Сага о спокойствии Мин Юнги

Чимин выглядит роскошно, словно призрачное иллюзорное видение: тончайший шёлк рубашки оголяет нежные округлые плечи и бритвенно-острый разлёт ключиц, а узкая талия подчёркнута тугой шнуровкой корсета. Довольно мурлыкающий Юнги лениво поглаживает кончиками пальцев бедро, скрытое тонкой тканью, и тщательно сдерживается, чтобы не прижать его к себе по-настоящему, ревниво пряча от жадных обласкивающих взглядов. Всё-таки, элитное общество принуждает соблюдать какие-никакие правила приличия и сдерживать собственнические порывы альфы. Но жадные, пристальные взгляды, которыми его пару одаривает половина казино, напрягают. Юнги хочется утробно, низко зарычать, вздыбливая чёрную шерсть на загривке, и оскалить белоснежные острые клыки, защищая своё. — Ты так распугаешь всех потенциальных соперников, — Чимин лениво, бархатно мурлычет, лукаво прищурив отливающие сталью глаза, и нежно сжимает в изящных небольших пальчиках длинные, сильные пальцы альфы. — Мы ведь пришли сюда отдыхать, любовь моя. — Я знаю, — Юнги раздражённо дёргает нехарактерно заострёнными для большой кошки ушами и поводит гибким, длинным хвостом, хлестнув себя по ноге. Его глаза ярко вспыхивают, и круглые чёрные зрачки сужаются до тонких подрагивающих щёлок, похожих на следы, оставленные от острых когтей. Убийственно хищное золото почти горит в полумраке холла, распугивая надоедливых незнакомцев и притязателей на чужое, а Чимин нежно, предвкушающе подрагивает в ласковых, но крепких руках своего альфы. Они и правда пришли сюда развлекаться: в кои-то веки немаленькая, в общем-то, и вечно занятая дружеская компания может собраться вместе и не по рабочим вопросам. Впору обводить красным день в календаре. — Тэхён и Кукки опоздают, как обычно? — Юнги риторически фыркает и обводит зал пристальным ленивым взглядом полыхающих глаз, выискивая знакомые лица. — Джуни мне уже отписался, что они в главном зале, у рулетки. — Рулетка? — Чимин скептично приподнимает точёную красивую бровь и ластится к Мину поближе, прижимаясь к горячему твёрдому телу и приподнимаясь на цыпочки. Он нежно тычется губами в мягкую тёплую кожу, игриво покусывает Юнги за острый край челюсти, урча, и тянет: — Это же игра на удачу, я думал, тебе больше по нраву покер или что-нибудь в этом роде. — Сегодня со мной ты, — Юнги бархатно и немного хрипло смеётся, с молчаливым обещанием сминает пальцами упругую задницу и влажно целует сладкие, роскошно пухлые губы, — а пока это так — удача будет на моей стороне. К слову, кажется, я вижу нашу очаровательную примадонну. Мгновенно поплывший под властными прикосновениями альфы Чимин неохотно отстраняется и прослеживает глазами взгляд Юнги. Супруги Ким не изменяют своим извечным традициям: они облачены в ослепительно белые, словно только что выпавший снег, одежды, и неизменно вместе. На плечах улыбающегося Сокджина роскошная горностаевая шубка, отливающая на свету плавленым серебром, наверняка очередной подарок любимого мужа, а в длинных тонких пальцах небрежно сжат изящный женский мундштук. Намджун, нежно обнимающий свою пару за талию, тоже верен традициям: лаконичный, выдержанно-броский и до безумия дорогой классический костюм. — Вы как всегда, — Чимин запрокидывает голову, позволяя смеху, мелодичному и звонкому, словно нежная трель колокольчика, сорваться с губ, и подходит ближе. Он привычным жестом запускает пальцы в густой мех шубки, сшитой из представителей его собственного вида, наслаждаясь тем, как он приятно скользит по коже. Кто, как ни Чимин, понимает, почему из всех существующих на свете мехов и шкурок Джин выбрал именно горностая? Омега довольно мечтательно хихикает: — Куда лучше шёлка. — Без всяких сомнений, — моментально расцветший Джин поворачивается и так же свободно запускает ладонь в красиво уложенные волосы Чимина, такие же мягкие и воздушные, как и его шёрстка в зверином обличии. — Но даже самой любимой из моих шубок далеко до тебя, милый. Ты просто безупречен. — Ты же знаешь, после моей смерти эта шкурка твоя, — Чимин ласково улыбается, дёрнув круглыми маленькими ушками, и негромко хихикает, когда умильно вздохнувший Сокджин утягивает его в объятия. Краем уха он слышит усмешку Юнги и хмыканье Джуна, с удовольствием утыкаясь носом в дорогой мех. Джин хоть и выше, но всё ещё тоже омега — в этом плане обожающий обниматься с ними Чимин понимает альф. Омеги мягче и податливее в руках, не имеют в теле этого безумного жара и не давят своим запахом. А ещё у них обычно очень заботливые руки. — Ты будешь лучшей моей шубкой, детка, — Джин невесомо чмокает его в висок пухлыми раскрасневшимся губами и всё же неохотно отстраняется. Он не может удержаться и нежно тискает Чимина за мягенькую щёчку, щурясь от приязни, — Выглядишь сегодня ослепительно сексуально, но всё равно такой милашка. И как ты только это делаешь? — Ох, Джин, кому, как ни тебе, знать ответ на такой вопрос? — Чимин лукаво улыбается кончиками губ, игриво подмигнув, и с удовольствием наблюдает за тем, как Сокджин мгновенно размягчается от комплимента. Он любит смотреть на то, как Джин, слава о красоте которого бежит впереди него самого, плавится и краснеет даже от самых простых слов. Не то чтобы он не понимает, почему Намджун усыпает его ими каждый день. — Намджун-а, солнце, тебе так к лицу сегодняшний костюм, я в шоке, — прерывает их обмен любезностями, внезапно, Юнги, деланно похлопав ресницами и приложив руку к сердцу. Чимин возмущенно приоткрывает рот, а Джин заливисто хохочет, потому что ни у кого из них не возникает ни малейших сомнений в том, кого он пародирует, сделав свой низкий хрипловатый голос выше и растягивая гласные. Юнги же, лукаво сверкнув глазами, склоняет голову к плечу и мурлычет: — Был бы я омегой, отдался бы прямо тут. — Ах, Юнги-я, ты мне безбожно льстишь, — Намджун мгновенно включается в шутку, кокетливо поправив прядку волос, и добавив в голос побольше придыхания. В этот раз уже очередь Джина возмущенно хлопать ресницами, а Чимина — хихикать. Альфы по-омежьи что-то щебечут друг другу и звонко расцеловываются в обе щеки прямо под негодующие «мы так никогда не делаем!» от Сокджина. — И как мы их только терпим, Джин-а? — Чимин удрученно качает головой, с весёлым изумлением глядя на устроенный фарс. Уголки губ у него, впрочем, предательски подрагивают от смеха, так что удержать осуждающее выражение лица получается так себе. — Ужас. — Ну, тут уж ничего не попишешь, — посмеивающийся себе под нос Джин старательно изображает лёгкое сочувствие и смирение. Он картинно скорбно тянет: — Альфы в наше время обмельчали, что ж поделаешь… Они с Чимином обмениваются понимающими взглядами, и вот сейчас уже Намджун и Юнги возмущённо вскидывают головы. Юнги воинственно щурится и уже открывает было рот, чтобы, судя по всему, сделать свой ход, но его прерывает бархатистый лукавый голос: — Только не говорите, что, пока нас не было, вы уже умудрились устроить блядский цирк. Гости казино опасливо косятся на их весьма шумную компанию, а с появлением Тэхёна хаос непременно возрастает в геометрической прогрессии — Юнги, по собственной шкуре знающий, насколько опасными вместе могут быть три и без того ни разу не безобидные омежки, только беззвучно вздыхает. Этого следовало ожидать. Опять-таки: там, где Тэхён, ожидать можно чего угодно, и в итоге все равно ни за что не угадаешь. В любом случае, омегам это нисколько не мешает мгновенно сбиться в громкий хихикающий клубок, а мрачному Чонгуку медленно подплыть к двум старшим альфам. От него примерно за сотню метров несёт плотнейшей душащей волной дурманящих сладких лилий и маслянистой древесиной белого кедра — их с Тэхёном смешанного запаха — но Мин даже не думает возмущаться или морщиться, а с удовольствием глубоко вдыхает, непроизвольно облизнувшись. — Трахались? Потому и опоздали, м-м, Кукк-и? — Юнги беззлобно язвит, одобрительно сверкнув глазами, пожимает мрачному альфочке руку и ласково треплет его по волосам. Чонгук признаёт его авторитет, как старшего и более сильного, поэтому легко подставляет голову, позволяя погладить себя между подрагивающими волчьим ушками, и немного криво, но всё же вполне искренне улыбается. Намджун повторяет жест хёна и философски добавляет: — А я всегда говорил, что лучше иметь друга, — Ким кивает на стоящего рядом Юнги, с первых же его слов начинающего расплываться в ухмылке, — чем друг друга, — и переводит крайне выразительный взгляд на довольно щебечущего Тэхёна, который ласково щекочет Чимина и подставляется под нежные прикосновения Джина. Юнги рядом смеётся, неубедительно маскируясь под кашель, и широко улыбается, обнажая острые клыки: ни он, ни Намджун никогда не упускают возможности поиздеваться над своим донсеном, ненавидящим все разновидности мемов с волками. — Ой, хён, завались, — Чонгук вяло клацает острыми