнотизировано глядя за стекло, стоял невысокий бледноватый паренёк. Чонгук недоуменно потёр глаза, но видение не исчезло, парень за все время даже не шелохнулся ни разу. Было немного не по себе, но Чон не испугался, в любом случае, он явно посильнее незнакомца будет. Непонятно только, как тот забрёл в его квартиру. Как и когда вообще тут оказался - загадка, Чонгук ведь все это время был в коридоре, возился в прихожей, у входной двери. Оставив в приоритете для начала выяснить, кто это такой, Чон неторопливо подошёл к нему, отметил все ещё ничего не замечающий вокруг себя взгляд бледного парня и чуть приоткрытые пухлые губы. Рука потянулась к незнакомцу и почти задела предплечья, как вдруг тот словно очнулся, взглянул на него, широко распахнув глаза, и... исчез. В самом прямом смысле, взял - и растворился в воздухе. Чонгук простоял с зависшей в воздухе рукой ещё какое то время, по спине пробежал холодок от попытки переварить то, что он только что увидел. Либо потусторонний мир все-таки существует, либо, что менее вероятно, у него развивается какое-то психическое расстройство. В последнее верилось с трудом, даже призраки казались более реальны. Он, и чтобы псих - это, знаете, вряд ли. Рука наконец опустилась, Чонгук огляделся вокруг, пытаясь вновь уловить силуэт бледного парня, но того нигде не было. Быть может, он тут «проездом» вообще. Кажется, он тоже был малость удивлён, заметив Чонгука. Бежать за доской Уиджи, ставить свечи, пытаться поговорить с потусторонним, прося, чтобы дух его не пугал и лучше отправлялся бы себе восвояси, острого желания не возникало. Проблематично это всё, и не факт, что сработает. Звонить экстрасенсам и просить в церкви святой воды тоже как-то не тянуло. Призрак его так то и не доставал, чтобы действовать столь решительно. Если это призрак вообще. — Ты ещё здесь? — спросил он тем не менее, ни к кому конкретно не обращаясь, затем представил, как это звучит со стороны, и скривился в лице. Да, так призрак ему и ответил — «тут я, тут, за диваном притаился, стесняюсь просто». На всякий случай все же заглянув и за диван, ничего там, конечно, не найдя, кроме пыли, Чонгук переместился на кухню. Подумал было позвонить и рассказать все другу, но в итоге решил с этим пока повременить. Паренька больше видно не было, со светом тот не игрался, вещами на него не кидался, жутким голосами не выл и среди ночи душить не пытался - уже хорошо. С этого дня Чонгук стал, конечно, внимательнее. Первым делом, закрывая за собой дверь, оглядывал помещение, пытался выловить знакомый силуэт, какое-то движение. На охоту на призрака это тянуло мало, но любопытство вынуждало раз за разом делать новые попытки обнаружить следы потустороннего. Чимин сидел у стены и рассматривал Чонгука с настороженностью. Впервые кто-то живой увидел его в полноценном облике. Такого раньше не случалось, и было ли это связано с первым снегом или нет, непонятно. Стены шептали, чтобы он был осторожнее, не отходил от них далеко, не смотрел долго за стекло. По-своему заботились о нем, и Пак был им благодарен. Чонгук начал вести себя немного иначе, постоянно оглядывался, резко появлялся из-за угла, словно пытаясь застать кого на месте преступления. Прежде чем открывать двери шкафов, прикрыв глаза, глубоко втягивал носом воздух, будто оттуда на него в следующую секунду могло что-то наброситься, и надо быть готовым ко всему. Чимина это даже забавляло. В шкафу он, правда, ни разу не прятался, повода для этого не было, его ведь и так никто не видел до недавнего случая. Стены повторяли держаться от человека на расстоянии, и Чимин старался больше и вовсе к нему не подходить. Как-то ночью он услышал стук с той стороны, где раньше квартира, казалось, пустовала, и ему отчего-то стало грустно. Грустно настолько, словно он снова