Нарушенный Догмат

Шёлковая рубашка насыщенно-винного цвета дополнила брюки в тон, заскользила по прохладной коже, обвилась завязками вокруг горла. Чёрный бархатный сюртук с золочёными пуговицами — кричаще-ярко, вызывающе, почти пошло. Тёплые ладони скользнули по его груди — и он почувствовал привычную тяжесть метательных ножей, заботливо разложенных по внутренним карманам сюртука. Люсьен скептично посмотрел на себя в зеркало, оправил воротник. — Не слишком… слишком? — поинтересовался он, переводя взгляд на Кхиори, стоящую рядом. Та серебристо рассмеялась и с удовольствием запустила ладони под его сюртук, поправляя скрытую тканью перевязь для ножей, царапая короткими ноготками сквозь шёлк, словно ожидая, что скулы Люсьена вновь вспыхнут. Предсказуемо. — В самый раз, дитя, — она приподнялась на носочки и коснулась поцелуем его лба — голову склонить всё равно пришлось. — Знаешь поговорку про то, что самое ценное лучше прятать на самом видном месте? Вот это будет про тебя. Волосы мы собирать не будем… ты знал, что тебе идут локоны? Ох, Ситис, до чего ты хорош, мой мальчик! — Скажи мне, Спикер, — Люсьен повернулся, поймал её ладони, прижал их порывисто к губам. — Как далеко простираются границы твоего любования? Кхиори рассмеялась, пощекотала пальцами его губы. — Ты юн и прекрасен, как можно не польститься на такое сокровище? Ты смертоносен, опасен, ядовит — вот, где искушение! И при этом ты совершенно покорен мне, разве не кощунством будет игнорировать такой роскошный подарок самого Ситиса? — она озорно сверкнула глазами и поправила воротник рубашки Люсьена, выбившийся из-за ворота сюртука. — Наша жизнь состоит из смерти и наслаждений. Не будем себе ни в чём отказывать, дитя. Люсьен почтительно склонил голову, но в глазах его плясали коварные огоньки даэдра. К «Королю и королеве» он подошёл чуть раньше назначенного часа, не оглядываясь по сторонам и высоко держа голову — никто не обратил на него внимания, мало ли франтов посещают столичную таверну, которая хвалится своей изысканной кухней и кусачими ценами. Искомый имперец отыскался почти сразу: он со скучающим видом гонял по серебряной тарелке кусочек мясистого скайримского краба и потягивал вино. — Добрый вечер, — дружелюбно сообщил ему Люсьен о своём присутствии и сел на свободное место за столом. — Не думаю, что мне по нраву придётся такая компания, — сварливо произнёс мужчина, но подошедшей трактирщице кивнул. — Ему то же, что и мне. Чем обязан? — Обязаны удачным уловом из трёх жирных рыб, которые, как известно, разговаривать не умеют, — милейше улыбнулся Люсьен, положив на стол тонкую папку с документами, обличавшими продажных информаторов. Мужчина бегло пробежался взглядом по строкам документов и невесело усмехнулся. — Не могу сказать, что одобряю такие методы рыбалки, но вынужден признать, что улов получился больше, чем я планировал. На целых две ещё более жирных рыбы, — он хмыкнул и, дождавшись, пока трактирщица уйдёт, продолжил. — Но я до сих пор не знаю, чем мне придётся заплатить за такой подарок. Золотом? Другими… рыбами? Люсьен лихорадочно вспоминал уроки этикета, глядя на шесть столовых приборов по обе стороны от своей тарелки. Перед внутренним взором возник Винсент, указывающий когтистым пальцем на ту или иную вилку и поясняющий, для чего она используется. О, если бы тогда он смотрел на эти несчастные вилки, а не любовался строгими чертами лица своего наставника! Помедлив ещё мгновение, он всё же взял нужные приборы и принялся за ужин. Кухня здесь и правда волшебная. — Это был аванс, — пояснил Люсьен, отрезая очередной кусочек краба и обмакивая его в нежнейший сырный соус. — На рыбалке иногда требуется помощь других рыбаков, особенно, если рыба крупная. То