крупными зубками и отвлечённо отмахивается, явно больше прислушиваясь к тому, что там рассказывает Тэхён. Они только недавно начали выходить в свет в качестве пары, и ревность, желание быть рядом, все ещё играет у молодого альфы в крови. Преисполнившийся самодовольства из-за собственной мудрости и опыта Юнги игнорирует тот факт, что между ними не такая большая разница в возрасте. Их небольшая компания выделяется чёрно-белой мастью: не вписывается только Тэхён с огненным алым в волосах и кровавыми бликами в по-лисьи хитрых глазах. Юнги коротко насмешливо смеётся, когда видит, как полуголая омега, посматривающая в их сторону, кривит заостренный задранный носик и что-то шепчет своему толстоватому папику на ушко, явно предлагая уйти. Мин, обладающий очень тонким и острым слухом, в принципе, мог бы услышать, о чём они говорят. Если бы захотел, разумеется, а Юнги для этого было слишком плевать и на маленькую шлюшку, и на её передвижной кошелёк. — Кажется, скоро освободится еще одно место у рулетки, — Юнги лениво мурлычет, цепко отслеживая боковым зрением неторопливое передвижение людей по залу. Стол, который ему приглянулся, не забит полностью, за ним есть два свободных места для новых игроков, но если уж играть, то вместе. Чонгук наверняка уступит место Тэхёну, махнув рукой на возможные проигранные деньги взамен на развлечение для любимой стервочки, а вот Намджун, скорее всего, подойдёт к игре на удачу со всей доступной серьезностью, пока Джин будет верно стоять за его спиной, нашёптывая на ушко варианты. Юнги предчувствует восхитительную игру и разгромную победу. Его длинный, тяжелый хвост мелко подрагивает и плавно покачивается от предвкушения, а кончики на ушах горят — это добрый знак, сегодня благосклонность госпожи Фортуны в его когтях. — Ты обычно не любишь полагаться на слепую удачу, хён, — посерьёзневший Намджун проницательно щурит внимательные пронзительные глаза, скрещивая их взгляды. Юнги один из немногих людей, способных выдержать пристальный взгляд Намджуна: его глаза бледно-голубого цвета, словно испещрённая трещинами поверхность льдистого озёра. — Что же заставило тебя изменить своё мнение? — В этот раз я точно знаю, что удача будет на моей стороне, — Юнги оскаливает клыки в белоснежной самоуверенной ухмылке, прижав к голове заострённые чёрные уши, и вальяжно взмахивает длинным, таким же чёрным хвостом. Он слышит прерывистые, восхищенные вздохи и перешёптывания, но его взгляд направлен лишь на Чимина. На его восхитительную, соблазнительную бестию, в чьём создании определённо участвовало небесное вмешательство, его нежного и заботливого омегу с роскошной внешностью и своим собственным филиалом ада в омуте. Юнги знает: пока Чимин мягко улыбается самыми кончиками розовых полных губ, пока гибкое тело доверчиво прижимается к нему сбоку, он ни за что не проиграет. — Так ли важна победа? — Чонгук рядом задумчиво хмыкает, тоже глядя в сторону воркующих омег. Юнги и сам невольно улыбается, когда видит, какая абсолютно влюблённая нежность светится в его глазах, пока он смотрит на Тэхёна. — Иногда проигрыш стоит намного больше. — Безумно можно быть пе-е-ервым, — с абсолютно серьёзным видом подтверждает Намджун, за что тут же награждается взвывшим Юнги. Серьёзная атмосфера разлетается, как по щелчку, потому что Мин сгибается пополам, пытаясь не задохнуться от смеха, а потом поднимает голову, натыкается на совершенно неподражаемое выражение лица Чонгука и начинает ржать ещё громче. — Мы отошли на две минуты, а у вас уже что-то стряслось? Ну-ка колитесь, опять над Кукк-и издеваетесь? — мелодично хихикающий Чимин насмешливо щурится, помахивая пушистым мягким хвостом, и гибкой ловкой лентой ластится к своему альфе, наконец отстранившись от Тэхёна и с некоторой неохотой расцепив переплетённые пальцы. Он нежно чмокает Юнги в самый уголок подрагивающих от смеха губ и с деланным сочувствием смотрит на закатившего глаза Чонгука: — Старшие опять смеются над милым альфочкой? — Скорее уж солнце встанет на западе и сядет на востоке, чем хёны упустят возможность понасмешничать. И какой только засранец показал им эту гадость? — ворчащий Чонгук непримиримо хмурит брови, но всё же смягчается, когда светящий эталонно-невинной мордашкой Тэ прижимается к нему и позволяет уткнуться себе в шею. — Вы насплетничались, радость моя? — Не важно, что не говорят, важно, что говорят, да, Чонгук-и? — вредно скалящийся Намджун похлопывает себя по бедру длинным тяжелым хвостом с роскошной львиной кисточкой и, чувствуя за собой безоговорочную победу, склоняется к изящной ручке смешливо качающего головой Джина, чтобы прижаться галантным поцелуем к бархатной коже. Они с Юнги лукаво переглядываются, тщательно делая серьёзный вид, и довольный Намджун риторически мурлычет: — Итак, рулетка? — Ставки сделаны, ставок больше нет, — точку в разговоре непроизвольно ставит громкий и чёткий голос крупье, заставивший всех в зале немного притихнуть и сосредоточить своё внимание на результатах игры. Сероватая бета в форменной одежде казино обводит зал беглым, незаинтересованным взглядом, бросает шарик, закрывает стол и с вежливым равнодушием смотрит на фишки. Это европейская рулетка — Юнги выбирает её по одной простой причине: количество секторов нечётное. Он не особо щепетилен в вопросах суеверия, но утром, как и всякий раз перед посещением казино, он бросил игральную кость и ему выпала тройка. Чимин, не зная этого, надел три кольца и три серьги, и даже у Тэхёна на тонком запястье была изящная витиеватая вязь трёхслойного браслета. Мин умеет видеть знаки своей интуиции: ни одна кошка не пойдёт против своего шестого чувства, особенно если ей на что-то так откровенно намекают. Так что стол он выбрал ещё до того, как вошёл в здание казино. — Три красное, — слова крупье подливают масла в огонь, и Юнги едва уловимо усмехается самыми уголками губ. Он видит, как к бете подходит, судя по всему, коллега и осторожно хлопает по плечу — это значит, что сейчас будет смена, и стол освободят для новых игроков. — Спасибо за игру, господа, у вас новый дилер. Низко гудящие, словно растревоженный пчелиный улей, игроки суетливо разбирают свои выигрыши и расходятся, кто куда: Юнги уже не обращает на них внимания, куда больше его интересует центральное место за опустевшим столом. Он плавно опускается на удобное мягкое сидение и хмыкает, глядя на то, как Чимин немного растерянно крутится рядом, не зная, как ему поступить. Мин властно притягивает непроизвольно ахнувшую омежку за талию и усаживает к себе на одно колено, прижимая поближе и ласково поглаживая по бедру. Краем глаза он замечает, что Чонгук тоже предлагает Тэхёну сыграть, но тот только морщит остренький носик и равнодушно тянет: — Сегодня удача повернулась лицом к Юнги, а я не люблю проигрывать. Играй сам, милый, может, я и подскажу тебе пару чисел. Зато Джин, в отличии от него, явно предвкушает будущую игру: он нежно что-то мурлычет довольно скалящемуся Намджуну на ухо и обвивает шею мужа руками, прижимаясь к его спине. Вместе они смотрятся восхитительно лаконично и естественно — именно так, как и положено альфе и омеге. Смягчившийся Юнги ласково кусает Чимина за круглую щёчку, смешливо заурчав на тихое возмущённое ворчание, и краем глаза отмечает, что три оставшихся места пустуют не долго: к ним присоединяются ещё двое альф и один омега, которого явно спонсирует ухажер. — Здравствуйте, — за стол встаёт новый крупье: очередная ничем не запоминающаяся бета с внимательным взглядом серых глаз и ловкими длинными пальцами. Каждый из игроков неторопливо делает размен фишек и готовится к игре, а крупье бросает шарик в колесо и учтиво тянет: — Ваши ставки, господа? — Красное или чёрное, моя радость? — Юнги игриво мурлычет, не обращая на стол особого внимания, и тщательно пытается сохранить спокойный и равнодушный вид, когда урчащий Чимин игриво ведёт кончиком носа вдоль его шеи, а потом прикусывает мочку уха острым клычком и бархатно воркует что-то о том, что у него сейчас очень чёрное настроение. На пошалить. Чимин запускает пальчики в густые жестковатые волосы альфы, перебирая пряди, и поглаживает кончиками мощный загривок, с интересом наблюдая за ходом игры. Юнги машинально поглаживает упругую попку своей омеги, наслаждаясь его ласковыми прикосновениями, и небрежно бросает пару фишек малого номинала на чёрное — перфекционист Чимин даже на мгновение отвлекается от своего занятия для того, чтобы их поправить. Мин удовлетворённо кивает и лениво отмечает чужие ставки: Намджун выбирает вторые двенадцать, а Чонгук явно ставит наобум — тридцать пять черное. Тэхён, удобно устроившийся на коленях у своего альфы и положивший голову на его плечо, старательно строит самое сучье выражение лица из всех, что только может, и не помогает, лениво обмахиваясь непонятно откуда