Повелитель моря Том 2

Всю ночь ливень барабанил по черепице трактира и что-то шептал за окном, однако, когда дон Себастьян вышел на улицу, гладко выбритый и парадно одетый, поднявшееся над морем солнце уже разогнало тучи и даже успело подсушить деревянные мостовые. На Пласо де Монтехо было довольно людно: чиновники торопились приступить к своим обязанностям в кабильдо, рачительные сеньоры в сопровождении слуг степенно двигались к рынку, а особо набожные прихожане, послушные призывному колокольному звону, спешили к литургии третьего часа. При приближении гранда стражник вытянулся и почтительно поинтересовался причиной визита. Дон Себастьян потребовал вызвать к нему идальго Рокафулла. Солдат ненадолго исчез в дверях, но, вернувшись на прежнее место, потерял к знатному сеньору интерес. Сеньора Алонсо долго ждать не пришлось. Он вышел с непокрытой головой, остановился в паре шагов от двери и, с самодовольным видом поглаживая усы, уставился на аристократа: — Чему я обязан честью лицезреть ваше превосходительство? — Поблагодарите свой длинный язык, идальго! — дон Себастьян одарил капитана презрительным взглядом. С лица идальго Рокафулла исчезла напыщенность. Мышцы шеи заметно напряглись, посылая голову вперёд. Густые чёрные брови грозно сошлись над орлиным носом, придав сеньору Алонсо вид хищной птицы. Правая рука потянулась к эфесу. — Вы забываетесь, дон Себастьян, — процедил он, сверля гранда глазами. — Это вы забылись, идальго! Мало того, что вы позволяете себе трепать языком о старшей дочери сеньора Альвареса, что уже недостойно дворянина, так ещё и выбрали самый подлый способ избавиться от человека, которого считаете своим конкурентом! Да в сеньоре Анри, несмотря на его плебейское происхождение, больше чести, чем в вас! Полагаю, вы уже смыли чернила с рук? А как собираетесь убрать грязь с души? Надеетесь на индульгенцию? — слова дона Себастьяна зажгли огонь в глазах идальго Рокафулла. Сквозь сцепленные зубы пробилось яростное мычание, лицо и шея покраснели, но перебить аристократа капитан не посмел, а тот, горделиво подбоченившись, продолжил сыпать оскорблениями: — Какой же протухшей должна быть кровь вашего отца, если он породил такого гнилого потомка! Я слыхал, совсем недавно король даровал ему титул графа Альбатера. Полагаю, обдумывая новый герб, ваш родитель не упомянул своего испорченного семени?.. Это была последняя капля. Сеньор Алонсо заскрипел зубами и, вытащив шпагу, кинулся на гранда. Дон Себастьян не шелохнулся. Идальго резко остановился. Кончик его шпаги замер у груди аристократа. Гранда обдало запахами пота, табака, вина и чеснока. Брови дона Себастьяна, сдвинутые к переносице, вдруг разъехались, образованная ими глубокая складка разгладилась, взгляд прояснился, а губы тронула презрительная усмешка. Вокруг уже собралась толпа зевак. Идальго обвёл всех налитыми кровью глазами и, тяжело дыша, вернул шпагу в ножны: — Вы оскорбили не только меня, но и мой род, и наш герб, ваше превосходительство! Такие оскорбления смываются кровью! — процедил сеньор Алонсо и, вытащив из-за пояса перчатки, кинул левую к ногам противника. Дон Себастьян подал знак Лоренсо, стоявшего поодаль. Тот живо поднял перчатку и подал своему хозяину. — Я принимаю ваш вызов, сеньор Алонсо! Поскольку оскорбления герба и рода не требуют разрешения суда на дуэль, я готов прямо здесь и сейчас отстаивать правдивость своих слов, — и, засунув перчатку соперника за пояс, посмотрел на капитана спокойно и невозмутимо. Такая перемена озадачила идальго. Он некоторое время продолжал угрюмо разглядывать обидчика, тяжело дыша, затем сделал шаг назад, задумчиво оглянулся и наконец заговорил: — Вы правы, дон Себастьян де Толедо, для защиты родовой чести в судебном разрешении нет необходимости. Но, чтобы потом меня не обвиняли ваши друзья в хладнокровном убийстве, я дам вам время найти себе секунданта и написать завещание, — идальго Рокафулл