Нарушенный Догмат

Когда Люсьен добрался до портового района, весь жар из его крови выветрился, как выветривается на свежем воздухе лёгкий хмель — он был собран, сосредоточен, смертоносен. Он сливался с густыми бархатными тенями, а шаг его был не громче шороха волн, набегающих на пристань. Далеко в чернильной темноте неба горланили чайки, где-то на другом краю полуострова приглушённо переговаривались стражники, лениво переругивались матросы с какого-то корабля. Нищий спал, закутавшись в рваную рогожу, источая невыносимую вонь немытого тела и застарелого перегара. Люсьен поморщился — как можно не мыться, когда под боком целое озеро, полное чистой и тёплой сейчас воды? Невидимый в темноте, — хамелеон размывает силуэт — Люсьен присел рядом с ним, разглядывая испачканное, изборождённое глубокими морщинами, лицо. Сеть морщинок собиралась в уголках глаз, выдавая весёлый, жизнерадостный нрав бродяги. Наверное, он часто улыбается. Улыбался. Баниус Бурс — именно так его описывали информаторы. Резко придавив его голову к земле и глубоко вонзив кинжал под подбородок, он погасил зарождающийся крик вместе с жизнью — это заняло всего несколько мгновений, подаривших Лашансу чувство затаённой радости. Первый есть — и Люсьен укрыл бродягу грязной рогожей, чтобы скрыть вытекающую из мёртвого тела кровь. Другой нищий сидел возле костра на берегу озера — поодаль от жилых домов, пьяно покачиваясь и глядя на подёрнутую рябью водную гладь Румаре. Люсьен невольно улыбнулся — он и сам любил сидеть вот так, подтянув колени к подбородку, скользить взглядом по мерным водам Корболо. Есть что-то завораживающее в том, как вода переливается под ласковым светом неполного Массера и пузатой Секунды, наполовину скрывшейся в облаках. — Красиво, да? — тихо спросил он у бедняка, подсаживаясь к нему на камни. — Я Люсьен. — А я — Пел, Пелиус, — отозвался тот, лишь мельком взглянув на присоединившегося к созерцанию юношу. — Да, красиво. Вот так смотришь на тот берег, и кажется, что там суета всякая, а ты тут, такой весь степенный… ой. На этом трогательном «ой» между рёбер Пелиуса скользнуло остро заточенное лезвие кинжала, а со стороны — ну подумаешь, сидят у костра двое, пьяно обнимаются. — Да, весь такой степенный, — задумчиво повторил Люсьен, укладывая Пелиуса на кожаную лежанку возле костра и лёгким заклинанием мороза гася пламя костра. — А там суета всякая. Ты прав, дружище. Но тебя она уже не коснётся, суета эта. Дальше — только Пустота. Убедившись, что место убийства не выглядит как таковое, он снова накинул на себя хамелеон и отправился на поиски последней жертвы. До рассвета ещё несколько часов, маловероятно, что кому-то понадобится компания местных бродяг. Файна Грязный-Рот обнаружилась неожиданно — её просто выкинули из одного из домов, громко захлопнув за её спиной дверь. — Ну и ладно, ну и не очень-то хотелось! — Файна погрозила закрытой двери кулаком и принялась оправлять на себе ветхую одежду, бурча под нос оскорбления, видимо, в адрес хозяина дома. Люсьен, подпиравший плечом угол дома по соседству, усмехнулся. Оправдывая своё прозвище-фамилию, Файна бесцельно направилась вперёд по улице, не скупясь на самые низкие оскорбления. Впрочем, настоящей злости в её голосе не было, так — привычка. — Эй, красотка, — мягким и тягучим голосом позвал её Люсьен, не показываясь из-под заклинания хамелеона. — Что думаешь насчёт развлечения и выпивки? С тебя развлечения, с меня эль и пара-тройка золотых. Файна остановилась, подслеповато всмотрелась в закуток между домами, откуда слышала голос, несмело шагнула ближе. — Ты хде? — озадаченно спросила она, останавливаясь в самом проходе. — Да тута, тута, — хрипло отозвался Люсьен из дальнего угла закутка и после обошёл свою жертву со спины, беззвучно ступая по вытертым камням брусчатки. Пока Файна пыталась рассмотреть своего неожиданного благодетеля, тот, не раздумывая долго, огрел её трёхсекундным параличом и вскрыл ей горло. Дождавшись, пока тело жертвы перестанет содрогаться в агонии, Люсьен отправился за остальными двумя.Отсюда совсем недалеко до дома Дарелота, и он даже постарается усадить их так, чтобы они не казались мёртвыми –уложить, как спящих, накинуть на тела драную рогожу, будто заботясь о том, чтобы их не просквозило в ночи холодным озёрным бризом. Смерть должна быть красивой — даже в этом уродстве потасканных судьбой тел. Смерть как искусство, как проявление воли творца — всего лишь трое бродяг зябко жмутся друг к другу во сне в поисках тепла. Закончив возиться с телами, Люсьен вновь накинул хамелеон и проскользнул мимо стражников на юго-восточную часть полуострова, не заставленную домами и облюбованную крабами. Раздевшись и спрятав оружие, он с наслаждением нырнул в бархатно-прохладные воды Румаре, улыбаясь этому ощущению лёгкости — ощущению выполненного задания, безупречно и безошибочно. Он перевернулся на спину, позволяя воде щекотно затечь в уши, и распахнул глаза, падая в безбрежные ночные небеса, щедро усыпанные искорками далёких звёзд. Ощущение невесомости стало ярче, бархатный мрак небес затягивал, кружился перед глазами, прилизанный дымками далёких сероватых облаков. Секунда нырнула в одно из них, спрятала своё дебелое сияющее тело под дымчатой рваной вуалью, Массер стыдливо укрыл макушку за другим облаком — стало темнее. Нагревшаяся за день вода обнимала Лашанса, укачивала на лёгких волнах, забирала у него усталость и переживания минувшего дня, даруя в ответ свежесть и ясность мыслей. Тихо, счастливо вздохнув и прерывая полёт своих мыслей, Люсьен снова нырнул и выбрался затем на тёплые камни, ощущая, как тяжелеет его тело с каждым шагом по направлению к берегу. Теперь можно вернуться к реальности, полным сил и стремлений — и отправиться в пансион Брода, чтобы сообщить Кхиори, что её поручение выполнено. Высушив волосы заклинанием, он собрал их в хвост и быстро оделся, дополняя свой образ кольцом хамелеона, чтобы поберечь силы на экстренный случай. Путь до Эльфийских Садов стёрся из его памяти — улочки и районы словно пролетали мимо, однообразные в ночном сумраке, однотипные, невыразительные. Он ориентировался на лязг доспехов стражников, петлял, сливаясь с тенями, но мысли его плавно текли в одном лишь русле — контракт. Почему Спикер призвала юного Ассасина, а не поручила это задание кому-то взрослее, опытнее, талантливее? Да хоть бы и собственному Душителю? Впрочем, не ему, Люсьену, угадывать мотивы Длани, его задача — выполнять указания, с радостью и гордостью отправляя души неугодных в Пустоту. С этими мыслями он вытянул из своих волос ленту с серебристой галочкой буквы «V» на ней, и обвязал вокруг дверной ручки комнаты, снятой в пансионе. Он заслужил отдых.