взявшимся веером. Юнги в который раз убеждается, что Чонгук альфа не только отчаянной храбрости, но и отчаянного оптимизма — сам он не уверен, что смог бы когда-нибудь ужиться с совершенно непредсказуемым, и порой абсолютно невозможным характером Ким Тэхёна. — Ставки сделаны, ставок больше нет, — крупье равнодушно подводит итог, в последний раз окинув игроков внимательным взглядом, и ждёт, когда брошенный шарик займет свою позицию. На чёрной десятке. Юнги раскатисто победоносно рычит, махнув длинным тяжёлым хвостом, и бесстыдно утягивает довольно улыбающегося Чимина в глубокий влажный поцелуй. Он неторопливо покусывает роскошные пухлые губы — восхитительно мягкие и сладкие, податливые и нежные. Чимин мелодично постанывает, позволяя альфе всё, и ластится, явно не горя желанием отстраняться. Они увлекаются настолько, что почти пропускают возможность второй ставки, но омега успевает, не глядя, подвинуть пару фишек на красное где-то в конце. — Двадцать пять красное, — очередной выигрыш заставляет Юнги довольно замычать и куснуть застонавшего Чимина за доверчиво подставленную шейку, — делайте ставки. Юнги почти не руководит процессом и позволяет омежке вести, наслаждаясь наблюдением за своей парой: Чимини просит себе виски со льдом и винограда, просит разменять ещё денег, просит принести тонкую женскую сигару. Он увлечённо разбрасывается деньгами, явно наслаждаясь происходящим, и умиляющийся Юнги не собирается ему мешать. Мин поправляет ставку своей омеги только один раз, когда Чимин совсем уж увлекается и хочет кинуть почти половину их денег на зеро. — Еще слишком рано для зеро, сладость моя, — Юнги бережно сжимает изящную маленькую ладошку Чимина в своей, нежно целуя самые кончики пальцев, — давай что-то другое? Чимин не спорит и послушно кивает, моментально расплывшись от галантного внимания альфы. Он думает не долго и бросает фишки на тринадцать черное. Юнги низко довольно урчит, ведя кончиком носа вдоль податливо выгнувшейся сладкой шеи. Чимина пробивает мелкая дрожь от оседающего на коже горячего дыхания, и он довольно усмехается, ёрзая на колене альфы. Это очередная выигрышная ставка. Чимин прижимается поближе к Юнги, обвивая широкие плечи руками, и на время самоустраняется от игры, передавая ведущую роль альфе. Он с долькой ехидства смотрит на ворчащего Чонгука и хихикает: Чон выигрывает и проигрывает примерно с одинаковой частотой, поэтому стабильно остаётся на том же месте — не опускается, и не поднимается. Впрочем, Чонгук никогда особо не любил азартные игры — максимум карты или кости. Их золотому макне слишком нравилось держать руку на пульсе, а не полагаться на слепую удачу. Тэхён, что забавно, оттаял примерно после второй ставки и сейчас увлечённо жался к Чонгуку сбоку, покрывая нежными мелкими поцелуями шею. И, судя по тому, как постепенно тяжелело дыхание Чона, скоро он вообще перестанет обращать на игру внимание. Чимин ненадолго отвлекается от наблюдения за игрой, отрывая от веточки винограда крупную ягодку, и мягко зажимает её в зубах, не глотая. Юнги негромко хмыкает и, придерживая пальцами гладкий омежий подбородок, осторожно тянется к ней, чтобы раскусить, целомудренно целуя сладкие от липкого виноградного сока губы прежде чем отстраниться. Кажется, Чимин слышит достаточно громкое недовольное фырканье от незнакомого альфы, сидящего с ними за одним столом, но даже не смотрит в его сторону. Куда больше его интересует очередная выигрышная ставка довольно прищурившегося Юнги. Забавно, но в этот раз и расслаблено поглаживающий Джина по спине Намджун, и отвлекающийся на Тэхёна Чонгук тоже в выигрыше. Чего не скажешь о том самом недовольном альфе. Чимин игриво скользит пальчиками по твёрдым линиям широких плеч Юнги, играется с лацканами его пиджака, постепенно спускаясь все ниже и ниже, пока наконец не пристраивает ладошку на тяжёлой металлической пряжке. Он понимает, что расслабленного и взбудораженного удачной игрой Юнги возбудить будет не сложно: надо лишь слегка погладить и поластиться, чтобы почувствовать, как крупный горячий член твердеет под пальцами и натягивает тонкую ткань дорогих брюк. Чимин колеблется только по одной причине — не может решить, что лучше — ласкать Юнги прямо так, поверх, или все-таки запустить ладошку внутрь. — Приструни свою сучку, — недовольный альфа, сидящий с ними за одним столом, низко презрительно рычит, кинув на Чимина уничижительный взгляд. С его места однозначно видны все недвусмысленные манипуляции омеги, к тому же, он проиграл очередную ставку и явно решает сорвать злость: — Или ссади на пол, где дешёвой сосущей бляди самое место, или оттащи в туалет и оттрахай, вдавливая лицом в дверь кабинки. Панически распахнувший глаза крупье не успевает бросить шарик и предложить сделать ставки, подавившийся Чонгук не успевает согласиться на уговоры Тэхёна уединиться, зато присвистнувший Джин успевает сочувственно покачать головой, достать усеянный поблескивающими камешками телефон и начать снимать видео под одобрительный гул посмеивающегося Джуна. — Ты — единственная сучка за этим столом, ублюдок, — с очаровательной расслабленной мордашки Чимина моментально пропадает мягкость: аккуратные черты заостряются и приобретают звериную хищность. Взъярившаяся омега шипит, приподнимает пухлую розовую губу, обнажая острые белоснежные клыки, и прижимает небольшие аккуратные ушки к голове, почти выворачивая их от злости. Нежный омежий запах ландышей густеет, приобретая отчётливые дурманящие нотки, и скалящийся Чимин сжимает в пальцах с заострившимися длинными коготками плечо Юнги, молча прося альфу не вмешиваться. Мин, с закаменевшим выражением лица, его не останавливает — отталкивается одной ногой от стола, ловко откатываясь на высоком стуле, придерживая при этом омегу за талию. — Г-господа, прошу, успокойтесь… — лихорадочно шарящий глазами по залу в поисках охраны бета-крупье сбивчиво мямлит, но его никто не слушает. Чимин облизывается и встаёт, позволяя рычанию заклокотать в горле. Он жалеет только об одном: любимые туфли на высокой острой шпильке приказали долго жить, сейчас, когда ему действительно пригодились бы каблуки, чтобы поглубже вонзить их в судорожно трепыхающееся горло. — Ты что, даже не способен контролировать свою шлюху? — дерзкий альфа не замечает напряженной тишины и продолжает зубоскалить, не в силах остановиться. Он язвительно растягивает губы в усмешке и тянет: — Легендарный Агуст Ди под каблучком у очередной одноразовой омежки — спешите видеть во всех завтрашних новос… Терпение Чимина кончается до того, как хорохорящийся альфа из птичьих успевает закончить очередную насмешку. Не обращая ни на что внимания, Пак делает несколько быстрых скользящих шагов, вплотную подходя к насмешнику, и оставляет на его щеке размашистую пощечину, от которой достаточно крепкий альфа дёргается всем телом. Чимин грубо сжимает челюсть подавившегося собственной кровью альфы, глубоко впиваясь острыми коготками в гладковыбритую кожу, и наклоняется к нему вплотную, позволяя увидеть крупные оскаленные клыки. — Я сожр-ру тебя и не подавлюсь, мр-разь, — Чимин рычит утробно и низко, щуря горящие раскалённым серебром глаза с узкой линией зрачков-щёлок: — хочешь уйти отсюда с яйцами, если они у тебя, конечно, есть, в чём лично я крайне сомневаюсь — извиняйся. На твой выбор как, но я люблю на коленях. Наблюдающий за этим со стороны Тэхён запрокидывает голову, заливисто смеясь, а Джин довольно мурлычет, ухмыляясь: «Так с ними и надо, Чимини, детка». Потерявший дар речи альфа бросает на них быстрый судорожный взгляд, и, судя по тому, как его зрачки расширились, он услышал имя и наконец осознал, на кого посмел раскрыть свою пасть. — Я жду, — Чимин холодно чеканит, гордо подняв подбородок и презрительно сверкая глазами. Он уже готов выхватить из-за пояса любимый белый пистолет, подаренный Юнги на очередную годовщину, чтобы просто разнести безмозглую голову на части, но в этот момент к нему наконец неторопливо подходит Мин. Он приобнимает омегу за талию и оставляет короткий ласковый поцелуй на круглом плечике. — Не смей прикасаться к моей омеге, — Юнги говорит очень мягко и нежно, но в его голосе отчётливо прячется тень разъярённой бушующей бури. Он видит, как опустившийся на колени альфа тянется своими руками к ножке Чимина, и мурлычет с едва заметной угрозой в низком бархатном голосе: — Если тебе так хочется что-то поцеловать — целуй пол. Незадачливый альфа кланяется низко, касаясь лбом дорогого красного ковролина, и сбивчиво бормочет извинения: мало кто остаётся в живых после того, как переходит дорогу Пак Чимину. Слухи о нём ходят разные — кто-то говорит, что в его маленьких мягких лапках стальной хваткой зажата половина криминальных районов Сеула, кто-то, что каждый наркоман в этой стране обязан появлением белого порошка на своём