выдавил на лице презрительную ухмылку: — Если, конечно, вам есть что и кому завещать. Я буду ждать вас в пять часов пополудни у ворот кладбища. — Я буду вовремя, сеньор капитан, — заверил аристократ и нарочито небрежно кивнул. Глядя на удалявшуюся спину сеньора Алонсо, дон Себастьян обдумывал свои дальнейшие действия. То, что идальго не начал дуэль сразу же, несколько изменило планы. В распоряжении оказалось много свободного времени. Оценив вспыльчивость и худощавую фигуру сеньора Алонсо, он не сомневался в своей победе, однако, будучи законопослушным, решил соблюсти правила и, воспользовавшись советом противника, направился в кабильдо разыскивать нотариуса. Кое в чём идальго Рокафулл был прав: завещать особо было нечего. Имение матери, обещанное ему после её кончины, ежели он покинет этот мир прежде, за неимением у него потомков, скорее всего достанется старшему брату. Распорядиться дон Себастьян мог лишь небольшой суммой и личными вещями — одеждой, книгами и оружием. Это всё он уже давно отписал жене, донье Теодоре Ортаффу-и-Парреньо, но сейчас назрела возможность изменить последнюю волю и после недолгих раздумий гранд завещал сто песо слуге, остальные деньги и книги жене, а одежду и великолепную смертоносную толедскую пару - дуэльные дагу и шпагу, созданные специально для него одним из известнейших оружейников Испании, - своему другу сеньору Анри Верну. Покончив с формальностями, дон Себастьян со спокойной совестью отправился искать гостинец для семейства Фернандесов. Едва стрелки на башне кабильдо указали час дня, как он уже стучал в дверь жилища бригадьера. Несмотря на постный день, обед был великолепен. Кухарь сеньора Франсиско действительно был мастер своего дела. Гостеприимный хозяин в меру докучал гостю светской беседой и вовремя пресекал красноречивыми взглядами чрезмерное любопытство своей жены. После десерта мужчины удалились в курительную комнату. Затягиваясь превосходной гаванской сигарой явно с плантации их общего друга, дон Себастьян поведал о своих умозаключениях и достижениях минувшего дня. Бригадьер слушал, попыхивая сигарой. Доводы команданте показались ему настолько убедительными, что он не только принял предложение аристократа стать его секундантом, но и изъявил горячее желание принять участие в дуэли, на что не согласился дон Себастьян: — Даже не зная, кого капитан Рокафулл уговорит быть секундантом, я не желаю ему смерти. Более того, я не намерен убивать и самого сеньора Алонсо. Брови идальго Фернандеса поползли вверх, округляя и без того большие глаза: — Тогда зачем эта дуэль? — Моя цель — заставить идальго Рокафулла при свидетелях признаться в содеянном, а решать его дальнейшую судьбу будет наш друг, — дон Себастьян с невозмутимым видом посмотрел на Фернандо. — Это желание Анри, и, как бы мне ни хотелось выпустить из идальго его ядовитый дух, я обязан сдержать данное мною слово, — и с наслаждением втянул в себя ароматный дым. Сеньор Фернандес понимающе кивнул и задумчиво пыхнул сигарой. Выпустив кольцо дыма, проследил за тем, как оно тает, медленно поднимаясь, и перевёл взгляд на гранда: — Анри не может вызвать на дуэль дворянина. Если он пожелает наказать негодяя, ему придётся обратиться к одному из нас. В связи с этим я уже сейчас хочу попросить вас, дон Себастьян, предоставить это мне. А вы бы могли быть моим секундантом. Гранд нахмурился, но кивнул: — Я полагал, что Эль Альмиранте поручит мне довершить начатое, но я признаю справедливость вашей просьбы и соглашаюсь с ней. Однако в таком случае я хочу от вас ответной услуги. Лицо Фернандо стало сосредоточенным. — Пользуясь оказией, я составил новое завещание. Поскольку в нем упоминается наш друг, я не могу назначить его своим альвасеа[1], потому и хочу предложить это вам. Вы согласны? На лице сеньора Франсиско мелькнуло недоумение, но, пока гранд вынимал из-за манжеты троекратно сложенный и запечатанный сургучом тестамент, идальго