живой и что-то все ещё мог чувствовать не только на уровне всплывающей крошками памяти. Стук повторился пару раз, но никто на него так и не ответил, Чонгук не проснулся, только копошился немного в кровати. Стены попросили его не прислушиваться больше. Стены говорили не пытаться вспомнить. Ни к чему это. Чимин поймал себя на мысли, что хотел бы постучать в ответ. Через пару дней постучались в дверь. Чимин, оставаясь на расстоянии, осторожно проследовал за Чонгуком, поднявшимся с дивана, чтобы открыть. Чимин думал, что гостем окажется очередной друг брюнета, или сосед из двери напротив, нередко одалживающий у Чона что-то из инструментов. Он не ожидал увидеть за дверью новое лицо, новое и для хозяина квартиры явно. Он не ожидал почувствовать что-то вроде фантомного стука в груди, в которой уже давно ничего не билось. Чонгук думал, что за дверью сосед или неожиданно нагрянувший друг, но за ней оказался незнакомец с такими большими грустными глазами, что Чона даже малость передернуло. Парень, как-то странно поглядев на него, заглянул ему за плечо. Нижняя губа вздрогнула, Чонгуку показалось, что парень сейчас расплачется, но тот не пустил и слезинки. Чон был не в курсе причины такой реакции, а незнакомец все молчал. — Чимин-и? — как-то тихо, очень низким голосом спросил он пространство за его спиной. По спине пробежался небольшой неясный холодок, хотя окон Чон, вроде, не открывал. Позади него никого не было, только сбитый косяк на стене. — Здесь такой не живёт, — наглядевшись на странное поведение, выдал Чонгук. Раскосые глаза мазнули по нему таким взглядом, будто он виноват в том, что этот некий Чимин-и тут не живёт. Будто Чонгук ему в лицо намеревался плюнуть, а не вежливо ответил. — Да? — отозвался как-то глухо вскоре, Чонгук вдруг подумал, что тот или немного пьян, или, может, под какими таблетками. Или просто сильно устал парень, этаж перепутал, или ещё чего. Догадок было море. Ответа ни одного. — Да, мне жаль, — сам не зная зачем, добавил последнее слово, и сам же ему удивился. Жаль? — Мне тоже, — не менее странно ответил парень. Весь их диалог в целом был какой-то несуразный. Чонгук потёр ручку двери, ожидая, когда уже парень развернётся и уйдёт. Хлопать дверью перед чужим носом как-то не хотелось, пусть и нёс тот что-то непонятное. И глаза его ещё эти, не хотел Чонгук на них долго смотреть. — Простите, — наконец добавил тот, последний раз взглянул ему за плечо и направился к лифту. Позади почудилось какое-то движение, и Чон обернулся через плечо. Призрак, которого он все никак не мог поймать, стоял у подбитого угла, глядя в проем, словно увидел там привидение, а не сам им являлся. Не хотелось его опять спугнуть, но нужно было закрыть дверь, и Чонгук, стараясь не отводить взгляда от бледноватой фигуры, прикрыл её и щёлкнул замком. В глазах призрака показались слезы, он кинул на него быстрый взгляд и снова исчез, растворившись в воздухе. — Подожди, давай поговорим, — кинул Чонгук уже в пустое пространство, и добавил тише, — если ты, конечно, можешь говорить. Вопрос «Зачем оно ему надо?» ни разу не возник в голове. Никто ему не ответил и никак себя больше не проявлял. Отчего возникла мысль, что тот парень с грустными глазами мог что-то знать. Что, возможно, надо было под каким-нибудь предлогом затащить его в квартиру, и тогда призрак оставался бы видимым подольше, может бы даже заговорил. Стены просят Чимина успокоиться, говорят, что все людское для него уже не важно и они рядом. Они всегда будут рядом. Чимин сидит у той стены, в которую прошлой ночью стучались. Чонгук ходит из комнаты в комнату, стоит в коридоре, выискивает что-то глазами. Его ищет снова. Разговаривать с парнем Чимин не планирует ни сегодня, ни завтра, никогда. Стены - единственные, с кем он говорит. Они единственные, кто