столе именно ему. О том же, что он ещё и принадлежит приснопамятному Мин Юнги, знала уже куда более узкая прослойка людей. Сам Юнги выглядит отстранённым, мягко поглаживая круглое упругое бедро Чимина, но никто здесь не обманывается насчёт его спокойствия. Он в ярости, хоть и держит себя в руках, позволяя Чимину наиграться и разобраться самому. Воздух кажется тяжёлым и загустевшим не из-за напряжения: Мин давит одним своим присутствием и густым, тяжёлым запахом дурманящей острой гвоздики, наполнившим помещение. Немногие разъярённые альфы способны контролировать себя, не давя своей альфа-сущностью в полную силу, как это делает Юнги, но запах даже он контролировать не может никак. В каком-то смысле, это спасает не умеющему держать рот на замке неудачнику жизнь: поплывший от насыщенного запаха своего альфы Чимин быстро теряет всякий интерес ко всему кроме него и вжимается в Юнги, презрительно отворачиваясь от стоящего на коленях мужчины. Тот не теряет времени и быстро поднимается с колен, не прекращая мелко кланяться и не смея смотреть вверх: он прекрасно знает, что если раздраконенный Мин поймает его взгляд на себе или, не дай боже, на своей омеге — живым он отсюда не выйдет. — Вон отсюда, падаль, — Юнги презрительно рычит, и от звуков его голоса невольно сглатывают все, кроме иконически невозмутимого Намджуна. Рычание Юнги низкое, раскатистое и опасное — как и у любой крупной дикой кошки. Оно пугает, потому что альф такого класса не зря опасаются даже собственные сородичи: привести их в бешенство не просто, но если всё же удаётся, то остановить практически невозможно. Благо, Юнги не позволяет сорваться трепетно подрагивающее в руках тело собственной восхищённо урчащей омеги. — М-м-м… — раскрасневшийся размякший Чимин нежно мурлычет и утыкается носом в шею Юнги, полной грудью вдыхая густой, терпкий запах гвоздики. Чимин обожает его — он отдал бы все деньги мира за то, чтобы преобразовать этот запах в порошок, закидываться им каждое утро и просто оставаться живым. Но ни одна синтетическая подделка не идёт ни в какое сравнение с тем, как пахнет Юнги: резко, остро и насыщенно. Впрочем, Чимину не сложно с этим смириться, потому что этот запах и так принадлежит ему и, в довесок, имеет тяжёлый характер, нежные руки и острые, словно лезвия, клыки, способные растерзать кого угодно за свою омегу. — Ты хочешь меня съесть, детка? — вернувшийся на своё место Юнги бархатно низко смеётся, чувствуя, как оседлавший его бёдра Чимин ерзает и увлечённо покусывает кожу на шее, ластясь. Альфа мягко перехватывает тянущиеся к его поясу шаловливые ручки и лукаво мурлычет: — Подожди, крошка, я ещё не выиграл это казино. Возбуждённая омега недовольно хнычет, но всё же немного отстраняется, напоследок покрепче прихватив нежную кожу шеи клыками, оставляя след от укуса. Юнги на это только посмеивается и проходится пальцами от загривка до поясницы, поглаживая и заставляя Чимина задрожать, подставляясь под мимолётное прикосновение. За то время, пока они разбирались с чрезмерно самоуверенным глупцом, никто не посмел продолжить игру или занять их место. Мин чувствует жадные взгляды всей своей шкурой — люди наблюдали, запоминали и записывали. Он не осуждал их за это: что может быть лучше, чем хорошее шоу, да ещё и под стаканчик терпкого дорогого виски? — Ты как всегда, хён, — Чонгук хмыкает, восхищённо блеснув черными глазами и по-собачьи склоняет голову к плечу, дёрнув ухом: — твоя удача не пострадает от этого? — Куки, радость моя, — Тэхён бархатно хмыкает, легко соскользнув с колен своего альфы, и плавно подходит к расслабленно потягивающему виски Юнги. Ким деликатно прижимается к чужой спине и утыкается носом в загривок, делая глубокий сладкий вдох — он тоже любит этот удушающий, забивающийся в нос запах, — эта парочка сейчас так позабавила богиню удачи, что она и не посмеет взглянуть в другую сторону. Легко, словно он всегда так делает, Тэхён обвивает талию Юнги, ластясь к широкой крепкой спине, и неловко заминаясь только перед тем, как кладёт ладони на торс. Обычно Юнги не позволил бы ему такое — они всё же больше животные, чем люди, и не каждая кошка разрешит трогать свой живот, но в этот раз Мин сам сжимает узкое омежье запястье в своих пальцах и тянет к себе, позволяя обнять и погладить. В этот момент Намджун, равнодушно переживший истерику Чимина, рычащий гнев Юнги и показательные хлопки Чонгука, не выдерживает и едва слышно выдыхает. Он знает Юнги дольше себя, с самого детства, и Ким прекрасно помнит время, когда вместо оглушающего раскатистого рычания с его губ срывалось тоненькое пищание котёнка — его невозможно этим впечатлить. Но демонстрация доверия — вот, что заставляет Джуна, знающего, насколько это тяжело для Юнги, действительно растрогаться. — Господа, прошу успокоиться и занять места за столом, — их уже поджидает новый крупье: очередная ничем не примечательная бета. Кажется, прошлый предприимчиво воспользовался заминкой и попросил о подмене. — Игра продолжается, у нас сегодня хороший кон. Юнги задумчиво щурится и встряхивает головой, прогоняя из неё лишние мысли, лениво перебирая фишки в длинных ловких пальцах, размышляя, какая цифра привлекает его особенно сильно. Сияющий довольством Тэхён снова устраивается на коленях у надувшегося Чонгука, а послушно притихший Чимин подзывает официанта и просит принести не только алкоголь. — У вас есть нечто особенное? — Чимин ведёт остреньким носом, принюхиваясь. — Я чувствую… это она, без сомнений… — Детка, — Юнги мягко усмехается, останавливая его, — мне кажется, это кто-то так пахнет, а не что-то. —Оу, — Чимин замирает, прищурившись, а затем оборачивается, любопытно оглядываясь и принюхиваясь. За свою жизнь он встречал множество людей с самыми разными звериными формами и запахами, но ещё ни разу ни один из них не пах наркотиками. К тому же, Пак прекрасно знает этот запах — это «лайка», недавно разработанное вещество, сравнимое по продолжительности действия с бром-стрекозой, но почти не имеющее побочных эффектов. Синтезировать его невероятно сложно даже в лабораторных условиях, достать — ещё сложнее, так что цена за пару грамм абсолютно занебесная. Буквально месяца три назад, может четыре, Чимин выручил за одну партию годовой бюджет какой-нибудь не сильно большой африканской страны. Пак мягко дёргает кончиком носа, пытаясь уловить, откуда идёт аромат, но не особо преуспевает, зато получает от Юнги смеющийся умилённый взгляд и нежный укус за щёчку. Запах стойкий и резкий, не такой сильный, как был бы у альфы, но и не такой слабый, как у омеги — это путает окончательно. Чимин растерянно переглядывается с Тэхёном и видит в его блестящих глазах отголоски собственного любопытства — этот запах невозможно забыть, тем более, они пробовали лайку вместе, прежде чем допустить к продаже. Но Ким тоже никак не может найти его источник, хотя нюх у него, так-то, острее. Их бессмысленные попытки прерывают подавившийся Кукки и весело хмыкнувший Намджун: Чимин заинтересованно оборачивается к столу и ахает — Юнги поставил все деньги на три красное. Невозмутимый крупье бросает шарик в колесо, убеждается в том, что ставок больше нет, и ждёт, пока тот остановится. Чонгук взволнованно дёргает мягкими волчьими ушками, Тэхён нервно помахивает хвостом, широко усмехающийся Намджун расслабленно поглаживает по бедру заинтересованного Джина. Чимин и вовсе задерживает дыхание, и только Юнги убийственно спокоен, словно и вовсе не шёл ва-банк. Судя по всему, не просто так, потому что… — Три красное. Поздравляю, ваша ставка удвоена, — крупье вежливо улыбается, переводя выигрыш, и их стол взрывается победным гулом. Друзья реагируют по-разному, но неизменно искренне — счастливо хлопают и улюлюкают, а Чимин… Чимин ерзает на удобном твёрдом колене, чувствуя, как горячо тянет и пульсирует внизу живота. Стоит признаться, когда твой альфа ставит на всё и выигрывает, это чертовски горячо. — Видишь, куколка? — Юнги хрипло, негромко мурлычет, прихватив зубами нежную кожу на доверчиво подставленной шейке и прекрасно чувствуя, как густеет и тяжелеет естественный запах прикусившего губу Чимина. Горячее дыхание Мина, его низкий голос и собственное растущее возбуждение заставляют омегу едва слышно хныкнуть. — Пока ты рядом, я не проиграю. Чимин доверчиво выгибается, податливо подставляясь под неторопливые властные поцелуи альфы и по-хозяйски бесцеремонные прикосновения сильных рук. Омега дрожит и не может держать коленки сведёнными вместе — они предательски расходятся в стороны, предоставляя местечко для крупной горячей ладони Юнги. — Закройте этот стол, — краем уха Юнги улавливает бархатный мелодичный голос и недовольно щурится, неохотно оторвавшись от Чимина и его восхитительных ключиц, на которых Мин так любит оставлять свои метки. Рядом с крупье стоит гибрид лисы: огненно-рыжая, такая яркая, что даже Тэхён мог бы позавидовать, шерсть, заострённые ушки и пушистый пышный хвост с белым кончиком, плавно двигающийся из стороны в сторону. Юнги приоткрывает рот, глубоко втягивая душащий сладковатый запах, и замечает, что его жест почти синхронно повторяют Чимин с Тэхёном. Кажется, они нашли свою «лайку». Чонгук недовольно чихает и зажимает нос пальцами, а вот Джин аж подаётся вперед, удерживаемый только мгновенно вспыхнувшим ревностью и недовольно дёрнувшим длинным белым хвостом Намджуном. Кем бы ни был их новый гость, он явно умеет привлекать всеобщее внимание. — Что-то не так, уважаемый? — Юнги приподнимает бровь, смеряя незнакомца пристальным изучающим взглядом. Чимин в его руках ёрзает, подрагивая и явно примеряясь, как бы потереться о твёрдое удобное колено, но Мин его властно останавливает, игнорируя недовольное хныканье. — Малыш, — он нежно целует круглое гладкое плечико, — потерпи. — Меня зовут Чон Хосок, — лис очаровательно и белозубо улыбается, освещая пространство вокруг себя. Люди вокруг почтительно расступаются, а кто-то и вовсе трусливо сбегает. Юнги на это лишь дёргает уголком губ и склоняет голову к плечу, размышляя. — Я, без лишней скромности, владелец этого замечательного заведения. И мне сообщили, что кто-то одержал в рулетке победу непомерное количество раз подряд. — Удача и только, — Юнги усмехается, переглядываясь с насторожившимся Намджуном, и тянет: — Сегодня она в моих… руках. Мин сжимает пальцы на талии прерывисто сладко вздохнувшего Чимина, и улыбка Хосока плавно перерастает в хищный опасный оскал. Он небрежно садится на одно из освободившихся мест и щелчком пальцев требует себе фишек. — Хотите оспорить мой выигрыш? — Юнги расслаблен. Его глаза, с сузившимися щёлками зрачков, по-звериному золотого яркого цвета, насмешливо поблёскивают. — Или пришли лично убедиться в том, что я имею на него право? — Второе, — Хосок кивает, и, окинув быстрым пристальным взглядом оставшихся за столом, с любопытством добавляет: — Ваши друзья составят нам компанию? — Да-да-да, — сияющий, как маленькое солнышко, Тэхён энергично кивает и тараторит, старательно зажимая рот недовольного Чонгука рукой, — но ставить на деньги это так скучно-скучно-скучно, невероятно обыденно, да? Может, есть что-то более интересное? — Тэхён-и прав, — в разговор включается Джин, подмигнувший недовольно притихшему возбужденному Чимину, — у всех нас тут свой интерес… Может, есть что-то, что и вам, господин владелец казино, хочется получить? — Разве что, вы сможете меня чем-то удивить, — Хосок снова растягивает мягкие губы в совершенно очаровательной солнечной улыбке, но глаза у него блестят хищно и опасно. Юнги мягко хмыкает, сжимая пальцы на талии прижавшегося к нему Чимина, Чонгук с лёгким раздражением бьёт себя по бедру тяжёлым волчьим хвостом, опасно щурится Намджун, а вот Джин с Тэхёном кажутся абсолютно очарованными. Что-то Юнги подсказывает, что не будь Чимин так возбуждён и жаден до рук своего альфы сейчас — он бы тоже к ним присоединился. А Джин тем временем явно решает довести Намджуна до крайности: — Допустим… что насчёт моей шубки, м-м? Юнги маскирует смешок за кашлем, слышит, как давится смехом Тэхён, и чувствует, как ему в шею хихикает сопящий Чимин. Бедный Намджун. Обычно Джина проще убить, чем вынудить хотя бы на минутку поставить под угрозу любимую шубку, и все они прекрасно об этом знают. Но Чонгук единственный, кто смотрит на закаменевшего Джуна с сочувствием. — Замечательная шубка и замечательная ставка, — Хосок улыбается ещё шире, подмигнув с удовольствием захихикавшему Джину, и переводит лукавый взгляд на Тэхёна. — А что насчёт вашей? — Нашей, да? — Тэхён игриво прищуривается, медленно облизнув мягкие, капризно изогнутые губы ловким розовым язычком, и бархатно мурлыкает, смакуя вопрос. Юнги откровенно веселится от того, как очевидно начинает нервничать Чонгук, и задумчиво хмыкает: тэхёнов густой аромат лилий и душащий кедра — тяжёлый, подавляющий запах сильного альфы, которым, без сомнения, был Чонгук, не перебивают тонкий, чуть сладковатый аромат наркотика-лайки, которым щедро делится Чон Хосок. Мин чуть ли не впервые не может понять, кто перед ним: альфа или омега, даже чувствуя запах, и это вызывает интерес. Чимин на его коленях недовольно ёрзает, обиженно сверкнув яркими серебристыми глазами, и Мин нежно гладит его по коленке, пытаясь успокоить — его омега терпеть не может, когда её желания игнорируются слишком долго, и вот-вот проявит свой сучий характер во всей красе. — Ох, ну я не зна-а-аю, — Тэхён растягивает гласные, кокетливо надув губки, и играется пальцами с напряжённо подергивающимися волчьими ушами своего альфы, — такой выбор, такой выбор. Вот если Джин-и проиграет, то свою шубку ему отдашь ты? — Конечно, — лис моментально растягивает мягкие розовые губы в улыбке-сердечке и подмигивает, лукаво блеснув золотистыми глазами, — любую на выбор — в этом же и суть ставки. — Вот как, — Тэхён задумчиво хмыкает и замирает, явно что-то обдумывая и приходя к ему одному известному выводу. Юнги довольно скалит крупные белоснежные клыки, с удовольствием наблюдая за этой своеобразной словесной игрой в пинг-понг: он прекрасно чувствует, к чему клонит их личный очаровательный магнит для приключений, и ждёт этого с небывалым нетерпением. Даже Чимин примиряется с происходящим, терпеливо ожидая, чем всё закончится — он двигается, меняя своё положение, обвивает ножками талию альфы, уткнувшись лицом в его крепкую шею, бесстыдно сжимает в пальчиках его запястье, переложив ладонь альфы к себе на попку, и наконец затихает. — Но ведь шубка Джин-и не обычная, верно, Кукк-и? — Тэхён переводит хищно поблёскивающий взгляд на Чонгука, пытаясь втянуть его в разговор, но волк только фыркает и прижимает его поближе к себе, отказываясь участвовать. — Не так уж много в мире белоснежных горностаев с серебристым опылением, создать такую прелесть весьма сложно. Ну, а красных лис, впрочем, и того меньше. Чон Хосок не кажется напряженным или испугавшимся очевидно промелькнувшей в бархатном, не по-омежьи низком голосе Тэхёна опасности, он лишь снисходительно улыбается и изящно взмахивает узкой тонкой кистью, предлагая Киму продолжить свою игру. — Значит, проиграв, мы получим чудесную шубку из… — Тэхён обрывается на полуслове, вздрагивая: не выдержавший Чонгук с сочным шлепком опускает тяжёлую ладонь на его задницу, буквально заставляя свою омежку умолкнуть. Альфа-волк и сам иногда не прочь подкинуть масла в огонь, но он очень не любит, когда Тэхён слишком заигрывается и начинает флиртовать с другими. Ким нежно пробегается пальцами по его загривку, успокаивая чужую ревность, и послушно переводит тему: — А, впрочем, это же не моя ставка, значит и не мне решать её итог. Я вот, — омега больно щипает Чонгука за щёку, мстительно сверкнув глазами, и Юнги с нетерпением подбирается, предчувствуя знатную подлянку, — ставлю себя. Значит ли это, что, выиграв, я получу тебя, владелец казино? — Только если выигрыш будет стопроцентный, — Хосок отвечает, не дрогнув и гордо приподняв кругленький острый подбородок. Его нервозность выдает только дёрнувшийся кончик хвоста, прекрасно заметный и для Намджуна, и для Юнги. — И цвет, и цифра — да, тогда я твой навсегда, или же ты — мой, милашка. Если только цвет, или только цифра, ну и другие варианты неполноценной победы — обсудим… срок? — Обсудим срок, — Тэхён нежно мурлычет, буквально светясь от удовольствия и стойко игнорируя почти физически потрескивающие искорки раздражения и злости, исходящие от крепко сжавшего пальцы Чонгука. У Юнги аж уши зудят от того, насколько ему интересно, что ж такого натворил малыш Чонгук, что его омега весь день ведёт себя как самая настоящая сучка, то одаряя его вниманием, то почти полностью игнорируя. От размышлений Мина отвлекает Чимин: он жалобно хнычет и ластится, трётся, просительно похлопывая по плечам своего альфы. Пак сжимает бёдра, ёрзает, и чуть ли не насаживается прямо тут, перед всеми — мешает ему лишь одежда. Чтобы немного утихомирить нетерпеливую омегу, Мин ловко запускает ладонь под пояс тонких дорогих брючек, легко находит пальцами пульсирующую влажную дырку и медленно начинает поглаживать её самыми подушечками, едва уловимо надавливая и подразнивая. Дырочка Чимина горячая, возбуждённая и мокрая: одного обещающего прикосновения альфы хватает, чтобы его омежка покорно обмякла и потекла, тщетно пытаясь справиться со сбившимся дыханием и качая бёдрами в попытках насадиться на сильные длинные пальцы Юнги. — Что же поставишь ты, Мин Юнги? — Хосок переводит на него острый взгляд и склоняет голову к плечу. Мин негромко хмыкает, задумчиво прижав уши: этот человек вызывает в нём интерес. Он не похож на омегу, но и не чувствуется так, как чувствовался бы альфа, а пушистый