успел принять серьёзный вид: — Сочту за честь, дон Себастьян, — принял бумагу и, скользнув взглядом по печати нотариуса, спрятал за манжету. Мужчины отложили сигары, поднялись и, скрепив договоренности рукопожатием, снова сели. Обсудив необходимые формальности и место встречи, гранд ещё раз выразил безграничную благодарность гостеприимству семейства Фернандесов и отправился восвояси. *** Анри, по обыкновению, проснулся рано. Дождь уже кончился. Тяжёлый воздух, пропитанный влагой и запахами тления, плотным туманом завис над прогалиной, забивая лёгкие. Тяжело дыша, Эль Альмиранте выбрался из укрытия. Высокая влажность здешних мест не оставила на нём ни единой сухой нитки. Кабо Айяла, говоривший с одним из караульных, заметив дуэнё, приказал пехотинцу поднимать лагерь и подошёл: — Доброго утречка, альмиранте! Хотя назвать такое утро добрым — душой покривить. — Да уж, — Анри тоскливо посмотрел на дымившееся кострище, где едва заметные язычки пламени лениво лизали спрятанную среди бамбуковых стволов кору и перевёл взгляд на свой влажный колет: — Одна надежда, что день будет лучше. Где теньенте? — Тут я, альмиранте, — раздалось за его спиной. Анри повернулся. — Выдайте людям сухари на завтрак, и в путь! Надеюсь, Господь не оставит нас без своей милости, и мы если не обед, то хотя бы ужин будем есть за столом вместе с братьями. — Да, альмиранте, - кивнул Сантьяго, и зычные команды полетели над сонным биваком, пугая невидимых в тумане птиц. — Хеер адмирал, — дождался своей очереди Густаф. — Может, не будем так спешить? В таком тумане я не смогу делать свою работу. Думаю, карта здешних мест хееру губернатору важна не меньше, чем возвращение женщин. Раз они уже так долго ждут, неужели час-другой для них будет иметь значение? — Помнится мне, менеер Колс, вы на себе испытали, что значит быть похищенным, не так ли? — нахмурился Анри. — Всё, я понял, хеер адмирал, — голландец выставил вперёд руки, словно защищаясь. — В конце концов, это место я смогу зарисовать на обратном пути. Анри молча одарил навигатора ещё одним строгим взглядом и пошёл к реке умываться. Не прошло и часа, как баркасы уже снова прорезали речную гладь, продираясь сквозь редеющий туман всё дальше на запад. Солнце едва прошло треть пути до зенита, но уже сделало воздух вновь прозрачным, а посылаемый им жар подсушивал одежду, впитавшую ночную влагу, прямо на людях. Река неспешно катила свои мутные чёрные воды навстречу баркасам, а по обоим берегам до самого горизонта простирались каменистые пустоши, поросшие травой, невысоким кустарником и редкими деревьями. Поддавшись царившему вокруг покою, Анри достал чётки и продолжил чтение новены. К смене гребцов вдоль реки опять выстроился густой лес. По правому берегу деревья вплотную подступали к воде, нависая над ней своими раскидистыми кронами. Анри как раз закончил Розарий. Осмотревшись, не заметил ничего подозрительного и приказал держаться ближе к правобережью, в надежде, что вновь приготовленная Хуаном смесь защитит людей от летающих кровопийц, а созданная деревьями тень от палящих лучей. К концу третьей смены солнце достигло зенита, и Эль Альмиранте распорядился высматривать место для отдыха. К счастью для уставших гребцов, джунгли на левом берегу время от времени отступали, так что долго искать не пришлось. Уставшие и разморённые жарой люди в предвкушении отдыха и еды довольно споро соорудили тент для офицеров, развели огонь и принялись готовить ужин. Солдаты ухитрились наколоть на полупики несколько огромных рыбин, так что постный рис был вкуснее и сытнее. Двухчасовой отдых всех приободрил, и гребцы с новой силой налегли на вёсла. Воды реки внезапно помутнели и сменили цвет с чёрного на зелёный, а спустя ещё две с половиной лиги резко стали желтовато-серыми. Русло сузилось и заметно обмелело. Кое-где со дна даже выступили валуны, которые приходилось обходить с большой осторожностью, а местами воды