понимает его и оберегает. Пак не знает, как оказался здесь и когда. Не помнит, как умер и как жил, когда был жив. Некие ощущения или чувства, опять же, иногда подкидывают ему фрагменты, но не показывают всей картины, не раскрывают реальных цветов. Есть у него и определённые знания, но откуда те пришли к нему, откуда знает все это, объяснить невозможно. Чонгук просит не исчезать. Так странно, что этот парень оказался таким не пугливым, не притащил с собой полчище медиумов и прочих «экспертов по общению с потусторонним», не ставит свечки за его упокой. Не кричит, не сбегает, сто раз перекрестившись на ходу, не дрожит даже ни разу, а ведь уже дважды его видел. Поговорить с ним, вон, даже, вроде как пытается. Безуспешно, правда, но все-таки. Необычный человек здесь поселился, стены с ним отчасти солидарны. За окном снова идёт снег, поэтому приходится сидеть к стеклу спиной. Проявляться опять, поглощенным белым холодом, будет неправильно. Портить человеку жизнь в его планы не входило. Впрочем, какие вообще могут быть планы у призрака? Он по сути - ничто. Даже не знает, что тут делает. Всегда ли будет с этими стенами? Парень с грустными глазами встречается Чону на площадке, выходит из лифта в тот момент, когда Чонгук, призадумавшись, с пакетом мусора в одной руке, жмёт на кнопку до упора. В этот раз тот ведёт себя иначе, кивает в приветствии и проходит мимо. Чонгук уже напрягается, думает, парень сейчас дойдет до его квартиры и стучаться начнёт, сделав вид, что его не заметил. Мало ли, что у него там в голове. Но нет, незнакомец проходит мимо его двери и открывают следующую, в которой, казалось, никто не живет. Похоже, они соседи. Въехал парень недавно, или был просто в отъезде до недавних пор, неизвестно. Чонгук, забыв о лифте, глядит на чужую спину, пока тот не исчезает за дверью. Нечто шелестит в этот момент за ещё одной из дверей, из какой, определить не получается. Что-то странное тут происходит. Чонгуку любопытно, в жизни появляются какие-то неожиданные персонажи, коррективы. Ему и до этого неплохо жилось, но так даже интереснее. В конце концов, что он теряет? В дверь стучатся в девять утра, Чонгук ещё валяется в кровати и не собирается вставать. Настырный некто продолжает стучать. Если это опять Намджун, этот вечно что-то ломающий у себя дома сосед, что одалживает у него инструменты, то в этот раз он не будет с ним так мил. Забыв о тапочках, шлёпает босиком до двери, растирая глаза на ходу, открывает дверь с неприкрытым выражением «достали». Только держится это выражение на его лице недолго, на пороге стоит парень с грустными глазами, в руках у него пластмассовый горшок с каким-то мелким голубоватым цветком, и вид у него немного виноватый. Чонгук думает, что все ещё не знает его имени, и было бы неплохо узнать, соседи все-таки. — Простите за беспокойство, — говорит парень. Чонгук замечает, как тот опять как можно незаметнее пытается заглянуть ему за плечо. Компания, что продала ему эту квартиру, убедила по телефону, что никто в ней не жил ранее. Сделавший черновой ремонт и намеревающийся поселиться человек уехал куда-то в другой город и не вернулся, забив на вложенные в это место деньги и время. С ипотекой не расплатился, и квартиру перепродали. Возможно тот, кого выискивает глазами незнакомец, никогда тут не жил. Призрак, обитающий здесь, тоже не может быть ни прежним хозяином, ни временным съемщиком, ведь квартира никогда не сдавалась, так что такой вариант тоже не подходит. Очень необычно получается. — Можете принять этот цветок? — отвлекает от мыслей низкий голос, протягивая ему горшок, — в знак извинения за прошлый раз. Не поймите меня неправильно, я искал кое-кого очень долго, надеялся, что это он вернулся, и ошибся, — объясняет парень коротко, глаза у него все такие же