рыжий хвост и треугольные уши мгновенно отсекают вариант с бетой. Юнги любопытно. А когда Юнги любопытно, он готов очень на многое, чтобы удовлетворить своё любопытство. Но как бы он не был заинтересован, любимая влажная омежка, податливо трущаяся о его бедро и призывно горячо дышащая ему куда-то в шею, вызывает у Юнги несколько более пристальное внимание. Он неторопливо трёт пальцем тугую дырку, слегка проникает внутрь, чувствуя, как в ней горячо и влажно, и смотрит на Хосока поверх чиминового плеча пристально, совершенно бесстыдно и немного насмешливо. Мин прекрасно видит, как у Чона расширяются зрачки, чувствует, как вздрагивает своеобразный запах лайки, усилившись на пару секунд, и хищно усмехается. Если есть возможность доставить удовольствие совсем уже измучившемуся намокшему Чимину, да ещё и подразниться при этом — кто Юнги такой, чтобы её упускать? — Что ты думаешь насчёт этого, детка? — Юнги почти воркует, ласково коснувшись губами чужого плечика. Пальцем он предусмотрительно не двигает, позволяя поплывшей возбуждённой омеге собраться с мыслями и решить. — Какую ставку тебе бы хотелось? Чимин задушенно стонет и подаётся задницей назад, желая наконец почувствовать горячие, умелые пальцы Мина глубоко в себе, но Юнги не позволяет ему это сделать. Он смачно шлёпает омежку, намеренно задевая края дырочки, и повторяет свой вопрос, пока до поплывшего мозга его омежки не доходит суть. Чимин глубоко вдыхает и медленно выдыхает, с жалостью выпуская любимый запах из легких. Он садится прямо, упирается ладошками в широкие плечи альфы и как-то по-бытовому поправляет сбившийся воротник пиджака. Юнги обожает, когда возбуждённый до крайности Чимин, дрожащий и мокрый, начинает вести себя по-деловому небрежно. — Милый, знаешь… — омега мягко проходится язычком по губам, Юнги чувствует, как сильно на него влияет это простое движение: в голове моментально вспыхивают воспоминания о том, как хорошо выглядит этот рот растянутым вокруг его члена. В реальность его возвращает кокетливое предложение Чимина: — Мне так нравится это казино. Утончённый дизайн, да и персонал явно качественный… Но если мы попросим казино, то и в ответ надо что-то под стать, да? Юнги издаёт хриплый, низкий смешок и переводит насмешливый, испытующий взгляд на Хосока. Видит, что за напускным равнодушием уже мелькают искорки азарта и решительности. Когда на кону достойная ставка, игра становится куда опасней — это то, что ценит любой настоящий игрок. — Вот наша ставка — твоё казино, — Мин неторопливо мурлычет и подмигивает, поощрительно поглаживая Чимина по попке, — мне кажется, неплохое дополнение к выторгованной у тебя Тэхёном свободе, как считаешь? — Звучит и правда хорошо, — Хосок нервно барабанит пальцами по столу и кусает губы. Его заострившиеся звериные клычки с головой выдают подлинную нервозность лиса, которую он так старается скрыть. Есть такие трансформации, которые невозможно контролировать, уж Юнги знает об этом лучше многих. — Тогда мне хочется чего-то равноценного. Что насчёт твоей омеги? — Ты приравниваешь ценность Чимини к казино? — Юнги коротко, фыркающе смеётся, а затем с выразительным презрением выделяет последнее слово. Он переглядывается с приподнявшим бровки Паком, как бы спрашивая — его омегу ценят настолько низко или ему показалось. — И потом, малыш Тэтэ уже поставил себя, одной омеги тебе мало, лисёнок? Хосок едва уловимо дёргается от ласкового обращения и тут же расплывается в демонстративно сладкой улыбке, но Юнги чувствует слабость, уязвимость, чувствует, как может чувствовать только хищный зверь. Мин притягивает к себе ойкнувшего Чимина и начинает медленно трахать его пальцами, по чуть-чуть отпуская сущность альфы. Тяжелый запах специи усиливается, крепнет, постепенно вытравливая сладковатый аромат наркотика, и Юнги прекрасно видит, что Хосок отступает. Едва уловимо, тут же взяв себя в руки, но отступает, как никогда бы не отступил альфа. Мин ухмыляется. — Не просто твою омегу, — Хосок тоже понимает, что Юнги почуял его слабость, и откровенно нарывается, пытаясь набить себе цену. Он не называет имени, словно это обыденная для него тема — обсуждать человека как вещь, — а твою омегу подо мной, скажем, на твоих глазах. Или даже на глазах у всех гостей моего славного местечка. Невольно у Юнги вырывается низкий рык — он подаётся вперед, прижимая к себе Чимина за талию. Его глаза, клыки и когти на мгновение являются на свет, а по загривку проходится волна вставшей дыбом шерсти. Успокаивает его ладошка омеги, с удовольствием зарывшаяся в волосы и медленно поглаживающая затылок. — Вся удача в твоих руках, киса, — окончательно добивает Мина Хосок и, наконец, переводит взгляд на Чимина. Он проходится по статной фигурке в руках альфы алчным, похотливым взглядом, с чувством причмокивает губами и ехидно тянет: — Ставки сделаны. Ставок. Больше. Нет. Охнувший Чонгук невнятно бормочет что-то типа: «Вот это он зря», а прижавшийся к нему Тэхён энергично кивает, соглашаясь. Все они знают, что Чимин — юнгиева ахиллесова пята, его единственная слабость, и что Мин слишком сильно уважает свою омегу, чтобы позволить себе поставить его на кон, как вещь. — Если ты думаешь, что я поставлю Чимина… — Юнги низко, гулко рычит, опасно прижимая к голове непривычно заострённые для пантеры уши и разъярённо постукивая длинным гибким хвостом. Его глаза блестят расплавленным диким золотом, рассечённым узкой щёлкой острого зрачка, а подрагивающая верхняя губа ползёт вверх, обнажая крупные белоснежные клыки. Тяжёлая, густая аура давит плотно и сильно: непроизвольно начинает ёрзать сидящий на коленях у Намджуна Джин, опасливо отступают наблюдающие со стороны альфы, прерывисто сладко вздыхает Тэхён. Юнги смотрит на Хосока пристально и гневно, безжалостно надавливая на него своей сущностью. Чон хорошо держит лицо, но Мин видит, как расширяются его зрачки, как дёргается на шее острый кадык. Он уже проиграл, что бы там себе не думал, и его уязвимость побуждает звериную сторону Юнги додавить, унизить и уничтожить того, кто посмел попытаться заявить права на его омегу. Останавливает Юнги лишь нежная маленькая ладошка, мягко скользнувшая по его груди. Чимин кажется совсем размякшим от неприкрытого давления своего альфы, Юнги чувствует, насколько он влажный и возбужденный под пальцами, он знает, насколько его малыша заводит проявление звериного начала, но Пак не ёрзает и не стонет, лишь мелко подрагивает и тяжело, сбито дышит. Омега ласково трётся своей щекой о его щёку, прижавшись к напряжённому телу, переплетает непроизвольно выпущенный пушистый хвостик с мечущимся длинным хвостом альфы. Юнги постепенно успокаивается: его уши расслабленно поднимаются, запах теряет дикую концентрированность, а опасный острый оскал скрывается за мягкими красивым губами. Только тонкий, пронизывающий зрачок всё ещё остаётся острым, как царапина от когтя. — Ставка сделана, — Чимин говорит мягко и тихо, но его спокойный мелодичный голос слышит каждый из них. Он медленно скользит кончиком носа вдоль шеи Юнги, глубоко вдыхая его тяжёлый, густой запах, утыкается в неё лбом и бросает из-под ресниц на Хосока тёмный, не по-омежьи опасный взгляд. Таким взглядом обычно смотрит разозленный альфа. Такой же взгляд у медленно поглаживающего Чимина по спинке Юнги. Но омега не рычит, не скалит опасно клыки, лишь растягивает пухлые розовые губы в нежной улыбке и сладко мурлычет, не отводя от Хосока вымораживающего взгляда: — Смотри не пожалей о ней, лис. — Играем до двух побед — три раза, — голос Хосока дрогнувший и хриплый, он нервно поправляет спадающую на глаза чёлку, дёргает ушком и нервно крутит в ловких пальцах фишку. Он делает несколько вздохов, успокаиваясь и, не оглядываясь, властно бросает: — Крупье, прошу за стол. Юнги на его слова лишь презрительно фыркает — словно ему понадобится три броска шарика для того, чтобы победить. Чимин в его руках затаился: всё так же прижимается лбом к шее и смотрит, не моргая, пристальным нечитаемым взглядом, тяжёлым и тягучим. Юнги чувствует, как крепко сжимаются маленькие пальчики, почти вспарывая дорогую ткань пиджака на плечах острыми коготками, и беззвучно хмыкает. Его омега терпеть не может, когда её недооценивают, поэтому те, кто берёт на себя смелость забыть о том, насколько Чимин на самом деле опасен, долго не живут. Джин, знающий это, как никто другой, распускает свой прекрасный павлиний хвост, ластясь к задумчивому Намджуну, и нервно затягивается дымом, припадая губами к изящному мундштуку, а вот Тэхён, наоборот, выглядит на диво спокойным и почти умудряется сползти к ногам Чонгука, шаловливо шурша пальчиками где-то в области ширинки своего альфы. Гости, окружившие их — разношёрстная масса альф и омег — гудят, жадно выхватывая малейшие крупицы информации и перетирая их между собой. Крупье