было столь мало, что баркасы приходилось перетаскивать. Однако спустя триста шестьдесят пасо река сжалилась над испанцами, развела берега вначале на двадцать, а потом и на привычные сорок — пятьдесят пасо и опять став достаточно глубокой, зазмеилась грязно-жёлтой лентой, временами снова сужаясь и приоткрывая каменистое дно. Иногда берега сходились настолько близко, что их можно было достать вёслами. Во время второй смены на противоположном конце каменистого плато по правому берегу открылось русло. Первым на это указал Хуан, предположив, что река делает петлю. Поразмыслив и обсудив с теньенте Аларконом свои предположения, Анри принял решение протащить баркасы по суше. Эта идея не понравилась навигатору, исполнявшему обязанности картографа, однако была горячо поддержана всеми остальными, которым тащить тяжёлые баркасы триста пятьдесят пасо по суше показалось более заманчивым, чем делать то же самое по колено в воде бог знает сколько, но уж точно в несколько раз дальше. Жёлтые воды обмелевшей и сильно сузившийся реки изматывали отряд почти весь остаток дня, лишь на короткое время порадовав глубоководной зелёной водой. И только к закату эта зелёная лента стала проходимой для баркасов. Однако люди выбились из сил, небо затянули тяжёлые тучи, предвещая ярко-голубыми сполохами начало грозы, да и до наступления темноты оставалось не более часа, потому Анри, наравне со всеми тащивший баркас через пороги и уставший не менее остальных, едва завидев большую прогалину по правому берегу, приказал причаливать и готовиться к ночлегу. *** Вернувшись в трактир, дон Себастьян предался наведению блеска на оружие. Будучи человеком педантичным, аристократ всегда содержал его в идеальном состоянии, но данное занятие как нельзя лучше занимало оставшееся время, ибо зачем опять размышлять о личности доносителя, ежели сомнений нет, а чтение будет отвлекать от боевого настроя, что весьма неразумно. В назначенное время гранд надел самый лучший камзол и, засунув за манжету донос, отправился к месту встречи. Идальго Рокафулл уже ждал. По тому, как нарочито весело он беседовал со своим секундантом, идальго Ревуэльтой, дон Себастьян оценил степень его нервозности, но отдал должное педантичности. Как вызыватель капитан добросовестно отнёсся к возложенным на него дуэльным этикетом обязанностям, позаботившись о присутствии распорядителя в лице нотариуса сеньора Карлоса и доктора — сеньора Хулиана. После приветствий и взаимных представлений сеньор Карлос потребовал назвать причину дуэли. — Его превосходительство прилюдно оскорбил моего отца и недостойно выразился о нашем родовом гербе, — идальго Рокафулл одарил гранда мрачным взглядом. — Причина весьма уважительная для поединка и не требует разрешения суда, — монотонно, словно зачитывая приговор, пробубнил нотариус, не поднимая глаз и, сделав паузу, дабы стоявший за его спиной помощник с завешенной на груди писарской доской успел всё запротоколировать, продолжил: — Теперь, согласно правилам, я обязан выслушать вашего соперника, дабы он мог оправдать свой столь неблагой поступок. Дон Себастьян вышел вперёд и вынул из манжеты донос: — Надеюсь, сеньоры, вы помните суд над сеньором Анри, известным также как Эль Альмиранте, — гранд обвёл глазами присутствовавших и остановился на идальго Рокафулле. — Причиной унижения, которому подвергся достойный человек, к тому же заслуживший почести за спасение города, послужил вот этот пасквиль, — аристократ потряс бумагой. — Я счёл своим долгом выяснить, кто тот аноним, что позволил себе очернить уважаемого сеньора Анри. Поиски привели меня к вам, идальго Рокафулл. Я не знаю большей низости для дворянина, чем опуститься до подлой клеветы. Надеюсь, у вас хватит остатков чести хотя бы для того, что признаться в содеянном! — Если кто и опустился, так это ваше превосходительство, — идальго брезгливо поморщился. — Где это видано, чтобы аристократ так ратовал за