грустные, как и при первой встрече. Чонгук чувствует себя немного виноватым, непонятно только за что. Цветок принимает без слов. Не забыть бы его теперь поливать, раньше у него растений не было, и заводить не собирался, а тут вот - на тебе. — Это Незабудка, — добавляет парень, глядя на горшок, перекочевавший в чужие руки, — хороший цветок, — в глазах при этих словах мелькает тоска, будто он от души этот цветок отрывает. Чонгуку снова становится не по себе, хочется скрыться за дверью квартиры, цветок на подоконник поставить, кофе попить и подумать обо всем остальном потом, но кое-что не помешало бы сделать именно сейчас. Он протягивает парню руку, перехватив горшок одной рукой и говорит: — Чонгук, — парень руку пожимает, ладонь у него больше, чем его собственная, прохладная, и хватка сильная, уверенная такая, хотя по виду усталому и не скажешь. — Тэхен, — срывается с губ, глаза снова смещается чуть в бок и возвращаются на Чона, на лице вылезает еле заметная слабая улыбка, не гармонирующая с выражением глаз, — Извини ещё раз, что потревожил с утра, — добавляет он, переходя на «ты», убирает руку и отходит к своей двери, и напоследок кинув на него взгляд, добавляет, — Хорошего дня. Стучись, если что надо. — Да, ты тоже, — отзывается Чонгук, закрывая дверь. Как только он исчезает в квартире, подобие улыбки с лица Тэ пропадает окончательно, руки все ещё сжимают ручку двери, не решаясь открыть. Дома так холодно, по позвоночнику отчего-то скачет необъяснимый морозец, возвращаться в квартиру смысла мало. Тянет на улицу, лучше прогуляться немного. «Чимин-и любит этот цветок» — думает он напоследок, кинув взгляд на дверь чужой квартиры и исчезает в лифте. Чимин-и и правда любит этот цветок, он не помнит почему, не помнит, откуда о нем знает. И знание ли это? Но ему определённо нравится то, что он видит, по крайней мере, в этот момент он в этом уверен. Как только Чонгук ставит на подоконник горшок, и Чимин подходит к нему, на лицо вылезает нечто, напоминающее улыбку. В груди вновь ощущается фантомный стук, он пристраивается туда же, на подоконник, и пытается дотронуться до мелких голубоватых лепестков, которые ему кажутся серыми, как и все остальное вокруг. Не ощущает ничего под пальцами, но все равно почему-то чувствует какую-то непонятную радость. Чонгук уходит в ванную и Чимин не следит за ним, слишком увлеченный растением. Не замечает он и того, как парень возвращается, на пару секунд застывает на месте, затем, стараясь быть как можно тише и незаметнее, подходит к нему и разглядывает получше. Чимин, позабыв обо всем на свете, всё пытается тыкать в листья, в жёлтый «глазик» в серединке, и тянет уголки губ выше. Чонгук не хочет его спугнуть. Что-то сказать сейчас, значит опять заставить того исчезнуть. Парень забавно раз за разом пытается коснуться цветка, и наблюдать за этим занятно, как за играющим с бантиком котёнком. Чонгук снова перебирает варианты, кем бы он мог быть. Если не призрак, то, может, домовой? Очень милый домовой, пусть и бледный совсем. Никогда раньше не приходило в голову, что они могут так выглядеть. При слове "домовой" в голову первым делом приходит этакий мелкий карлик-старец, с бородой и шапкой из соломы. У родителей оберег дома похожий висел, отсюда и ассоциации. ≪ ≫ ⋖ ⋗ ⋘ ⋙ — Почему Незабудки, Чимин-и? — Они на мышку похожи, вот смотри, — пальцы указывают на желтый «глазик», — там внутри такое опушение в виде коротких волосков, схожее с усиками мышек, видишь? ≪ ≫ ⋖ ⋗ ⋘ ⋙ Кто-то улыбается в ответ, кто-то так ярко улыбается. Ярко? Чимин вдруг вздрагивает, переставая пытаться улыбаться сам, потому что не получается увидеть, кто это. Кто же это такой чистый и светлый? Что там ещё за цвета? С кем он разговаривал, и когда это было? Темные глаза, наблюдавшие за ним, «пугают» неожиданностью, когда