Повелитель моря Том 2

Пласа де Монтехо была заполнена людьми. На балконе кабильдо в расставленных небольшой дугой креслах так, чтобы сидевшие в них могли видеть друг друга, не вставая, расселись представители городского совета. В центре, в кресле с высокой спинкой, заканчивавшейся полукруглым навершием, восседал губернатор. По правую руку от него сидел декан[1] падре Игнасио и недавно присланный из Мадрида коррехидор. Слева расположились назначенные генерал-капитаном Юкатана алькальд и казначей. Далее по обе стороны сидели члены Кабильдо, избранные в прошлом году имущими и уважаемыми горожанами: идальго Франсиско Ревуэльта-и-де Собира — команданте форта Сан-Педро, сеньор Хулиан Эдуардо Морено Агуэро — управляющий доктор госпиталя Санта-Текла, сеньор Кристиан Арройо Соса — торговец и сеньор Адриан Пас Лара — асьендеро. Анри был лично знаком с большинством присутствующих, вот только не со всеми из них были у него хорошие отношения. Глядя на важные лица сеньоров Кристиана Арройо и Адриана Паса — своих извечных противников, не простивших ему отказ вести с ними дела, он на какое-то мгновение пожалел, что Фернандо отказался выставлять свою кандидатуру на прошлых выборах, ссылаясь на нехватку денег. Если же обвинения алькальда будут серьёзны и дойдёт до суда, много ли членов совета будут на его стороне? Пока теньенте Монтойо удалился докладывать сеньору Рикардо о приводе обвиняемого на площадь, Анри всматривался в лица людей, которым предстояло решать его судьбу. «Какое же новое испытание ты мне приготовил, Господи?» — пронеслось в голове, когда он увидел, как нахмурился алькальд, слушая теньенте. Всё время, пока казначей зачитывал числа уже подсчитанных убытков и предстоящих расходов, убитых и раненых солдат, захваченных в плен приватиров, не забыв в конце упомянуть и неоценимый вклад в победу над англичанами людей и кораблей уважаемого торговца сеньора Андрэ Верна, сеньор Рикардо, не скрывая недовольства, поглядывал на этого самого торговца, с достоинством дворянина ожидавшего своей участи. Анри стоял со сложенными на груди руками и гордо поднятой головой впереди толпы, пришедшей на Пласа де Монтехо узнать о последствиях нападения на город. Губернатор, скользя взглядом по пришедшим на площадь горожанам, заметил Анри. Возможно, граф Альменара не остановил бы на нём свой взгляд, не будь в позе Эль Альмиранте некоего вызова. Заинтригованный, сеньор Альварес отметил лишнее оружие в руках дона Себастьяна, стоявшего рядом с Анри, и отсутствие оного на перевязи сеньора Верна. Ещё больше его заинтересовали солдаты гарнизона, окружившие эту двоицу. Поманив пальцем алькальда, губернатор что-то пошептал ему. Сеньор Рикардо отвечал довольно долго, не прервавшись даже тогда, когда казначей закончил свой доклад. Анри видел, как при этом каменело лицо сеньора Альвареса. Удовлетворив любопытство губернатора, алькальд поднялся, взял с подноса стоявшего за его креслом слуги большой бронзовый колокольчик с длинной ручкой и, подойдя к балюстраде, зазвонил, требуя внимания и тишины. Толпа, громко и эмоционально обсуждавшая услышанное от казначея, постепенно умолкла. В наступившей тишине сеньор Рикардо обвёл взглядом собравшихся пред балконом, словно проверяя, все ли лица обращены на него, и начал: — Я вынужден изменить порядок заседания Кабильдо абьерто для экстренного рассмотрения дела местного торговца сеньора Анри Руис Верна, обвиняемого в тяжких преступлениях против Испании и веры сеньором, пожелавшим остаться неизвестным. Анри покрылся испариной. Даже не зная, кто и в чём именно обвинял его, он понимал, что одного лишь упоминания измены достаточно для смертного приговора, ведь к изменникам всегда применяются допросы с пристрастием, после которых мало кто не оговаривает себя. Толпа после слов алькальда загудела и отпрянула назад, словно море во время отлива, оставив маленький островок: обвиняемого, его спутника и солдат. Анри обратился к балкону и, стараясь взять себя в руки, выговаривал слова громко и отчётливо: — Прошу