плебея, да ещё и оскорблял ради него дворянина! Вашему превосходительству стоит беспокоится не о моей чести, а о своей! А мне нечего стыдиться, я никаких пасквилей не писал! Ни один плебей не стоит того, чтобы я уделил ему больше времени, чем требует пара крепких слов. — Все собранные мною факты указывают на вас, идальго! Но, если это писали не вы, — дон Себастьян снова потряс бумагой, — то кто? Идальго Рокафулл передёрнул плечами: — А мне почём знать? Но раз уж вы обвиняете меня в бумагомарательстве, так позвольте хотя бы взглянуть. Гранд передал идальго донос, и тот с явным интересом углубился в чтение. — Ну что, вы всё ещё намерены отрицать свою причастность к этому злодеянию, идальго? Или мне стоит напомнить вам тот вечер, когда вы спаивали солдат в таверне «У севильянца», выпытывая у них именно то, что потом изложили на бумаге? — голос дона Себастьяна стал вкрадчивым, но глаза пронизывали, словно дуэльная пара. — Это не я писал, — пожал плечами капитан и вернул бумагу. — Разговор об этом вспоминаю. Занятный спор был тогда среди солдат. Однако, любопытство хоть и грех, но не повод для оскорблений герба и рода! — глаза идальго грозно сверкнули. — В отличие от вашего превосходительства я не испытываю приязни к торговцу, возомнившему себя альмиранте, но моя злорадная шутка в его адрес не повод для оскорбления! Пусть даже вы сейчас признаете ошибочность своих суждений, я буду настаивать на дуэли! — сеньор Алонсо по-петушиному выкатил грудь и горделиво разгладил длинные усы. Ответить дону Себастьяну не дал идальго Ревуэльта. Резво вскочив между спорщиками, он развёл из руками: — Сеньоры, не горячитесь! Я не могу не согласиться, что оскорбительные слова дона Себастьяна, спровоцированные лживыми обвинениями против сеньора Анри, вполне справедливы, но они были адресованы автору доноса, коим вы, сеньор Алонсо, как ныне выяснилось, не являетесь. Следовательно, вы стали всего лишь жертвой ошибки. Думаю, самым разумным было бы считать всё произошедшее всего лишь недоразумением. И, если дон Себастьян согласится принести извинения за то, что перепутал вас с иным сеньором, мы на этом и закончим. Ну, что вы согласны, сеньоры? — идальго Ревуэльта посмотрел на гранда. — Я готов взять обратно свои слова о отце и гербе идальго Рокафулла, но только в том случае, если он поклянётся своими предками в непричастности к этой гнусности и назовёт мне имя автора пасквиля, ибо я уверен, что идальго оно знакомо. Длинное лицо идальго Рокафулла исказила гримаса негодования. Он воздел руки к идальго Ревуэльта: — И это вы называете извинениями?! Да после всех тех оскорблений дон Себастьян должен умолять меня о прощении, а не ставить условия! Я настаиваю на поединке! — Вы только что подтвердили мою правоту, идальго, — гранд вынул из-за пояса перчатки, отделил от них принадлежавшую идальго Рокафуллу и швырнул ему под ноги. — Я возвращаю вам её не как вызов, а для того, чтобы потом злые языки не говорили, что бой был нечестным, потому что я оставил вашу левую руку без защиты. — бесстрастно произнёс дон Себастьян, натянул перчатки и, отступив на пару шагов, обнажил оружие. Всё ещё продолжая возмущаться, идальго поднял свою перчатку и также приготовился к поединку. — Ваши милости, прошу ещё минуточку внимания! — воззвал вдруг нотариус, о присутствии которого все забыли. Взоры благородных сеньоров сошлись на худощавой фигуре. — Стоит обсудить последнюю формальность, ваши милости! Для записи в протоколе я должен указать, будут ли в поединке принимать участие и секунданты. По старшинству первым имеет право высказаться его превосходительство дон Себастьян. — Это дело сугубо между мной и идальго Рокафуллом, я не вижу повода втягивать в поединок и наших секундантов. — А каково желание сеньора вызывателя? — нотариус, не поднимая глаз, повернулся в сторону идальго Рокафулла. Тот обвёл глазами замершего в напряжении идальго Ревуэльта, затем глянул на