до сих пор не подошёл, и Юнги позволяет себе немного прислушаться: их имена на слуху, не знают только Намджуна и самого Чимина — они пусть и частые светские птички, но стараются не афишировать свою сферу действий. Это кажется Мину забавным, и он улыбается, демонстрируя не сточенные сытой спокойной жизнью клыки: ему хватит одного укуса, чтобы разорвать чью-нибудь глотку. — Стол не потребуешь сменить? — Юнги лениво зевает, наблюдая за мельтешащими людьми, и рассеяно поглаживает Чимина по пояснице, с каждым разом опускаясь пальцами всё ниже, обратно к влажной разработанной дырочке. — Или, быть может, сам бросишь шарик? — Я хозяин, а не раб… работник, — Хосок дёрганно улыбается, опасно прищурив блеснувшие хищным, злым золотом глаза, и уже было открывает рот, чтобы как следуют рявкнуть и поторопить нерасторопного крупье, но тот ловко вырастает по нужную сторону стола. Чон закатывает глаза, смерив съёжившуюся бету осуждающим взглядом, а затем вежливо интересуется: — Итак, что выбираешь, Юнги? Мин смеряет стол пристальным задумчивым взглядом — ему нет нужды прицениваться, он и без того заранее знает, на что ставить. Словесные игрища Чона не вывели его из себя, лишь подстегнули азарт, а вот сам Хосок кажется растерянным. Притихший Чимин неторопливо трётся носом о его шею, тонко выдыхает, и Юнги решается на шалость: — Знаешь, я пропущу первый кон, — Мин ловко прокручивает в пальцах фишку достаточно крупного номинала, а затем с лёгкостью крошит её в ладони, расплывшись в широкой, немного безумной ухмылке: — дам тебе фору. Что скажешь, лис? — Скажу, что ты либо отчаянно самоуверен, либо настолько же отчаянно глуп, — Хосок беззлобно усмехается, довольно сверкнув глазами, но не спорит. — Раз так, значит я играю только с твоими друзьями. Забавно. Что именно забавно, Юнги не уточняет, смотрит, кто куда поставил и мысленно говорит себе: двадцать чёрное. Джин делает плохую ставку, а вот малыш Чонгук на пару с чёртовым лисом выбирают правильно, и это даёт им одно очко из двух нужных. Тэхён, истово увлеченный своим занятием, этого не замечает, но он будет благодарен в самом конце — это уж точно. — На что бы поставил ты? — довольный Хосок вальяжно откидывается на спинку кресла и отправляет в рот ягодку винограда, сыто облизнувшись. Все они игнорируют, что остальные гости тоже играют — делают ставки уже на них. — Какая разница, всё равно не поверишь, пока не увидишь, — Юнги равнодушно пожимает плечами, задумчиво глядя на фишки, и тянет: — ты ведь не любитель рулетки, правда? Победа не принесла тебе явного удовольствия. — Мин передвигает фишку на девять красное и довольно усмехается тому, что Чонгук проворно ставит на красное следом, игнорируя невнятное бурчание Тэхёна из-под стола о том, что с удачей Мина ему не выиграть такого лиса в вечное рабство. Джин тоже не уходит далеко, ставит на первые двенадцать: в этой игре и омега, и альфа следуют за своим другом, доверяя ему и его чутью. — Люблю расчёт, а не случай, — Хосок как-то непривычно искренне усмехается уголками губ и стучит по нижней подушечкой пальца. — Никому не может везти всегда. А раз ты выбрал красное, — лис приценивается и, наконец, резюмирует, решительно двигая фишку, — я просто обязан поставить на черное, скажем, тридцать три. Юнги не отвечает: он внимательно слушает, как шарик ведёт свой ход, перескакивая с ячейки в ячейку. Ему нравится этот звук — как обратный отсчёт перед боем, дробный и опасный, с каждым прыжком звук всё тише, но он кажется всё более отчетливым из-за возникшей тяжёлой тишины. Когда крупье говорит, что выиграла ставка в «девять красное», Мин расплывается в шёлковой улыбке и теряет её во влажном глубоком поцелуе с победоносно усмехнувшимся Чимином. — Действительно невероятно, — Хосок коротко хохочет, неверяще качая головой, и подаётся вперёд, до сухого короткого хруста сжимая в пальцах край стола. — Такой финал… Ладно, это немного будоражит. — Не поспоришь, — Юнги хмыкает, соглашаясь, и неохотно отрывается от заскулившего Чимина. Он нежно поглаживает любимую мягкую щечку, задевает большим пальцем полную нижнюю губу омеги и довольно кидает, азартно прищурившись: — А сейчас я поставлю на зеро. Да, сладкий? Ведь наш противник полный ноль в удаче. — Ты как всегда прав, — Чимин нежно, бархатно мурлычет, окончательно оттаивая, и совсем перестаёт обращать внимание на ошарашенного хозяина казино. Пак игриво прикрывает глаза и снова начинает ластиться: ведет задницей по кругу, выискивая пальцы Юнги, покусывает его шею и жадно, нетерпеливо зарывается пальцами под слои одежды. — Зеро? Смешно, — Хосок облегчённо фыркает, сделав большой глоток виски из крупного гранённого бокала, да и вообще выглядит изрядно повеселевшим. — Сегодня за этим столом ни разу не выпал ноль. — Значит, сейчас самое время. И потом, лисёнок, — Юнги наклоняется вперёд, облокачиваясь локтем о край игрового стола, и хищно прищуривается, оценивающе пробежавшись по гибкому стройному телу: — ты не должен радеть за мою победу. Пока кажется, что ты очень уж хочешь проиграть. Хосок натянуто улыбается, залпом допивает виски, небрежно отставив бокал, и ставит, не глядя. Он нервно покусывает костяшку указательного пальца, и тонкий нюх Юнги с лёгкостью улавливает вздрогнувший и загустевший аромат лайки, словно его предположение о проигрыше было верным. Юнги довольно встряхивает головой, дёрнув чуткими ушами, и покрепче сжимает Чимина — омега на это довольно поскуливает: своими миниатюрными лапками он наконец добрался до штанов альфы, и никто не помешает ему запустить руки внутрь. Джин же с Чонгуком переглядываются: куда бы они не поставили — будет мимо. Не сговариваясь, они просто выбирают цвет: красное против черного и вместе — против зеро. Но выпадает ноль. Тишина, повисшая в воздухе — шокированная и оглушительная. Победа — безоговорочная, не подвергающаяся сомнению — целиком и полностью у ног растянувшего губы в самодовольном хищном оскале Мин Юнги. Ставка зафиксирована и сыграна: с этого дня права на это казино полностью переходят в его руки. В ином случае с Хосоком просто никто больше не будет иметь никаких дел, презирая неумение держать своё слово. Бледный Чон медленно сглатывает, не меняясь в лице, и опускает на стол крепко сцепленные в замок руки. Его выдаёт только длинный пушистый хвост, нервно хлещущий по полу. Густую тишину разбивает нежное хихиканье. Оно становится всё громче и звонче, перерастая в заливистый мелодичный смех, наполнивший зал тёплым бушующим порывом южного ветра. Чимин смеётся искренне, запрокидывая голову и обнажая гладкую красивую шею. Его светлые волосы выбиваются из укладки — несколько прядок соскальзывает на высокий лоб — а маленькие круглые ушки поддрагивают, высоко поднявшись. Он расслаблен, уверен и опьянён невероятным финалом. Когда же Юнги присоединяется к его веселью, под полное безмолвие наводнивших зал людей, их голоса сливаются в прекрасную мелодию, безупречный слитный резонанс. — Видишь? — Чимин все ещё посмеивается, глядя Хосоку прямо в глаза. Его горящий взгляд полыхает расплавленным переливающимся серебром, а густой, тяжелеющий запах нежных ландышей прокатывается по воздуху мягкой волной, смешиваясь с плотным острым запахом Юнги. Чимин не собирается прятаться или зажиматься, он смотрит прямо и властно, растянув пухлые мягкие губы в широкой улыбке, обнажающей заострённые длинные клыки. — Я ведь говорил, что ты пожалеешь. Прежде, чем Чон Хосок успевает расплыться в кривоватой фальшивой улыбке и хоть как-то ответить на полные триумфа и гордости слова Чимина, ему на плечи падает чужая шубка. Нежный и шелковистый, невесомый мех мягко щекочет шею и челюсть, совершенно сбивая раздражение с проигравшего только что дело всей его жизни. — Совсем без ничего ты не уйдешь из-за этого стола, — Джин нежно урчит и, зарывшись тонкими пальчиками в густые, огненно рыжие, словно бушующее пламя, волосы лиса, наклоняется близко-близко к его дёрнувшемуся ушку и лукаво шепчет: — впрочем, если подумать, ты ведь и так получил куда больше, чем хотел, да? Джун недовольно бьет длинным хлёстким хвостом по бедру Сокджина и низко, утробно рычит. Он видит, как его омега довольно вдыхает усилившийся душащий запах лайки и как кокетливо поправляет сползающую с чужого плеча шубку. Последней же каплей становится то, как Чон в ответ ласково улыбается и порывается что-то сказать, галантно перехватив пальчики Джина на своем плече. Ни одно слово не успевает сорваться с пропитанного ядом языка Хосока — Намджун резко срывается с места и с силой тянет заигравшуюся омегу на себя, удобно ухватив за тонкое запястье. — Джун-и! — Джин невольно вскрикивает от неожиданности, но Ким, даже будучи в ярости, ни за что не причинит ему вреда. Сильные пальцы сжимаются на омежьем запястье крепко, но бережно, и распахнувший глаза Джин вскоре