высокочтимого сеньора алькальда огласить, в чём конкретно обвиняет меня сеньор, пожелавший остаться неизвестным! — Вы обвиняетесь в том, что предали интересы Испании, сговорившись с индейцами. Вы добровольно присоединились к карательной экспедиции против майя, напавших на асьенду Буэн Рекодо, но, вместо того, чтобы наказать убийц и спасти унесённых ими сеньор, вы тайно отправились на переговоры с касиком мятежного племени и, получив от него золото, увели своих людей, оставив солдат гарнизона на верную смерть в густых джунглях. Горожане, притихшие во время чтения обвинения, вновь загудели, но на этот раз удивление и непонимание сменилось гневом. Если бы не солдаты, стоявшие позади Анри и сдержавшие желающих немедленно наказать негодяя, ему пришлось бы отбиваться от наиболее рьяно негодовавших сеньоров. — Как же коротка человеческая память, — с горечью и достаточно громко, чтобы было слышно и на балконе, произнёс Анри, оглядывая толпу. — Ещё вчера я был героем, спасшим город от англичан и их пиратских прихвостней, а сегодня я уже мерзавец, продавшийся индейцам! — постепенно переведя взгляд на балкон, он обвёл глазами присутствующих там и продолжил: — Почему благородные сеньоры верят словам того, кто настолько труслив, что даже не способен лично предъявить мне свои обвинения? Я предоставил его превосходительству губернатору подробный доклад об экспедиции и о том, где находятся женщины с асьенды. Так же я информировал его превосходительство и о своих намерениях как можно скорее отправиться за сеньорами, дабы доставить их в Белиз. И если бы не вчерашнее нападение на город, которое, кстати, вместе со мной отбивали и те солдаты, которых я якобы бросил умирать в джунглях, я был бы сейчас в пути к месту, где уже находится сеньора Паула и другие женщины. Бог мне свидетелем, что я ни на единою литеру не нарушил своего обещания, данного его превосходительству губернатору перед отправлением экспедиции! Где тот сеньор, что бросил в меня свои лживые обвинения? Толпа, услышав слова Анри, вновь заволновалась, но на этот раз большинство присутствующих были на стороне торговца, вдруг вспомнив, что он не только не раз спасал Белиз от нападений пиратов, но и многим был известен как порядочный человек и владелец богатой лавки. Сеньор Рикардо вновь призвал собравшихся на площади к тишине своим колокольчиком и обратился к Анри: — Репутация честного человека может придавать вашим словам весомости, но не может служить поводом для игнорирования поступившего обвинения. Справедливость требует рассмотрения каждого заявления. К тому же испанская юстиция не требует от обвинителя доказательств его правоты. Доказать свою невиновность — это забота обвиняемого. Как человек уважаемый, вы можете потребовать для своей защиты адвоката, но тогда суд будет отложен, а вы, сеньор Верн, будете заключены в городской тюрьме до нового заседания. Вы желаете нанять адвоката или же предпочитаете самостоятельно доказывать свою правоту? — Сеньору Анри нет необходимости искать адвоката. Я готов прямо сейчас отстаивать его честь, — вдруг вышел вперёд дон Себастьян. — Представьтесь суду, сеньор! — потребовал алькальд. — Я дон Себастьян Альварес де Толедо-и-Пименталь, гранд Испании, сеньор Сан-Пау-де-Кассеррас. Моё происхождение и образование позволяют мне выполнять в суде роль адвоката. Посовещавшись с членами кабильдо, сеньор Рикардо удовлетворённо кивнул: — Прошу вас, дон Себастьян, начинайте свою речь! Аристократ, приняв величественную позу, окинул взглядом вновь затихшую площадь, затем осмотрел сидевших на балконе. Некоторое время пристально всматривался в губернатора, чьё лицо было скрыто тенью навершия кресла. Наконец заговорил: — Для начала я хочу заверить уважаемый суд, что за каждое слово, сказанное перед вами сеньором Анри, я готов поручиться своей честью, потому как я неоднократно имел возможность убедиться в благородстве и абсолютной правдивости этого человека, а также потому, что я был свидетелем практически всех инкриминированных разговоров и деяний