Пак ловит их отблеск. Так увлекся, что даже не заметил, когда парень подошёл. А говорят ещё, что только люди боятся призраков, наоборот не бывает. Как бы не так. Похожая история, что и с пауками, те тоже боятся людей не меньше, чем они их. Стены отчего-то молчат, не предупреждают ни словом. Исчезнет он опять или нет, предположить сложно, это от него как будто и не зависит. Просто парень иногда его видит, иногда нет, он исчезает только в его глазах, на деле же оставаясь все там же. — Ты домовой? — вдруг спрашивает тот, вроде как пытается руку протянуть к нему, но понимает, похоже, что это бесполезно, и опускает её, — не бойся, я никому о тебе не расскажу, — зачем-то убеждает, может таким образом пытаясь наладить контакт. Чимин все ещё на месте, все ещё не исчез у него на глазах, и это странно. На самом деле, это очень странно даже для самого Пака. Может, у этого парня паранормальные способности и особая чувствительность к тонкому миру? Потому это вдруг происходит? Под внимательным взглядом Чонгука он неторопливо сползает с подоконника, кидает взгляд на стены и обратно на него. Что будет, если он заговорит с ним? Стены перестанут говорить? — Значит, ты и правда не разговариваешь, — делает вывод Чонгук, глядя на молчаливого «призрака», — может, не будешь теперь так часто исчезать? — предлагает неуверенно. Чимин пожимает плечами. Этой встречи вообще не должно было произойти. Чонгук живой человек, а он призрак. Дух. Ничто, по сути. Астральный сгусток из остаточных файлов. Серый картон в окружении такой же серой реальности. Вряд ли из этого общения выйдет что-то путное. Стены, похоже, игнорируют его. Он все ждёт, когда те шепнут что-то, подскажут, но нет ничего. Ни звука. Бледный домовой в слегка помятой светлой кофте и светлых брюках, босой, он, наверное, такой один на миллион Чонгуку попался. Да и не домовой тот все же, скорее всего, но думать так даже забавно. Лучше, чем задаваться вопросами, вроде: Почему ты здесь? Почему не упокоен? Ты знаешь того парня с грустными глазами? Ты помнишь, как ты умер? Ты, случаем, не Чимин-и? Они смотрят друг на друга ещё какое-то время, Чонгук раздумывает, какой вопрос задать, а какой не стоит. Чимин пытается понять, что с этим парнем не так, и почему стены продолжают молчать. Так и стоят, пока из большой комнаты через стенку, что по соседству с Тэхеном, не доносится тихий стук. Чимин и не замечает, как в следующее мгновение уже материализуется рядом с ней, вслушивается в звук. Стены наконец оживают, умоляя — «Не слушай!». Но он слушает. Кажется, будто это что-то важное, что-то из того, что он не должен был забыть. Кто-то, кто не должен был исчезнуть из памяти. В груди, там где давно ничего не бьётся, больно. Стены просят его — «отойди». Но он не слушает. Наверно, слишком упрямый всё ещё. Стены просят тихо-тихо — «Не пытайся вспомнить» Чонгук проходит в комнату, выискивает глазами исчезнувшего парня, того снова не видно. За стеной слышатся еле слышные удары, но на этом внимание не заостряется, мало ли. Он и представить не может, что Тэхен с той стороны сидит на кровати, приставленной плотно к стене, и постукивает костяшками пальцев, что болят уже сильно, в слабой надежде услышать ответный стук. Взгляд раскосых глаз прикован к тихо падающему снегу за окном. Снежинки кружатся, сплетаются и превращаются в сугробы. Так пусто и бело. Так пусто и красиво. Так пусто и… Ничего. В глазах бесконечная тоска, такая себе новая планета, в которой редко светит солнце и что-то растёт. Такая себе грустная душа, что ничего там не обрела. Зимой, два года назад, Чимин пропал бесследно. Просто исчез, оставив все свои вещи, оставив квартиру, в которую намеревался переехать. Оставив все, и его в том числе. Не позвонил, не писал больше, словно сквозь землю