оказывается за плечом своего вздыбившегося альфы. — Эй-эй, спокойно, большая киса, — не ожидавший такой бурной реакции Хосок поднимает вверх руки и прижимает к голове ушки, когда Намджун практически нависает над ним. Его звериная сущность стремительно прорывается наружу: жёсткие белые волосы удлиняются, превращаясь в густую гриву, а голубые, холодные, как выбеленный океанический лёд, глаза темнеют и расчерчиваются узкой щелкой зрачка. — Я просто… — Меня не волнуют твои оправдания, — Джун рычит, и голос его рокочет низко и гулко, — заткнись и читай по губам: не смей трогать без разрешения. Юнги каменеет, подбираясь, спокойная улыбка на его лице становится маской. Он быстро оценивает шаткое состояние Намджуна: крупные острые когти вспарывают зелёное покрытие стола, глаза сверкают всё усиливающейся яростью, хвост мечется, а трансформация всё больше захватывает тело. Запоздало в памяти всплывает как-то мимолётно брошенная Тэхёном фраза, о том что новый наркотик Чимина непредсказуемо влияет на кошачьих — иногда непредсказуемо плохо: словно срывается граница, сдерживающая зверя внутри. Юнги в два движения ссаживает с колен пискнувшего Чимина, мгновенно оборачивается пантерой и вскакивает на стол рулетки, чтобы успеть преградить дорогу Намджуну и не дать взбешённому льву откусить незадачливую голову Хосока. Время он выбирает как никогда подходящее, потому что рычащий Джун скалит частокол крупных обнажённых клыков, яростно размахивая хвостом. Юнги взвивается на дыбы, дробно ударяя передними лапами по жалобно скрипнувшему под весом сразу двух крупных хищников столу, и громко предупреждающе рявкает. Намджун замирает, мешкая, лишь утробно угрожающе гудит: даже в ярости он не поднимет лапу на Юнги, которого давно принял как часть своей семьи, но зверь внутри него не может понять, почему Мин преграждает дорогу. Краем глаза Юнги замечает, как матерящийся Чонгук сгребает троих замерших омег в охапку и притягивает к себе, перекрывая своей аурой давление двух альф. Делает он это не просто так: тяжелый запах гвоздики мешается с резким и острым — выжженного раскалённого песка — вместе они забиваются в глотку и слишком кружат голову, чтобы даже привычные омеги были способны справиться с ними сами. Джун сноровисто поводит головой, недовольно фыркает, хлеща себя по бокам белоснежным хвостом, но не рычит, когда Мин делает шаг навстречу. Юнги подходит вплотную, утыкается мордой в сильную напряженную шею и ласково скользит по чужому плечу хвостом. Он позволяет своему запаху окутать друга, перебить резкий и сладкий запах лайки, так легко способной свести с ума, чтобы вернуть обратно спокойного, хладнокровного Намджуна. Джун и правда постепенно успокаивается, затихая. Он позволяет Юнги скользнуть ближе, прижимаясь вплотную, чёрной шерстью к белой, переплести их хвосты и мягко потянуть его обратно, подальше от побледневшего и — Юнги ухмыляется, глубоко втягивая усилившийся запах наркотика и стараясь сделать так, чтобы этого не повторил Намджун — абсолютно точно потёкшего Хосока. — Все вон! — краем уха Мин слышит очень властный, хриплый и окрепший голос Хосока. — Выгнать, мать его, с зоны рулетки всех. — Лис судорожно скребет коготками по столу, с явным трудом держась на ногах, и, когда видит, что исполнительная охрана идет к защищающему омег Чонгуку, задыхаясь, добавляет: — Кроме этого столика. Юнги останавливается где-то в метре от рулетки и только тогда, убедившись, что Хосок, содрогаясь, берёт свой запах под контроль, провоцирует Намджуна на обратное превращение. Человеком Ким выглядит виновато и раздраженно: терять контроль над внутренним зверем ему не нравится, исключением является разве что секс, да и там он все же не отпускает себя полностью. — Давай, иди сюда, Джуни, — Юнги тянет его к себе за шею и заставляет уткнуться носом в теплое местечко за ухом, там, где запах гвоздики особенно концентрированный, — вдыхай и успокаивайся. — Мне нужен Джин, — Намджун вяло порыкивает, но послушно подчиняется, утыкаясь лицом в белую тёплую шею: делает глубокий вдох и медленный неохотный выдох. Ему требуется несколько мгновений, чтобы окончательно прийти в себя и невнятно проворчать: — Давай, поменяйся с ним, я простою минуту, никого не убивая. Юнги мягко треплет его уши, бодает своим лбом чужой и жестом подзывает себе Джина. Тот срывается с места моментально, падая в распахнувшиеся объятья своего альфы. Омега ластится, мурлычет и щедро делится своим мягким тёплым запахом лемонграсса, смешивая его с пустынным Джуновским. Они тихо шепчутся, целуются — это убеждает Юнги отступить, оставить их немного наедине. Спокойной, плавной походкой Мин подплывает к Чонгуку с омегами, силой успокаиваясь, а затем смеряет Хосока лукавым взглядом. — Милый лисёнок оказался с сюрпризом, — Юнги бархатно, рокочуще мурлычет, обольстительно обнажая клыки и плавно поведя тяжелым хвостом. Хосок под его насмешливым взглядом уже не может сдержать предательскую сладкую дрожь, прошившую всё его тело. Полностью насладиться ситуацией ему не даёт Чимин — наконец заполучив альфу, он откровенно отказывается делиться вниманием и утягивает его в жадный горячий поцелуй. Чимин кажется оголодавшим: он охотно запрыгивает к Юнги на руки, крепко обвивая его талию длинными ножками, путается пальчиками в жёстких волосах, скользя ими вдоль затылка к загривку и обвивает широкие крепкие плечи. Всё внимание Мина моментально переключается на потекшую омегу: он жадно сминает в пальцах упругую попку, покрывает короткими страстными поцелуями мягкие раскрасневшиеся щеки, острую линию челюсти, заманчивую шейку и тонкие ключицы. — Хочешь меня, детка? — Юнги низко мурлычет, спрашивая очевидное, и слегка прихватывая зубами тугую, гладкую кожу на оголенном плечике. Он всё ещё держит ситуацию на боковом зрении, хотя контроль потихоньку и дает слабину, но тяжело привалившегося к столу Хосока он не теряет из виду, а вот Джуна и Джина почти не видит — их присутствие выдает один лишь смешавшийся запах. — Хочу, альфа, — Чимин тоненько сладко скулит в ответ, ластясь к широкой крепкой груди и ёрзая в тщетных попытках потереться. В его поплывших возбужденных глазах мелькает капля разума, и он игриво шепчет альфе на ухо: — А ещё я хочу наказать заигравшегося лисёнка. — И как же ты хочешь это сделать, детка? — Юнги заинтересованно прищуривается, с удовольствием оглаживая грубоватыми крепкими руками бёдра и покусывая податливо подставленную шейку. — Его ставка, — Чимин изнеженно воркует, изгибается и отстраняясь от альфы, ловко скидывая с себя одежду. Он небрежно отбрасывает корсет куда-то в сторону, за ним тоненькую рубашечку, обнажая стройный гибкий стан и решительно тянется к ремню на брюках, — он хотел меня на этом столе. Возьми же свою победу, альфа. — Нихуя себе, — закашлявшийся Тэхён, о котором, кажется, все забыли, ошеломлённо и совершенно несвойственно пищит: — И это меня ещё называют ебанутым! Гук-и, теперь это почётное звание полностью и безвозвратно переходит к Чимину. — Не зарекайся, — Чонгук нервно сглатывает, поближе прижимая к себе замершего Тэхёна, и с некоторым трудом качает головой, стеснительно отводя взгляд от обнажившейся омеги. — Ой не зарекайся, радость моя. — Иди ко мне, мой сладкий приз, — Юнги уже не обращает на них внимания — он низко довольно урчит, игриво прихватывая зубами нежную кожу на податливо подставленной шее, и жадно скользит руками по телу. Мин сминает упругие бёдра, сжимает и мнёт ягодицы, а затем, нетерпеливо рыкнув, укладывает хнычущего Чимина животом прямо на разнесчастный стол. Омега сладко прогибается, просительно вскидывает бёдра, скользя острыми коготками по бархатистому зелёному покрытию, и Юнги властно проводит сильной широкой ладонью по его спинке, чувствуя под пальцами дрожь и трепет разгоряченного возбужденного тела. Чимин всегда течёт под его руками, теряет ершистость и властность, позволяя взять себя под полный контроль, но сейчас он кажется возбужденным до грани полуосознанности, каким обычно бывает только во время течки. Это пьяно бьет в голову: густой тягучий запах ландышей забивает ноздри, пробегается короткими волнующими искорками вдоль позвоночника и плотно оседает в паху. Но даже это не мешает Юнги растягивать удовольствие, смакуя свой выигрыш: он игриво шлёпает просительно подставленную попку, поглаживает её, с удовольствием наблюдая за тем, как Чимина пробирает крупная дрожь и бросает тяжёлый, насмешливый взгляд на Хосока поверх омежьего плечика. Чон всё ещё там, по другую сторону стола, не способный двинуться и отвести глаз. Юнги видит, как раскраснелась гладкая кожа его щёк, видит смущенно дёргающиеся ушки, чувствует тонкий влажный запах и на секунду замирает, удивлённый. Запах лайки чистый, тонкий, такой, какой бывает у ещё невинных, девственных омежек, которых ни разу не брал альфа.