сложившего на груди руки и хмуро следившего за происходящим идальго Фернандеса и с деланым равнодушием сообщил, что соглашается с желанием соперника. Не скрывая жалости, идальго Ревуэльта посмотрел на сеньора Алонсо и встал возле Фернандо. Дуэлянты заняли свои позиции и, внимательно присматриваясь друг к другу, двинулись по кругу, словно танцоры, выставив вперёд шпаги и даги. Дон Себастьян зорко следил за каждым движением капитана Рокафулла. Заметив, как подрагивает острие его шпаги, криво усмехнулся: — Не бойтесь так, идальго! Сегодня я не намерен лишать вас жизни. Язвительный тон гранда, словно хлыст, подстегнул сеньора Алонсо. Взревев, как бык, он сделал выпад шпагой. Гранд изящно уклонился, парируя. Идальго Рокафулл тут же вновь атаковал, но дон Себастьян с кошачьей грацией отскочил в сторону и, оказавшись сбоку от идальго, плашмя ударил его шпагой, подзадоривая. Взревев, сеньор Алонсо вновь ринулся на противника, но тот перехватил его клинок скрещёнными шпагой и дагой, извернулся, резко рванув вверх, выдернул оружие из рук противника и сделал шаг назад. Капитан остановился. Набычившись и тяжело дыша, он исподлобья сверлил глазами гранда. — Я дам вам время поднять шпагу, идальго, но, прежде чем вы это сделаете, хорошенько подумайте, стоит ли именно сегодня лишиться одной из конечностей? Сеньор Алонсо в ответ лишь проскрипел зубами и, не спуская глаз с дона Себастьяна потянулся за своим оружием, но тут подскочил идальго Ревуэльта и схватил капитана за руку: — Остановитесь, сеньор Алонсо! Господь явно не на вашей стороне. Признайте своё поражение и воспользуйтесь шансом на примирение, ибо он может быть последним. Не гневите бога! Не отказывайтесь от великодушия дона Себастьяна, пока он не передумал. — Только из уважения к вам, сеньор Франсиско, я готов закончить поединок, если дон Себастьян отзовёт свои слова о моём отце! — прохрипел идальго Рокафулл. — Теперь я взываю к благородству вашего превосходительства, — идальго Ревуэльта повернулся к аристократу, продолжая держать за рукав сеньора Алонсо. — Ну что же, как я уже сказал ранее, если капитан докажет ошибочность суждений, приведших меня к нему, я признаю, что несколько погорячился, виня графа Альбатера в недостойном поведении его сына. Идальго Рокафулл взвыл, вырвался из рук сеньора Франсиско и снова потянулся к своей шпаге. Идальго Ревуэльта схватил его сзади, а дон Себастьян занёс ногу над шпагой капитана. — Даю вам слово, идальго: если вы сейчас же не докажете свою невиновность, я буду отрезать от вас по куску, пока ваше признание не остановит меня. — Думайте скорее, сеньор Алонсо, — идальго Ревуэльта встряхнул притихшего идальго Рокафулла. Тот, насупившись и тяжело дыша, обдумывал слова соперника. Видимо, взвесив свои шансы в случае продолжения дуэли, капитан усмотрел реальную угрозу в словах гранда и горестно выкрикнул: — Да не писал я этого! Предками клянусь! Сеньор Франсиско отпустил идальго Рокафулла, зорко следя за каждым его движением. Сказанное капитаном заставило приблизиться и Фернандо. — Да и не один я там был, — выдавил из себя сеньор Алонсо, угрюмо уставившись на ногу гранда, опустившуюся рядом с его шпагой. — Расскажите всё, как было! — потребовал дон Себастьян. Капитан в поисках поддержки посмотрел на команданте форта, но тот явно был на стороне противника. Скрипнув зубами, идальго Рокафулл одарил гранда мрачным взглядом и, уставившись на шпиль кладбищенской часовни, заговорил: — Гнев меня душил. О причине говорить не буду, полагаю, вашему превосходительству она известна. Мне надо было выпить. Вернее, найти место, куда … , — глаза капитана злобно сверкнули, — почитатели сеньора Верна не ходят, и напиться до беспамятства. Но у сеньора Рауля было заперто, а везде, как назло, только об этом торговце и говорили. Вот и пришлось, чтобы душу отвести, идти к севильянцу и требовать уважить себя. А тут как раз солдаты городские подвалили. Им тоже