провалился. Тэхен подключил всех своих знакомых к его поискам, написал сотни заявлений, казалось, обошёл все места по тысяче раз, и все ещё ходит по некоторым в надежде, что Чимин вернётся со дня на день, где-то засветится. Пока делался ремонт в квартире через стену, он жил у него, и потому все его вещи остались здесь, так и лежат в шкафу, ожидая возвращения хозяина. Квартиру, за которую Пак так и не выплатил ипотеку, в итоге перепродали, доделав ремонт, и вернувшись от родителей, Тэхен не ожидал увидеть в ней кого-то, кто не Чимин. Казалось, такое просто невозможно, они ведь так долго планировали жить вот так, через стенку, столько планов относительно этого было, и тут вдруг просыпаешься каким-то дрянным утром, и все катится куда-то в неизвестном направлении. На звонки Чимин не отвечает, телефон недоступен, и позже вовсе находится в шкафу. Многие как и Тэхен удивлены неожиданной пропажей этого человека. Пак всегда был ответственным, и если что, предупреждал, писал, через человека передавал, если сам не мог. Да даже окажись он на другой планете, нашёл бы способ об этом Киму сообщить. А тут - как не было, так и нет до сих пор. Тэхен первый год даже из квартиры своей не выходил толком, если только чтобы ещё раз пробежаться по всем его знакомым и друзьям. Все надеялся, что тот вернётся, все объяснит, кто-то позвонит, что-то станет известно. На второй год не выдержал, сорвался и уехал к родителям, почти год у них прожил. Сказать бы, что смирился, легче стало за это время - да нет. Как приехал, первым делом стал обзванивать всех по новой, достал уже многих. Вестей по-прежнему никаких. Человек бесследно исчез. Нет ничего. Успокойся уже. Когда в соседней квартире шёл черновой ремонт, Пак и сам старался что-то делать, чем-то помогать. Когда рабочие уходили, он мог часами там возиться, увлекшись, тогда и появилась эта привычка стучать по стенке, означающая «я пришёл домой, пошли ужинать Чимин-и», «работа не волк, в поле не убежит, а я вот очень даже, так что быстро сюда». Вроде и телефон был рядом, но так общаться было интереснее. Не то чтобы Тэхен не понимал, что теперь там живёт совсем чужой человек, и тот вряд ли рад этим непонятным стукам. Не чтобы он был безумен настолько, чтобы не понимать каких-то простых вещей. Но стоит ли его осуждать за то, что он продолжает ждать, не смотря ни на что. Упрямый и верный. Эти стуки, такая ведь мелочь, а легче немного совсем, можно представить, что Чимин непременно однажды ответит. Что нужно всего лишь потерпеть, подождать ещё немного. Он прикрывает глаза и делает вид, что не замечает звука открывающейся позади входной двери, делает вид, что заснул на месте, прислонившись к стене и тихо-тихо продолжая постукивать по ней. Делает вид, что не чувствует останавливающейся рядом фигуры, не ощущает ладонь, мягко опустившуюся на плечо. — Тэхен, — в чужом голосе просьба. Тэхен продолжает делать вид, что он не здесь, а его руку тем временем осторожно перехватывают, заставляя прекратить одно и тоже действие, и опускают вниз. Тэхен глаз по-прежнему не открывает, головой прислоняясь к холодной стене, ему так спокойнее. Там, за ней, ни звука в ответ. Нет там больше того, кто понимал бы и принимал его сигналы. Нет? _ _ _ Чонгуку не спится. Тихий стук время от времени все ещё звучит, но не раздражает настолько, чтобы сорваться к соседу и тарабанить по двери с просьбой, а если не поймёт, то и угрозой, заткнуться. Тем более, этому конкретному соседу он угрожать не стал бы, даже если очень бы хотелось. Один взгляд на его глаза ломал всю уверенность. Не то они у парня с рождения такие, не то затянувшаяся депрессия вышла на новый уровень, не то горечь утраты сломала в них смысл и создала свою планету, сотканную из бесконечной грусти и тоски. Последнее заставляет устало вздохнуть, прежде