Желание быть безумным

Следующее утро началось для Рустама с лёгкого тёплого ветерка, залетевшего к нему в спальню через открытое окно. Вокруг стояла мёртвая тишина, хотя дом был полон людей, ещё, вероятно, спавших по своим комнатам. В последнем парень убедился, посмотрев на часы на экране телефона — пять утра не лучшее время для подъёма после пьяной вечеринки. У него и у самого болела голова, но какой-то тупой и не особенно мешавшей болью. Случившееся вчера не возникло в его голове вдруг — он это прекрасно помнил. Точнее, помнил свои слова, но не то, что было дальше. «Накидываем версии», — язвительно усмехнулся про себя Рустам и подтянул телефон с края прикроватной тумбочки. В его голове вдруг и совсем не кстати стали возникать строчки. Он уже успел привыкнуть к этому за последние пару лет. Конечно, слова «само написалось» были бесстыдной ложью. Он сочинял совсем не так мало, как говорил. Заметки пестрели самыми разными стихами, большинство из которых было о Тамби. Он открыл новую страничку и стал печатать, ещё совсем сонный и не думающий о том, что сделает потом. Как сложно говорить, Дышать И жить, И чувствовать, И знать, И признаваться, Любить — молчать, Сорваться — и забыть, Коснуться, чтобы больше не касаться. И быть с тобой. Но хуже — без тебя. Смотреть — не видя, Плача — улыбаться. Рустам выключил мобильный и посмотрел в окно. Там был невесомый розовато-молочный рассвет, пропадавший в резко очерченной полосе деревьев. Узорчатая выцветшая к утру луна и ещё не до конца погасшие звёзды слегка сияли на небе. Рус опустил глаза ниже, на участок с небольшим садом. Там на садовых качелях сидел Тамби. Рептилоид понял, что лучшего времени для объяснения точно не будет. Нужно было спускаться к нему и обсуждать, что им делать дальше. Он надел довольно мятую после вчерашнего одежду и нажал на дверь ручки. Та чуть скрипнула и поддалась, выпуская Рустама наружу. Он спустился вниз, прошёл через общий зал на первом этаже — там ещё предстояло всё убрать. Наконец он вышел из дома в сад. Здесь было слышно пение птиц и солнце, едва показавшись на горизонте, начинало сильно палить, хотя и не грело. Он подошёл к качелям и положил руку на плечо Масаеву. — Добг’ое утро, — сонно улыбнулся Рустам, когда к нему обернулись, — Я сяду? — парень пристроился рядом на качелях, — Тамби, нам надо кое-что обсудить. Прости за вчерашнее, ладно? — его слегка потрясывало и от волнения он снова начал выговаривать буквы. Тамби знал об этом, поэтому успокаивающе посмотрел в глаза, прежде чем отвечать. — А за что простить? Тебе стало плохо, и я принёс тебе воды, а потом отвёл наверх в спальню. Ничего такого не произошло, Рус, — он улыбнулся, тоже довольно сонно. — Как?.. Подожди, а я разве не сказал тебе что-то странное вчера? — Нет. Вообще ничего странного, правда, — Рустам задумался. Он уже в третий раз за сегодня посмотрел на небо. Оно пылало яркими розовыми тонами, и по нему как-то беспокойно носились густо-золотые облака. Ещё пару минут назад Рус мог только мечтать, чтобы этого разговора не было, а теперь, когда всё само собой решилось, он дико жалел, что Тамби ничего не помнит. Когда ещё он найдёт в себе силы признаться? А признаться он решил твёрдо, что бы ни было потом. — А ты чего так рано встал? — вдруг спросил Масаев. — А ты? — улыбнулся Рептилоид, прекрасно понимая, что никто из них на этот вопрос не ответит. — Слушай, Рус! Я же вчера про подарок забыл! — Тамби достал из кармана коробку и протянул другу, — Банально, конечно, но, надеюсь, тебе понравиться. Рустам открыл чёрный матовый футляр. Внутри лежали красивые серебряные часы, тут же замерцавшие всеми цветами горящего рассвета. — Тамби, ну не надо было… Ну это дог’ого же! — часы и правда на первый взгляд были самые обычные, но что-то в них было совершенно особенное, нечто, приковавшее взгляд. Присмотревшись внимательнее, Рус вдруг понял, что вместо каймы циферблат обхватывала ящерка, хвост которой переходил в ремешок. — Нравиться? — снова улыбнулся Тамби, — Я просто подумал, ну какой из тебя рептилоид? Ящерка — максимум. — Вот сука! — с наигранной злостью отвечает Рус и в шутку толкает друга в плечо. — Ой, какие мы обидчивые! — язвит Тамби, смеясь и уворачиваясь, — хоть бы спасибо сказал. — Ну спасибо тебе добг’ый человек неславянской внешности! — Ой, ой! От кого слышу! — оба смеются, а потом постепенно замолкают. Лучше всего рядом почему-то именно молчать. Зачем говорить, если и так всё всегда предельно понятно? — Кстати, пару дней назад о такой штуке читал… — начал Тамби, явно вдруг вспомнив о чём-то совершенно случайно, — Хотя, прости, вряд ли тебе интересно… — Нет, ты чего! Очень интег’есно! — запротестовал Рус, — Я вообще люблю, когда ты что-то умное говог’ишь, — Рептилоид стал пытаться застегнуть ремень часов на запястье, но сделать это никак не удавалось. — В общем, читал вчера одну книгу по истории литературы, и там было много интересного о поэтах двадцатого века… Ты знал, что Маяковский перед смертью отдал все деньги фирме доставки цветов, чтобы они каждый день