сеньора Анри как во время самой экспедиции, так и событий, ей предшествующих и за ней последовавших. — А при тайном разговоре с касиком ваше превосходительство тоже присутствовал? — раздался с балкона скрипучий голос сеньора Арройо. — Нет. Но мне известно, что на этой встрече, кроме сеньора Анри и касика, был лишь один единственный человек, которого я, при необходимости, могу предоставить уважаемому суду. Однако о разговоре, там ведённом, я знаю со слов сеньора Анри, которому я всецело доверяю. А вот откуда мог бы его слышать тот, кто предъявил свои обвинения, если за время тайного разговора сеньора Анри с индейцем ни один испанец не покинул лагерь? На какое-то мгновение стало тихо. Потом вновь заговорил алькальд: — Прошу ваше превосходительство сообщить суду, кто тот третий, который был свидетелем разговора подсудимого, и где он сейчас? Анри заметил замешательство на лице сеньора Рикардо, осматривавшего площадь, и огляделся, но, кроме притихших в ожидании ответа дона Себастьяна горожан, не увидел ничего подозрительного. — Это старый майя, чей внук был убит пиратами, выдававшими себя за испанцев. Старик шёл в Белиз, дабы исполнить предсмертную просьбу мальчишки и предупредить городские власти о том, что англичане пытаются стравить испанцев и майя. Встретив наш отряд, он поклялся сеньору Анри помочь в поисках женщин и убийц сеньора Эухенио. Старик сдержал своё слово, приведя нас туда, где смог сдержать своё слово, данное губернатору, сеньор Анри. — Вот как? Может ли ваше превосходительство поведать нам, что же это было за слово? — спросил сеньор Франсиско. — Я поручил сеньору Анри Верну предотвратить индейские бунты по всему Юкатану, — вместо дона Себастьяна вдруг ответил граф Альменара. — А я уж думал, что он решил отмолчаться! — раздался за спиной Анри знакомый голос. Фернандо, растолкав солдат, пробился к другу и положил руку ему на плечо: — Я привёл больше сотни вооружённых аргументов, приятель. Думаю, их будет достаточно для снятия с тебя любых обвинений! Твои матросы слишком болтливы, так что я не удивлюсь, если сюда ещё сотня-другая подвалит! Появление бригадьера и его слова вызвали в и без того бурлившей душе Анри новый шквал эмоций. Но ответить великану он не успел — вновь заговорил губернатор. Поднявшись, сеньор Альварес подошёл к балюстраде и обвёл взглядом толпу, заполнившую площадь: — Я больше, чем уверен, что этот пасквиль, — губернатор потряс зажатым в руке листом бумаги, — дело рук завистника успешности сеньора Анри в делах воинских и мирских. Несмотря на неблагородное происхождение, сеньор Верн неоднократно доказывал нам, что является человеком слова и чести, достойной дворянина. Поскольку обвинитель неизвестен и не может настаивать на своих обвинениях, а защита, вне всяких сомнений, заслуживает безграничного доверия, я полагаю её аргументы в невиновности подсудимого настолько убедительными, что готов считать это слушание законченным, а сеньора Анри Верна полностью оправданным по всем зачитанным пунктам обвинения. Но! — губернатор обвёл глазами толпу и повернулся к падре Игнасио: — Не в моей власти решать о делах духовных. Поскольку скрывший своё имя обвинитель уличает сеньора Анри и в сговоре с Нечистым, — сеньор Альварес перекрестился — своё слово должна сказать Святая Церковь, — губернатор опять осмотрел площадь и протянул руку в сторону декана, приглашая его подойти. Как только тот приблизился, сеньор Альварес продолжил: — Дон Игнасио, прежде чем вы выскажитесь, прошу вас, примите во внимание, что признай вы данное обвинение правдоподобным, обвиняемым далее надлежит заниматься трибуналу священной инквизиции. Следовательно, нам придётся уведомить Священную Канцелярию и ждать либо дознавателя, либо требования доставить в Мериду обвиняемого. В обоих случаях придётся содержать сеньора Анри под стражей. Учитывая, что в силу ущерба, нанесённого нашему кораблю нападением, у меня не скоро появиться возможность отправлять депеши, заключение сеньора Верна будет длительным. Уважение, коим он