наживку подобрать, то удочку потянуть вместе. То подсечку вовремя сделать, ну, вы понимаете, полагаю. За одно это «ну» Винсент, наверное, отвесил бы ему подзатыльник, да такой, чтобы ещё неделю в ушах звенело! Мысленно обругав себя, Люсьен посмотрел на лицо своего собеседника, но тот, кажется, не заметил досадной оговорки в столь учтивой светской беседе. — Знаю я ваш стиль рыбной ловли, — кивнул он, наконец, сделав ещё глоток вина из кубка. — Но мы давно рыбачим вместе, пусть и на разную добычу, так что ваш подарок, простите, аванс, я принимаю с благодарностью — и с радостью предоставлю ответную услугу, когда это понадобится. — С вами приятно иметь дело, — заметил Люсьен, доедая краба. Учитывая крохотный размер порции, это было несложно. Лепестки фиалок, которыми было щедро украшено блюдо, он есть не стал, хоть и задумался над тем, будет ли это вежливо и соответствовать этикету. Кто вообще цветы в еду кладёт? — Взаимно, — ответил ему дежурной улыбкой Серый Лис. Люсьен посмотрел на его лицо — словно какая-то магия спутывала черты лица, он понимал только, что глаза у его собеседника светлые, точно вешнее небо, а волосы — каштановые. Неудивительно, что Кхиори назвала именно эти отличительные черты главы Гильдии Воров, остальное просто не ухватывалось разумом. Люсьен допил вино и поднялся из-за стола, а после направился к стойке, оплатить ужин, который обошёлся ему, как оказалось, в полторы сотни септимов. Подумав, что за эти деньги можно было сотню крабов купить и накормить ими половину города, он покинул гостеприимное и уютное заведение. — Как всё прошло? — Кхиори лениво перелистывала страницы оставленного Люсьеном учебника, она даже не подняла на него взгляд, когда он вернулся в пансион Брода. — Он согласен на ответную услугу и благодарен за оказанную помощь, — и каким же наслаждением было снять сюртук, который стискивал его плечи, сковывал движения и, кажется, даже дышать мешал. — Славно. Я ожидала именно такой реакции, — громко захлопнув книгу, она легко поднялась на ноги и стянула со стоявшего рядом стула оставленную робу члена Длани. — Тогда я не вижу смысла и дальше держать тебя в столице, можешь возвращаться к своим делам в Чейдинхоле. — Было честью для меня послужить на благо Семьи, Спикер, — Люсьен опустил голову в полупоклоне, волнистые пряди рассыпались по его плечам. Кхиори подошла к нему ближе, накрутила локон на палец, потянула за него. — И ещё не раз послужишь. Я свяжусь с тобой, когда мне снова понадобится твоя помощь — или тепло, на которое ты не скупишься, — она невесомо мазнула поцелуем по его губам и скрылась за дверью. Какое-то время Люсьен задумчиво смотрел на закрывшуюся дверь, а потом широко улыбнулся и продолжил стаскивать с себя надоевший за вечер наряд. Не стоило задерживаться здесь, Спикер права — для него найдутся дела дома, в Чейдинхоле. И пусть он любил изысканную красоту столичной архитектуры, её беломраморные парапеты каналов, сердце всё равно было отдано густой зелени деревьев Чейдинхола, свежему речному ветерку со стороны Корболо, который смешивался с ароматами цветов жасмина, сирени и вишен. Куда бы его ни закидывала судьба, Люсьен всегда стремится домой. Ведь дом там, где его сердце, а оно уже много лет отдано древним стенам родного Убежища. Собрав вещи и осматривая комнату в поисках чего-нибудь забытого, он случайно обнаружил под подушкой коробочку с благовониями. Обоняния коснулся уже знакомый аромат пачули, сандала и можжевельника — так пахла кожа Кхиори, так пахли её волосы. Губы отдавали горьким привкусом корицы, пряной свежестью имбиря… Улыбнувшись своим воспоминаниям, Люсьен убрал благовония в сумку и с чувством полной удовлетворённости своей жизнью, покинул пансион Лютера Брода.