приносили букеты его любимой девушке? — Тамби остановил правую руку Рустама, а затем сам взялся за ремешок, — А во время войны она выжила, продавая эти букеты. Я бы тоже так сделал, если бы любил кого-то по-настоящему…- он застегнул часы и положил запястье друга к себе на колено, как бы рассматривая циферблат. — Это так мило, — искренне сказал Рустам, слегка сжимая пальцы на колене Тамби и благодарно смотря на него. — Да, очень, — Масаев слегка прищурился, но почти тут же оторвал взгляд, разрушая возникшее напряжение, — У тебя руки холодные, пошли в дом? — спросил он, как будто секунду назад воздух не пылал от собравшихся между ними искр. — Да… да, пойдём. Они подошли ко входной двери дома, и в этот момент она вдруг стремительно повернулась на петлях в их направлении. Рустам успел рефлекторно отскочить в сторону, а Тамби через секунду вскрикнул и упал, начиная задыхаться: массивная дверная ручка со всей силы врезалась куда-то под рёбра и сбила дыхание. Рептилоид тут же подбежал к нему, а на пороге появился Нурлан. Он явно был чем-то очень сильно раздражён, громко говорил по телефону, поэтому даже не заметил случившееся. Когда он положил трубку, перед ним предстали жмурящийся от боли Тамби, сидящий перед входом в дом, и Рус, пытавшийся его успокоить. — А чё с ним? — всё так же зло спросил Сабуров у Рустама, кивнув на Масаева. — Больно… — выдавил последний. — Блять, Тамби, жрать надо меньше, тогда не будет ничего болеть! — Нур, завались, а? — выходя из себя от такой жуткой грубости, ответил Рептилоид, — Это ты его двег’ью со всей дуг’и долбанул, когда выходил! Здесь г’учки низко прикг’учены, ему в солнечное сплетение попало! — Сабуров закатил глаза. — Нежный какой! Всё, я погнал, у меня съёмки через два часа. Белый, блять, предупредить не мог, что их переносят! Сами разберётесь. Нурлан ушёл. Рус помог Тамби подняться, войти в дом и добраться до кресла. У него только восстановилось дыхание, он всё ещё жмурился от боли, но молчал. — Сильно болит? — бегающими глазами осматривая друга, спросил Рептилоид. Ему в ответ вымучено улыбнулись. — Нур прав. Ел бы меньше — не прилетело бы так, увернулся бы… — Дуг’ак, — Рус опустился на пол рядом с креслом, положил голову на подлокотник и осторожно погладил Тамби по животу, медленно проводя ладонью по тёплой ткани толстовки вверх-вниз и по кругу, — Так легче? — Спасибо, — негромко сказал Масаев, продевая свои пальцы сквозь пальцы свободной руки Рустама и сжимая их, — Намного легче. — Что у тебя за выходные выдались? Руку пог’езал, двег’ю побили… — Беру всё на себя, — ответил Тамби, как обычно говорил обо всем негативе в «ЧБД», — Рус, не уходи только, ладно? Сейчас пройдёт и я тебя отпущу. — Зато я тебя не отпущу. Ты мне ещё отстать скажешь! — он гладил и гладил, не в силах перестать. Было так невероятно упоительно чувствовать под пальцами что-то мягкое, нежное, почти горячее. Он утопал в этом чувстве с головой, слегка прикрывал глаза, глупо улыбался, старался прощупать каждую складочку. — Ты как океан… — Ты решил стёб Нурлана продолжить? — усмехнулся Тамби. — Нет, что ты, я имел в виду… с тобой так же спокойно и тепло. И к тебе постоянно тянет, как какому-то спасению от всего… — он ещё немного помолчал, наслаждаясь моментом, — Я чай сделаю и вернусь, ладно? — Да уже всё прошло, Рус. Тебе помочь? — Сиди, — улыбается Рептилоид и, вставая, едва ощутимо хлопает по кофте ладонью. Скоро он возвращается с двумя кружками и садиться у кресла в ту же позу, протягивая Тамби одну из чашек и возвращая руку на место, — Можно? — спрашивает он, смотря сначала на свою кисть, а потом на друга. — Если тебе не противно… — Рус отпил из чашки. — Ум-у, — замечая, что Тамби и правда не против, он стал гладить смелее, иногда забираясь на грудь, задевая её как будто случайно. Безумно хотелось поцеловать, и, так как Рустам уже забыл о жестокой реальности, он вдруг встаёт и прикасается своими губами к краешку его губ. Кожа была горячей от чая и мягкой-мягкой. Тамби не сопротивлялся, даже слегка подался вперёд. Осознание пришло уже через несколько секунд. Рустам отдёрнул голову и с ужасом посмотрел на друга. — Извини… Боже, извини! Это не то, о чём ты подумал!.. — справиться со стыдом было невозможно, поэтому он не нашёл ничего лучше, как тут же выбежать на улицу, не задумываясь сесть в машину, завести её и поехать прочь от дома. Всё что угодно, только бы скрыться от Тамби, только уехать подальше. Он давит на газ и нервно дёргает головой, матерится. Впрочем, это скоро помогает, и он успокаивается. Он отъехал не так далеко. Нужно было вернуться, поговорить с Тамби, попрощаться с ребятами, убрать всё и сдать ключи хозяевам. В конце концов, он его не засосал, а только слегка прикоснулся, да и сам он не выглядел очень-то возмущённым. Значит, всё ещё вполне решаемо и, может быть, они даже и не поссорятся… Рустам стал поворачивать назад, но, задумавшись, не посмотрел на дорогу и едва успел заметить, как прямо на него пронеслось нечто стремительное, и всё вокруг мгновенно потемнело, как будто выключилось.