пользуется, с наибольшей вероятностью вызовет недовольство многих граждан. К тому же майя могут счесть арест человека, с коим они заключили договор, знаком недействительности оного, а это, вне всяких сомнений, повлечёт за собой волнения индейцев. Посему, несмотря на всё моё благочестие и желание угодить Священной Канцелярии, я прошу вас, дон Игнасио, хорошенько обдумать своё решение. Падре Игнасио, важно кивнув, попросил у графа листок с обвинениями и внимательно его прочёл. Затем осмотрел сильно разросшуюся толпу зрителей и заговорил с видом глубокой задумчивости: — Зависть — один из пороков, открывающих ворота Преисподней. Если же именно она толкнула одного из горожан на грех лжесвидетельства, то без его искреннего раскаяния даже мои молитвы не спасут грешную душу от Геенны Огненной! — падре перекрестился. — У меня никогда не было оснований сомневаться в благочестии сеньора Анри. Кроме того, внимательно прочитав сие послание, — падре поднял руку с бумагой, полученной от губернатора, — и послушав самого обвиняемого и его многоуважаемого адвоката, я прихожу к выводу, что это послание — дело рук человека, испытывающего глубокую неприязнь к подсудимому, а посему такие показания не могут быть приняты священной инквизицией. Я готов полагать этот донос за клеветнический, если же сеньор Анри, дабы успокоить все сомнения, зародившиеся в душах присутствующих здесь, сейчас же поклянётся в своей невиновности. — Склонившись через балюстраду, декан по-отечески ласково посмотрел на Анри: — Вы согласны принести клятву, что никогда не имели дела с врагом рода человеческого, сын мой? — Да, падре! — Ну что же, в таком случае поднимитесь сюда, — предложил декан. Площадь, до отказа заполнившаяся людьми, заволновалась, загудела, высказывая одобрение происходящему. Когда на балконе появился Эль Альмиранте, толпа взорвалась восторженными криками. Взглянув вниз, Анри увидел рассредоточенных среди горожан и вокруг них множество людей в чёрно-синих колетах. Вне всякого сомнения, видели их и сидевшие на балконе. Падре Игнасио жестом подозвал его и указал рукой на пол. Анри снял шляпу и, зажав её подмышкой, встал перед деканом на колени. — Поклянитесь перед сыном божиим, смертиею своею искупившим грехи наши, в непоколебимости вашей веры и чистоте помыслов и деяний, сын мой! Осенив себя крестным знамением и поцеловал палец, Анри громко и отчётливо, с полной уверенностью в своей правоте и искренности, произнёс: — Клянусь перед господом нашим Иисусом Христом и призываю всех святых и Пречистую Деву в свидетели, что я никогда даже в мыслях не обращался к Нечистому, ничего у него не просил и тем более не собирался продавать свою душу! Все деяния мои были чисты в умыслах и совершались во имя справедливости и во славу Испании! — вновь перекрестился. Огромное живое море на площади замерло, внимая словам клятвы. Падре Игнасио протянул руку, и Анри приложился к ней губами, затем лбом и после того, как декан осенил его крестным знамением, поднялся. — Ну что же, я полагаю сие действие за наилучшее доказательство невиновности сеньора Анри Верна и потому предлагаю считать этот судебный процесс завершённым, а сеньора Анри оправданным по всем пунктам обвинения, — разбил повисшую тишину губернатор. — Вы согласны со мной, дон Игнасио? — Да, — кивнул падре и осенил себя крестным знамением. — А вы, сеньоры? — обратился граф Альменара к остальным членам совета. Те дружно кивнули. — Ну что же, решение суда единогласное, о чём и будет сделана соответствующая запись в книге заседаний. А вы, сеньор Анри, можете быть свободны. Отвесив губернатору поклон со словами благодарности, Эль Альмиранте тем не менее не спешил уйти. Не поднимая глаз, он повернулся в сторону алькальда и спросил: — Раз уж я оказался здесь, могу я поинтересоваться у высокочтимого сеньора алькальда, будет ли рассмотрено предложение его превосходительства о передаче мне асьенды на особых условиях в счёт погашения задолженности города передо мной? — Подобного предложения от сеньора губернатора не