чем перевернуться на бок в сторону окна. На полу у дивана слева улавливается знакомая фигура. Светлый парень сидит там, приникнув к стене, босые ноги и болезненный вид, что различим даже в полумраке, заставляет в очередной раз усомниться в догадке о домовом. Призрак — повторяет сознание — все-таки - призрак. Чонгук поджимает губы и лежит так, глядя на одинокую фигуру. Был бы парень живым, Чон бы мог забить на то, что они практически незнакомы, и просто по-человечески обнял. Некоторым это надо, и парню на полу, чувствует Чон, не помешало бы тоже. Пару раз всплывал неприятный вариант, что, возможно, эту мыслеформу в виде бледного паренька все же создал его собственный мозг, и это необязательно расстройство. Может, тот сотворен из каких-то его личных сомнений и сигналов о том, что что-то надо менять. Может поэтому тот не разговаривает и ведёт себя так тихо, совсем не походит на барабашек, которых описывают в интернете, и на домового, который, вроде как, должен лакать молоко из блюдечка, если имеется в квартире. Чонгук оставлял на ночь блюдце, молока в нем не убавилось к утру ни на каплю. Да, он проверял, и сам себе хотел вдарить за глупость, которую творил. — Почему ты здесь? — не выдерживает Чон тишины. Тело на полу никак не реагирует, не поворачивается к нему лицом. «Почему я здесь?» — вдруг задаётся этим же вопросом Чимин. Если бы был живым, подумал бы, что в тот момент тело пробивает озноб, но это только что-то вроде «остаточных импульсов». Что-то вроде желания все ещё, в каком-то смысле, быть чем-то большим, чем ничто. Мысли — это волны энергии. Материя — это сконцентрированная энергия. А он то, что лишено продвижения, перехода в другое состояние, в очередное звено бесконечностей в цепи эволюции. Причины этого неясны. Мало ясности, в принципе, куда не посмотри. Глаза незаметно для него самого увлажняются, слабый стук с той стороны заставляет снова и снова вытягивать руку и проводить ею по стене, словно пытаясь утешить. Отчего так серо все вокруг? Отчего слезы на глазах выступают? Не разобрать. Откуда они у того, чем он теперь является? ≪ ≫ ⋖ ⋗ ⋘ ⋙ — Ты страшный, когда плачешь, перестань, — заявляет кто-то, разглядывая его лицо. — Сам ты страшный, мне уже поплакать нельзя? — возмущается Чимин, стирая с щёк влажность и хмурясь стыдливо. Фильм очень грустный, а он принимает все близко к сердцу, чувствителен на такие вещи, и что теперь? — Можно, но только от радости, — улыбается вдруг некто светло-светло, протягивает руку и помогает стереть пару капель с подбородка, шутливо выпячивая губки, пока Чимин продолжает наигранно фыркать и стряхивать чужие руки со своего лица. ≪ ≫ ⋖ ⋗ ⋘ ⋙ — Я не знаю, — произносит Чимин, не замечая, как эти слова слетают с губ, не видя, как расширяются тёмные глаза за его спиной. Чонгук ведь было уже уверовал, что тот не ответит, — Я не знаю, что я тут делаю. Стены просят его помолчать. Холодные и такие гордые, они по-своему пытаются его уберечь, вроде как. Они в отличие от него помнят все, но не делятся этим. В следующий миг паренёк пропадает с глаз, а Чонгук лежит, анализируя услышанное, добавляя к этому какие-то теории, вычитанные из книг. Приятный голос, приятная внешность, пусть и бледный совсем. Жаль, что тот теперь лишь призрак. Неупокоенная душа, застрявшая в небольшой коробке со сжатыми квадратными метрами. Чонгук размышляет, может ли то, что он видит паренька, а теперь и слышит, быть знаком, что должен ему помочь? Вдруг, как в фильмах, окажется, что тот где-то в коме лежит, что он ещё жив, и Чон должен отыскать его тело, соединить с душой. Как фанат разного рода фантастики, Чонгук только приободряется от таких умозаключений. Они, хотя бы, придают оптимизма. Возможно, и ему очень хочется в это верить, все не так печально, как думалось изначально.