выпить хотелось. Вот я с их помощью и добился открытия таверны. Ну а, когда я уж навеселе был, сеньор Родриго на огонёк забрёл и ко мне присоединился, — капитан облизал пересохшие губы, сняв шляпу, вытер потоки пота и, вернув шляпу на место, тяжко вздохнул. — Какой ещё сеньор Родриго? — воспользовался паузой дон Себастьян. — Да племянник нашего алькальда, идальго Родриго Сааведра Хиль. Он уж месяц, как в Белизе, — прохрипел капитан и, прочистив горло, язвительно добавил: — Если бы ваше превосходительство предпочитало местное общество плебею, вас, несомненно, представили бы друг другу на одном из вечеров у губернатора. Гранд нахмурился, но тут вмешался бригадьер: — Ну же, идальго, что было дальше? — гаркнул он. Капитан вздрогнул и, покосившись на великана, буркнул: — Да ничего особенного, — но, поймав взгляд аристократа, опустил голову и продолжил: — Я немного перебрал, иначе бы не стал перед сеньором Родриго душу изливать. А тут ещё солдаты о славном альмиранте болтать начали. Только я им глотки заткнул, так идальго Сааведра стал на сеньора Верна жаловаться, — капитан в бессильной злобе поддел носком туфли ком земли и с силой подбросил в сторону кладбища. — И чем же он был недоволен? — недоверчиво поинтересовался дон Себастьян. Идальго Рокафулл задумался, вспоминая. — Сетовал, что из-за этого торговца обещанную дядюшкой энкомьенду, как своих ушей, не увидит. Он уже изрядно пьян был и, видимо, тоже искал, кому горе излить. Солдаты как раз на всю таверну по поводу удачи сеньора Анри спорить стали, вот его и прорвало. Кажется, он говорил, что алькальд как раз накануне нападения рассматривал поступившие заявки на энкомьенду и увидел среди них от сеньора Верна, — губы идальго растянула презрительная усмешка: — Сеньор Рикардо велел племяннику свою заявку переписать, чтобы сумма залога выше была, чем у торговца, но предупредил, что это вряд ли поможет, потому как тот пользуется особым расположением губернатора, а уж после его участия в обороне города только вмешательство бога или дьявола может помочь племянничку, иначе этой энкомьенды сеньору Родриго во век не видать, — идальго Рокафулл стёр с лица ухмылку и хмуро глянул на аристократа: — Может, это его рук дело? Дон Себастьян молча обменялся взглядами с идальго Фернандесом. — Вы удовлетворены, ваше превосходительство? — нарушил повисшее молчание идальго Ревуэльта. — Вполне, — кивнул гранд. — Я не требую продолжения поединка и отзываю свои слова о отце и гербе сеньора Алонсо. — А вы, идальго? — сеньор Франсиско заглянул в угрюмое лицо капитана. Тот отвёл глаза и процедил: — Я отдаю должное великодушию его превосходительства и отказываюсь от сатисфакции. Прошу считать поединок законченным, сеньоры! — Вот и славно, — сеньор Франсиско вытер вспотевшее лоб рукавом, обвёл глазами присутствующих и остановился на Фернандо: — У вас есть возражения, сеньор Франсиско? Идальго Фернандес пожал плечами: — Нет, сеньор Франсиско, хотя мне немного жаль, что нам с вами не дали возможность немного поразмяться. Лицо идальго Ревуэльта просияло. Хмыкнув, он погладил клинышек бородки с довольным видом и чуть ли не промурлыкал: — Мы с вами скрестим свои кубки, сеньор Франсиско. Бьюсь об заклад, сеньор Рауль своё самое лучшее вино ещё не открывал. — Ну что же, сеньоры, — выступил вперёд нотариус. — Пользуясь своими правомочиями, я констатирую соблюдение всех правил и провозглашаю инцидент исчерпанным. Предлагаю всем разойтись! — и откланявшись, первым покинул поляну. Следом за нотариусом засеменили писарь и доктор. С явным облегчением идальго Ревуэльта предложил отметить примирение в таверне «У севильянца», но дон Себастьян, сославшись на неотложные дела, распрощался и удалился: налаживание отношений с сеньором Алонсо его не интересовало, а новые обстоятельства, отрытые поединком, требовали осмысления. ---------- [1] Альвасеа (исп. Albacea) — исполнитель последней воли, душеприказчик.