поступало. Но, даже если бы оно было озвучено, Кабильдо в данных обстоятельствах вынужден был бы отклонить его. Полагаю, вы понимаете, что в силу важности выдвинутых против вас обвинений мы вынуждены были также исключить вашу заявку на энкомьенду из списка претендентов, — не скрывая раздражения, ответил алькальд. — Да, ваша милость, понимаю. Но надеюсь, ваша светлость, как и его превосходительство, вспомнят и тоже поймут силу сложившихся обстоятельств, заставивших мои армады перейти на рейд Гаваны или Сан-Хуана, например, когда в одно из каких-нибудь утр очередная английская эскадра начнёт обстреливать Белиз, а в ворота города опять станут ломиться пираты, — сдерживая разливавшийся гнев, смешанный с горечью обиды, Анри старался говорить спокойно и покорно, но голос был глухим, и речь получилась скорее угрожающей, чем смиренной. Отвесив ещё один поклон в сторону губернатора, он насадил шляпу и повернулся к выходу, намереваясь покинуть балкон. Губернатор заметно побагровел, алькальд насупился и поджал губы, коррехидор изобразил недоумение, а остальные сеньоры взволновано загудели, проявляя кто негодование, кто понимание. Лишь падре Игнасио сохранил спокойствие. Пробежавшись взглядом по присутствующим, окликнул Анри: — Сын мой, гордыня так же принадлежит к списку смертных грехов. Очистите своё сердце от обиды и пустите туда смирение! — Благодарю вас за мудрый совет, падре! — повернувшись к дону Игнасио, ответил Анри. — Смирение и скромность — ценные добродетели, и я стремлюсь к ним, но, к сожалению, я не могу призвать своих людей служить мне лишь за надежду попасть в Царствие Небесное, смиренно рискуя жизнями и скромно голодая. Они покинут меня, если я не буду платить им. Да и разве в святом писании сказано, что принимать плату за честно выполненную работу — грех? Падре задумался, явно перебирая в мыслях библейские тексты, пытаясь вспомнить нужную цитату. Глядя на него, губернатор решил вмешаться: — Не стоит принимать поспешных решений, сеньор Анри. Обещаю, что после вашего возвращения в Белиз с сеньорой Паулой вы получите заслуженную награду в виде асьенды в любом подконтрольном моей власти месте по вашему выбору, а если же вы пообещаете производить на ней красители, то я увеличу надел на треть. Что вы на это скажете? Анри повернулся в сторону графа Альменара: — Лишь то, что ваше превосходительство чрезвычайно великодушен и умеет быть необычайно убедительным, — и отвесил губернатору учтивый поклон. — Ну что же, тогда на этом и закончим прения по данному вопросу. И если у вас, сеньоры, — граф Альменара обвёл глазами членов Совета, — нет возражений, перейдём к обсуждению выплат пособий семьям погибших. Анри же под одобрительное гудение толпы покинул балкон. Внизу его ожидали дон Себастьян, Фернандо и трое капитанов из Птичьей армады: идальго Эрнесто Редондо Сан-Сегундо, сеньор Хуан Дельгадо и хеер Йелле ван Лон. Позади этой группы толпились солдаты в чёрно-синих колетах, которые приветствовали Эль Альмиранте радостными возгласами. Анри поздоровался с капитанами и, возвращая на положенные места своё оружие, поданное доном Себастьяном, обратился к Фернандо: — Похоже, приведённые тобой аргументы добавили блестящей речи моего адвоката убедительности. — Мне не составило труда собрать их. Перспектива остаться без работы кому угодно придаст решимости, — подмигнул великан. — Примите и моё восхищение вашей сообразительностью и расторопностью, бригадьер, — дон Себастьян отвесил идальго Фернандесу лёгкий поклон. Фернандо, враз посерьёзнев, принял комплимент аристократа ответным поклоном и похвалил выступление гранда перед судом. Его последние слова утонули в звуке колокола Святого Франциска, призывавшего верующих на литургию третьего[2] часа. Не сговариваясь, все мужчины сняли шляпы и, повернувшись в сторону собора, перекрестились. Когда звон утих, бригадьер сообщил, что уже имеет полный отчёт о состоянии Птичьей армады, и подал свёрнутый трубочкой лист. Скинув связывавшую ленту, Анри развернул бумагу и быстро побежал глазами по ровным аккуратным строчкам. Самым болезненным было сообщение о гибели Агустина Моралеса — капитана «Орла». Анри хорошо знал старого креола. Он был давним другом Энрике, и именно тот когда-то уговорил опытного моряка, за долгие годы не потерявшего ни единого вверенного ему торгового судна, перейти на службу к молодому торговцу, искавшему капитана отобранному у пиратов тридцативосьмипушечному галеону, тогда ещё носившему имя «Единорог». Мысленно попросив у Господа милостиво принять душу старого морского волка, Анри, взглянув на Фернандо, тем не менее испытал облегчение, подумав о том, что теперь поисками нового капитана галеона будет заниматься бригадьер. Ему же предстояло искать капитанов на призовые фрегаты. Продолжив изучение отчёта, он узнал, что «Сапсан», кроме потерь среди экипажа, другого урона не имел, и тут же приказал идальго Редондо добрать солдат из присутствующих на площади и отбуксировать в доки «Льва», а его экипаж доставить к сеньору Хакобу. В целом же ущерб, нанесённый Птичьей армаде, согласно полученной от бригадьера бумаге, был велик лишь у «Чайки», ремонт же остальных кораблей не предполагал больших затрат и много времени и вполне компенсировался захваченными призами. Быстро пролетев по перечислению трофеев, Анри свернул отчёт и отправил его за манжету. Условившись с Фернандо заглянуть к нему после полудня, предложил дону Себастьяну незамедлительно отправился в доки. От его внимания не ускользнуло, как от солдат отделилось около десятка человек, которые последовали за ним. Увидев во главе пехотинцев Сезара, Анри обрёл уверенность, что ему не придётся искать в доках перевозчика, чтобы попасть на «Победоносец». И не ошибся. Рядом с солдатом, охранявшим ворота, стоял кормчий Андрес Мартинес. Переговариваясь со стражем, он всматривался в даль. Заметив Эль Альмиранте, радостно заулыбался и шагнул навстречу. — Ты передал мой приказ капитану Энрике, Андрес? — спросил Анри. — Да, сеньор! — Зачем же он тогда послал сархенто с мушкетёрами? — Анри оглянулся на Сезара. Вояка, заслышав разговор, приблизился и поспешил заверить, что и он сам, и подчинённые ему пехотинцы были в трактире, когда туда вбежал один из слуг бригадьера. Посланный хозяином оббегать город в поисках людей обоих армад, тот призывал всех немедленно отправиться на Пласа де Монтехо, не объясняя причины. Только на площади солдаты узнали, что случилось. — А ты, стало быть, вернулся, чтобы знать, чем всё закончилось? — вновь обратился Анри к кормчему. — Да, сеньор. Оно ведь как было? Когда мы вернулись без вас, нам пришлось держать ответ перед капитаном. Он нас всех дотошно выспрашивал. Ну я и рассказал всё: и то, что вы приказали доставить ваш сундук на корабль, и то, как вас уводили. А потом говорили Диего и Анхель, которых я за вашим сундуком посылал, как самых сильных. Они признались, что, когда были в доме сеньора бригадьера, Диего справился у слуг, дома ли он. Ну, а когда узнал, что дома, счёл справедливым рассказать идальго про то, как вас увели люди сеньора алькальда. Вот тогда капитан Энрике и послал нас всех обратно дожидаться вас, сеньор. Он сказал, что раз за дело взялся бригадьер, то вы на пирсе будете раньше шлюпки. — Похоже, капитан Энрике не очень высокого мнения о моих способностях, зато всецело уверен в оных идальго Фернандеса, — в тихом голосе дона Себастьяна ухо друга уловило едва заметную обиду. — Он просто не знает вас так же хорошо, как теперь знаю я, — поспешил заверить Анри и направился туда, где матросы на слегка покачивавшемся скифе сушили вёсла в ожидании своего дуэнё. ---------- [1] Декан — в Римско-католической церкви назначенный епископом глава деканата — административного округа в составе епархии, объединяющий несколько рядом расположенных приходов. Кроме дел церковных, в испанских колониях был неотъемлемой частью власти светской — в обязательном порядке принимал участие в заседаниях Кабильдо и судах, где его мнение обязательно учитывалось. [2] Литургия третьего часа проводится в 9 часов утра.